Придумай себе новую жизнь!

 
«Жизнь – нелёгкое занятие, а труднее всего первые сто лет»
                (Уилсон Мизнер)

Седовласый мужчина, одетый в синие джинсы и чёрный свитер, сидел в белом пластиковом кресле на убегающем в море бетонном волнорезе. Это смотрелось немного странно – возникал вопрос: откуда он взял кресло? Хотя всё побережье и было усыпано маленькими уютными кафе, но ранним утром – они ещё все закрыты! А кресла уносят на ночь в подсобки.
Кажется, море гордилось своей голубизной и величественно набегающими на каменистый берег волнами.
Сегодня – первое декабря. Казалось бы, должно уже чувствоваться дыхание зимы. Но зелёные пальмы на берегу и слегка пожелтевшие платаны создавали иллюзии, что всё вокруг переместилось совсем в другой мир, лишённый тревог – о беспощадном коронавирусе и о других насущных проблемах, от которых лихорадит остальную Россию. Всё-таки, живём, по сути, в северной стране, где не хватает солнца! Но здесь, на Черноморском побережье, куда забросила судьба, природа усердно старается исправлять досадную несправедливость. Солнце и море! Пусть с прохладной водой, (не превышающий шести-семи градусов), но сполна компенсируемой ярким солнцем и белыми бликами солнечных зайчиков. (Слепящих ему глаза, спрятанные за стёклами чёрных очков – дабы никто не помешал наслаждаться плавным течением мыслей).
                *
О чём думал тогда мужчина, вглядывающийся в переливы волн?
«Прожив большую часть своей жизни, я понял, что есть шанс ещё раз начать всё сначала. Поэтому отказался от бизнеса, политики – и всего того, чем жил на протяжении последних тридцати пяти лет. Я стал писателем. Переход к новой жизни прошёл на удивление легко, словно всю предыдущую жизнь – (с её горестями и победами!) – готовился именно к такому завершающему аккорду судьбы. Но Бог дал ещё больше: меня потянуло к живописи! Вдруг захотелось прочувствовать фактуру холста, податливость кистей и пульсацию красок – что стало волшебным и чарующим событием! Но и это не всё! Внезапно вернулся к своему давнему увлечению музыкой – стал писать музыкальные композиции, как бы озвучивая свои полотна. Радость творчества – высшая награда из тех, что может послать природа, (или Господь Бог – кому как удобней воспринимать!) Поэзия, проза, живопись и музыка – мой разговор с Великим космосом, разговор с Вечностью. Не важно, будут ли написанные книги читать после моей смерти. А картины – висеть в галереях. Может быть, их просто забросят в чулан, или ещё чего с ними сотворят… Главное – я понял тот язык, почувствовал ту волну, что возносит человека к звёздам! И это прекрасно: нет смерти и страха покинуть землю. Пришло совсем другое, неведомое ранее, состояние – наполненности и важности человеческого бытия! Ощущение высшего человеческого предназначения!..»
Море равномерно плескалось у ног, а чайки хватали брошенный хлеб – надрывно крича и требуя всё новой и новой порции пищи. Мир вечен и прекрасен, но надо покинуть волнорез и идти писать. Всё по расписанию!
Герои романа ждут своего творца и требуют его личного присутствия за монитором компьютера!
Каким будет финал книги – автор ещё не знал. Не существовало чёткого плана написания произведения – пишущий просто плыл по волнам своих ощущений. Чем закончится повествование – известно одному Господу Богу! Ведь Он-то знает всё, в отличие от автора – простого смертного, подслушивающего земную жизнь, с её разными голосами, запахами и красками…
Мужчина встал, но резкая боль вдруг полоснула под левым ребром. Он непроизвольно присел на корточки… Захрипел… Прошло ещё несколько мгновений – и его рука уже безвольно касалась бетонного покрытия волнореза.
Он умер быстро – даже не успев понять, что же именно с ним произошло. Хорошая смерть для живущих на этой грешной земле!
                *
В саду пахнет спелыми яблоками и виноградом. Странные молодые люди в белых хитонах, с пушистыми крылышками на спине, собирают румяные яблоки и весело смеются.
«Где я?» – спрашивает только что умерший мужчина. Но ему никто не отвечает: все заняты своим делом и не обращают внимания на «новенького».
Он старается встать, но не может – тело не слушается. Тогда поднимает глаза вверх – и изумляется голубизне той бесконечности, что отзывается гулким эхом над головой… Он вдруг понимает всю бессмысленность своих усилий! Остаётся просто расслабиться, закрыть глаза и вдыхать аромат спелых яблок. Что он и делает – ощущая, как в него начинает плавно втекать Вечность…
                *
Тяжёлый самолет, «летающий госпиталь, Ил-76 МА» набирал высоту.
