Зависть

               
     Егор Петрович Скворцов, глубокий старик, стал ощущать себя одиноким. Вдовцом или бездетным он не был, но между ним и домочадцами существовало в восприятии окружающего мира недопонимание, заставлявшее его испытывать чувство одиночества. Ко всему, ему явно не хватало общения с людьми его возраста и его круга интересов. Однажды он оборвал контакты с внешним миром, к которому потерял со времени серьёзных пертурбаций в стране всякое доверие. Потому, не признаваясь себе, пытался восполнять пробелы в своей социализации с помощью интернета. Ведь несмотря на свою самодостаточность, которой Егор Петрович наделял себя и внутренне гордился ею, социальную сущность человека никто не отменял. Так что он частенько «гулял по всемирной паутине».

     Какие ключевые слова использовал Егор Петрович, решив в тот вечер в очередной раз совершить подобную «прогулку», он уже не помнил. Во всяком случае всплыла знакомая ему фамилия Григория Тищенко, с которым его сводила судьба в лейтенантские годы, когда ему пришлось тянуть армейскую лямку.
 
     Вспомнился внешне не очень опрятный человек в помятой шинели, в стоптанных, нечищеных сапогах. В нём сразу же угадывался холостяк. По мнению местного молодого дамского «бомонда», которое Скворцов однажды случайно услышал, Тищенко был «смазлив внешне и приятен в общении». Он мог долго и складно говорить обо всём и одновременно ни о чём. Разговаривая, на его лицо всегда наплывала слащавая улыбка. Порой он был не прочь подтолкнуть своих молодых сослуживцев на необдуманные поступки, оставаясь сам в тени. Был завистлив, но это качество тщательно скрывал.

     В полку, в котором служил Скворцов, было много неженатой лейтенантской молодёжи, Тищенко же запомнился ему особо, поскольку однажды стал свидетелем его домогательства к его молоденькой жене. Пришёл Скворцов как-то домой в «неурочный» час, а жены нет. Нашёл её на Ветреном озере, на берегу которого располагался местный гарнизон. В голове Скворцова, склонного к образному восприятию окружающего мира, всплыла даже в тот унизительный для него момент некая художественная зарисовка: ветреная жена, разгорячённая вином, любезничает на Ветреном озере с ветреным холостяком. Цель его была более, чем очевидна. С той поры минуло более полувека, но этот эпизод так и остался для Скворцова незажившей раной, которую могла разбередить любая размолвка с женой.

     За плечами Тищенко тоже была уже прожитая жизнь, причём жизнь, в глазах Скворцова, вполне достойная, обременённая, судя по косвенным свидетельствам «всемирной паутины», удачным браком, любящими детьми и внуками, делом, которое ему по душе, и материальным достатком.

     Его визави занимался теперь сочинительством. Скворцов услышал такое определение нынешнего занятия Тищенко от своего знакомого, известного литератора, который, прочитав что-то из его творений, пожалел, что потратил время на «литературного ремесленника».
 
     Тищенко был очень плодовит. Из-под его пера выходили как с конвейера романы, повести, рассказы, стихи, киносценарии. С поучениями, своими представлениями о том, как надо правильно жить, любить и даже как вести государственные дела. Намекал в своих писаниях, что ждёт всенародного признания. – Ишь, куда хватил, – подумал Скворцов, прочитав об этом в одном из его поэтических откровений. Не нравилось ему и то, что Тищенко в своей печатной продукции клеймит с ненавистью и сарказмом распавшуюся страну, превратившую его, сельского парня, в образованного человека, который, по его же словам, правда, сказанным по другому поводу, «свои грехи не видит, словно слепой». – Не самого ли себя он выводит в образе слепого? – гневно вопрошал Скворцов – Да и есть ли у него право заниматься морализаторством!?

     Тищенко – орденоносец, прошёл все положенные для его армейского звания испытания службой, в том числе и там, откуда живыми возвращались далеко не все. А как человека уже штатского – его опробовала на прочность совсем не сладкая жизнь в годы раздела страны и вселенского дележа её собственности. Для реабилитации Тищенко в глазах Скворцова этого было недостаточно. Но подспудно он чувствовал, что всё же несправедлив к нему. – Кто по молодости лет, если не грешил, то, по меньшей мере, не пытался покушаться на девственность своей нравственности? – размышлял Скворцов. – Просто пусть и поседевшему, но когда-то не совсем безупречному с точки зрения нравственности Тищенко не стоило бы брать на себя роль ментора и моралиста, проповедующего беспорочную жизнь и взывающего к благородным чувствам, – продолжал рассуждать Скворцов.
 
– Но в чём же тогда настоящая причина нынешнего неприятия именно Тищенко? – мучил себя этим вопросом он. Конечно же не тот случай на Ветреном озере. Долго копался в закоулках своего сознания, пока, наконец, не понял – зависть!
    
6 апреля 2019 года