1917 Марш Империи. Глава 5

ГЛАВА V. УТРО В ОГНЕ ТУККУМСКОМ


ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. ТУККУМ. КОМАНДИРСКАЯ БРОНЕМАШИНА. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Рассвет.
Едва удержавшись от того, чтобы дополнить реплику Имперского Комиссара куда более энергичной и цветастой тирадой, подполковник Емец все же постарался взять себя в руки, и задал вопрос, сохраняя внешнее спокойствие:
- Насколько сведения точны и не может ли тут быть ошибки?
Унтер вытянулся:
- Никак нет, ваше высокоблагородие! Ошибки быть не может и сведения точны. Я сам видел на улицах бузящих казачков в волчьих шапках, в нашей форме и обильно матерящихся по-русски!
- Ну, если казачков в волчьих шапках, да еще и матерящихся… Ладно, показывайте дорогу.
Посыльный козырнул, и, зарокотав своим «Харлеем», лихо развернулся и покатил в голову колонны. Емец отдал приказ выдвигаться на самом полном ходу, но опасаться засады.
Обернувшись к Прокудину-Горскому Анатолий тихо спросил:
- Что скажете, Сергей Михайлович?
Тот хмуро смотрел на близящееся зарево.
- Если это так, то дело скверное. И само по себе весьма скверное, и скверное вдвойне из-за того, что с нами репортеры.
- Ну, с нами только вы, да корреспондент имперского агентства ТАРР. Остальные остались в эшелоне, который стоит сейчас километрах в трех позади бронепоезда, который еще какое-то время будет обстреливать германские позиции в предхолмье Туккума. А если Смирнова соответственно сориентировать, то «Меч Освобождения» застрянет там хоть до следующего вечера. Пока обстреляют, пока вышлют разведку, пока зачистят, пока то, пока сё, трофеи там всякие. Фото героев на фоне разбитых немецких орудий, опять же. Журналистам и фотографам будет где порезвиться и что поснимать помимо Туккума. Да и военную цензуру никто не отменял, корреспонденты, вообще-то, российские и должны чувствовать исторический момент, а швед благополучно остался в Митаве.
- Все это так, но, во-первых, вечно держать репортеров подальше от Туккума невозможно, во-вторых, вся соль политики Министерства информации в части пропаганды, строится на том, что мы не замалчиваем неудобные факты, а, наоборот, стараемся их подать так, чтобы в итоге авторитет императорской власти и России в целом только усиливался, невзирая на прискорбные отдельные случаи и прочие перегибы на местах.
Емец кивнул.
- Разумно. На всяк роток не накинешь платок, как говорят в народе. Тем более что если там действительно погромы, то тому тысячи свидетелей, и журналисты до них, так или иначе, но доберутся. Так что я предложил свою идею не подумав, прошу прощения.
- Отнюдь. В вашем предложении, Анатолий, есть рациональное зерно. Смирнову действительно надо дать команду затянуть представление с героическим «сражением за Туккум», и занять репортеров на какое-то время. До особого распоряжения. Вы, надеюсь, не будете ревновать, если Смирнову достанется вся слава в этой эпической битве? Ее ведь растиражируют на всю Империю и не только!
Подполковник отмахнулся.
- Да ради Бога, пусть забирает эту самую славу, мою покупку трех мостов он все равно не переплюнет.
Имперский Комиссар усмехнулся:
- Мне нравится, что вы сохраняете иронию и чувство юмора даже в такой ситуации. А если серьезно, то в Туккуме нас, и в первую очередь вас, ждет кровь, грязь и очень много всякого дерьма. Которое, неизбежно запачкает вашу биографию. Вы готовы к такому?
Анатолий Юрьевич задумался.
Да, впереди его точно не ждет ничего хорошего. Сам Имперский Комиссар, судя по всему, предпочтет остаться в стороне, опасаясь замарать имя Императора, а вот самому Емцу придется это самое дерьмо черпать широкой лопатой, разгребая все то, что натворил Шкуро и его хлопцы. Впрочем, еще не все понятно с тем, что же на самом деле там происходит в том Туккуме, сколько на войне было всяческих случаев с неправильными донесениями? Не счесть!
