Гримасы рыночной любви. Полусемейная шалунья

«Полусемейная" шалунья
Осень – время заготовок на зиму. Я купил двадцать килограммов помидор и попросил Марину, чтобы она их законсервировала на зиму. Время шло, а Марина так и не удосужилась что-либо сделать. Помидоры начали гнить. Надя надо мной смеялась, говоря, что моя хозяйка ещё не совсем «просохла». Пришлось мне самому спасать овощи. Я их в спешном порядке посолил, правда, половину из них пришлось выкинуть.
В советское время что-либо импортное носилось с особым шиком. Так, у меня были югославские туфли, которые я купил в магазине матери, где она работала продавцом. Это была большая удача: достать дефицит. Я надевал туфли только по праздникам. Мне их хватило лет на пятнадцать. Со временем я стал носить их постоянно. Теперь туфли надо было подбить. Марина сказала, что у неё хороший знакомый сапожник. Я ей поверил. Туфли она ему, вроде бы, отнесла, и я их больше не увидел. Хорошо, что сын подарил мне кожаные туфли своего друга. Они ему надоели, иначе пришлось бы покупать новые.
Пить Марина не переставала. Её ежедневной нормой были две-три бутылки пива. Бывало, и перебарщивала. Я постоянно с этим боролся и ругал её. Знал, что в пьяном виде она может выкинуть всё, что угодно. Но, оказалось, что и в трезвом виде она тоже хороша. Так, примерно через месяц после начала нашей полусемейной жизни на рынок в базарный день пришла какая-то женщина. Она стала громко обзывать Марину сукой, говоря, что та гуляет с её мужем. Зрелище было не из приятных, но только не для Марины. Она, слегка покраснев, отнекивалась, говоря, что женщина просто-напросто обозналась. Но обозналась ли? Соседка Валюшка особенно радовалась. Это было для неё как бальзам на душу. Она и раньше рассказывала сплетни, что Марину видели там-то и там-то с тем-то и тем-то. Надя ехидно улыбалась, а я, как последний дурак, ждал, что Марина изменится. Считал, что зерно перемелется – мука будет. Марина перебесится и возьмётся за ум. Ведь должен же он у неё когда-нибудь появиться? Или не появится никогда?
Я хорошо потратился на ремонте квартиры, и больших денег у меня не было. Марина предложила организовать в её селе дискотеку для молодёжи. У меня был музыкальный центр, машина и желание заработать, так что, думаю, мы справились бы. Мы обратились к местному руководителю, чтобы арендовать пустующее помещение, но там заломили такую цену, что пропало всякое желание что-либо делать. Тогда средняя зарплата была раза в два меньше.
Мы продолжили ездить до первых холодов по близлежащим сёлам, продавая обувь и другой товар. Но наши заработки всё время уменьшались. Людям было не до обновок, кроме того, с нами начали конкурировать секонд-хэндовские потрошители сельского населения. Вот у них товар уходил хорошо. Сказывалось, скорее всего, то, что в некоторых сёлах люди годами не получали зарплату и жили, в основном, за счёт подсобного хозяйства. Поголовное пьянство было обычным явлением, а незасеянные поля за сёлами так и бросались в глаза. Казалось, что недавно окончилась война. Везде были видны разрушенные объекты соцкультбыта: бывшие бани, библиотеки, школы и даже – клубы. Молодёжь уезжала из сёл на заработки куда глаза глядят, а старики доживали свой век в одиночестве. Пустели и приходили в негодность фермы, разрушались дороги. Царило жуткое запустение, но как бы ниоткуда и в одночасье возникали церкви. Оставалось только замаливать грехи, причём, чужие. С карты района исчезали сёла, зато к ним строили дороги(!), иначе деньги уйдут в область, а руководство может за нецелевое их использование попасть под суд. Воистину, страна дураков!
Основными поставщиками товаров в сёла становились … почтальоны. Они несли в сумках чуть ли не всё, как вьючные лошади: и корреспонденцию, и пенсии, и продукты питания, и промтовары. Им даже доводился определённый план. Исчезли и немногочисленные сельские пожарные команды, а из райцентра пожарные расчёты не всегда успевали приехать вовремя. Исчезали и фельдшерско-акушерские пункты. Сельский житель мог надеяться только на самого себя, впрочем, как и большинство городских жителей.