Сёстры, гл. 6 Противостояние

                Глава 6

                Противостояние

Минула неделя. Ни новых респираторов, ни переговоров. Дали не мог и не хотел сдерживать своих товарищей. Шли бурные дебаты и обсуждения последнего случая. И однажды Дали снова уверенно вошёл в диспетчерскую до начала своей смены. Рядом семенил низенький, кривоногий Сэдус. Брук сделал охранникам знак не вмешиваться до особого приказа.

Брук не без содрогания смотрел на его робу, почерневшую от испарений и прожжённую во многих местах. Хотя не раз, в силу какой-то хвастливого самолюбования, подгоняя рабочих ранним утром или подписывая разрешения на выдачу зарплаты, Сэдус отчаянно ругался, называл бездельниками и трусами, и вспоминал, как пять лет назад спас из колодца шахты старшего надзирателя, ныне покойного. Хотя, похоже, он сам был единственным свидетелем своего подвига, и не зря поговаривали, что даже спать он ложится с респиратором под подушкой.
Дали поглядел на часы.
 
- Инициативная группа явилась, пора приглашать руководство для переговоров.

- Переговоры? Первый раз слышу! – деланно удивился Брук и демонстративно посмотрел на часы. – Однако пора спускаться в отсеки.

- Больше ни один рабочий не спустится в отсек. До тех пор, пока не будет заключено соглашение. Вы продолжаете нарушать технику безопасности, – сказал Дали. – От имени рабочих я требую провести переговоры с монси Фэйвуд.

- А вам не приходило в голову, что руководство в любой момент может набрать новых работников?

- Новый преждевременный набор – большая потеря в доходах. Новичков необходимо обучать, вы это знаете не хуже меня. К тому же, собственных работников становится всё меньше. Мы истощаемся, Брук.

- Ничего, жаждущих ещё хватает. Приходят сведения, что на остров под видом туристов прибывают с других планет желающие трудиться на рудниках. Но мы – патриоты, Дали. И потом, Монси Фэйвуд просила не беспокоить её, а претензии высказать мне. Слушаю, монсор Дали, говорите в микрофон, он включён.

- Я говорю от имени рабочих, монси, - произнёс Дали, – и наши требования были просты неделю назад. Теперь они изменились и ужесточились. Мы требуем похорон Кори Влайка за счёт руководства, пожизненной пенсии вдове, немедленной замены респираторов и рабочей одежды, обновления медицинского оборудования. И – увеличения заработной платы вдвое. Пока – вдвое, монси. При проволочках цифра может возрасти. Мы не приступим к работе до тех пор, пока не получим положительного ответа. Так что в ваших интересах поспешить. Не такие уж обременительные требования.

- С каких пор вы диктуете хозяевам?

- С нынешней минуты, хозяйский холуй! Если сию минуту не будут проведены переговоры, мы составим обвинительный акт в Верховный Суд. Даже одной улики достаточно, чтобы обвинить вас всех в предумышленном убийстве подростка.

- Какие же улики вы имеете против руководства?

- Улик достаточно. Маска Кори Влая была без дополнительной прокладки, - доложил доктор Сэдус.

- Ай-яй-яй, какой негодяй этот кладовщик, – сморщился Брук. – И поставщики хороши! Эти претензии не ко мне, и, конечно же, не к монси. Кто у нас курирует склады? Дорки? А почему доктор Сэдус не проверяет комплектность перед выходом смены? Уже двое ответственных, Дали! Пожалуй, их пора призвать к ответственности.

Доктор Сэдус побледнел и протестующе поднял руку.

- Брук, ты же знаешь, комплектность проверяется сразу после получения со склада. Затем прокладки меняются каждую неделю самими рабочими…

- Значит, кто-то украл его прокладку? Необходимо провести следствие.

- Сэдус, прекрати оправдываться – ты чист, как стёклышко. Брук, ты несёшь чушь. Мальчику никто не мог желать зла.