Но, с другой стороны, положа руку на сердце, может ли это быть правдой? Да запросто! Одно в этой истории неясно, откуда тут вообще взялся Шкуро с бандой своей, если они уже должны быть за сто километров отсюда, причем совсем в другой стороне? Объяснением тут может быть только условность понятия «рейд» в части автономности принятия решений командиром экспедиции, и характер самого Шкуро, да его неуемное честолюбие, особенно на фоне соперничества с Емцем и свеженькими подполковничьими погонами у того на плечах. А, может, тут кроется что-то совсем иное, и все не так просто, как кажется на первый взгляд.
Но, если это правда, то можно ожидать на улицах Туккума великое множество весьма безобразных сцен, разбираться с которыми придется ему, Анатолию Емцу, а не кому-то там другому. И ладно бы это был германский городок, но ведь это же российская Курляндия! И поди знай, что было в голове у Шкуро!
- А там действительно много евреев?
Прокудин-Горский криво усмехнулся:
- О, да. Предостаточно.
- Это плохо.
- Хоть евреи они, хоть немцы, хоть кто – все они российские подданные, которые вправе рассчитывать на защиту со стороны Империи.
- Ну, это-то понятно, только вот меня эта тема в данный момент интересует с сугубо прикладной точки зрения – погромами может быть охвачена достаточно обширная территория. Могут быть проблемы с «волчьей стаей». А у меня всего рота личного состава и два объекта, которые я должен срочно взять. Может просто не хватить сил на полицейскую операцию в городе.
Лейб-фотограф кивнул.
- Я потому и говорил о грязи, крови и дерьме.
- Да, уж, ситуация.
Помолчали. Прокудин-Горский ненавязчиво поинтересовался:
- Насколько я понимаю, в вашей командирской машине есть радиостанция. Нет желания связаться со Слащевым?
- Боюсь, что нет, хотя я бы и с радостью. К сожалению, нет ничего, о чем я мог бы доложить командующему уверенно, опираясь на факты. А без ценного мнения начальства, которое опирается на слухи и домыслы, мной же и рассказанные, я как-нибудь обойдусь. И потом, если бы речь шла не о Шкуро, то, возможно, я бы подумал об этом, а так это все слишком уж похоже на сведение счетов, да еще и опираясь при этом лишь на слухи и домыслы. Я должен быть уверен в том, что докладываю.
- Ну, дело ваше.
Их колонна приближалась к окраинам Туккума и уже слышна была беспорядочная ружейная стрельба.
- И что вы намерены делать в данной ситуации?
- А, что, у меня есть много вариантов выбора? Я – военный. У меня есть приказ, который никто не отменял – овладеть железнодорожными станциями «Туккум» и «Туккум-2», предотвратить порчу железнодорожного оборудования и стрелочного хозяйства, организовать оборону города и не допустить использование противником станции для переброски войск с северной части Курляндии. Минимум на три дня. И, по возможности, передать все станционное хозяйство подошедшей русской армии в целости и сохранности. Однако, у меня в кармане имеется и приказ о назначении меня военным комендантом Туккума, а значит, и восстановление порядка, и его поддержание на улицах города, входит в мои прямые обязанности, не так ли?
- Так.
- Тогда, думаю, что нужно войти в город, взять станции, выбить из Туккума немцев, остановить погромы и восстановить законность на улицах. И, насколько это возможно, прибраться и привести все в относительно божеский вид до появления репортеров в городе.
Прокудин-Горский с сомнением покачал головой, указав вперед:
- Я думаю, что там многие будут решительно против такой программы действий.
- Не без этого. Но, смею полагать, что не слишком. Хотя, не спорю, моей роты маловато, и я предпочел бы иметь под рукой бронепоезд и, хотя бы, полновесный батальон пехоты. Но, как говорится, что имеем, от того и пляшем. Что касается восстановления порядка, то порядок должен быть восстановлен, пусть и силой оружия, а жители Туккума должны видеть, что виновные получат кару. Россия вновь возвращается на эти земли и, в данном случае, мы представители власти Империи Единства, должны принести подданным справедливость. Причем, справедливость должна быть восстановлена именно показательно, в том числе и для прибывших в город репортеров.
Имперский Комиссар хмыкнул, покосившись на него.
- Будете вешать?
- Вешать? Вполне может быть и такое. Если мы вообще кого-то поймаем, в чем я право не уверен. Посмотрим по ситуации. Вообще же, виселица на главной площади с рядком висящими мародерами и погромщиками будет весьма наглядным символом справедливости.
- Скажите, Анатолий, а что вы делаете в армии-то? Может вас к нам забрать? В Министерство информации, к примеру?
