Первая, Белая, и Всея. глава 18

Глава 18. Личный кабинет А. Д.

*Вошли в огромный кабинет. На большом пластмассовом столпе, похожем на подтаявшую свечу, за высокой спинкой пустого кресла, вились выдавленные незначительные буквы. Недавний дым едва выветрился.
Птенец А Д. расцвёл состоянием, елозил задним суждением и сплющенными расчётами, глаза завалены сырыми кругами; залез на стол:
- Можно я прочитаю, великие и пророческие надписи! – пропищал Птенец и, не дождавшись оповещения, залез на плюшевую скатерть, решил читать слова, будто для него лично написанные.
- Что тут выдающегося, индюк карбункулы свои оставил, - Птенца перебил затаённый, сдержанный Черес, - ты же не ставленник убегающего воздействия, к тому же, это не твоё должностное положение, и не твой визит в чужой штат, любой грамотей заползёт на высоту этих выжженных паяльником букв, лишь бы платили постоянным наслаждением, вёдрами удовольствия, и несмываемой с уст усладой.
Малознакомый вынырнувший текст давал каждому чтецу собственное воззрение. Предназначенный замысел тускло горел, поэтому решительный Полова растолкал заядлых чтецов, залез на плечи прислоненного Птенца АД, и сам стал громко, шатающимся равновесием водить по рассыпанным буквам, написанные чёрной копотью, зарываясь мыслями, читал унылым речитативом давно известное полотно.
Очень оповестительный человек имел такой план, его следует запомнить, такого в забоях урановых шахт не найти.
 - Во что бы то ни стало, - читал Полова секретное постановление, - нам надо до минимума сократить четвёртый срок прикованного президента, он устал сидеть в инвалидном кресле, - Полова отвлёкся: это практическое предложение написано лично главным американским разведчиком, и продолжил дальше читать, - война с фашистами в Евразии вот-вот прекратится, и тогда сможем во всём мире установить закат коммунизма, внедрим систему оболванивания и одурачивания этих разнузданных людей, содержащих способную к изменениям мозга склонность. Придуманный единым мышлением восточнославянский язык мы сделаем языком раздора, русские прекратят понимать один одного. Изменим родовой язык, предназначенный для обмена мыслями, и тогда сможем увести, запретить правильные понятия и суждения, запустим скрытую войну, заставим православных убивать друг друга. По-другому не справимся, Красную Армию нельзя остановить! Наша задача беспрерывно выискивать в русских землях предателей и глупых руководителей, это не сложно, мы их сделаем нашими главными посредниками, наша мировая валюта выветрит их творческую сущность. Художественные книги смогут издавать только наши внедрённые писатели, разнузданную ненависть к евреям, заменим враждой к русским.   
Все застыли от негодования к такой угнетающей мысли, надолго замолчали.
- Что же вы молчите? - спросил Учитель.
- Нам кажется, что это наглая путаница, какой-то сплошной вымысел. Мы не знаем, что следует в таких случаях говорить, при таком раскладе сомнений, у нас всё стоит так однородно и прочно, что вроде нечему расстраиваться, - сказал Самоум, - я думаю, такие вредные слова слушать страшно, но раз придётся с ними столкнуться, будет надо по жизни с ними идти, будем знать, как нас хотят покорить - такое чтение полезно.
- Он, что, этот пошляк, нас за дураков держит?
- Неужели такому растлевающему сну придётся наяву утвердиться. Разве это настоящее утверждение, или мы не знаем, как отстраниться от ненавистного каприза. И действительно Учитель, это невообразимое наличие, почему именно Россия? – спросил Задира, - ведь так много других стран.
- Есть такая болезнь как - «судорога рабовладельца», - сказал Учитель. - Угнетатель плохо себя чувствует, когда на просторе земли живут свободные независимые от него народы. Бедные человечностью особи, не в состоянии понять людскую обыкновенность, они вечные кроволизы и падальщики, родня гиенам и шакалам. Вы должны научиться распознавать таких наглых, развратных деятелей,  - Учитель усталым выражением, в оттиск мокрого клейма дыхнул, ударил печатью по мозгам учеников.
