Зарисовка

Я работал пожарным в театре Маяковского через трое суток на четвёртые. Такой график устраивал художников, музыкантов, диссидентов. Среди нас был пианист Дмитрий Игумнов родственник великого Игумнова. Замещая своего начальника во время отпуска я принял на работу Ивана Ковалева, члена группы Хельсинки, сына Сергея Адамовича Ковалева. Через год залетел на допрос в Лефортово. Прикинулся веником. Наш начальник, бывший капитан СМЕРШ, так выдрессировал нас своими допросами, что я научился уходить от вопросов. Во время  Олимпиады в театре произошло убийство, в последний день Олимпиады начальник осветителей во время спектакля о фашизме в Чили, за кулисами, убил сестру своей жены, домогаясь  её, тоже осветителя, исценировал поиски Татьяны, сам обнаружил ее тело, мёртвой стал делать искусственное дыхание, поэтому, когда вызвали милицию с собакой, и собака вышла на убийцу, он обьяснил почему на её теле его следы. Его задержали. Следователи трясли весь театр. В конце концов вышли на убийцу. В это время я и принял на работу Ивана Ковалева, очень скоро на него вышло КГБ, потребовали его уволить, я отказался. Его уволили по окончании испытательного срока, а меня через год вызвали на допрос, после ареста Ивана.
Мне стало тошно работать в театре. Духовник сказал, что театр это гадкое место, благословил работать дворником в Союзе Писателей СССР. Через два года стало тошно и от работы дворником. Духовник своего благословения не менял. Я решил, что ухожу от него. Я учился в музыкальной школе, и пел в левом церковном хоре. В это время, особенно после смерти прт. Всеволода Шпиллера, я стал видеть как духовник во время свершения Литургии, выходит в метафизическом пространство с высоты иконостаса взирает на присутствующих прихожан. Мы видели друг друга, духовник пребывал в недоумении, почему я вижу его, во время его выходов метафизику.  Я тоже удивлялся. Иногда я мог видеть духовника, его выход в метафизику за двадцать, тридцать километров, и даже его встречу с преподобным Павлом Троицким. Духовник пытался спрятаться. Отец Павел оставался недвижим, как духовная скала духовного мира. Делился об этом с духовником. Отец Владимир все понял и ответил "Всякий, кто молится, выходит в метафизическое пространство" . И все же я решил, что ухожу от духовника, - на работе дворником я чувствовал
себя дебилом. Ушёл, почувствовал себя свободным. Духовник вышел в метафизическом пространство, и занимая  полнеба, подумал, глядя на меня - Что же ты ушёл от меня?
Через два дня я прибежал к духовнику на исповедь, и поведал о видениях. Духовник содрогнулся. Я просил прощения. Духовник простил. А потом передал ответ от о. Павла, благословение не ходить к старушкам,  к которым мне трудно ходить. Хотя я  обращался о. Павлу с просьбой о помощи, а о старушках не писал. Ранее в доме Старушки, Ольги Александровны Булгаковой, на Арбате проходили собрания Сатанистов. В следующем письме о. Павел запретил мне ходить ко всем старушкам, кроме Ксении Александроны и сестёр Киселевых. (Ксения Александровна пела в детском хоре Данилова монастыря, когда там регентом служил о. Павел, хотя ничего не знала о нем. Узнала от меня под конец жизни, когда о. Павел  был жив, и пребывал в затворе в Кувшиново).
После окончания музыкальной школы как вокалист, я хотел перейти на работу в храм. Духовник в те годы не благословил. " Сейчас вы видите  служение о. Всеволода, а когда перейдёте на работу в храм, будете видеть жуликов. Работая в храме, вы утратите то, что  будет невосполнимо". Уже в конце девяностых я стал работать дворником храма Воскресение славущего, и насмотрелся на жулика старосту кгбшника, его помощников, казначея и прч. А в 1991 году о. Павел Троицкий почил 6 ноября. Накануне ласково смотрел на меня из вечности, прощаясь. Я встал  и обратился к нему - Благословите батюшка поступать в монастырь.
Духовник не благословлял. Я стал просить благословения у о. Иоанна Крестьянкина. Отец Иоанн благословил год ездить по монастырям, проходить послушания., чтобы у меня развеялись иллюзии о монашеской жизни. Они и развеялись. Побывав в Оптиной, и в Иоанно Богословском монастыре, а также в Иосиф-Волоцком, где убили архимандрита  Иннокентия (Просфирина) , я понял, что монашество не моё дело. Не благословлял и о. Павел, когда я обратился к нему с этим вопросом.
Фрагмент письма к сестрам Киселевым
"Божией помощью Ваши схимницы будут перевезены, и будут их тела лежать, где их положат. Очень Вас прошу, не посвящайте Сережу в пустые разговоры обо мне. Он прислал мне письмо. Читать то совсем нечего. О пишет, что у него нет смирения. А у кого оно у нас есть???! Смирение не приходит вдруг. Надо много поработать над собой, тогда и придёт смирение. Я его очень прошу, пусть держится своего духвника, и не ищет других. От добра добра не ищут. Береги, что имеешь.
Серёжа, просит у меня фотографии. У меня их нет. А зачем они нужны?
Храни все вас Господь.
Любящий о Господе иерм. Павел.
18/9 - 1/10 1987"

В это время мы спасали останки стариц Спасо-Влахернском монастыря схм. Серафимы и схм. Марии. Спасли, исполнив их предсказание.