Провозглашённый Бог

Задумывались ли вы об убийстве кого-то? Нет, не подумайте, что я маньяк или киллер по-найму. Я обычный человек, живу спокойной жизнью, закончил недавно учёбу. Может, это выглядит и странно, но в свои двадцать три я серьёзно задумался об убийстве. А точнее, о самоубийстве.

Моя матушка, царствие ей небесное, всегда поговаривала: «Живи так, чтобы все завидовали, чтобы твое окружение наслаждалось каждой минутой рядом с тобой. Улыбайся чаще, плачь меньше, обнимай увереннее, смейся заразительно». Она дала много мне полезного в жизни: вырастила, одела, научила, помогала. Но, честно сказать, я не так часто про неё вспоминаю, не придаюсь унынию из-за её утраты.

И вот недавно ко мне пришла мысль: что есть самоубийство? Представьте, человек  живет и радуется, а в один момент всё обрывает. Такого человека можно назвать вершителем своей судьбы, или Богом. Делает так, как желает, правит жизнью. Эти люди стоят выше нас! Не хочу говорить о причине своего решения, но я готов убить себя. Если это сделать, то можно стать Богом. А не этого желает каждый человека на этой земле?

Такие мысли живут в моей голове уже месяца два. Почти каждый день я обдумываю свою смерть, все действия, которые должен буду сделать, варианты к убийству. Но, даже сейчас, во мне таится крошечное сомнение: правильно ли? Не подумайте, что это в духе «я опечалю кого-то», «обо мне будут сожалеть», «будут плакать над моим телом» и все остальное. Нет, это не про мою жизнь. Она мирная, спокойная и нравится мне. Но я стану Богом! Уже близок к этому «рангу» в жизни. Ещё один шаг по лестнице, крошечное движение вперёд, и я буду наравне с Божествами, или стану единоличным Богом.

Меня останавливает одно - философ-отшельник с телевизора. Я услышал совсем недавно об этом человеке. Его прозвали «Ерако» (по-моему, это на финском наречии). Он живёт одиноко в заброшенном монастыре уже лет десять, ему не помогает правительство, а добровольцев гонит палкой. Ерако заинтересовал меня с самой первой минуты репортажа. Я загорелся желанием отправиться к нему и поделиться своей теорией. Знаете же это спонтанное чувство, как последний брошенный круг утопающему, или веревка в глубокий колодец, чтобы человек выжил. Возможно, тот самый Господь не захотел делить со мной место на небесах.

И вот я в поезде, сижу в купе с каким-то мужчиной средних лет. Смешно наблюдать боковым зрением за его стараниями взглянуть на мои записи. Сначала он шмыгает два раза носом, потом чешет затылок, и, из-за скуки, пытается незаметно поднять голову и опустить взгляд. По доброте душевной я даю ему все возможности, чтобы он порадовался своей хитрости. Так и есть: когда мужчина рассматривает мои записи (даже не разбирая почерк), разваливается на своем месте и гордо задирает подбородок. Меня так смешит его величие в эти минуты. Потом он положит свою плешивую голову на подушку и будет кемарить часа три. Неужели человек настолько может быть предсказуемым?

Через день я был на месте. Выйдя из вагона и проводя взглядом плешивую макушку, отправился по адресу. Удивительно, но этот философ живёт в северной части России. Этот выбор остаётся для меня загадкой. Выбрать большие сугробы вместо зеленых степей, теплый южный ветерок на северный грубый ветер, яркое солнце над полями на холодный тусклый свет около гор. Он очень странный, в чем я убеждался много и много раз.

Как и отмечалось в репортаже, Ерако жил в заброшенном монастыре. Удивительно: философ, который должен быть атеистом, выбирает для себя такое место. А может он и один из тех, кто остался в Средних веках и приравнивает религию философии. Размышляя о мыслях и мировоззрении Ерако, что ему сказать и как объяснить мое появление, я добрался до монастыря. Это здание было больше похоже на избу. Из трех окон осталось одно, два других отверстия были забиты досками. К монастырю прилагался маленький дворик, огороженный обветшалыми дощечками, через которые можно было спокойно пройти. Само здание было построено из кирпичей, довольно хорошего по качеству. Подойдя ближе к забору, я попробовал его открыть, но ручка не поддалась. Решил, что Ерако где-то гуляет и присел на скамейку рядом. Удивительно, но для Северной части России здесь было довольно тепло. Просидел я около сорока минут.

Ерако пришёл с дыроколом и удочкой. Пройдя около меня, он посмотрел в мои глаза и направился дальше.

