Бежать

   Она торопливыми шагами ходила туда-сюда, туда-сюда. Она тяжело дышала. Все внутри ее клокотало.
  – Стоят, опять стоят – обреченно подумала она. – Что делать? Что делать? Когда же этому будет конец?
   О, как она ненавидела всех, стоящих там, за пределами! Она ненавидела их громкий смех, их разговоры, в которых они явно их обсуждали. Устав ходить, она прилегла, закрыв глаза, но даже так она чувствовала на себе их взгляды, слышала их смех и дерзкие восклицания. Она не выдержала, снова вскочила и начала ходить. Что же это такое?
    Как же омерзительны все по ту сторону! Ее ненависть к этим наглым людям и к их детям, которые без всякого уважения показывали на нее пальцем и громко смеялись, достигла апогея. Были и те, кто восхищались ею, но это казалось еще более ужасным. – Уехать. Бежать отсюда.
   – Господи, когда закончится это мучение! – Она взглянула на него. Он как всегда равнодушный ко всему задумчиво смотрел куда-то вдаль.
    – Ну что ты молчишь? Что ты молчишь? Что ты там увидел? – Она почти рычала, но только тихо. Он не отвечал.
    – Нет, я схожу с ума, я скоро взорвусь от ненависти, а он молчит, молчит, как будто все происходящее его не касается. Он спокойно принимает их подачки. Нет, я, конечно, тоже принимаю ведь жить-то как-то надо. Но я бешусь оттого, что вынуждена это делать, а он? Он, видишь ли, философ, у него видишь ли олимпийское спокойствие…
Тот равнодушно посмотрел на нее, потом отвернулся и стал опять спокойно всматриваться вдаль.
  –  Нет, надо вырваться отсюда. Вырваться, пока мы еще помним свою родину. О, как просторно, как привольно нам жилось. А охота, какое счастье было, проснувшись позавтракать и идти на охоту. Господи, неужели он ничего не помнит. Почему он не хочет бежать?
Она в сердцах подошла к нему и толкнула. Он удивленно посмотрел на нее и в глазах его загорелся призывный огонь.
   – Ты о чем думаешь? О чем ты думаешь? – Ее даже передернуло от возмущения. –  Надо думать только о побеге, о том, как все устроить.
Огонь в его глазах погас, он отвернулся и снова задумался.
   – Нет, – подумала она, – обо всем надо заботиться самой. Ну, неужели он не видит эти омерзительные лица. Вон, стоит пальцем показывает, а у самого живот по земле волочится. А рядом с ним жена, наверное, хоть бы одежды побольше надела, и не стыдно такое голое тело показывать, Тьфу, противно! А дети, какой ужас! Орут, орут, какую-то гадость все жуют. Нет, бежать, бежать от всех. Не-на-ви-жу!
   – Слушай, я не выдержу, давай убежим. У нас есть родина. Неужели ты все забыл. Ты вспомни, как хорошо мы там жили. Сколько простора. Мы могли охотиться. Мы были вольными.
    Она снова легла, потом вскочила, потом снова легла. Он снисходительно смотрел на ее метания. Потом встал, подошел, слегка прижался к ней. Она замерла, и глаза ее увлажнились. Он любит меня! Он любит меня! О, как бы мы с ним резвились на свободе! Как бы мы были счастливы!
    Не выдержав, она вскочила, дико взвыла, потом рыкнула, потом зарычала во всю мощь и бросилась на стоящую толпу. Железные прутья клетки жестко ударили львицу в грудь, и взревев еще раз она замерла, глядя как испуганные люди отскочили от клетки.
      Сладкое чувство мести масляным колобком прокатилось по ее сердцу. От этой маленькой победы она успокоилась и довольно, с гордостью, оглянулась на льва. Тот с любовью и снисхождением глядел на разбушевавшуюся супругу. Затем повернулся, и взгляд его снова устремился вдаль.…