Крестины на Рождество

Анонс. Крещение семилетнего мальчика: мистика и реальность.

На Рождество 1991 г. я приехала с сыном, которому было тогда семь лет,  к родителям, в Золотое Кольцо.
В городе мы уже три дня по случаю Рождества и школьных каникул. Каждый наш приезд мы обязательно идем  на «графскую сторону». Неспешно гуляем вокруг дворца  Бобринских, большой господской церкви во имя  иконы Казанской Божией Матери, построенной Баженовым. Разрушенный во время войны, дворец восстановлен, и теперь здесь музей. Церковь во время войны от бомбежки только «дрогнула», получив некоторые легкие,  внешние разрушения и ветшать стала большей частью от времени. Давно заколоченная, она превращена была в слад ненужных хозяйственных вещей.
Величественный храм, возведенный в стиле классицизма,  также притягивал меня в детстве, как теперь сына. Подходим ближе, заглядываем в высокие окна. Полукруг разрушенной солеи, высокие колонны… фрагменты сохранившейся росписи… можно рассмотреть даже рисунок изразцовой плитки на полу. Вспоминаю, как в возрасте 8-9 лет, преодолев страх,  я отважилась с  каким-то мальчиком пролезть сквозь оконные решетки в этот, всегда манивший нас храм. Мы долго бродили там, заглядывая в невероятно высокий купол, рассматривая причудливый орнамент, фрагменты росписи… Как же здесь наверное было красиво, если даже плитка на полу похожа на роскошный ковер?..  В детстве, помню, меня особенно поразила плитка. Я нашла отколовшийся кусочек и потом показывала всем как большую ценность, как сокровище, потому что он «оттуда» – из разрушенной церкви.

 Последний раз мы с сыном  были здесь летом, пять месяцев назад. Сейчас, в январе, после обильных декабрьских снегопадов, началась оттепель. Туманно и влажно. Утро, между тем, началось с привычного вопроса: «Когда пойдем в разрушенный храм?»
-Ты знаешь, что такое оттепель в парке? Мы же в снегу увязнем, - пытаюсь отговориться я, - там же не пройти…
 
Через час мы стоим – невероятно! – у высоких дверей действующего Казанского храма… Входим. Утренняя служба уже давно закончилась. В храме пусто. За свечным ящиком сидит наша будущая крестная Анна Петровна, закутанная в теплый платок.
Поздоровавшись, не в силах сдержать изумления, спрашиваю:
-Когда же вы все это успели? Мы были здесь в августе…
Она буквально расплывается в улыбке. Еще раз обводит глазами пространство порушенной, но оживающей церкви, и будто  сама не верит своим глазам.
-Батюшка Стефаний получил храм в сентябре. Выступил по радио, пригласил всех на уборку храма. Видели бы вы, сколько народу пришло! И работы столько не было… Три грузовика мусора вывезли. Потом окна, двери меняли. Храм-то Царский – окна-то, вон какие высокие… Мыли, чистили…
Пока мы говорим, сын проходит вперед и, останавливается в самом центре, под куполом. Замер, медленно осматривая храм. Раньше мы заглядывали внутрь только сквозь решетки окон. Медленно и как-то осторожно передвигается по храму, рассматривает немногие иконы, сделанные из легкой фанеры Царские врата… Я подхожу к нему, и он берет меня за руку, будто боясь потеряться в этом огромном храме.
-Знаешь, - негромко, как по секрету, говорит он, - у меня здесь какое-то особенное чувство… Давай побудем здесь подольше.
Я молчу, боясь спугнуть «особенное чувство», которое ощущаю в полном согласии с ним. Это был тот прекрасный период близости, когда он, не стесняясь, доверял мне самые тонкие, самые необычные впечатления жизни…
Вот он останавливается перед копилкой, читает: «На храм». Оборачивается ко мне:
-Что такое «на храм»?
-Так собирают деньги на восстановление храма, видишь, как он разрушен?
-Дай мне денег, я тоже хочу положить.
Когда обнаруживает другую копилку, раздумчиво говорит:
-Надо бы положить побольше… разве на такие деньги отремонтируешь?
Даю на этот раз крупную купюру. Он с удовольствием опускает деньги в копилку и спрашивает:
-А еще можешь дать?
В этот момент замечаю, что, отойдя от свечного ящика, за нами наблюдает Анна Петровна. Услышав последние слова сына, она подходит к нему и отрезвляюще говорит:
-Ты что же это… у мамы так много денег берешь? Думаешь, ты один хочешь отремонтировать храм? Другие тоже хотят, тоже деньги кладут… Узнают, что храм уже открыт, приходят и кладут деньги в копилку.
Сын выглядит сначала озадаченным, потом удовлетворенным. Видимо ему понравилось, что «все хотят» восстановить этот красивый храм.
У свечного ящика он указывает на икону Святителя Николая и просит купить. Заворачивая  икону, Анна Петровна спрашивает:
-А мальчик-то крещенный?
-У вас так хорошо… я непременно в летний приезд окрещу его здесь!
-А зачем же откладывать-то? Через два часа батюшка Стефаний будет крестить одну женщину. Она когда-то здесь жила. Вместе-то! Да и ей какая радость будет – с младенцем креститься! – она обернулась к сыну, - ты хочешь креститься?
-Хочу, очень хочу! – не раздумывая, на одном дыхании отвечает он.
-Да у нас ничего с собой нет… - ошеломленно начала я.
-А я вам дам все, все, что нужно!
-Ну…тогда и крестной нашей будете!
-Я?! Крестная у младенца?.. Радость-то какая!
Эта пожилая провинциальная женщина, голова которой была укутана двумя или тремя платками, выглядывавшими один из-под другого, была просто счастлива: она будет крестной у этого мальчика! Сын, увлеченный ее «счастьем», неожиданно и всей душой  потянулся к этой пожилой женщине, предложившей ему что-то непонятное и таинственное. Глядя на нее настежь распахнутыми глазами, он спросил:
-А как это – креститься?
Анна Петровна вышла из-за свечного ящика, взяла его за руку и повела по храму, рассказывая о Таинстве, которое сегодня с ним совершится… Я слышу обрывки их разговора.
-Молиться – это, что, как будто загадывать?..
- Нет, я тебе сейчас объясню…
-Знаете, у меня здесь, в храме, когда мы только пришли, сразу появилось какое-то особенное чувство…
-Правильно. Это благодать, которую подал тебе Господь. ОН ведь всегда в храме.
-Всегда? – недоверчиво говорит ребенок.
- Всегда. И на всех смотрит, видит даже, что у каждого человека на сердце.
Они подходят к небольшому пока иконостасу. Анна Петровна, указывая на иконы, что-то говорит ему, показывает, как правильно надо креститься. Сын старательно делает крест и совершает глубокий поясной поклон. Потом  оборачивается на нее, будто спрашивая: «Так, правильно?». Анна Петровна согласно кивает: мол, да, правильно…
Уходить из храма он категорически не хочет. Тем не менее – до крещения еще два часа – мы идем  на время в город.
-Только домой не ходите! – говорит нам на прощание Анна Петровна.
Из телефона-автомата звоню родителям.
-Мы будем не скоро, у нас – крещение…
-Вот за этим ты и приехала… пророчествует отец. Благословил.
Сын следит за временем, боясь опоздать. Вспоминает Анну Петровну:
-В храме всегда такие хорошие люди?
-Так должно быть.
-Давай вернемся пораньше. Я хочу, чтобы у меня опять было это особенное чувство.