- Так же, как и себе. Три прокладки вместо двух всегда лучше.

- Что ж, значит, мы покидаем забой.

- Стоп, стоп, стоп, это исключено. Я вызову монси, а вы начинайте работу. В моих силах вычесть простой из вашего жалованья, но я не сделаю этого. Пока.

- Хорошо. Последняя уступка. Мы ждём до конца смены, Брук, но не более. Мы тоже кое на что способны.

- Дали, ты можешь подождать здесь, - любезно предложил Брук, выдавливая улыбку. – Монси не придётся вызывать тебя снизу или дожидаться конца смены.

Дали усмехнулся: - Моё место – рядом с моими товарищами, - и он вышел из диспетчерской.

- Ты когда-нибудь подохнешь вместе с ними, - прошипел ему вслед Брук.
...

Вот уже полдня Брук тщетно дозванивался монси Фэйвуд, но её не было ни в своём кабинете, ни дома. Скверно!

Смена заканчивалась, а монси не появлялась. Брук начал трусить. Скоро Дали со своими рабочими поднимется наверх. Их нельзя выпускать наружу. Что же делать? Вызывать полицеров на свой страх и риск?

Аварийная лампочка замигала упрямо и назойливо. На самом нижнем уровне снова что-то стряслось. Брук с тоской подумал, что ему никак не везёт. Вот, опять работа застопорилась, рабочие торопливо собирались на площадке под иллюминаторами – и продолжали скапливаться. Людям, идущим из коридора, казалось, не будет конца – похоже, они собирались со всех этажей.

- Что ещё? – рявкнул Брук в микрофон.

- Брук, возросла напряжённость пластов. Датчики показывают девятку.

- Нормальное явление. Датчики могут врать и завышать цифру, ты знаешь.

- Усилились испарения. Нижний вентилятор стал.

- Я пошлю техника…

- Нет, Брук, - перебил Дали. – Ты откроешь шлюзы – и немедленно.

- Не командуй, Дали. Если хочешь подняться – я пошлю к тебе лифт. Но сначала все вернутся на свои рабочие места. Всего час до конца смены. Иначе эта смена окажется последней в вашей жизни.

- Мы захватили все шлюзы, Брук – и запасные тоже. Система в наших руках, системщик её контролирует. Вызывай Фэйвуд – люди собираются покинуть забой.

- Только не говори, что ты – инициатор. Мы выявим зачинщиков, - пообещал Брук, побагровевший от гнева. – На этот раз суда не избежать вам. Ты знаешь, что бывает за остановку процесса? Преступление против Острова! – и он отключился.
Брук оказался в дурацком положении. Он потерял самообладание. Он изрыгал в отключённый микрофон проклятия, хрипел и рычал.

- Он требует зачинщиков, - криво усмехнулся Дали. – Он не получит ничего. День за днём мы травим свою кровь, свои лёгкие, свой мозг в этом адском дворце. Через сутки они запоют по-другому, увидите. Без кристаллов остановится их жизнь. Мы сильнее, товарищи, в наших руках нефть! За нами – сотни маленьких детей, которым предстоит гнуть здесь спину. Выстоим, товарищи и не впустим штрейкбрехеров. Они сдадутся первыми!

Оставаться долго как в шахте, так и в шлюзах, было чрезвычайно опасно. Брук мог в любую секунду отключить вентиляцию полностью, или уменьшить обороты, обрекая людей либо на немедленную, либо на долгую и мучительную смерть. Мог – но все прекрасно знали, что он этого не сделает: при новом запуске может произойти незапланированный выброс газов – и тогда внутренние помещения просто разнесёт в клочья, и фильтры не справятся со слишком высокой их концентрацией. Рудник во вскрытом состоянии представлял собой машину колоссальной разрушительной мощи, запущенную раз и навсегда и требующую постоянного ухода, машину, которую останавливают единственный и последний раз – слишком дорогой ценой.

