Папа купил автомобиль. Москвич-407

Мой школьный друг Дима Хохлов был счастливым обладателем «Москвича-407», который достался ему от дедушки. За машиной присматривал знакомый автомеханик Валентин Павлович. Невысокого роста, общительный. Он жил совсем недалеко от нас, на проспекте Просвещения. Попросил я его помочь мне подобрать машину. Выбрались мы на авторынок, который располагался тогда в тесном Апраксином дворе, что на Садовой улице. Была середина апреля 1978 года, воскресенье.

Валентин Павлович осматривал автомобили, в основном очень заезженные: «Запорожцы», «Жигули», «Москвичи», попадались «Победы» и «Волги». Были и новые «Жигули» по цене двух машин, таких денег у меня не было. Кругом ходили усталые иногородние покупатели по виду приехавшие с  Кавказа.

Подошли к «Москвичу-407», серого цвета, аккуратный, антенна торчит, на капоте эмблема МЗМА — Московский завод малолитражных автомобилей.

— Такие «Москвичи» к-о-т-и-р-у-ю-т-с-я, — со знанием дела произнес мой автомобильный консультант.

Машина оказалась в хорошем состоянии. Объем двигателя 1,4 литра, мощность 45 л.с., выпуск 1961 года, семнадцать лет. Ну что это за возраст? Молодая девушка. Пробег 150 тысяч километров, но двигатель, как сказал хозяин, недавно перебрали. Цена три тысячи рублей. Дороговато. Передачи включаются на рулевой колонке, как у «Победы». Три вперед и задняя.

Выяснилось, что у продавца, профессионального водителя, заканчивалась доверенность от матери, а она давеча померла и ему не хотелось делить наследство с братьями, поэтому продавал срочно. Для оформления сделки надо было ехать в Лугу.

Попросил съездить со мной Диму Хохлова, с моим нулевым стажем вождения побоялся везти машину так далеко. Он охотно согласился и предложил переночевать у его родственников в деревне рядом с Лугой, давно хотел их навестить. Так и получилось. Снятие с учета в ГАИ и оформление продажи в комиссионном магазине в центре Луги заняло весь день. Вечером отметили покупку у Диминых гостеприимных родственников. Утром выехали рано, и уже в восемь утра были дома.

Моя первая машина одиноко стояла у подъезда. В то время ни у кого в нашем доме не было автомобиля. Ольга, дочь наша, выглянула в окно посмотреть:

— Папа, около нашей красивой машинки дворник поставил какую-то свою грязную тележку. Скажи ему, чтобы убра-ал.

Мы с женой Ларисой первый раз поехали на работу на своей машине, ещё с транзитными номерами. Мы работали вместе в ОКБ ТК. Ехать от дома пять километров. Потом ездили так каждый день.

На ночь пристроил автомобиль к сторожу строящегося около нашего дома гаражного кооператива.

С этого дня появилась постоянная забота о «Москвиче», как о ребенке. Надо было поставить его на учет и получить постоянные номера. Надо было доставать бензин и машинное масло. Надо было сделать гараж. Как выяснилось, машина еще требовала обслуживания и ремонта, что делал тот же наш знакомый автослесарь Валентин Павлович, который помог ее выбрать.

Несколько раз заезжал в наше районное ГАИ, чтобы получить номера, но в маленькое окошечко, за которым находилась пухленькая неторопливая блондинка, очередь была очень большая. Наконец, в последний рабочий день перед первомайскими праздниками, в пятницу, пришел заранее, получил номера последним, 79-13 ЛДЕ. Черного цвета они тогда были.

На следующее утро захотелось съездить к матери в Красное село. Пораньше, пока движение на улицах было маленьким. Лариса энергично завозражала:

— Ты что? Я боюсь, ты совсем мало ездил!

— Я поеду, Птица. Так надо. А вечером покатаю семью.

Проехал через весь город, сейчас даже не могу вспомнить маршрут! Совершил одно серьёзное нарушение — из левого ряда свернул вправо перед троллейбусом, который двигался по кругу площади. Потом только осознал опасность. Понял, почему надо было ехать в первый раз далеко и одному — появилась уверенность.