-Послушайте, я хочу вам что-то рассказать, - немного неуверенно начал я.

- Ещё одна шавка, которая приползла мне за советом? - огрызнулся Ерако. Он плюнул в снег и остановился. - Чего тебе надо, малец?

- Я хочу рассказать вам свою философскую концепцию.

Ерако недоуменно взглянул на меня. Видимо, к нему не так часто заглядывали философы. Как он рассказывал потом, его гостями были какие-то богатеи, несчастные «проходимцы» (попадались случайным образом) и одинокие девы, клюнувшие на его одиночество и популярность.

- Ладно, проходи, - спокойно сказал Ерако. Он открыл калитку и пригласил внутрь. Во дворике не было ничего особенного, кроме маленького сарая и одинокой конуры. Ерако поставил свои вещи рядом с забором и вошёл в дом.

К слову, изнутри его монастырь выглядел приятней, чем снаружи. Стены были покрашены в бело-серый цвет, кое-где стояли иконы, был письменный стол и две большие кровати.

-Я слышал, что вы живете один. Зачем вам две кровати?

- Раньше на ней спала моя жена, когда любила и навещала. Сейчас эта кровать для меня является вторым шкафом, - нейтрально молвил философ. К слову, ему было около 45-ти, так что неудивительно, что он был женат.

Ерако переоделся, снял свою черную шубу и серые валенки, надел большую синюю рубаху и поставил чайник.

-Можешь оставить свою верхнюю одежду на кровати.

Что меня удивило - это письменный стол, стоящий в углу. На нём лежали раскрытые книги и листки бумаги. Из четырех шкафчиков осталось два. По состоянию ему было лучше на свалке, а не в доме. Я не стал расспрашивать философа, быстренько разделся и сел к нему за стол.

- И что ты мне хочешь рассказать, малец? - немного задумчиво сказал Ерако. - Какие-нибудь теории о первопричине мира или величии человеческой души?

-О самоубийстве, - скромно сказал я.

Ерако странно поглядел на меня.

- Вы когда-нибудь задумывались о самоубийстве, Ера.., - и тут я не решился: как я должен обращаться к нему? Он философ по своей сути, у него точно есть своё имя, но все его кличут Ерако.

- Вы все зовёте меня Ерако, мне плевать. Продолжай свою мысль, - спокойно сказал философ.

-Х-хорошо... Я просто выявил такую теорию, что самоубийца - это провозглашённый Бог. Я... просто хочу сказать, что ..., - язык заплетался, мысли путались. Я никому не рассказывал свою теорию с глазу на глаз, да и вообще не озвучивал её. А тут такому человеку... Я боялся осуждения своей концепции и сильнее начинал волноваться.

- Ты, видимо, ещё зелёный в этом. На, выпей, -  Ерако протянул мне стакан воды.

- Спасибо, - сказал я, постепенно успокоившись.

-Я хотел сказать, что придумал свою концепцию самоубийства. Обычный человек, по своей сути, создание слабое, так как оно не решает не управляет судьбой. Всё ему уже приписано небесами или чем-нибудь ещё. Даже если и отрицать существование Бога и статичность судьбы, сам факт слабости человека не меняет того, что убивают себя только сильные личности. Обычный человек, во-первых, не додумается до такого действия или не решиться это сделать; во-вторых, самоубийство по своей суть есть проявление божественного начала в нашей душе. Если человек не убьет себя, значит останется слабым существом. Если убьет - он становится Богом, так как решает судьбу самого себя, то есть человеческого создания. Так значит, самоубийство - это проверка нашей натуры на слабохарактерного и могущественного человека. Я решил, что убью себя, но услышал о вас и, почему-то, решил рассказать её вам.

- Ты приехал сюда на определенное время или как? - спросил Ерако, подумав минуту.

-Д-да, могу побыть здесь некоторое время. Но зачем оно мне?

-Будешь здесь жить со мной около недели. Ты многое узнаешь, пока будешь здесь. А если говорить о твоей теории..., - задумчиво сказал Ерако. Он облокотился на стул, опрокинул голову назад и умолк. - Твоя теория имеет какой-то вес, но не влиятельна и не основательна - она всего лишь домысел или выдумка. Чтобы она была теорией или концепцией, тебе нужно убедиться в правоте твоей мысли. Через неделю мы вновь вернёмся к ней. А пока ты живёшь со мной, можешь спрашивать о чём угодно. Сказать честно, я довольно давно не размышлял и не жил с человеком. Так что мы поможем друг другу. Согласен?

-С радостью, - ответил я с улыбкой.

