Памяти Алексея Скалдина

     Вольноопределяющиеся венгры,  выданную им форму, носили как попало.  Вид имели расхристанный, характер независимый, но были, в общем-то, ребятами добродушными, и к нам особо не лезли.  Впрочем, как и мы к ним. Комнаты у них были тёплые,  уютные,  и  не осквернённые чрезмерными чистотой и порядком.  Стены были оклеены глянцевыми фотографиями слегка одетых дам. Уютно пахло кофе и заморским парфюмом. Учились они, в принципе, неплохо,  несмотря на то,  что всё преподавалось  на чужом для них языке. В ночь перед экзаменом дули “венгерский чифирь” - три ложки кофе плюс какао на маленькую чашку воды. Должно быть,  помогало.  Зимними  вечерами, на обязательной поверке,  когда мы стояли, грея руками уши, они торжественно гарцевали  перед нами потешным строем, возвращаясь из очередного кабака. Они размахивали шапками и пытались нас ободрить. Венгры были хорошие ребята, им было нас жалко, но ничего поделать они, конечно, не могли.  Из их окон гремел “Неотон”….

….В зелёную восточноевропейскую  тоску, изо всех сил поддерживаемую дряхлеющей рукой агитпропа, “Неотон Фамилия” совершенно не вписывался; и не нуждался он  в поддержке фирмы “Мелодия”, которая усиленно потчевала нас Яношем Коошем, Карелом Готтом (что “приезжает каждый год артист из Праги Карел Готт”) и Любишей Миличем на пару с Жарко Данчо. Слава “Неотон  Фэмили” гремела далеко за пределами соцлагеря.  Я и сейчас их слушаю, время от времени. Ребята делали совершенно потрясный поп, который до сих пор звучит неплохо.

В любом случае, соловья в клетке петь не заставишь; и источник настоящей музыки  находился гораздо северо-западнее соцлагеря….

- Ник!
 Гремело в коридоре, и я знал, что должен был проорать в ответ,
-Я здесь!
И мы продолжали, уже хором: “Встань, дело есть!”
  Мой сын, более подкованный в английском, сейчас всё удивляется:
 - Какой такой Ник? Нет там никакого Ника. Да и самому мне, знающем весь “Пинк Флойд” теперь уже, практически наизусть, слушая  “The happiest days of our lives”, приходится, иногда, напрячься, чтобы во фразе  "Ye! Yes, ye! Stand still laddy!"  уловить что-то про  Ника.  А тогда - именно так мы и перекликались. Игра у нас с Лёхой была такая.   Мы не задавались вопросами, кто такой Ник и что у него за дело. Есть дело, значит - есть.

   Сталкер. Это я Лёшку так прозвал. Довольно примитивно, от фамилии. Прижилось. Иногда я думаю - что-то знаменательное в этом было. Сталкер Стругацких - сильный и резкий, он ведь совсем другой, чем Сталкер Тарковского - рефлектирующий растяпа-интеллигент. Да и фамилия у Алексея  тоже  -  со смыслом была, непростая такая фамилия. Скальды - они же воины и поэты.Иногда я думаю - кто же всё-таки он был?   Как в двух разных Сталкерах, в нём сочетались  невероятная, лосиная  физическая сила с добротой и уживчивостью характера. “Заломать” его никто не мог, даже, по-моему  Андрюша Большой, способный, при желании, сделать это даже со средних размеров динозавром. Руки у него были размером с лопату. И в то же самое время, он мог сигануть спьяну со второго этажа на крыльцо начальника училища, убегая от майора, и потом месяц носить два “фингала” под глазом, руку на привязи и кличку “Братья Гип(б)сон”. К тому же, и майора, по-моему, никакого не было. Чья-то неумная шутка.
 
    Удивительно, как иногда встречаются люди, которые быстро и легко вливаются в коллектив, и со всеми могут сразу, если не установить добрые отношения, то, по крайней мере, договориться.
     Всегда им завидовал, наверное, потому что сам лишён этой черты характера. “Будь проще и люди к тебе потянутся”, - есть такая вот поговорка. Все её знают, но немногие могут применить на практике. Морская ведь поговорка-то. И он был из морских, с Владивостока. Его,  манили  океаны и  дальние страны, а он попал в лётное. Как он сам говорил - по настоянию тётушки. Она очень лётчиков любила, вот и сподвигла Алексея в авиацию. 

