Лаборатория 18

    1
- Глушь? Какая это глушь? Видимо, вы в настоящей глуши никогда не бывали, - Кузякин разлил остаток коньяка по стопкам и поднял свою, приглашая сидящего за столом напротив последовать его примеру, - от Перми электричкой до станции Тулумбасы всего полтора часа и еще час на армейском газике. Какая глушь?

Лаборатория наша на берегу озера Мось располагалась, - продолжил он свой рассказ, - рыбы полно. Солдатики, что нас охраняли, часто ловили… и грибов полно…
Голова Кузякина, седая и давно не стриженая, стала клониться к столу, глаза закрылись.

Его собутыльник открыл портфель, вынул еще одну бутылку и открыл ее. По комнате поплыл аромат старого доброго армянского коньяка, так он пах до того, как заводы перекупили французы, решив по – видимому запоздало отомстить за что-то Черчиллю.
 
Ноздри Кузякина дрогнули. Он распрямился, открыл глаза и скомандовал: Наливай!
 
- А вы, Егор Иванович рассказывайте, - сказал, разливая золотистый напиток по стопкам, Стасик Коровьев, журналист «Успешного коммерсанта».

- Из местных мало кого на работу взяли. Проверяли досконально. Меня взяли. Я все-таки старший лейтенант в отставке. Всю жизнь в армии. Завхозом взяли. Грузы доставлял со станции, продовольствие, химию всякую, уборку контролировал, утилизацию, быт ученых обустраивал, много всего.

Высший уровень секретности, между прочим, - Егор Иванович погрозил Стасику пальцем, - дело прошлое, могу рассказать. Колючка вокруг в три ряда под высоким напряжением, вышки наблюдательные, таблички «Стой! Особая зона. Проход запрещен. Стреляют без предупреждения!»

 Начальником был у нас Шишукевич.
- Полковник?
- Да нет, еврей, штатский, профессор, вроде тебя, член журналист.
- Член-корреспондент?
- Ну да, я так и говорю, еще десятка три ученых, лаборанты, техники, взвод охраны – много народа. Условия хорошие: лабораторный корпус, жилой корпус, казарма. Все новенькое. Спецснабжение. Оборудование заграничное, по ящикам видел, в сам лабораторный корпус один раз только попал, когда трубу отопления на втором этаже прорвало, вход туда по спецпропускам был.

- А вы знали, чем сотрудники лаборатории занимаются?
- Знали конечно, все, кто за проволокой сидел, знали. Ученые по вечерам, как выпьют, так о работе своей говорить начинают, а столовая у нас на всех одна была, в первом этаже их жилого корпуса. Оттуда и знали, что они клонов изготавливают, людей в пробирках выращивают.

Стасику, после выпитого стало душно в жарко натопленной избе, его клонило в сон, а Егор Иванович, напротив, обрел, казалось, второе дыхание.
- Что, если выйти на часок свежим воздухом подышать? – спросил Стасик.
- Ты сходи, подыши, а я в погреб сползаю, стол нам обновлю. У меня там грузди соленые – пальчики оближешь, а к ним картошечки поджарю. Пойдет?

Стасик по узкой, протоптанной в глубоком снегу дорожке, дошел до калитки и вышел на улицу. Было морозно, чистое звездное небо, какого не увидишь в городе, сияло россыпями звезд. Планетарий, подумал Стасик, запрокинув голову. Он не спеша прошелся мимо недавно восстановленной церквушки, миновал магазинчик, школу, памятник погибшим на фронте жителям села, здание администрации. У фельдшерского пункта он почувствовал, что голова посвежела и повернул обратно.

Село спало. Только в нескольких избах, судя по голубым отсветам в окнах, смотрели телевизор. Стасик ускорил шаг - нос и щеки начали подмерзать. Он снял перчатку, чтобы помассировать лицо и споткнулся о торчащее из-под снега бревно, упал, больно ударившись коленом.
Чертыхнувшись, погладив больное место, Стасик захромал к дому Кузякина.
 Открыв дверь в холодные сени, он почувствовал запах пригоревшей еды, войдя в избу чуть не задохнулся от дыма, увидел сковородку на плите с черной сгоревшей картошкой, метнулся, выключил газ, подумав при этом, что Егор Иванович, видимо, уснул.
Стасик открыл форточку и дверь в сени, чтобы проветрить помещение и позвал хозяина:
- Егор Иванович! Егор Иванович!

Не получив ответа, он прошел из кухни в комнату, служившую и спальней, и гостиной, увидел открытый люк. Кузякин лежал животом на полу, ноги его свисали в подполье, голова была разрублена. В луже крови, в свете горящей в погребе лампы, поблескивали осколки разбитой банки. Крови было много, она капала в погреб, выпавшие из банки белые грузди, плавающие островками в кровавом озере, делали жуткую картину эстетически завершенной.

Стасик был парень тертый, много чего повидавший в своей репортерской жизни. Он сразу понял, что перед ним полный и окончательный покойник, поэтому помогать не бросился, а отступил назад, стараясь ничего не трогать, вернулся в кухню, налил стопку коньяка, выпил, увидел лежащий на полу колун, к его окровавленному лезвию прилипли волосы покойного, сказал «ага» и отправился звать на помощь.
 