Вечером Лариса и дочки — Оля и Катя — забрались в автомобиль покататься. И здесь я чуть не совершил аварию на первом же перекрестке. Делал левый поворот с проспекта Просвещения через трамвайные пути на проспект Художников, прямо в лицо светило низкое солнце, замешкался, нет ли трамвая сзади, а по левому ряду навстречу пролетел мотоциклист, я его не видел. Меньше секунды, мы бы столкнулись. Вот было бы проблем в начале автомобильной жизни! Пронесло! Две серьезные ошибки первого дня вождения запомнились. Инструктор учил, что свои ошибки надо запоминать, классифицировать и придумывать тренинг, чтобы они не повторялись.

В мае сдал документы в районное отделение ВДОАМ — Всесоюзного добровольного общества автомотолюбителей, — они строили гаражи. Документы взяли, но разрешение дали только в конце июля и поставили в очередь, ждать надо было два года. Эй, так и места на нашей автостоянке закончатся! Как же быть?

Пришлось организовать протекцию. Опорный пункт милиции, на котором дежурила Добровольная народная дружина сотрудников ОКБ ТК, находился неподалеку от помещения ВДОАМ. Я попросил участкового, старшего лейтенанта милиции Михлина, мы с ним давно подружились, уладить вопрос. В результате в начале августа мне дали направление на строительство гаража на коллективной автостоянке «Сиреневая» около нашего дома. Выделили место в центральном ряду, что от шлагбаума, посередине. Удобно, не надо далеко идти, и на виду у сторожа. Там уже были установлены шпалы под основание гаража, за которые я отдал пол литра спирта. «Деревянный, покрытый кровельным железом» гараж из РСУ, где такие делали для нас, я привез на следующий день. Установили краном, как в фильме «Берегись автомобиля». Стоил он триста рублей, которые пришлось занять. Как раз у нас был знакомый, студент Кишиневского медицинского института, Аркадий, летом он работал проводником поезда «Кишинев — Ленинград». Привозил фрукты, продавал перекупщикам. Фрукты собирал в саду родителей около города Единцы, это на севере Молдавии. У него и заняли деньги. Отдать долг сумели только лишь через год.

Ну вот, так получилось с гаражом. Потом ещё достал доски для пола, не обрезные, осиновые, сороковки; на двоих с соседом по гаражу машину бетона для съезда. Всё «левое», иначе тогда не жили.

Катались на машине, ездили много, по городу и по пригородам — в Репино, в Зеленогорск, в Павловск. К бабушке в Красное село. Возраст нашего «Москвича» всё-таки сказывался, иногда он ломался.

Я начал лихачить, и не всегда был внимательным. Забрал дочь Ольгу с автобусной остановки, села она на переднее сидение, ей лет десять было, рассматривала какую-то школьную фотографию. Никаких тогда ремней безопасности и в помине не было. Я резко тронулся, посмотрел, что нет машин, и круто пошел на разворот. А дверь то у Ольги оказалась незакрытой, и вывалилась она из машины, вместе с фотографией в руках, прямо на асфальт. Хорошо, что в шубке была, не ушиблась. Ух, страшно вспомнить!

В первую дальнюю поездку собрались через год. Уговорил нас тот же молдаванин Аркадий, он гостил у нас, поехать к его родителям в Единцы. Чем же запомнилось то давнее путешествие?

Помню, как катастрофически боялся не заметить какой-нибудь знак или уснуть за рулем. Но памятник Ленину чуть не сбил Аркаша, а не я.

Поехали впятером: я за рулем, Аркаша — у него не было прав, но водить он умел — сидел справа, а Лариса с детьми на заднем сидении. Только тронулись, как младшая наша, Катя, уснула у мамы на руках. Проехали километров сто двадцать — что-то загрохотало под капотом. Срезало один болт крепления генератора, и он повис на втором, который был срезан наполовину и его никак не удавалось открутить. Часа два мы с Аркашей возились, уж и не помню, где взяли нужные болты. Лариса и дети изнывали и торопили нас:

— Вечно твоя машина ломается, так мы не доедем до солнечной Молдавии, чтобы погреться, — не знала Лариса тогда, как будет ломаться наша вторая машина! Но об этом позже.

Только тронулись после поломки, как Катя снова заснула у мамы на руках.

Когда стемнело, в Белоруссии, сел за руль наш молдавский друг. Въехали в какой-то город, искали гостиницу. Темень, фонари не горели. Вдруг в свете слабых фар промелькнул знак «Круговое движение», а Аркадий лихо чешет прямо! Я заорал:

— Стой! Стой! Стой! Стой!