Спотыка, выверенной привычкой, тут же стал вносить обычное смущение, принялся рассуждать не совсем примечательными обоснованиями, по порядку стал излагать нечто наслышанное:
 - У гиен чешутся зубы, если рядом пасутся съедобные полорогие стада, есть ещё и большие кошки, но есть особая порода диких лош…шадей - одним ударом копыта способны раскрошить челюсть гиены и любого хищника. После, хищник уже не в состоянии обгладывать и молоть кровяные скелеты, тихо умирает кровожадный зверь, пережёвывает удар возмездия. Грифы, марабу, и меркнущая ненависть очень рады такому концу. А вообще, если тебя окружила стая бездомных собак и злобно лают, пытаются укусить, достаточно держать палку и вообразить себя вожаком стаи, собаки ужмут хвосты, умолкнут и уползут. Решительным состоянием, следует находить и сосредоточивать своё превосходство, шакалы так  же заскулят и убегут. Только дымчатые лайки, что лежат в стороне на снегу годятся для справной упряжи в нарты. Заснеженный бескрайний простор не даёт покоя рыжим собакам и гиенам, но это не их ареал, не выживут под копытом истории. Презрение к надутому возношению, самая действенная прививка против заразного высок…комерия. Наша обязанность нарисовать на своей груди когти орла и гепарда. 
Видно, что исполнитель, который сочинил этот умысел в этом растлевающем кабинете, обладает потребностью содержать большую кошку в обустроенной квартире. Чтобы не было скучно зверю, он иногда сам подвывает и рычит. В такие минуты главный шпион предпочитает сравнивать себя с пумой, иногда ночами, в кровати ревёт от боли толстой кишки, даже на Луну воет в надежде, что покорит её вечное отражение, и она навсегда увековечит его горе.
- Не только Всея, ещё много стран, мешают вздорным штатам окончательно подчинить и повесить в нише мозгов свои замыслы на судьбу непокорных народов. И даже сделанные людьми малые спутники, что отправлены на орбиту Земли, следить за людьми, из-за негодования захотят саморазложиться.
- Как им удаётся так долго удерживать такой горячий обман и самодурство, я подозреваю, что для внедрения такой картины в перепонку уха или в радужную оболочку глаз, у них целых триста служб размещены. Вот бы мне устроиться к ним на зз…зарплату, я бы в пику придумал тысячу негодных обоснований, а то наши всем подачки шоколадные раздают, своих опилками кормят. Потому и возмущаемся. Заняли места возле ежедневных приливов и отливов, кормят нас разрушительными ветрами, а ещё, западающие, денежными выплатами, планируют посредством невиданного изобретения, добиться излишки поз…золоченного людского миллиарда, микробы уже запущены в атмосферу, спрятаны в упакованной вкладке. И вовсе это никакой не космополитизм, а выведенный штамп шагает по обломкам континентов, смертельные ядра давно шипят. Разве не видно, какая клоунада разыграна, сердца ржавым бешенством заражены, на главных площадях гопак беспрерывный пляшут. Поэтому Учитель я протестую, этот кабинет не нужен нашему с…самочувствию. Нам не годится читать то, что сверлит наше назначение, мы не какие-нибудь отстранённые виды земноводных. Пусть те, что желают питаться в мутном омуте ловят слизких ж…жаб, а мы придумаем, как этот столп преклонения вернуть особям гнусливого развития. И вообще, зачем нам немецкий, французский, или шведский флаг, они нами побеждены, мне нравится наше прежнее, красивое сплошь красное знамя с серпом и молотом, весь мир под трепетом его полотна молится, а его нет. Пора, для надлежащего превосходства, водрузить над мировой канц…целярией нашу победу.
- Как это сделаешь Спотыка, открой заспанные веки, разве не видишь, что намеченное уже сбывается, мир ограничивает своё существование. Контейнеры,  наполненные равнодушием арктического холода пересекают океан, через сто лет нашу пустоту, как в притче Булгака, могут заполнить бройлерные цыплята, что вылупятся в этом же кабинете. Пороешься в карманах - ничего! - Холодная как снег сажа. Прах есть прах, спеши урны готовить.
- Для западающих и им сопутствующих!..
- Учитель, люди, которые живут в нашем просторе, недружественны друг к другу, продажны; за подачки, чуждым стелют перины, заигрывают, боятся. Смелых перевоспитывают водой и сухарями, потому и эти все инородные лезут в наши мозги, рады, что мы к подстрекательству, растлению, насилию - привычны и равнодушны.  Жандармерию переделывают в милицию, милицию в полицию переплавляют, и всё для насилия, никакого оберега; в ведомстве беззаконие, в тюрьмах произвол, издевательства и грубая несбыточность хороших надежд. Заманивают окаменелой халвой, прогоркшую макуху жевать дают, никакой доброжелательности, презрение к соплеменникам самое разноголосое повидло, и вовсе даже не повидло, а мазут отработанный; намажешь на хлеб - испортишь жизнь. Нацию надо вернуть в святые обычаи, для того три поколения убегут, не доживём, и только четвёртое будет в состоянии превзойти отсталых покорителей, сумеет создать общее дело, умеющее вводить строгие постановления, против зломыслия порченных ропщущих особей.
- Ну, тут ты перегнул Пропадит, даром пену мыльную приподнял.