      Он говорил мне -  моряки и лётчики, это почти одно и то же; ведь и тут  можно “прорваться в загранку”.   И он обязательно это сделает. Я отвечал, что это совершенно разные профессии  и хрен тут в какую ”загранку” прорвёшься. Всё уже занято. А раз так - то не стоит и пытаться.
  Он рассказывал о далёких островах и странах, и что обязательно нужно там побывать, а я возражал, что мы живём в самой лучшей и самой прекрасной стране, и профессия лётчика тем и хороша, что можно никуда надолго из дома не уезжать.

Почти как у Высоцкого:”Мне теперь не понять, кто же прав был из нас, в наших спорах без сна и покоя…”

   От него я тогда узнал, что, чем ближе к Японии, тем напряженнее движение, и, если в Заливе Петра Великого на мостике можно и вздремнуть, то в Токийской бухте -  Боже упаси даже и подумать об этом. Один глаз - в локатор, другой -  в бинокль. А если судно перевернётся и будет так плавать, поддерживаемое воздушной подушкой, то нужно ждать японцев, у них есть спасательные краны с электромагнитами, они и удержат корабль на плаву для выхода экипажа.
 А я с ним делился планами покупки моторки с первой  зарплаты; на ней можно и за грибами осенью, и на рыбалку. И - за орехами.

   Он рассчитывал летать в Сингапур и Гонконг и рассказывал мне, чем тайваньцы отличаются от материковых китайцев. А я мечтал прилетать к родным остякам, привозить им водку и “Беломор” и угощаться свежей стерлядкой.

    От него я узнал про первых помощников капитана  -“помполитов”, которые призваны следить за моральным обликом моряков. И что на берег отпускают только втроём, чтобы один не убежал - двое оставшихся  не дадут. Но, всё равно, можно исхитриться и привезти себе джинсы, “дипломат” и очки “капли”. Дальше  Лёхина фантазия не шла. Впрочем - как и моя. К тому же, меня не слишком прельщали эти идолы капитализма, ведь мы строили самое лучшее в мире государство; и дальше Колпашево мне всё равно не суждено было улететь. Хоть вдвоём, хоть втроём.

    А вот оригинальную “Стену”, по-моему, это он и привёз. И мы с ним быстро подхватили и разыграли: “Ник…Я здесь…Встань! Дело есть!”

И он собирался и дальше учить английский, чтобы попасть в вожделенную “загранку” и переводить “Пинк Флойд”. А я отвечал, что, раз уж над низовьями Оби английский не нужен, то он и вообще, серьёзному человеку  без надобности…

…Не сбылось. Ни у него, ни у меня. ..

     Почти в одно и то же время -  Стена всё-таки разрушила Прекрасную страну, мои надежды и моё место в ней; а, выскочивший на  “встречку”, грузовик  смял старую  легковушку, не оставив Алексею никаких  шансов.  Лёша умер с открытыми глазами, прямо у Виктора на руках. Витька потом долго отойти не мог, заикался почти полгода. Кое-как прошло. Мы с ним  потом приезжали на это место. У меня нет логического объяснения. Там дорога шириной с   футбольное поле и прямая как стрела. Алексей, он ведь самый первый нас покинул. Он был самый лучший из нас. Наверное, поэтому его и забрали самого первого.

  Его забрали. Так англичане говорят. He is taken.  Просто и понятно.  Значит -  Там он стал нужнее. Ну а нам - какие-то дела тут завершать.

 Под крыло  медленно уплывает Тайвань. Это значит, что скоро войдём в зону  Гонконга, и, пройдя  Вьетнам и Лаос, часика через три приземлимся в Бангкоке. Именно тут я часто вспоминаю его. Прости, Лёша, я не хотел, это же твои места, те,  которые ты так мечтал увидеть. А привелось, почему-то -  мне. Иногда, в этих широтах, слышится что-то в наушниках, конечно же, это всего лишь помехи с соседней радиостанции...

  - Ник!
  - Я здесь!
  -Встань, дело есть!…..