Лучший бросок

– Ну и? Как этим играть? – фиолетовое щупальце небрежно швырнуло странные, помеченные насечками предметы на зеркальную гладь доски. – Видят боги, Испэ… По крайней мере, те, что собрались здесь, эта твоя задумка – самая бестолковая!

Испэ, птицеголовое существо с телом льва, нервно дернула кисточкой длинного хвоста. До чего ей не нравился третий бог хаоса. Слишком упорядоченный, слишком дотошный. Справа от нее со скучающим видом сидели шестирукая Цинтиб и восьмиглазый бог паук Птахэ, перед ней – явно что-то подозревающий Тэмотоэ и его припевала Анклоах.

– Это игральная кость, – устало прошептала Испэ. – Ее придумали люди. Да, думаю, это их изобретение.
– Возмутительно! – Тэмотоэ с силой шлепнул щупальцем по доске, словно стараясь разбить. – Изобретение людей! Нашу игру будет судить вещица, которую придумали люди?
– О нет, сейчас он опять расскажет про креветку, – закатил черные глаза Птахэ.
– Что про креветку, я вот не знаю! – Цинтиб словно проснулась от сна, пихнула соседа в бок локтем.
– Третий бог прав, это немыслимая дерзость! – Анклоах всплеснула полупрозрачными лапками и вся просияла изнутри. – Есть свод правил.

– И это хаос как он есть… – Испэ прикрыла глаза тяжелой лапой. На заднем фоне Птахэ монотонно бубнил Цинтиб на ухо про то, что людям нельзя доверять управление креветкой, даже нельзя, никак нельзя. – Тэмотоэ, ты жалок! Ты обрюзг и разжирел, прячась в пустоте, и твой мозг заплыл этим жиром!

Фиолетовый тут же поджался и резко стал пунцовым то ли от гнева, то ли от обиды.
– Ща будет мясо… – присвистнули паук и шестиручка.
– Оспорь мое утверждение, о великий бог хаоса! Выиграй у меня в жалкую человеческую игру или трусливо уступи мне свое место, надоело быть четвертой! – Испэ специально провоцировала надменное божество.

– Так она всего лишь хочет его место, скукота, – золотоглазая Цинтиб отвлеклась от миссии человечества по управлению ракообразными. – Я сваливаю. Птахэ, ты со мной?
– Ну, – восемь темных глаз уставились на скромный предмет распри, – пожалуй, останусь.
– Она не выиграет! – шестирукая злилась. – Как с помощью этого выиграть? Это же просто кубы.

Испэ осклабилась. Жалкие дуралеи. С помощью этих бесполезных, на первый взгляд, резных безделушек она сначала свергнет Тэмотоэ, потом пододвинет Цинтиб на ее месте второй и наконец-то доберется до титула первой, разделавшись с Птахэ. Она заставит их играть по своим правилам!

Нетерпеливой шестирукой богине показалась, что минула целая вечность, прежде чем они приступили к игре. Сначала Испэ дотошно зачитала странные правила, потом обозначила очередность ходов Тэмотоэ и непосредственно своих. Определять результат каждого хода должны были пресловутые игральные кости. Третий бог хаоса яростно сжимал щупальца и следил за четвертой единственным глазом.

– Выбери себе героя, милейший, – Испэ пододвинула поближе к сопернику дощечки с чьими-то досье. – Если сможешь прожить этой жалкой пешкой один день и не умереть – ты выиграл, если нет… Уступишь мне первенство.
– А нам что делать, сидеть тут с кислыми минами? – Цинтиб осмотрела предложенных героев. – Это еще что за ерунда! Клерк Арсений, пенсионерка баба Шура, школьница Виталина – это что, герои? Птахэ, что такое пенсионерка?
– Вид деятельности или социальный статус, – Паук презрительно хмыкнул. Третий наверняка сейчас просто взбесится и пойдет в отказ. Смысл в этой игре? Испэ просто надоедливая истеричка, зачем играть в эту ерунду.
– О вторая, – голос Испэ преисполнился подобострастием, – вам предстоит лишь выбрать для героя препятствия из этой незатейливой коробки, Вас трое, так пусть это будет три неразрешимых задачи, от каждого из вас.

– Я сыграю всеми! – рявкнул со своего пьедестала взбешенный Тэмотоэ. – Любезные, выберите три испытания для каждого из героев. Усложним задачу, а то она слишком легка. Если умрут все пешки, я уступлю свое место, хитрейшая, но если хоть один останется жив – ты уберешься отсюда на ближайшие три эры хаоса, а уж если победят все – у нас на ужин будет кошатина!
– По рукам! – Испэ рывком выпрямилась на своем пьедестале. – Я согласна!

