Явлению еще нет названия

   Мы с ним прекрасно спелись, несмотря на большую разницу в возрасте. Оказывается, можно с разных полюсов смотреть на явления и вещи – и сходиться! Я читаю ему стихи про вербное воскресение, у него загораются глаза, и руки тут же начинают священнодействовать на клавиатуре.
   - Смотри, мы переворачиваем морской закат и по этой тихой глади с перламутровыми бликами набрасываем пучок голых блестящих веток…Чуть красноватых… А вместо белых пушистых почек я сюда трансплантирую облака.
   - Представляешь, их ведь тоже называют барашками, - воодушевляюсь я, наблюдая, как из лопнувших почек вот-вот выплывут, оторвутся, отправятся по небу в плавание эти дивные барашки. - И само слово "плавание" в воздушную стихию пришло из морской!
    А он с улыбкой, опять поколдовав со своими программами, населяет небо пушистыми белыми барашками, уже с рожками и копытцами. Прямо живые! Я умоляю его зафиксировать этот шедевр и заложить в папку. Есть еще идея!
   - Подожди, сначала я, - шепчет он, - меня вдруг осенило!
   Он показывает мне фото, сделанное из космоса, на нем – ураган Катрина, крутые синие волны, а в центре – белопенный круговорот, лихо закрученный глаз Катрины. Я, затаив дыхание, наблюдаю, как на квадратной плоскости расчерченной правильной сеткой, возникает шар, как фото превращается в полотняную скатерть, набрасывается на этот шар, мягко его обтекает, складки ложатся ребристыми волнами…
   - Видишь: синяя планета-океан с белоснежным навершием! – Он любуется творением своих рук, своих программ, покачивает, покручивает планету, ему не хочется с нею расставаться. А я уже сочиняю притчу о драконе, который ныряет в этих волнах, когда хочет – парит над ними, отдыхает, раскинувшись, как в кресле, в белом завихрении пены.
   - Ты не представляешь, что можно сделать, например, со снегами! – восклицает Программист.
   - Еще как представляю, - парирую я, - слушай:
…Мы в этом снежном коконе,
В циклоне этом чокнутом,
С тобой совсем одни,
Всё стёрто там, за окнами,
С нуля считаем дни…
   Я читаю стих от начала до конца, он слушает, как завороженный, и вдруг говорит предостерегающе:
   - Ты только не возражай! Это будет стеклянная роза в закрученном сугробе.
    Опять постукивает клавиатура, на строго расчерченной плоскости диковинным образом возникает сдвоенная фигура влюбленных, как нечто цельное, единое, а вокруг них, объемными, округлыми лепестками, потеряв свою строгую плоскостную геометричность, изогнулись оконные рамы, они плывут, струятся, смыкаются краями... Потом эту фантастическую фигуру он переносит в левый верхний угол полотна, взбивает, словно миксером всё снежное поле.
  Задумывается - и разбрасывает произвольно, как цветы в поле, в этой вихревой сумятице фонари: всё почти как в моем стихе:
Ах, ночь офонарелая,
Огни, как грозди спелые,
Сейчас поглотит мгла!
Пурга осатанелая
Летит, белым-бела!
   Потом мы пускам каравеллу по зеленому морю тайги, и вообще творим что-то несообразное. Да, в основе этого безумия - вполне реальные геометрические фигуры; обретающий пластичность, переменчивый мир; разбивающийся на мелкие осколки цветущий луг; белые бабочки над сугробами и летающие в пустыне золотые рыбки, такие естественные над золотыми дюнами!
   Художники сначала пытались мазками краски на холсте отобразить, воссоздать мир во всей объемности и красоте, с цветами, лесами, полями, непоседливыми людьми и птицами. Но потом пришла техника и лишила живопись эксклюзивности: она фиксировала точнее, быстрее, изображение было ярче. Но - фиксировала! Ведь она только техника. А человеку хотелось фантазировать, поэтизировать, загадывать загадки, морочить голову зрителю невообразимыми сценами.
   Так в строгой среде быстрых расчетов и логистики, чертежей и уравнений, появились Поэты. Они с легкостью переворачивали моря, придумывали новые миры, населяли их поэтическими бреднями.   Любимой там преподносили букеты молний, почва буквально уходила из-под ног волчьей стаи и она начинала набирать высоту, а у старух вырастали крылья - белые или разноцветные, можно выбирать... Свидетельствую, наблюдала.
   Так рождается новый вид искусства, в котором скрестилось так много всего, живописи, поэзии, театра, почему-то математики...или информатики. Программист мне всех тайн не раскрывает! Говорит, что сам еще не вполне познал. Находится в самом начале освоения. И творения. Или - пересотворения?
   Имени у этого действа пока еще нет. Ищем.
   Мне могут возразить, что это всего лишь изыски машинной программы, это не живая эмоция, которая спонтанно ищет выхода и поражает зрителя, читателя, слушателя. А я на это отвечу, что любой вид искусства всегда передает эмоции, мысли, впечатления - опосредованно. Что такое краски на холсте? Работа кисти? Тогда почему работа мертвого материала так отличается у Дюрера, Рафаэля, Пластова и Шагала? Разные индивидуумы пользуются одними и теми же инструментами. Так и с программами: поэт создает то, что машине даже в голову не пришло бы, нет у неё в целеполагании фантазий на тему любви! Да, этот мир не настоящий. Как лес Шишкина отличается от сосновой рощи моего детства, - с запахами, цветами, маслятами... Но искусство живописи может меня перенести в то далекое время, напомнить, вызвать эмоции. Почему мы читаем фантастику? Она будит воображение - и мой Программист делает то же самое. Своими средствами.
Кстати, музыка - была тоже всего лишь имитацией звуков реального мира, а потом поднималась все выше, забиралась в душу всё глубже, становилась сложнее, многоцветнее - и вот уже она нечто совсем особенное, эксклюзивное создание человека! Кто знает, каким будет нарождающееся новое искусство, ведь у его истоков опять человек. Только с другим инструментом.