Рабочие столпились у входа в первую шлюзовую камеру, одновременно являющуюся подъёмником на следующий уровень – монитор показывал нечёткое, трясущееся изображение, но было понятно, что крышка пульта вскрыта, и в нём копается очкастый и рассудительный Филго.

И в этот момент прозвенел звонок белого телефона. Это значило, что хозяйка – в своём кабинете с мониторами.

- Брук, - сказала в трубку Алиса Фэйвуд. – Ты нерационально расходуешь нервы – свои и мои. Дело не стоит выеденного яйца. Если не сумеешь договориться – просто перекрой шлюзы. Пусть они посидят взаперти.

- Монси, мы потеряем миллион кредитов за одни сутки. Монси, это опасно!

- Мелочи, Брук.

Брук совсем потерял голос, он дрожал крупной дрожью: – Но ведь там – Дали…

- Ты не сумел его уговорить?

- Э… нет, монси, - совсем потерялся Брук.

- Жаль. Но сейчас это неважно. Он сам поставил себя на один уровень с рабочими. Делай, как я сказала. Они не настолько глупцы или безумцы, чтобы останавливать процесс и дохнуть ни за что, подобно клопам в морилке. Через сутки они запросят пощады.

И Брук, на мгновение задумавшись, опустил палец на красную кнопку. Включилась аварийная система – и двери шлюзов намертво заблокировались.

Но люди пели песни, они продолжали дышать в ненадёжные маски, потому что верили в жизнь и жили надеждой. И ещё – в их руках была Жёлтая Нефть.

А наверху, в городе, их с надеждой ожидали жёны и дети, матери и сёстры – как своих спасителей. Со слезами, пересчитывая последние островитянские монеты, ломки - яркие, похожие на побрякушки. А за толстыми скальными стенами, в соседнем руднике, работали их товарищи, ничего не зная о происходящей рядом трагедии.

И рабочие сдались. Ровно через сутки пятьдесят оставшихся в живых рабочих начали умолять выпустить их наружу и клялись продолжать работу как обычно.

Глухой ночью двери шлюзовых камер открылись. Шатаясь от слабости, рабочие вышли из шахты в долину, к безмятежно-синему звёздному небу, к знойным и душным запахам предгорий. Их уже ждали полицеры с огнемётами. Их наглухо заперли в казармах, покорных и невменяемых, чтобы никто не слышал их песен, которые ещё вырывались из почерневших, обожжённых глоток.

И только Сэля Дали привезли в директорский кабинет Алисы Фэйвуд.

Алиса примеряла голубой, затканный серебряной ниткой свадебный шарф – именно примеряла, потому что для того, чтобы правильно обернуть его вкруг всего тела, требовалось немалое искусство, которому она обучалась у Лесса: Алиса желала, чтобы всё происходило по правилам, и предвкушала, как Мерик Дали станет разматывать сложное плетение в первую брачную ночь. Шарф наматывался на голое тело, а сверху надевалось белоснежное платье-туника. По традиции Пик на белом платье, словно знак Бога Солнца, должно играть алое или огненно-жёлтое пятно, будь то цветок, лента или аппликация. И личный ювелир Алисы Фэйвуд вырезал для неё к этому счастливому дню розу из цельного рубина. Этой розе суждено было стать пряжкой на поясе или на левом плече – Алиса ещё не решила, где именно.
Она думала о том, что всего через четыре дня Дали прибудет во Дворец Искусств к Лессу, и все собравшиеся на церемонию будут ждать её, а ей придётся, таясь и прячась, пробираться туда в одежде собственной служанки, чтобы потом спешно переодеваться в венчальный наряд где-то в каморке.

А затем Лесс усадит пришедших в собственный экскурсионный летун – и отвезёт на пустынное западное побережье, где вокруг древней башни уже дежурят его преданные друзья – дабы предупреждать появление слэйков. И Лесс прочтёт праздничную молитву – благодарение Великому Богу-Солнце.

