Гримасы рыночной любви. Ода колесу и тазику

               Ода колесу и тазику
Неизвестно, кто придумал колесо, но это изобретение помогло человечеству сделать большой рывок в своём развитии. Также неизвестно, кто первым привёз на просторы СНГ двухколёсную тележку, но эта «чудо-техника» облегчила и сразу же усложнила нашу будничную жизнь. Облегчила, потому что теперь легче было переносить различные грузы на небольшие расстояния, и усложнила, потому что я никогда раньше не чувствовал себя загнанной лошадью, которая должна постоянно везти какую-то гружёную телегу. Нам «втирают», что при Союзе мы жили плохо. Разве? Денег мне хватало, и, кроме авоськи и какого-нибудь пакета, я ничего тяжёлого в руках не носил. И на жизнь не жаловался. И не голодал. И бомжей не встречал. И с наркоманами не разминался на улице.
Вскоре появились и отечественные тележки, поначалу самодельные, а потом и заводские, сделанные на обворованных оборонных предприятиях – кравчучки, а чуть позже - кучмазы (так у нас окрестили эти первые достижения перестройки по фамилиям первых украинских президентов – Кравчука и Кучмы). В поезда тяжело было втиснуться: все куда-то ехали и что-то везли. Сумки, баулы, мешки, ящики и ящички заполонили всё привокзальное и вагонное пространство. Казалось, вся бывшая страна вмиг сошла с ума. Каждая вещь теперь имела цену. Ничего просто так не валялось. Молотки, например, можно было отвезти в бывшую уже Югославию и обменять там на обувь, ржавые гвозди или собачью миску сдать в металлолом. Появились одноразовые пластиковые бутылки с разлитой в них сладкой водой. Но их тоже поначалу никто не выбрасывал. А как же, в них можно что-то налить, а потом перепродать. Молоко или подсолнечное масло, например, да и самими бутылочками можно приторговывать.  Даже бывшие советские железные рубли пошли в ход. Приоткрылся «железный занавес», и нашими рублями забили все автоматы «проклятого» Запада. Стихийные рынки были во всех мыслимых и не мыслимых местах: на стадионах, вокзалах, метро и подземных переходах, людных улицах. Они тоже стали на «колёса» и проросли в поездах и электричках. Ошивались челноки и по предприятиям, сёлам и многоквартирным домам. Слово «купите» стало самым распространённым в отличие от совкового «достать». Казалось, что новорождённые правительства, как несмышлёные младенцы, не контролируют ситуацию и даже рады такому бардаку. В мутной воде всегда легче ловить жирную рыбку. 
Прекрасно помню, как я, обрывая руки, тащил домой книги из Черноморска для перепродажи их на местном рынке. Они мне казались кирпичами. Борис достал мне первую маленькую тележку, которую купили его родственники в московских Лужниках. Я был безмерно рад, но вскоре моя радость сменилась разочарованием. Так, однажды приехал из областного центра. Дизель-поезд пришёл около десяти часов вечера. Автобусы, как правило, к этому времени у нас уже не ходили, и добраться в Берёзки было практически нечем. В Черноморске, к тому же, у меня разрезали большую красную сумку с чёрными боками в трамвае. Она висела у меня на плече, и вор, наверно, решил, что у меня там что-то ценное. Но ценного у меня там ничего не было, и щипач на книги не позарился. Я решил идти домой пешком, но моя чудо-техника быстро сломалась, и мне пришлось тащить и тележку, и сумки с товаром. Даже в сердцах пожалел, что у меня в трамвае ничего не украли. Я двигался зигзагами, перенося  несколько сумок вперёд, а потом возвращаясь за оставленными. Так я шёл около часа, вдвое больше обычного, пока одна женщина(!) не сжалилась надо мной и не помогла донести купленный товар.
Многие «челноки», не имея ещё тележек, кинулись за товаром в Румынию, Польшу, Турцию и Югославию. Экономя там на общественном транспорте или такси, они вместе с прибылью зарабатывали грыжи, искривление позвоночника, остеохондроз, варикозные расширения вен. Так, одна моя знакомая привезла из «дальних странствий» позвоночную грыжу, и, бывало, при приступах болезни не могла подняться даже на второй этаж. От острой боли у неё сразу же на глазах выступали слёзы. Операцию сделать женщина не решилась и продолжала героически бороться с коварной болезнью с переменным успехом. Особенно тяжело на первых порах, признавались «челноки», было в Румынии. Продаваемый товар могли вырвать из рук или убежать, не заплатив. Женщины наряду с мужчинами превращались во вьючных животных, ворочая ящиками, мешками и китайскими сумками в клеточку. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Я в это «бесколёсное» время предпочитал не рыпаться за границу, а осваивал просторы СНГ.
Впервые почувствовал, что в нашей жизни случилось самое страшное: исчезла уверенность в завтрашнем дне. Всё валилось и рушилось. Никто не знал, к чему мы придём и куда идём. Не было уверенности и в окружающих тебя людях, друзьях, знакомых, что они не предадут тебя, твои мысли, планы, надежды. Не было надежды и на государство. Каждый выбирался из омута перемен самостоятельно, доверяя только самым близким, хотя и они могли предать и обмануть.
Ряды вынужденных предпринимателей с высшим образованием всё росли и ширились. Появилась и налоговая инспекция. Её работники чуть ли не ежедневно «шерстили» рынок, разыскивая нарушителей законодательства, чтобы выписать штраф и пополнить, таким образом, бюджет. Дело доходило до абсурда. Инспекторы иногда высыпали на прилавок жвачку и пересчитывали её, чтобы нерадивые предприниматели не скрывали свои доходы. А в это время начала раскручиваться гиперинфляция, росли цены, закрывались заводы и фабрики, а те «счастливчики», которые ещё всё-таки работали, месяцами не получали зарплату. Но это мало кого интересовало. Каждый плыл на своём ржавом тазике в капиталистический рай. Лодки были только для избранных. Как на «Титанике».