Крещение было назначено на 4 часа пополудни. В это время – уже сумерки. Пришла женщина лет 50, которой также предстояло крещение. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: она, как и 7-летний ребенок, во власти «особенного чувства». Наверное тоже в детские годы простаивала у оконных решеток разрушенного храма…
Крещение происходило в полумраке. Горели только свечи. В храме было не более десяти-пятнадцати прихожан, так как до начала всенощной был еще целый час. Анна Петровна подвела сына к священнику. Он широко улыбнулся, перекрестил и положил руку на его голову.
Стояла я чуть в сторонке. Наблюдая сына, я была поражена его самозабвенности. Он стоял прямо и напряженно, весь отдавшись таинству. Ведь он совсем не знал молитв, а слушал так, как будто боялся пропустить хоть одно слово.
Полная Анна Петровна стояла торжественно и прямо позади сына. На вопрос батюшки: «Отрицаетеся ли сатаны?», она  громки  и отчетливо произнесла: «Отрицаюсь!»… Потом отец Стефаний повел сына в алтарь. В позе и походке ребенка, идущего рядом со священником, читалось не просто послушание, но что-то большее. Его состояние передалось мне. Было ощущение полной отрешенности, будто все, сейчас происходящее, от нас не зависит, что все это вершится Свыше… Полумрак огромного храма, освещенного лишь немногими свечами, отвечал этому состоянию как нельзя лучше.
Надевая на ребенка крестик, о. Стефаний наклонился к нему и сказал:
-Крестили тебя сейчас ангелы, и крестик этот тебе дали они. У тебя теперь есть свой ангел-хранитель, который будет наставлять тебя на все добрые поступки и желания. Он будет хранить тебя от бед. Старайся не огорчать его плохими делами.
Когда крещение окончилось, сын подошел ко мне умиротворенный и ошеломленный одновременно:
-Это что же теперь… как день рождения?
-Конечно, - сказала Анна Петровна, прижимая его к себе, - это настоящий день рождения!
Когда мы пришли домой, а сын, раздевшись, первым вошел в гостиную, он замер на пороге: к нашему приходу родители накрыли праздничный стол. На белоснежной скатерти были красиво разложены приборы. Уже стояли закуски и напитки. В вазе на высокой ножке красовались фрукты. Был куплен торт.
-Это правда, что сегодня у меня день рождения? – ошеломленно спрашивает он.

Мы сидим за празднично накрытым столом, отмечая «настоящий день рождения» сына, а меня не покидает ощущение Посещения, ощущение Чуда… Ведь еще с утра мы ни о чем и не помышляли…

****
 В ночь я не могла уснуть. В тонком полусне я все еще была в этом чудном храме, рассматривая его то в одном, то в другом ракурсе. Вот новые оконные рамы, вставленные в барабан купола. Солнце проникает сквозь окна. И вот уже мощным, невероятно ярким лучом оно устремляется вниз, в полумрак храма… Но что это? Солнечный луч сошел прямо на руку о. Стефания, которую он держит над головой сына. В смиренном покое ребенок  застыл со склоненной головой. Рука священника, не касаясь светловолосой головы мальчика, светится все ярче. Я не могу оторвать глаз. И вот – и страх, и чудо – голова сына загорается! Как же это, что же это – он же сгорит!.. Но поза сына не меняется, пламя – белое и какое-то покойное – охватив его голову, освещает и лицо священника, который любуется этим чудным видением. Он улыбается и кажется умиротворенным, будто ничего необычного и не произошло.
Постепенно успокаиваюсь и я, проникаясь этими чудесными ощущениями: я все еще вижу огонь, сошедший через руку священника на голову сына Свыше, голова горит и не сгорает…
Так вот оказывается, Что  произошло сегодня в храме… Вот как  Это выглядит…
1993г.