Сладостное волнение, казалось, зыбкими волнами окутывало всё вокруг, делая привычные предметы таинственными, исполненными особого смысла и очарования. Алису уже тяготила обстановка собственной комнаты, неудержимо тянуло прочь, к манящей романтике свадебного приключения, нетерпение зашкаливало. Но она сдерживала неуёмную тягу, пытаясь внушить себе обычное хладнокровие – но нет, ведь здесь ничему обычному не могло быть места!

Она помешкала, раздумывая, стоит ли сегодня заниматься делами, вздохнула – и включила монитор, связанный напрямую с рудниками.

Молодая горбатая секретарша испуганно обернулась и крутанулась на стуле, опрокинув недопитую чашку с чако.

- Брук пытается дозвониться к вам целую смену, монси, – сообщила она. – В третьем отсеке пресечён бунт.

- Подробности! – потребовала Алиса. Ну вот, хладнокровие и пригодилось как никогда.

- Бунтовщиков пятьдесят человек, все заперты в казарме. Брук Аверт ждёт ваших распоряжений, – девушка помедлила, кусая губу, и добавила, глядя куда-то вбок: - С ними Сэль Дали.

Алиса сжала кулаки, с ненавистью глядя на горбунью.

- Оставайтесь на своих местах, - распорядилась она. – Я скоро буду. Да, не забыть, к моему приходу доставить Дали в мой кабинет. Всё.

Алиса убрала шарф, натянула чёрный рабочий комбинезон, в котором время от времени осматривала шахты. Через минуту она уже спустилась в ангар, где стоял её любимый миниатюрный одноместный летун «Ромаи», названный так в честь легендарного жреца Пик. Он походил на лёгкую стрекозу с короткими и прозрачными крыльями.

«Ромаи» имел в качестве вечного топлива всего лишь один-единственный кристалл. Кристалл давно пророс внутрь конструкции, пронизал всю её своими нитями, не позволяя развалиться, разладиться или потерять лётные качества. С кристаллом скорость и управляемость летуна возрастала многократно, «Ромаи» достиг уже такого уровня, когда мог управляться ментально и слушаться хозяйку, словно верный служебный пёс.

Подъёмник вынес её вместе с летуном на крышу ангара, «Ромаи» с лёгким шелестом взлетел высоко в небо и взял курс на восток. Всего через полчаса летун Алисы завис над долиной шахт...
...

…Алиса сидела в тесной диспетчерской Брука, потягивая крепкий кофе, и мрачно думала о том, что кофе невкусный, и что теперь придётся набирать новых людей, возможно, ненадёжных чужаков, половина из которых – инопланетные слэйки, а другая половина, конечно же, не будет и вполовину так безропотна, как местные рабочие, ибо отравлена демократическими предрассудками.

Охранники ввели Дали в комнату в наручниках. Он стоял настороженный и угрюмый. Алиса уловила на его лице чувство вины за свои непродуманные действия, повлёкшие провал его друзей. Это было на руку хозяйке.

- Присаживайтесь, Сэль, - пригласила Алиса. Ей только сейчас бросилось в глаза неуловимое сходство отца и сына. Только вся его фигура, большие руки, широкие плечи, благородные черты лица излучали силу и гордость.

- Я постою.

- Как желаете, - Алиса пожала плечами. – А я хотела предложить вам чако. Или заморский кофе.

Она раздражённо сделала знак охранникам удалиться. Их осталось трое. Брук жадно следил за Алисой, ловя на её лице малейшее желание.

- Лучше бы предложили посетить свою казарму и попросить прощения перед людьми за собственные издевательства.

- Пока ещё я – ваша хозяйка, Дали. И мне решать, издеваться или просить прощения.

- Кажется, вы собирались венчаться с Мериком? И рассчитывали, что я благословлю брак? Не дождётесь, монси, мой сын узнает о вашей безжалостности и бессердечии. Я об этом позабочусь. Мои друзья свяжутся с ним, если вы не отпустите людей.