Сначала он разбудил соседей, отправил отца семейства охранять место происшествия и, взяв в провожатые сына – подростка, пошел будить участкового.
Участковый первым делом осмотрел место происшествия, позвонил в район своему начальству и взял в оборот Стасика.
 Допрос продолжался часа два с перерывом. Когда Стасик рассказал о своей ночной прогулке, старлей запер его в обезьянник, велел снять ботинки, взял их с собой и отправился проверять правдивость повествования. Следы он обнаружил, но Стасик видел, что, с точки зрения участкового он – главный подозреваемый.

Вскоре из райцентра прибыла следственная группа. После осмотра места происшествия полицейские, прихватив с собой Стасика, вернулись обратно. Стасику пришлось два дня провести в полицейском участке, он уж было хотел звонить в редакцию и просить о помощи, как вдруг его отпустили, с условием немедленного приезда в случае надобности.

В Тулумбасы к электричке Стасика доставили на стареньком еще милицейском газике. Водитель – старшина полиции, рассказал по дороге, что ночную прогулку Стасика видели несколько человек, что убийца - обладатель огромной физической силы, а Стасик такими физическими данными, на этот раз к счастью, не располагает. Кроме того, на колуне не обнаружено отпечатков пальцев Стасика, зато найдены четкие отпечатки, принадлежащие покойному и не установленному пока лицу.

Стасик, естественно, следил за тем, как идет следствие. Со временем к нему присоединились и хорошо знакомые журналисту пермские следователи, но дело так и не было раскрыто…

    2
Шишукевич к вечеру изрядно выпил. Он с Зиминым и Остапенко сидел за столиком у окна в пермском ресторане «Нева». Их, как обычно, забросили в Пермь на субботу и воскресенье.
 Настроение у Семеныча, так его называли люди ближнего круга, было испорчено только что состоявшимся телефонным разговором с Вероникой.
- Саша, так хотелось побыть вместе, но не получится. Мой приболел и не уехал в Москву, валяется на диване и меня разговорами изводит. Очень надеюсь, что к следующей субботе оклемается и свалит. Не обижайся. Целую.

Ладно, подумал Александр Семенович, переночую с ребятами в гостинице. Ему захотелось курить и он, спустившись по лестнице на первый этаж, прошел в курительную и занял свободное кресло. За ним в комнату зашел еще один посетитель. Он расположился в кресле напротив и закурил. Курильщики, пришедшие раньше, вышли.

- Здравствуйте, Александр Семенович, - обратился к Шишукевичу его визави.
- Мы знакомы?
- Нет. Но у меня к вам серьезное дело. Прошу уделить мне пять минут вашего драгоценного времени.
- Слушаю вас.

- Я представляю одну весьма серьезную организацию. У нас имеется материал, позволяющий, по мнению наших специалистов, клонировать весьма известную личность. Мы хотели бы передать этот материал вам для реализации этой идеи. Работа, естественно, будет щедро оплачена.

- Боюсь, это невозможно, мы – государственная лаборатория, находимся под постоянным контролем, нет, нет, это невозможно.
- В наше время возможно все. Необходимо только желание. Я надеюсь, оно у вас появится. С этими словами незнакомец достал мобильник и, развернув его экраном к Шишукевичу, показал ему десяток фотографий, на которых было запечатлено его семейство: жена, сын и дочь.

- Свежие фотографии, - сказал незнакомец, - сделаны только вчера в Хорватии. Ваши прекрасно отдыхают. Погода, как видите, великолепная, море теплое, у них отличный отель, они уже побывали в Пуле, ваша жена купила очень красивое ожерелье…
- Вы, вы …зачем вы впутываете сюда семью?
- Поверьте, если вы примете наше предложение, ваша семья в полной безопасности. Но вы должны знать, что наши намерения серьезны, а возможности велики.

- Допустим, я соглашусь?
- Вы получите двести тысяч долларов вместе с капсулой с генетическим материалом, все это будет вас ждать в гостиничном номере. Далее вы делаете то, что делаете ежедневно – производите клонирование, помещаете клона в свой инкубатор. Когда ребенку исполнится три месяца – подыскиваете приемную семью и сообщаете нам ее координаты. На этом ваша миссия завершается, и вы получаете еще двести тысяч.

- Распределением детей в семьи занимается спецотдел, я с ним никак не связан.
- Я полагаю, что это легко решаемая проблема. Придумайте, как ее решить. В конце концов кто здесь профессор и главный человек в лаборатории, вы или я?

Полагаю, я не должен напоминать вам о том, что наш разговор должен остаться тайной. Надеюсь, вы понимаете, что ее несоблюдение крайне опасно для вас и ваших близких. Поверьте, их никто не сможет защитить, если вы проговоритесь или не выполните свою миссию.

- Хорошо, я попробую. Скажите, а кого мы клонируем, если, конечно вы можете дать мне эту информацию?
- Могу. Думаю, что это знание поможет вам проникнуться величием задачи, вы получите клон Иосифа Виссарионовича Сталина.

Продолжение следует.