Говнокино - шестнадцать как плагиат из Чехонте

                Моей любимой психмастеру Лизе Готфрик как своеобразный привет от Плакидюк - Бабченки Сандуновского уровня воды в купели Иоанна Крестителя
     " Обозревая физиогномию тайного стоциалиста в ожидании постной пищи и лелея козьей ножкой господина Египетского свежую грыжу начальника дистанции, пребываю весьма недовольным ".
     Дальше густо зачеркнуто.
     Тонкий почесал зудящую ляжку сквозь чесучевый костюм в мелкую крапинку и недоуменно перечитал высказывание предыдущего пассажира еще раз. " Обозревая ... ".
     - Ты чего тут ?
     Поморщившись фамильярному обращению с вообще - то воспитанным человеком, отпускающим скабрезные шуточки единственно для уловления на мормышку вздорных пусек, мать их, райот, смешно скачущих по грабелькам анприватности сообщений ВК, что веселит меня неимоверно и всегда, нет, ну надо быть такими приземленными примитивистками, чтобы раз за разом клевать на провокативные ругательства и проклятия, впрямую сплагиаченные с антифашистского плакатика возле речки, возле печки, у Любянки, вылетать чортиком из табакерки чорной курицы Костюк и потом еще и возмущаться всем гражданским обществом пропаганды своеобычному виденью автора всей этой требухливой и никчемушной хевры, годами производящей говнопродукт навозных дискуссий, троллевских антиклерикальных поползновений к святому, к самой возможности перемены судьбы при помощи винта и  " Маузера ", гильотины или народного топорика в количестве трех штук, нашей до рези в яйцах холуйской пристяжи дяди Леши Миллера, просто - напросто тупо взявшего за базис взаимоотношения супружеской четы пелевинского хомяка Растроповича и коррумпированного по самое не могу министра Щелокова, прикармливавшего мелкорослого Юрка Роста внеочердным эфиром у тоже Юрка, но уже Стоянова, снова и заново делая дерьмовый продукт безотносительно псевдополитицкой или фуфлоидеологицкой составляющей, сплюнув цинично и жостко от привкуса некоей искусственной затянутости сего абзаца, Тонкий развернулся и вперил свой воспаленный жаждой правды - Репки взор в подкравшегося незаметно толстячка. Канотье, трикотиновый костюм, серо - жемчужные гамаши, будто с фотопортрета Джеймса Кэгни, чемодан и стройный лакей масти треф, замерший навытяжку возле чахлой двуколки, изнутри которой зекал оплывшими глазами Копытин.
     - Грегуар, - осалился Тонкий, прозревая тайносоветную суть Толстого, ведь был это, как ни странно или удивления достойно, сам, бля, Меншиков. Он же Митя. Из самых первейших, как фурункул, утомленных солнцем сограждан.
     - Как смеешь ты, мизерабль, - взвизгнул Меншиков дишкантом, - именовать меня Грегуаром, ежели по Указу давно я уже комкор Криворучко ?!
     Копытин ошарился и метнул с двуколки растрепанный том репрессированного писателя Бабеля.
     - Чти, - приказал Меншиков, тыча в страницу тростью. - Вгул и явственно.
     Тонкий приподнял книжицу и вчел, сотрясаясь преждевременной поллюцией :
     " Маслак гнал пешку плетьми, пока она, зайдя по крутой амплитуде на вираж, не спикировала со стороны Солнца, ревя моторами и поливая окрестности алкоголесодержащим коктейлем Тома Круиза  " Лёриган коти - штрассе ". Торпедоносец Нахапетов грянул и Маслак, нарушая революционное правосознание старика Бердяева, обнаружил жену Цезаря вне подозрений, Гай Туллий Чиччероне, взметнув кудри Пазолини, полез в гранитный кенотаф, а тот усатый с голосом Глузского, что изображал мафиозо в шутошном кине винтового Миронова и смутно различимой сквозь туман и дурман Нины Аросевой - Ургант голой итальянки с титьками, очутился по приказу старшины Пескова не в антисоветском селе Красное, но изнутри психологицкого триллера - джалло об инсинуациях затянутого в чорную кожицу маньяка, полосующего несчастных бабенок по бабской их доле - године под управлением Алены Бабенко . "
    - Дичь какая, - отозвался Тонкий после мучительных, тяжких, долгих раздумий.
    - Зато про войну, - реготал с облучка Копытин, наискивая в темной глыби двуколки любого Якова или Шумурядкова, что и завершит одой к радости незадавшийся милостью скушного, как омлет, и вздорного, как пуси райот, нашего всего лошадевого графа Ибикуса творческий ланч О*Генри, при всех его запойных недостатках умевшего просто писать просто хорошие книжки, чего не можно высказать о творческой интеллигенции северо - западных весей бескрайней чухонской равнины, отчего - то принимающей тривиальный  " пип и влип " за  " шиши и больше не дыши ".