- Тогда можешь забирать кровать моей жены, рядом есть шкафчик. Пока свободен. Можешь погулять немного и отбой.

-Я прогуляюсь, осмотрю местность, - сказал я, принимая от Ерако кружку чая. Неожиданно для меня, он поставил ещё одну, но на пустое место. «Это его тараканы в голове, не хочу вникать» - подумал я, и направился на улицу.

Время приближалось к шести или семи часам вечера, хотя погода не особо изменилась. В округе я обнаружил кладбище в трёхстах шагах, маленький заброшенный домик и заледенелое озеро, которое было очень далеко от монастыря. Долго ходил и больше ничего не нашёл. Вернулся к Ерако, который сидел у себя во дворе около какой-то железной бочки.

-Что это, Ерако? - удивлённо спросил я.

- Называй её печкой, - спокойно сказал философ. И правда, в отверстии бочки горел и вырывался огонь. Ерако движением руки пригласил меня сесть на скамейку рядом с ним. Он не отрывался от огня, который со временем утихал и рвался с новой силой, будто пытаясь освободиться от своей железной тюрьмы.

- Завтра мы идём на рыбалку, - сказал Ерако, поглядев на меня.

- Рыбалка? Я думал, что мы будем философствовать или обсуждать какие-то законы мироздания, критиковать новое или старое, осуждать людей, - недоуменно сказал я, на что Ерако только немного ухмыльнулся.

- Ты и правда ещё зелёный в этом деле. Философией нельзя заниматься вечно и без участия в реальном мире. Здесь ты не для того, чтобы что-то критиковать известное, а познать новое, - сказал Ерако, кидая палки в огонь. - Ты должен осознать полностью свою теорию, а не гнаться за другими вещами.

- Если так нужно..., - задумчиво протянул я. Посидев в тишине минут двадцать, мы отправились спать.

Утром мы и правда пошли на рыбалку. Ерако встал раньше меня, подошёл к моей кровати и ударил меня вбок.

- Вставай, малец.

Я испугался и быстро поднялся с кровати, но, встретив взглядом Ерако, понемногу успокоился и начал одеваться. Мы быстро позавтракали и отправились к озеру.

Ерако был настоящим профессионалом в этом деле. Подойдя к озеру, он медленными шагами ушёл ближе к его середине и начала разгружать свои вещи. Поначалу мне было страшно, но со временем я смог подойти к нему, когда он уже закинул удочку в дырку.

- Послушай, Ерако. Вчера и сегодня я видел кладбище. Неужели в этом месте есть и другие люди?

- Люди? Давно их тут не было. Иногда только бабка старая приезжает и всё. Чёрт знает её имени и происхождения, но, если не ошибаюсь, она навещает сына, - сказал спокойно Ерако. К слову, он почти никогда не выдавал свои эмоции. Даже в последний день нашего сожительства, когда всё было решено и разобрано, он не проронил ни капли сожаления или наслаждения.

Ерако ничего не поймал за тот день. Будто и не ожидая иного результата, он спокойно собрал свои вещи и мы пошли к монастырю. За всё это время мы особо не разговаривали с ним и ничего не обсуждали, я только смотрел на то, как Ерако рыбачил. «Какой был смысл идти на рыбалку, раз ничего не произошло?» - пришло мне в голову, пока мы добирались до забора. Зайдя в дом, мы немного поели и Ерако опять дал мне свободное время. Не придумав ничего лучше, я отправился во двор, чтобы поразмышлять. Ближе к вечеру ко мне присоединился Ерако, зажёг огонь в бочке и сел рядом - всё происходило также, как и вчера.

«И в чем польза наших действий? Мы просто сидим, ходим туда-сюда и ничего не делаем, не размышляем, Ерако ничему не учит и ничего не показывает. Может мне уехать послезавтра, если ничего не измениться? Зачем оставаться тут дольше?» - думал я, пока смотрел на вечернее небо.

Следующий день не принес ничего нового.

На третий день, после рыбалки, Ерако ожидаемо дал мне свободного времени. Немного подумав, я собрался уезжать вечером. Выйдя на улицу и вздохнув свежего воздуха, стал блуждать около монастыря. «И опять ничего нового. Как сам Ерако может жить таким образом уже десять лет? Единственное, что он делает - рыбачит и сидит у огня вечером. Какой смысл во всём этом?» - думал я, пока меня не прервал чей-то голос.

Это была старушка, в черном большом пальто и с серым платком. Как ни странно, но её можно было назвать обычной бабушкой, которую видели все в деревнях. Разве только её разные сережки: на одном ухе красовалась маленькая бусинка, на другом - маленький прямоугольник. Она была настолько укутана, что мне самому стало немного жарко.