Емец позволил себе отмахнуться:
- Разве что после войны. Сейчас я несколько занят.
- Хорошо, мы еще вернемся к этому разговору. Кстати, а вы подумали о том, как воспримут ребята Шкуро, да и он сам требование «военного коменданта города подполковника Емца»?
- Я даже представляю себе, что будет, если они не воспримут требование «военного коменданта города подполковника Емца», уж поверьте. А, вообще, очень я как-то сомневаюсь в том, что хлопцы Шкуро, если это и впрямь они, полезут в бой при нашем подавляющем превосходстве в пулеметах. Да и не их это стиль. Скорее вновь уйдут в лес.
Он поднял руку, и колонна остановилась.
- Флаги развернуть!
Через несколько минут над бронемашинами и грузовиками заполоскались на ветру алые Знамена Богородицы. Моторы взревели и техника двинулась вперед.
С первыми лучами осеннего солнца авангард колонны въехал на улицы Туккума. Поначалу визуальных признаков боев или погромов видно не было, хотя беспорядочная пальба слышалась с разных сторон. В ответ сразу с нескольких машин послышалось усиленное рупорами обращение:
- Жители российского Туккума! В город входят регулярные части Русской Императорской армии. Оставайтесь дома и сохраняйте спокойствие. В городе объявляется осадное положение. Бандиты и мародеры будут расстреливаться на месте. Порядок и закон вновь будет восстановлен. Жители российского Туккума! В город входят регулярные части Русской Императорской армии…
Выполняя полученные ранее приказы, колонна разделилась на две части, на полном ходу устремившись по улицам городка к двум железнодорожным станциям с приоритетом на «Туккум-2». Брать станции предписывалось сходу, обходя очаги сопротивления и препятствия, но, правда, в приказе ничего не говорилось о том, что такими «очагами» могут быть места погромов, а «препятствиями» бегущие в панике местные жители, которые нередко сломя голову перебегали дорогу в самых неожиданных местах.
Тут внезапно из-за угла выскочил казак в волчьей шапке, который с улюлюканьем и с шашкой наголо, гнался за каким-то совершенно очумевшим от ужаса мужичком местечкового вида. Появление в поле зрения махины БТР-1 несколько выбило казака из себя и заставило отвлечься от убегающего в пользу более опасной цели. Тем более что цель эта смотрела на него двумя жерлами спаренного пулемета системы «Максима».
- Стоять! Стрелять буду! Кто таков?!
Голос из бэтээра не сулил ничего хорошего, но казак, злобно сверкнув глазами, попытался развернуть коня, явно намереваясь улизнуть обратно. Но короткая очередь выбила фонтанчики у копыт скакуна, заставив казака убедиться в том, что шутить тут никто не будет.
А подъехавшая командирская бронемашина и выскочивший из нее хорошо известный подполковник Емец, лишь убедили всадника в том, что дела его совсем плохи.
- Я военный комендант Туккума подполковник Емец. Приказываю спешиться и сдать оружие. Вы беретесь под арест до выяснения обстоятельств.
Видя, что тот мешкает, офицер сделал знак своим бойцам. Владелец волчьей шапки лишь шипел ругательства, когда его буквально вырвали из седла и бросили лицом в пыль, попутно лишая всяческого оружия.
Сноровисто связывая лежащему руки за спиной, здоровенный унтер Кузьма Шматко сообщил назидательным тоном:
- Когда его высокоблагородие что-то приказывает, сие исполнять незамедлительно. Понятно тебе, олух?
Забросив связанную тушку в кузов грузовика, солдаты вновь заняли свои места, и колонна двинулась к станции.

*       *       *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. БРОНЕПОЕЗД №15 «МЕЧ ОСВОБОЖДЕНИЯ». 25 сентября (8 октября) 1917 года. Ближе к утру.
- Господин подполковник! Шифрограмма от «Бабы Яги»!
- Давай.
Смирнов развернул лист расшифровки:
«Яга-Лешему. Водяному кваканье лягушек продолжать. Кикимор дальше болота пока не выпускать, кормить мухоморами. Я пока занята беседой с домовым. Серый волк пришел незваным. Яга».
Подполковник хмыкнул. Странное распоряжение. Что-то у них видимо случилось эдакое, что даже основную ударную силу предпочитают держать на расстоянии, лишь бы «кикиморы» не выбрались из этого болота. Видимо, операция получилась вовсе не образцово показательной, да так, что «кикимор кормить мухоморами», то есть устроить им представление на месте, не допуская их пока в Туккум.