– Сколько ещё будет действовать наркоз? – хирург смотрел воспаленными от недосыпания глазами на медсестру, разрезавшую хирургическими ножницами окровавленные бинты на ногах, (а точнее – что от них осталось!), у лежачего на операционном столе молодого солдатика.
– Можно быстрей, чёрт возьми?! – выругался доктор. Но медсестра не обижалась: знала, что причиной раздражения стали именно эти две злополучные ноги в кровавых бинтах…
Школа военной хирургии требует отрезать всегда с запасом – чтобы не произошло рецидива гангрены. Если оставить хоть микроэлемент, то воспаление пойдёт на всё тело. И тогда – неминуемая смерть!
Раненый мальчик-солдат выглядел совсем ещё юным: белокурый, вихрастый, с курносым носом и пухлыми губами. Воспаление от ранения осколками мины уже поднималось красными полосами выше колен: счёт спасения его жизни шёл на часы. Медсестра закончила свою часть работы и подала требуемый инструмент…
Через час полёта операция завершилась. Обе ампутированные ноги выше колен – сброшены, вместе с кровавыми бинтами, в «утиль». Ещё одна жизнь спасена. Но какой ценой?!
– Надо менять профессию! – хмуро думал доктор. Он смертельно устал от крови, от стонов, от несчастных глаз, что каждый раз с кротокой надеждой смотрели на него. Хотя у некоторых пациентов уже и глаз-то не было!..
Но он продолжал спасать обречённых, всё больше и больше ощущая в сердце свинцовую тяжесть человеческих несчастий.
Он покинул операционный блок и пошёл вдоль салона – сквозь модуль, где по бокам размещались друг над другом, на качающихся лежаках, раненые бойцы. Для всех для них жестокая война уже закончилась. Все они получили тяжёлые ранения, требовавшие стационарных операционных. Кто-то лежал молча – после очередного кубика морфина. А кто-то тихо стонал… Но их жизням уже ничего не угрожало – самолет, (тяжёлый «Ил-76»,  «Скальпель»), держал курс в Советский Союз.
                *
– Я никогда не оставлю тебя, только брось потреблять эту дурь! Прошу, перестань! – в глазах молодой женщины читалась боль и отчаянье: она действительно не знала, что можно сделать с навалившейся бедой. В их и так небогатой квартире становилась всё меньше и меньше вещей. Сегодня муж умудрился утащить даже детскую коляску, чтобы затем обменять у цыганских «нахалок» на так необходимую ему дозу.
А затем опять пришёл домой трясущийся и грязный. Казалось, что окружающий мир совсем перестал его интересовать. Худые лопатки ходили ходуном, а язык болезненно заплетался, неся всякую несуразицу…
Они поженились сразу после школы: их пылкой и красивой любви, зародившейся в седьмом классе, завидовала вся школа. Она поступила на курсы швей, а он учился в училище на сварщика. Но затем его призвали служить «срочку». А в армии после «учебки» он попал на афганскую войну и оттуда вернулся уже совсем другим человеком. Она не знала, что делать. Сначала постоянные встречи с друзьями по оружию, потом уже и те стали избегать его. Скатился до дворовых бомжей и забулдыг.
А маленький ребенок, родившийся после возвращения мужа, был как две капли воды на него похож. Хотя это мужа не радовало, а, казалось, только злило еще сильней…
– Он хороший. Просто на той проклятой войне подсел на всякую дрянь! – возмущённо говорила она своей матери. Та в ответ только разводила руками, не в состоянии ничем помочь своей несчастной дочери.
– Брось его! Да начни новую жизнь! – каждый раз увещевала мать. А что она могла ещё посоветовать своей несчастной дочери, ещё совсем ребёнком выскочившей замуж, а сейчас сполна расхлебывающей все прелести жизни с наркоманом? И к тому же контуженным на той проклятой войне!
– Новую жизнь?! – только и могла обычно выдавить дочь. Безнадёжность и отчаяние душили сердце. А затем по многу раз переспрашивала саму себя: «А какая она, новая жизнь?»
                *
Она подняла глаза к небу – и вдруг ей нестерпимо захотелось взять на руки своего ребёнка и вот так просто уйти... Убежать в ночь, в день, или в утро – это не имело никакого значения! Главное, чтобы прижимать к сердцу своё дитя. И раз и навсегда прервать нить, связывающую с невыносимой зависимостью и болью, что уничтожала её.
Ей есть во имя кого жить, а значит – остаётся и надежда!
                *
Ангелы сложили корзины, наполненные спелыми яблоками, в одну аккуратную кучу. А затем, взяв в руки флейты, стали неспешно наигрывать красивую мелодию. Белые голуби кружили над их головами – казалось, своим порханием они пытались передать свой привет удивительному земному миру.
А далеко внизу плескалось голубое небо, ласково облизывая серые валуны своим пенистым языком. А море – в бесчисленный раз! – начинало новую жизнь, входя в новый день.
И такое величественное начало длилось уже многие миллионы лет…