- Послушай, юноша, ты откуда тут? Я тебя прежде здесь не видела, - спросила старуха.

- Я приехал по делу к Ерако, живу с ним.

- К этому бездельнику? Поняла. Юнец, можешь помочь бедной старушке дотащить вещи? - сказала старуха, держа в одной руке маленькую коробку, а в другой небольшой пакет. - А то я шла сюда уже целый час и совсем устала.

-Да, конечно, я помогу вам, - сказал я второпях и принялся за вещи. Не то чтобы делал это из-за вежливости или почтения: мне было скучно.

- Ох, спасибо тебе, юнец! - порадовалась старуха и пошла вперёд. Как оказалось, это была та самая женщина, о которой говорил Ерако, ибо мы шли на кладбище.

Дойдя до места назначения, она открыла ворота и помогла войти. Кладбище ограждалось высоким забором, но по «содержимому» пустовало. Здесь было три-четыре могилки и пару тройку деревьев. Старуха прошла к деревянном столу и сказала положить вещи. Я сел отдохнуть на скамейку, пока она занималась своим. Из пакета она достала бутылку воды, несколько пластиковых стаканчиков, бутерброды и печенья. Но меня больше поразило содержимое коробки - маленькая елочка, которую она принялась медленно собирать, пока я стал рассматривать присутствующие могилы. Могила её сына была рядом с нами, единственная огороженная среди всех и, на вид, самая новая. На ней было выгравировано «Иван Георгиевич Костоянов». Рядом с ней была могила какой-то женщины, некой Татьяны Кирилловны, и поодаль от них могила  Лидии Константиновны.

- Вот и всё, елочка готова, - сказала старушка спустя минуты три и пошла к могиле сына.

- Привет, Вань. Давненько я к тебе не заглядывала, ты же совсем не знаешь о нынешних событиях! Скоро твой сын пойдет в школу, преуспевает в музыкальной школе. Настасья до сих пор работает в офисе, не бедствует и живет хорошо. Иногда, когда я бываю у них, вижу её ночью, рыдающую у иконы Божьей Матери. Ты уж там не делай ничего плохого, чтобы не расстраивать женушку, - сказала старуха, горько хихикнув.

Мне было тяжело находиться рядом, но я не стал покидать бабушку. Она вытерла наворачивающиеся слёзы и взяла в руки свечку.

- Сынок, я горжусь тобой, не забывай об этом, - сказал старушка и замолчала. Так она просидела минут пять, всунул свечку в снег,поднялась и вернулась ко столу.

- Послушайте, а там правда захоронен ваш сын? - спросил я у старухи для убедительности.

- Да, уже лет девять.

- А как он умер? Его могила отличается от остальных.

- Она отличается из-за моего с мужем включения. Нашего сына убили, а преступника посадили. Не знаю всех обстоятельств и не хочу знать. Я просто знаю, что мой сын никого не убил, жил честно и по законам совести. В моей голове запечатлено его лицо, наполненное гордостью за свою Родину и самого себя, счастьем и вдохновением, - говорила спокойно старушка, пока раскладывала еду. - Если хочешь, можешь взять немного еды себе.

- Ваш сын удивителен, - немного восторженно сказал я.

- Да что ты, ошибаешься. Мой Ваня был обычным человеком: учился, работал, женился и умер. Особого он не сделал для своей любимой страны. Оставил после себя сына и ушёл в другой мир. Я горжусь им, потому что он никогда не отказывался от мира и жил по своим устоям: вставал с улыбкой, радовался всяким мелочам и ложился спать - и так почти каждый божий день.

Я не стал перечить старухе. Рассказывая о своем сыне, она светилась от счастья. Её сын поразил меня самой обыкновенной жизнью, будто я открыл какую-то газету или сайт и прочитал про него там, а не слушал здесь, закусывая бутербродом.

Так мы просидели какое-то время, пока старуха ела, отнесла немного еды к могиле и поставила там маленькую елочку. Как она сказала, для «новогоднего настроения» её сына, ибо она не сможет прийти. Потом старуха быстренько собрала вещи и мы вышли наружу. Я помог донести ей вещи до дома Ерако, попрощался и вернулся в монастырь. Открыв калитку, философ обыденно сидел у бочки и смотрел на огонь.

- Прогулялся? Тебя не было больше обычного, - спросил философ.

- Да, я встречался с той самой старухой, о которой ты рассказывал. Послушай, Ерако, неужели наша жизнь имеет смысл, если мы можем умереть не своей смертью?