Разумеется, все значения слов в шифрограммах они оговорили заранее, и лист с перечнем значений лежал у Смирнова в кармане кителя, но понятнее от этого не становилось. Что-то видимо случилось такое, что Емец предпочел даже обойтись без намеков, опасаясь утечки. Вот что он имел в виду, под понятием «Серый волк» оставалось неясным, поскольку это они не оговаривали. Ясно только, что ничего хорошего в этом нет.
- Ответ будет, господин подполковник?
- Да, сейчас.
Командир бронепоезда быстро написал ответную шифрограмму:
«Леший-Яге. Лягушки днем не квакают. Готовлю мухоморы и ковер. Жду приглашения на белену. С Серым волком познакомишь? Леший»

*       *       *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. САРАЙ В ОКРЕСТНОСТЯХ СТАНЦИИ ТУККУМ-2. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.
- Жить хочешь?
Казак, сидящий на подвернувшемся по случаю венском стуле, злобно сверкнул глазами и гаркнул:
- Да пошел ты на…
Куда именно надо было бы пойти осталось невыясненным, поскольку говоривший полетел под ноги подполковника, вместе со стулом, получив невероятной силы затрещину. Именно затрещину, в виде «отеческого подзатыльника», а не, к примеру, удар кулаком.
Поглядев на лишившееся чувств тело у своих ног, Емец укорил Шматко:
- Ну, и как, милейший, я его должен опрашивать теперь?
Тот кашлянул в огромный кулак и повинился:
- Виноват, ваше высокоблагородие. Не сдержался. Сейчас мы его вернем в грешный мир, не извольте беспокоиться!
Пока подчиненные возились с ведром воды и лежащим «опрашиваемым», Емец встал и, подойдя к двери сарая, осторожно выглянул на улицу…
…В город они вошли на удивление без особых проблем и стычек с кем бы то ни было. Хлопцы Шкуро на глаза больше не попадались, немцы куда-то сгинули, но, судя по беспорядочной стрельбе и запаху дыма, кутерьма в Туккуме продолжалась полным ходом. Поэтому, прежде чем лезть на рожон, необходимо было провести рекогносцировку местности и разведку обстановки, чем собственно сейчас и была занята отправленная им разведгруппа.
Сам же подполковник решил не терять времени даром и вдумчиво опросить пойманного казачка на предмет обстановки в городе, а тут такая досадная задержка вышла…
- На стул сажать, вашвысокобродь? 
Емец обернулся и удивленно спросил:
- Зачем же на стул? Он и на полу может подумать над тем, как ты у него выбьешь табуретку из-под ног.
Развернув свой стул спинкой вперед, подполковник уселся напротив лежащего и утвердительно сказал:
- Думаю, что ты знаешь, кто я такой.
Тот со злостью пролаял:
- Ты – черт!
Емец покачал головой и валяющемуся казаку, и Шматко заодно, который дернулся было вновь вразумить наглеца.
- Ответ неверный. Впрочем, это неважно пока. Итак, повторяю вопрос – жить хочешь?
Связанный злобно молчал.
- Шматко!
Здоровенный унтер вновь появился в поле зрения лежащего и с готовностью кивнул:
- Здесь я, ваше высокоблагородие. Прикажете сразу этого повесить или же дозволите ребятам поразвлечься?
Емец хмыкнул.
- Поразвлечься? Искушение, право.
Подполковник оценивающе осмотрел пленника и проговорил:
- Ладно, пойду я. Не скучайте тут без меня.
- Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие, скучать мы не будем. – Шматко усмехнулся, и начал закатывать рукава, глядя на связанного. – Особенно он.
Тот задергался, пытаясь освободиться от пут, и разразился потоком площадной брани.
Анатолий с интересом смотрел на бесполезные потуги связанного.
- Да, забавный зверек. Ладно, отставить разговорчики! Времени совсем в обрез, так что не церемоньтесь, мне он нужен не только живой, но и очень сильно желающий рассказать мне все тайны мира.
- А, это мы завсегда, ваше высокоблагородие, что ж вы сразу так не сказали? Все маетесь своим благородством, вместо того, чтобы объяснить кое-кому на понятном простому человеку языке. Это с офицерАми и прочими благородными будете беседы беседовать о чести, долге и смысле бытия, а нашему брату нужно объяснять проще, вот как я сейчас…

*       *       *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МИТАВА. ОПЕРАТИВНЫЙ ШТАБ СИЛ СПЕЦИАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.