- Порченных не перевоспитывать, а ликвидировать надо, они закрались в мозжечок, и кормят настроение сырыми капризами. Иные правители, может, и хотят делать добрые дела, но не знают, как дела упорядочить, плохо разбираются в волнах нахлынувшего мозгового прилива. Государство – это народная поэзия.
- Тоже ведь, было в одном революционном государстве такое:
  Бахтияр сделал всё, что требовал народ - но народ требовал свержение Бахтияра.
- У меня есть один маленький недостаток, - сказал Сущий, - во мне существует некая непонятная закономерность, если знаю, что кто-то может справиться вместо меня, никогда не возьмусь за такое равновесие. Когда ты решителен, а другие не столь отчаянны, разве стоит этим хвастаться. Здесь в этом кабинете нас охватил ужас, и я понял, что сделаю невиданное, самому придётся управлять вертикальными разрядами. Сразу видно, что чертили эти буквенные узоры - люди спесивые, похотливые, мстительные, любящие опустошать сердца, ненадёжные в радости. Вопят и угнетают добрые изволения. Почему бы нам не уничтожить привычку этих особей, это же так затейливо, тогда у нас не будет корявых забот. Западающие, это ошибка бога, их представительства следует повсюду упразднить. Сколько можно ждать, когда сами себя перевоспитают, зачем нам нужна их вечная скука, я уже не будоражу тех, кто заслуживает возмездие за прошлые преступления. Разве великолепие новых людей не для этого предназначено.
- Это не европейские ценности! – крикнул залезший под стол полуевропы Птенец АД.
- Надо уточнить, входят ли в «эти ценности» крестовые походы, колониальные угнетения, инквизиция Ватикана, все завоевательные войны, и придуманная для нашего уничтожения последняя война.   
Сущий вопросительно высматривал спрятавшегося Птенца АД, давно и основательно изучил переломные его хитрости. Поэтому приподнялся и настоял:
 - Учитель, вы должны поручить мне, создать Новую Империю, иначе перенасыщенные слёзы начнут кристаллизоваться, и мы окажемся замурованными в собственном горе, нас распилят на блоки и построят траурные дворцы; из остатков наших корявых глыб, возможно, кто-то высечет памятники, они будут чёрного цвета, и мы не будем знать об этом.
- Наш простор способен жить свободным только в составе однородной империи!
- Мы тысячелетиями создавали состояние равновесия, а кровавое образование, что растолстело на лжи и истреблений чужих народов, снова приползло запрягать наши внутриплеменные брожения, в удила личных устремлений. Неимоверная наглость творится в нашем дворе. Пора инородных прогнать. Заставим собственными руками выпиливать себя из истории. Я как следует, умею острить копья и стрелы знаю, как когти точить и копыта возмездия подковывать. Дайте мне в руки посох мести.
Когда стоят такие поветрия, казалось бы, кругом плохо, нам постоянно приходится слушать жалобы и неистовые исступления спазмов, птенцов Даллеса, недалёких врагов, но на самом деле это освежает ум, их сочинения надо выписать и сохранить, они нас вооружают. А то, бывший коммунизм чистил наши головы, защищал от злословия, и сам первым уполз в развалины века. Такова ошибка перемен, а мы её даже не заметили.
- Сущий, ты не можешь сравнивать силу случайного искривления и того наименования, которое собираешься поднять. Хозяева уклонений не поменяют свалившиеся личные богатства на испорченные самочувствия. Как ты собираешься прошлую мощь и величие вернуть?
- А не было никакой мощи и никакого величия, само по себе, без угрызения и нужды всё прекратилось. Не имело надлежащего верования! Не должно быть разрозненных отклонений, отклонения должны быть едиными. Великолепие новых людей не потерпит, чтобы мировой сбор толпился у ворот собственно начерченных меридианов. Нам нужен свет солнца, а если его снова захотят украсть, мы их спалим, ничего необычного, пусть истлеют, раз не умеют существовать без любви к миру. Земля отдохнёт от вечной вражды, народы обрадуются, если ненужных не будет. Не догадываются спесивые, что вредят земле, не в состоянии удерживать мировое притяжение. Западающие выпасают невызревший запас мирового счастья, пора их поместить в загон собственного защемления и обязать молчать пока земля снова обильно расцветёт.
- Разве такое, возможно? - это же переворот гнева и воспитания.
- Ну и что, по велению сверху, само по себе всё произойдёт; помимо скверного желания лучи солнца установят порядок без спроса; без лишнего трепета освещать мир их призвание. А западающие как стая тех сбесившихся собак, окружат меня и будут лаять из-за перемены климата на планете, а у меня времени нет для изучения атмосферного похолодания. Мне надо ежедневно вымаливать у восхода признательность, встречать новый день и оповещать людям волю.
То-то же, обоснования всегда найдутся: мы ведь привыкли просторно и вольно жить. Нам стенания не нужны.*