- Жизнь всегда имеет смысл. Подумай: ни одно маленькое живое создание, как насекомое или животное, не задумываются о своей жизни, но радуется почти как люди. И они могут умереть не своей смертью. Я думаю, что почти любая жизнь имеет ценность и вес в нашем бытие, - сказал Ерако, закидывая палочку в огонь. - Даже жизни тех людей, которые заинтересовали тебя, имеет смысл.

Ерако по своей натуре всегда отвечал на мои вопросы, но сам никогда не начинал философствовать. Послушав его слова, я задумался и принялся также смотреть на огонь.

Остальные три дня прошли в том же ключе: рыбалка и сидение у бочки. На последний день, после рыбалки, Ерако сказал сесть рядом с ним. Я был в предвкушении его глубоко философского размышления и не мог дождаться, пока он не начнёт. Он налил три чашки чаю, поставил их также, как в первый день, и сел за стол.

- Что ты можешь сказать о своем желании и концепции, юнец? - спросил спокойно Ерако.

- Она особо не поменялась. Я хочу убить себя, - немного неловко ответил я. Не знаю почему, но за эти дни я не задумывался над своей концепцией, а обращал внимание только на окружающее.

- Вот как, - монотонно сказал Ерако. - Твоя концепция глупа в своем корне, но имеет некий вес в понимании. Основная её суть - человек становится Богом после того, как убивает себя или начинает решать судьбы. Но она в корне противоречит самой себе. Самоубийство - высокомерие и лицемерии над миром и жизнью, над вещими, созданными Богом. По твоей концепции, самоубийство есть прямое отрицание Божественного.

Я был поражен его мыслью, которая не приходила ко мне в голову.

- Это было во-первых, - продолжил Ерако. - Во-вторых, твоя концепция сугубо личная и крутиться вокруг тебя. Убив себя, ты выходишь за свои рамки и начинаешь руководить другими людьми. Противоречие здесь в том, что твоя концепция не имеет пользы или чего-то основательно нового. Она лишь говорит о низости человека перед Богом, так как он прямо ставится как слабейшее создание, и путем самоубийства пытается утвердиться наравне с вышестоящим. Вот почему твоя философская концепция - неосновательная и зелёная, хотя имеет какую-то причину и толику веса.

- Если... если всё так просто и вы знали, что сказать мне, зачем держали меня здесь неделю? - возмущенно сказал я, поражаясь мудрости Ерако.

- За эту неделю ты должен был отвлечься от философии как таковой. Как я думаю, ты зациклился на этой мысли, что продолжалось долгое время. Твоя смерть никому ничего не принесёт, так что стоило тебя оттолкнуть от концепции. Хотел тебе показать причину, по которой можно существовать спокойно в этом мире и жить счастливо. Ты сразу подумал, что занимаешься какими-то бесполезными вещами. С моей же стороны, всё мое дело является частью меня и дает мне высшее наслаждение самим процессом или созерцанием природы. Это можно назвать любовь к обыденности и обыкновенным вещам. Даже если я и остался один, не вижу смысла в том, чтобы убить себя. Даже если и принять твою концепцию, мне незачем становится Богом, так как это ничего мне не даст. Может быть, изменится мое положение в другом мире, но я не нуждаюсь в этом.

- Вы действительно философ, Ерако. Возможно, вы и правы. Но я хотел бы задать один последний вопрос: как ваше настоящее имя и вашей жены?

- Меня зовут Георгий, жену - Лидия. Считай это маленьким презентом за то, что жил со мной неделю. Если я помог тебе, то можешь спокойно отправляться домой, - сказал Ерако, поднимаясь со скамейки.

Спустя минут десять я собрался и стоял рядом с забором монастыря. Ерако вышел меня проводить. Мы обменялись рукопожатием, теплыми словами на прощание и расстались.

Как я узнал позже, Ерако был профессором университета своего города (к сожалению, этой информации не смог найти). Преподавая и живя с супругой так около двенадцати лет, они решили переехать в глушь, чтобы отдохнуть от городской суеты. Ерако упоминал, что она навещала его -  жена выезжала обратно в город по каким-то делам и больше жила там. Когда она вернулась в последний раз, Ерако уже жил в монастыре, куда и перенёс большую часть вещей. Скорее всего, старый дом он или разрушил, или разобрал на материалы, чтобы обустроить место у монастыря. Он с малых лет был всей душой верующим человеком. Жена же его, вернувшись к нему, упала в обморок и пролежала день в горячке. Так она умерла на руках у Ерако.