Новая шифрограмма ставила все с ног на голову. Кто мог подумать о том, что кайзер не только решится, но и сумеет сбросить с шахматной доски такие фигуры, как генералы Гинденбург и Людендорф? И это при том, что в руках этих двоих была почти полная власть в Германии, а сам кайзер лишь играл роль марионетки? Да, что там марионетки! Данные разведки говорили о том, что Вильгельма Второго вот-вот генералы вообще посадят под домашний арест, а тут такой неожиданный финт - Гинденбург под арестом, Людендорф скрылся где-то в районе итальянских Альп, а в самой Германии идет волна арестов!
Головы полетели просто на загляденье! Похоже кайзер лишь ждал момента, чтобы вернуть себе всю полноту власти в своей империи.
А, может, и не кайзер, а кто-то, кто реально стоит за всей этой кутерьмой.
Вполне может.
Конечно, читая короткое сообщение трудно осознать истинный масштаб происходящего, но даже то, что уже известно, явно демонстрирует хорошую организацию и толковых организаторов. Чего стоит одно только обвинение Гинденбурга, Людендорфа и «прочих изменников» в попытке мятежа и государственного переворота с целью узурпации власти в Германии, для осуществления которой вышеназванные отщепенцы сознательно организовали ряд крупнейших поражений Рейха на суше и на море. Включая, разумеется, и Моонзундскую катастрофу, лишившую Германию одиннадцати линкоров и кучи кораблей поменьше, и унесшую более восьмидесяти тысяч немцев погибшими и семнадцати тысяч попавшими в плен, а фотография поднявшего белый флаг линкора «Гроссер Курфюрст» облетела все газеты мира. За этот позор нужно было найти козлов отпущения, и поэтому неудивительно, что на Гинденбурга с Людендорфом повесили всех этих собак. А то, что они сухопутные генералы, а поражение потерпел флот, не имело решительно никакого значения. Наоборот, именно действия генерала фон Гутьера, командующего 8-й армии, по мнению моряков и привели к катастрофе. Не зря же он потом застрелился, верно?
В общем, в Германии начиналась охота на ведьм и это было прекрасно. Наступление в такой обстановке обещает быть вполне успешным.
Но у главнокомандующих фронтами свои задачи, а у него, командующего ССО, вопросы и задачи свои.
Кстати, что-то нет вестей от Емца. Это настораживает…

*       *       *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. САРАЙ В ОКРЕСТНОСТЯХ СТАНЦИИ ТУККУМ-2. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.
- Жить хочешь? Спрашиваю последний раз.
Связанный активно закивал:
- Так точно, ваше высокоблагородие!!!
- Что ж, начало хорошее. Ты кто таков?
- Семен Яковлев, казак Кубанского конного отряда особого назначения, ваше высокоблагородие!!!
- А скажи-ка мне Яковлев, а за каким лешим вы приперлись в Туккум? Вас же в другую сторону послали.
Тот выпучил глаза и живо затараторил:
- Не могу знать, ваше высокоблагородие! Вышли мы в рейд, пошли по тылам и выскочили на эту станцию, а ни про какой-такой Кукум я слыхом не слыхивал!
- Понятно. Как вы в город-то вошли? Сильный бой был?
- Почитай и не было вовсе. Не ждали нас с той стороны, а взяли и врубились. Опрокинули в общем. Германцы частью отошли к станциям, а остальные вроде попрятались. Атаман приказал прочесать город и поискать их.
- А погром с чего случился?
Казак сильно удивился.
- Погром? Разве ж это погром? Мы германцев искали!
- Что ж их искать, коль они на станциях сидят? Туда бы и двинулись!
- Так там же пулеметы! Понимать надо! Да и на кой леший нам эти станции?
Емец усмехнулся.
- Понимаю. Там ничего ценного не возьмешь, а пулю получить можно запросто.
Яковлев оживленно закивал, всем видом показывая радость от понятливости начальника. Подполковник уточнил с иронией в голосе:
- А погром и пожары сами-собой случились?
Тот изобразил гримасу праведности и пояснил свою позицию:
- Ну, дык, ваше высокоблагородие, дело ж житейское. Приглянулось хлопцам что-нибудь, решили посмотреть поближе, а хозяева возражать стали, слово за слово и готово дело!
- Ладно, некогда мне с тобой обсуждать ваше мародерство. Где есаул Шкуро?
