Разговор с психиатром, которого не было-41

                ***

- У Вас снова негативная реакция на погоду?
- Я вообще метеозависим.
- Ну, метеочувствительность не является еще признаком болезни, - тем более, что она свойственна многим людям.
- Да, разумеется. Но серо-молочное небо и мокрый снег добивают меня.
- Понимаю. Но, прочитав Ваши последние опусы, я вижу, что источник депрессии идет не извне.. Думаю, погода тут ни при чем.
- Вас опять встревожили мои тексты?
- Нарочитый абсурдизм, который я увидел, производит отрицательное впечатление. Если это игра – одно дело, но если это всерьез, если это видение мира, то такое разрушение смысла выглядит крайне опасным.
- Сама Ваша дилемма не совсем верна. Тут и игра есть, но она «не от хорошей жизни», она вот от этого «видения мира», она как бы заклинание духов. А то, что Вы называете абсурдизмом – это следствие того, что сознание субъекта четко не осознает грань между собой и миром, между собой и другими, и разрушает все грани. Поэтому я ищу смысл в бессмыслице и бессмыслицу в смысле – и нахожу их. Отсюда те опусы, которые Вам не понравились. В этих текстах я упорядочиваю хаос и хаотизирую порядок.
- Последнее – явно нездоровая тенденция.
- На самом деле – первое тоже. Мои нынешние стихи – это как борьба со всяким смыслом. Будто я расстреливаю смыслы бытия.
- Но зачем?!
- Потому что старые смыслы больше ничего не говорят. Они только душат, и делают мое существование угнетенным сверх всякой меры. Отсюда стремление уничтожить одни смыслы, и обрести другие. Разъять вселенную на кубики, чтобы создать затем новую, в которой я смогу жить.
- Но ведь кубики-то – те же самые останутся при этом. И эти кубики – Вы сами. Какие комбинации ни создавай – все равно это будете Вы. И потом, Вы подумали, что случится, если «старую вселенную» Вы разрушите, а новую построить не удастся?
- Да, это ошибка всех революционеров. Но я не революционер. Есть риск, в какой-то степени я его осознаю – не собрать «новый мир». Возможно, никакой новый мир и не надо создавать, а просто «обновить старый». Те стихи – это ведь еще и ирония. Перед тобой бездна, и она страшна своим черным провалом. Но ты стремишься представить ее в виде сочетания несочетаемого, когда связи вещей потеряны, и нарочно представлены в противоречивом виде – никто не слышит друг друга, и не видит – но иногда «случайно» возникают новые связи вещей и событий, и новые смыслы. Веселая депрессия – что может быть естественнее?