- Что? – Алиса вскочила с кресла, гневно сжала кулаки. – Ты мне смеешь угрожать, жалкий червь?

Она подскочила к Дали и залепила пощёчину, и ещё, и ещё. В уголках её глаз закипели слёзы. Она отошла, а к Дали неспешно, вразвалочку подошёл Брук, довольно улыбаясь, и размахнувшись изо всей своей медвежьей силы, наотмашь ударил Мастера по лицу, с наслаждением платя старый долг. Дали отлетел в угол, его щека была рассечена печаткой на перстне Брука. Пока Дали с трудом поднимался, зажимая щёку рукой, Брук не сдержался – и нанёс удары в грудь, затем ударил его ещё раз – ногой.

- Извините, монси, здесь маловато места для хорошего удара, - извинился Брук.

Дали вдруг захрипел и выхаркнул кровь Бруку под ноги: - Бить не умеешь, трусливый кзуль, места ему не хватает, – сказал он вдруг чётко и громко – и снова поднялся. – А ну, выходи один на один на честный бой – и посмотрим, спасёт ли тебя место.

Алиса не шелохнулась. Она снова сидела словно бы со скучающим, отстраненным  видом, разглядывая опустевший стакан.

- Я вас просила, Дали. Просила, - тихо и певуче произнесла Алиса. – Мы могли бы жить долго, мирно и счастливо. Вы не захотели. Мне очень жаль.

Она встала, потянулась и пошла к выходу. Потом передумала и вернулась.

Брус снова ударил Дали – на этот раз удар оказался удачнее – Дали всем телом распластался по стене, медленно сполз по ней и долго приходил в себя.
Алиса достала из кармашка ароматическую сигарету – Брук мгновенно подскочил с зажигалкой. Потом снова сжал кулаки.

- Ну, хватит, довольно, - нетерпеливо сказала Алиса, затягиваясь. - С вами всё ясно, Дали. Кто ещё недостаточно благонадёжен – я хочу знать всех, кто роптал. Возможно, я найду возможность сохранить вам жизнь.

- Моя отдельно взятая жизнь ничего не значит. Мы все зачинщики, - Дали закашлялся. – Мы все едины в своём протесте. Нам нечего терять.

- Ой ли? Разве жизнь для вас настолько ничтожна?

- Жизнь прекрасна, и я люблю её. Но единственное, о чём я жалею – что мало успел, не поднял на дыбы всех червей в округе!

- Значит, вам таки не терпится умереть? Вы не подумали о сыне?

- Я думал о нём. Вы опутали его душу, окрутили, поработили. Он оказался слишком слаб. – В голосе Дали звучали сожаление и горечь. – Но он рано или поздно проснётся. И вы пожалеете о том, что растратили чары впустую.

Алиса оскалилась.

- Вы свободны, - бросила она.

- Я умру, мои товарищи умрут, но вы будете прокляты в народе. И моим сыном прокляты тоже.

Дали увели, а Алиса ощутила вокруг себя тоскливую пустоту.

Один красноречивый взгляд, брошенный на Брука – и тот понял, что руки его развязаны. Он осклабился.

- Монси, удачно проведённая операция требует особой награды, - льстиво и нагло заявил он.

- Я прикажу выдать вам особое вознаграждение, –  с нескрываемым отвращением бросила Алиса.

- Я всего лишь ваш покорный слуга, - склонился Брук. Алиса, не оглядываясь, вышла из комнаты и хлопнула дверью.

- Девка! – едва слышно просипел Брук ей вслед.
...

Вечером, при свете прожекторов, самые непокорные были публично казнены на площадке для отдыха с вытоптанной, жухлой травой, под бесстрастными звёздами – для устрашения прочих наёмников. А Дали тайком сбросили в старую выработку, чтобы затем объявить несчастный случай.