- Ну, как это «где»? Атаман на то и атаман, как ему и полагается, в штабе сидит, в центре городишки этого.
- А где этот штаб располагается? Конкретнее.
- А шут их разберет, ваше высокоблагородие! Дома все одинаковые, и написано все по-немецки.
- Дорогу покажешь?
Яковлев замялся.
- Если хлопцы проведают, что я навел, то мне крышка.
Емец пожал плечами.
- Как, вариант, мы тебя просто повесим на потеху честной публике.
Тот испуганно вскинулся:
- За что, ваше высокоблагородие???!!!
- За мародерство. У тебя через седло было немало чужого добра. В том числе и женского. Или ты сам носишь бабские тряпки?
- Ваше высокоблагородие! Бес попутал! Я ж вернуть все хотел! Смотрю лежит на дороге, я и подумал, что вернуть хозяевам надобно! Я за ними, а тут вы!
Подполковник рассмеялся.
- Оригинальная трактовка событий! Повеселил ты меня. А как хозяева добра бежали от тебя по улице я сам видел. И как ты им пытался отдать их добро с шашкой наголо. Кстати, а кровь на шашке откуда?
Яковлев выпучил глаза:
- Дык, ваше высокоблагородие! Собака! Христом Богом клянусь, собака! Я их с самого детства страх как боюсь, она выскочила, ну я и рубанул с перепугу!
- Ага-ага, собака значит…
Тут в сарае появился радист-шифровальщик. Склонившись к уху подполковника, тот прошептал:
- Вашвысокобродь, шифрограмма от командующего. Интересуется ходом операции.
«Филин-Ястребу. Как дела с курятником? Филин». Емец пробежал взглядом расшифровку и кивнул.
- Что еще?
- Еще от Смирнова. «Леший-Яге. Лягушки днем не квакают. Готовлю мухоморы и ковер. Жду приглашения на белену. С Серым волком познакомишь? Леший»
- Хорошо. Давай бумагу.
Анатолий быстро набросал текст ответных сообщений.
«Яга-Лешему. Медок еще в ульях. Злые пчелы. Могут понадобиться твои шишки и обе корзинки с ягодами. Волчий хвост ты легко узнаешь и сам. Яга».
«Ястреб-Филину. Вышли на окраину курятника. Сокол приметил зайца с барабаном. Играет музыка. Примериваюсь к петухам. За местными несушками неожиданно охотится наш Волк. Волчий хвост в курятнике видел сам. Ястреб».
- В общем так, мил человек, времени у меня на тебя теперь совсем нет. Поэтому или ты сразу соглашаешься показать нам, где находится твой атаман Шкуро, а затем все честно рассказываешь о том, что произошло, графу Слащеву, или мы тебя повесим прямо сейчас. Просто и без затей, как ту собаку твою. Ну?
- Я согласен, ваше высокоблагородие!!! Я согласен!!!
- Ну, вот и договорились. Шматко!
- Тут я, вашвысокобродь!
- Уведи пока этого. Он нам еще пригодится. И где там разведка?

*       *       *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. ОКРЕСТНОСТИ СТАНЦИИ ТУККУМ-2. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.
Временный штаб операции развернули в том же сарае, имевшим два неоспоримых достоинства – он был построен бог знает в каком году из приличной толщины камней, а сам он располагался за высоким кирпичным забором и был прикрыт от самой станции еще и зданием угольного склада.
Командир разведгруппы поручик Орловский делал пометки на схеме, которую сам же и изобразил в своем блокноте.
- Основным узлом обороны противника является здание паровозного депо. Здание капитальное, с толстыми кирпичными стенами. Проемы паровозных ворот прикрыты мешками с землей.  Здесь и здесь у немцев установлены два 77 миллиметровых орудия FK 96 n.A. Вот примерные секторы огня. Они явно ожидают появление бронепоезда, поэтому стволы ориентированы на железную дорогу. Вот тут, тут и тут у них оборудованы три пулеметные точки, прикрытые мешками с землей. Из них два пулемета смотрит на железку, один в сторону верхних улиц Туккума. Еще один пулемет на водонапорной башне слева, тот накрывает и нас, и железку, и значительную часть города. Ну, еще и до роты солдат в полной готовности на все про все по всему форту.
- Минометы есть?
- Не заметили, но исключать нельзя, господин подполковник. Думаю, что если немцы нас засекли, то уже бы прилетело. Впрочем, могли и не засечь, хотя они явно настороже.