По другую сторону зеркальной поверхности доски обхохатывались Цинтиб и Птахэ, единственные, у кого были нормальные руки, и кто хоть немного походил на людей, ну, по крайней мере, большей своей частью. Забытая всеми полупрозрачная Анклоах недоумевающе сморщила свою шиншилью мордочку, ей затея не нравилась совершенно. Как эта мерзкая птицеголовая посмела позариться на место прекраснейшего Тэмотоэ, недопустимая дерзость. Конечно же он не проиграет этой нахалке, он выиграет, а она самолично оторвет и испробует лучший кусок проигравшей.

– Ходи, кто из них первый? – Испэ в нетерпеливости барабанила хвостом по пьедесталу.
– Пусть будет баба Шура, Цинтиб – препятствие! – щупальце крепко сжало кости в ожидании броска.

– К остановке подъезжает набитый до отказа троллейбус за номером 4, от его конечной остановки до овощебазы, на которую вы собираетесь идти, на 15 минут дольше. Но зато на переднем сиденье вы замечаете Семеновну – вашу давнюю соперницу. Сейчас на вас лиловый берет, о коем она мечтала полгода назад, но не успела его приобрести. Вы решительным шагом направляетесь к двери и… Тэмотоэ, бросай! – оттараторила богиня.

Кубы выскочили и ударились о зеркальную гладь.

– Вы вваливаетесь в салон, растолкав непутевых попутчиков, к вашей радости, место напротив Семеновны свободно. Остаток пути до овощебазы вы едете в торжественном молчании под колким взглядом соперницы, – Цинтиб пожала плачами. – Наверное, это победа.

– Я следующий, пусть это будет для клерка… – Птахэ потянулся и достал из коробки тонкую карточку. – Вы просыпаетесь после корпоратива в постели своего непосредственного начальника в объятиях его молодой жены. В коридоре послышались шаги, ручка двери повернулась… Какая скука, кидай!

Кубы ударились о зеркальную гладь.

– Их пристрелили… – Птахэ зевнул. – Испэ, это же серость, я придумал кое-что получше! Друзья… Исход любого задания решают кубы, так? Зачем играть этими нелепыми героями, что навевают на нас скуку?
– Поддерживаю! – Цинтиб вскинула вверх сразу все изящные руки. – Пусть Испэ бросает кубы, и они решат ее и Тэмотоэ участь. И конец истории, я хочу ве-се-ли-ться.
– Подождите, мы заключили пари! – птицеголовая всполошилась, желтые глазки забегали, богиня судорожно соображала, где бы схитрить.
– Это хаос, детка! – вторая богиня хаоса раздраженно вскинула брови. – И ты меня порядком достала! Бери эти чертовы кубы, ты же их любишь… Птахэ, что мы решим?
– Тэмотоэ, чего ты хочешь? – бог-паук усмехнулся, глядя как кошку залихорадило от негодования.

– Если она выкинет «6» мы простим ее выходку – пусть себе живет, но если любой другой вариант меньше «11», мы сожрем ее на ужин, а титул четвертой достанется сладкоголосой Анклоах!
– А если я выкину больше «11»? – заискивающим тоном прощебетала Испэ.
– Тебя изгонят на три эры хаоса и твоя вотчина, как богини, будет самым честным образом поделена между… – Цинтиб сладко потянулась в предвкушении. – А теперь, бросай!

С какой жадностью их глаза наблюдали, как резные кости подлетели и ударились о зеркальную поверхность. Время распалось.
Испэ, глубоко дыша, застыла в непонимании на своем месте. Ей не нравилось, как часто задышал Тэмотоэ, как облизнулся Птахэ и сладко смотрела на нее подлая человекоподобная Цинтиб… Даже эта жалкая Анклоах переменилась в лице, мерзкий грызун.

– О великая богиня хаоса, львицеподобная, сокологоловая Испэ, – промурчала Цинтиб, – твоя вотчина будет поделена, твой титул четвертой переходит нашей вездесущей сестрице Анклоах… А твое тело станет нашей закуской.
– Чертовы кубы! – только и успела подумать хитрая богиня, прежде чем вечность среди пустоты для ее закончилась.

Цинтиб ловко подбросила кости, приговорившие ее сестру к небытию, на ее губах расцвела улыбка.
– Если выпадут три шестерки, ты пойдешь со мной на свидание! – она жадно покосилась в сторону Птахэ. – И не смей мне больше отказывать.
Восемь черных глаз раздраженно смотрели, как резные кубики подлетели вверх, ударились о доску и покатились… Цинтиб добилась своего впервые, с легкой руки почившей истерички, на каждой резной грани явственно проступали шесть кривоватых насечек. Бог-паук тяжело вздохнул и протянул расплывшейся в оскале богине руку.