Емец смотрел на схему и хмурился. Все расчеты относительно штурма станции строились на наличии под рукой орудий бронепоезда. Нет, в принципе, орудия Смирнова запросто добьют и сюда, пять километров – ерунда для его 107 миллиметровых пушек. Но, во-первых, не могло быть и речи о приемлемой точности, ведь по факту это будет все же стрельба по площадям из закрытой позиции, а, во-вторых, они сюда прибыли, чтобы спасти стрелки и прочее хозяйство от разрушения, а гарантировать это при обстреле с такого расстояния невозможно. Да и здание самого паровозного депо разрушать не хотелось.
Могут ли они обойтись без бронепоезда? Он-то в любом случае еще не закончил дело с уничтожением германской засады на холмах, а ждать времени нет совершенно, ведь в самом городе, судя по беспорядочной стрельбе и пожарам, сейчас творится черт знает что, и каждая минута задержки здесь, дает фору по времени на развлечения хлопцам Шкуро там. Которые, будут продолжать резвиться на улицах, пока «жестянщики Емца» будут упираться лбами в укрепления германцев на станциях. И это, не говоря уж про вопрос скорого прибытия в Туккум репортеров, и это при том, что сам Анатолий пока не очень понимает, что в городе творится!
Обойтись своими силами?
Выдержит ли их броня их машин очередь из пулемета? Не факт, тут бить будут почти в упор. Опять же, два орудия немцев вскроют их коробочки словно консервные банки. В то же время, строения расположены таким образом и на таком удалении, что снайперам трудно занять позицию для стрельбы, чтобы при этом не подставится самим, а засевшие германцы не слишком-то похожи на расслабленных тыловиков. И, разумеется, и речи нет о факторе неожиданности после того, как хлопцы Шкуро устроили в городе светопреставление.
- Андреев, сможете быстро снять пулеметчика на водонапорной башне?
Командир двоек снайперов покачал головой.
- Нужно осмотреться, господин подполковник. Но на первый взгляд сложно. Голое плоское место вокруг станции, даже листьев нет на редких деревьях. Мы получаемся как на ладони, их же прикрывают мешки с песком, а сами они через гипоскоп за нами наблюдают. Могут так и стрелять. Можем, разве что, оптику им побить. Или отъехать в город и искать там место, откуда видно башню.
- Ну, как вариант. Хорошо. Тебе вопрос, Фадеев. Сумеете за несколько выстрелов накрыть пулемет на этой башне?
Командир зенитного бронеавтомобиля сделал неопределенный жест:
- Ну, попасть-то мы может и попадем, только ж и по нам откроют огонь из всего на свете, а у нас все же не танк, господин подполковник, кузов с пушкой открыт.
- Ну, из всего на свете открыть огонь мы им, допустим, не дадим, но накрыть пулемет на башне нужно кровь из носу. Из пушек-то немцы еще должны суметь попасть по множественным активно маневрирующим целям, а вот пулемет на башне – другое дело. Почти все наши коробочки имеют открытый верх и не могут действовать пока эта пулеметная точка не будет подавлена, иначе это будет какое-то Балтийское сафари, где в роли дичи будем мы.
- Господин подполковник, разрешите?
Емец кивнул.
- Говори, Баринов.
Начальник минометного отделения поднялся.
- Господин подполковник, можем попробовать минометы расположить вот здесь, за сараем. Тут где-то метров триста получается, в аккурат можем начать беспокоящий обстрел, чтобы они вынуждены были прятать головы. В том числе и их артиллеристы. Тогда и у наших коробочек появится возможность выскочить и вжарить по ним из пулеметов прямой наводкой.
Емец пару минут взвешивал за и против, и кивнул:
- Да, хорошая идея, Баринов. Причем, мы можем сделать ее еще лучше…

*       *       *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. ОКРЕСТНОСТИ СТАНЦИИ ТУККУМ-2. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.
Штабс-капитан Фадеев лично наводил пушку, прищурившись в панорамный прицел зенитного 76 миллиметрового орудия. Вот она башня, вот ствол пулемета, где-то там за мешками его расчет. Но не расчет сейчас интересовал Фадеева…
- Пли!
Зенитный снаряд поднял фонтан земли, полетевший в разные стороны.
- Черт!
Вот зашевелился в поисках цели пулемет, вот блеснула оптика гипоскопа…
Бабах! Взорвалась где-то там первая мина, выпущенная отделением подпоручика Баринова.
Выстрел!
В этот раз пулемет просто разорвало вместе с тем местом, где он стоял.
Выстрел!
Внизу, разом загрохотали пулеметы и даже гулко жахнуло немецкое орудие. Штурм начался.
Выстрел!
Бывшая позиция немцев на водонапорной башне превратилась в хаос железа, земли, битого кирпича и человеческой плоти.
- А, ну, не балуй! Руки вгору!
Чертыхнувшись, Фадеев отстранился от прицела и медленно обернулся, держа руки на виду, но не поднимая их.
На них направляли свои карабины с десяток казаков в волчьих шапках. Судя по навешанным на лошадях баулам, возвращались они из какой-нибудь инспекции по поиску спрятавшихся немцев.
Видимо старший в отряде, спросил сурово:
- Чьих будете?
- Свои. Форму не видишь?
Тот ощерился.
- Знаем мы, как оно бывает. Хто таков?
- Штабс-капитан Фадеев. Назовите свое имя и подразделение, вахмистр!
Тут один из казачков ахнул и склонился к начальнику.
- Старшой, это ж «жестянщики Емца»!
«Старшой» аж обернулся, восклицая сакраментальное:
- Иди ты!
Но казачок не стушевался и ткнул в штабс-капитана грязным пальцем.
- Да шо иди! Гляди, все они в коже, на машинерии, при орудии и шеврон «Трех топоров»!
И вновь обернувшись к Фадееву спросил строго:
- Это так?!
Штабс-капитан, глядя боковым зрением, как два его бойца из секрета, избрав позицию, чтобы не зацепить огнем их собственный бронеавтомобиль «Руссо-Балт тип Т», берут на мушку своего «Мадсена» спорящих, не стал отпираться.
- Так.
Вопрос, который последовал за этим был прекрасным:
- Не понял, а шо это вы тут делаете? Вы ж, вроде, в Митаве остались?
- У нас приказ взять Туккум. А вот что ВЫ тут делаете?
Тот злобно сверкнул глазами и огрызнулся:
- А это не тваво ума дело!
Убедившись, что бойцы готовы стрелять, Фадеев ненавязчиво сместился с биссектрисы огня, с деланным спокойствием отряхивая рукав кожанки от невидимой пылинки. Затем принял официальную позу и сообщил:
- Вот что, господа хорошие. Вы окружены. Карабины и прочее оружие на землю. Будете давать объяснения о том, что вы тут делаете и откуда у вас вот это добро, военному коменданту Туккума подполковнику Емцу лично.
«Старшой» обеспокоенно закрутил головой, но никого не увидел, а стоявшие впереди шесть человек без видимого оружия, при том, что на них направлено десяток карабинов, особого опасения у него не вызывали. И он произнес с издевкой:
- Да шо ты говоришь! Только это не мы поедем с вами, а вы поедете с нами. Атаману будет весьма интересно на вас поглядеть. И нам какое-никакое развлечение. Да и машинерия ваша нам пригодится. В общем, господа хорошие, бросай оружие и без глупостей.
Что ж, представление нужно было довести до юридического завершения.
- Отказываясь подчиняться представителю военной комендатуры города Туккум и угрожая ему оружием, вы фактически поднимаете мятеж. А мятеж в условиях войны – расстрел. Судя по навешенному на вас чужому добру, вы занимались мародерством, а за мародерство…
- Да я тебя сам щас…
Но выстрелить он не успел, поскольку длинная очередь из пулемета за считанные мгновения ополовинила отряд казачков. Остальные в ужасе попадали на снег, прикрывая головы руками, пока их кони разбегались с диким ржанием в разные стороны.
Нескольких секунд хватило, чтобы орудийный расчет завладел своим оружием и взял на прицел лежащих.
- Встать! Вы арестованы!
Пока его бойцы вязали руки ошалевшим и оглушенным уцелевшим казакам, Фадеев подошел к лежащему на земле «Старшому». Тот был мертв, поскольку одна из попавших в него пуль пробила навылет его глупую голову.
Поглядев в лицо убитому, штабс-капитан сказал лишь два слова:
- Подох пес.
И обернувшись, увидел бьющуюся в агонии чью-то лошадь.
Еще один выстрел огласил округу, растворившись в множестве других. Судя по канонаде внизу, штурм паровозного депо продолжался и им пора было возвращаться, ведь с их места ничего, кроме водонапорной башни видно не было.