Аркаша остановился у самого памятника В.И. Ленину, который стоял в середине главной площади провинциального городка. Мы чуть его не сбили.

Заночевали в гостинице.

Когда я уставал, мы останавливались отдохнуть. Часа за два до цели, уже в Молдавии, поздно вечером страшно захотелось спать. И песни пели, и покурил, но глаза просто закрывались. То одним глазом на дорогу смотрел, то другим, но останавливаться не хотелось.

Полезная была поездка — освоили дальний маршрут, а жена и дочки познакомились с жизнью молдавской деревни, с ее зеленью, фруктами, живностью — коровами, лошадьми, гусями — и с замечательными жителями. Мы потом долго переписывались с Аркашиными родителями. Назад ехали без Аркаши.

На обратном пути остановились около сельского магазинчика на Украине. Лариса искала что-нибудь интересное, а я увидел в углу, в отделе уценённых товаров грузинскую кепку, «аэродром», фиолетового цвета, как у Мимино. Класс! Размер мой, 60. Цена пятьдесят копеек. А я деньги-то все жене отдал, даже кошелька не было. Позвал Ларису:

— Погляди, какая отличная кепка, мечта. Всего за пятьдесят копеек.

— Зачем тебе эта кепка? На работу в такой не пойдёшь.

— На даче красоваться буду. Дай пятьдесят копеек.

— Не дам! Это же целый обед, — отказ был непонятный, но категорический.

Действительно, тогда за пятьдесят копеек можно было пообедать. Но с тех пор я завел заначку, чтобы не зависеть от жены в подобных случаях.



Поздней осенью, в субботу, впервые отправились с Ларисой в Эстонию, за покупками. Посоветовали нам съездить в город Йыхви, это пятьдесят километров после Нарвы, в стороне от Таллинского шоссе. День был морозный, сухой и солнечный. Приехали мы к десяти утра, когда открывался универмаг. Он на центральной площади, там же кирха, горсовет и, кажется, кинотеатр. За углом столовая. Поразило обслуживание, чистота, салфеточки, там мы днем пообедали. Молодая хрупкая блондинка в белом фартуке и с кокошником приняла заказ, заказали мы к обеду салат из помидоров. Вскоре официантка вернулась и сказала с забавным акцентом:

— Салат-та из томат-та нет-ту... — тогда мы заказали салат из капусты.

Накупили всякой еды — сыры, кровяную колбасу, маринованных огурцов целую упаковку, горчицу в тюбиках и шмоток — детских вещей, ещё чего-то.

В конце очень захотелось купить стиральную машину, в Ленинграде их продавали только по записи, а записаться нам не удавалось. Здесь продавали «Золушку», с двумя баками — один для стирки, а второй для отжима. С трудом загрузили мы её, тяжелую и громоздкую, на заднее сидение. Двери не закрывались, пришлось стянуть их между собой веревкой. Изнутри, за ручки.

Начало темнеть, поехали домой.

Когда проехали Нарву, стало совсем темно, пошел небольшой снежок. Шоссе от фар встречного трафика поблескивало. Вдруг я рулем почувствовал гололед. Сразу поставил скорость 20 километров в час, поехал медленно и осторожно, и вовремя. Несколько машин уже валялись в кювете. Погода ухудшилась. Тянули за каким-то автобусом до Кингисеппа. Немного было фонарей, а затем снова темень, только мелькали огоньки редких автомобилей. Снег усилился и скапливался на лобовом стекле. Дорогу, без разметки, почти не было видно. «Москвича-407» иногда «вело», резина на колесах была почти лысая, от заноса спасала маленькая скорость. Незнакомые деревни, повороты, поля. Доехали до Бегуниц, туда направляли на сельскохозяйственные работы сотрудников нашего ОКБ ТК. Дальше дорога была знакома. Красная Мыза, там сельская больница. Русско-Высоцкое, и, наконец, Красное село. Это уже Ленинград, с городским освещением. Снег прекратился. Благополучно доехали до дома и привезли нашу «Золушку», которая служила нам потом больше пятнадцати лет.

В следующем, 1980 году на нашем «Москвиче» весной опять начались протечки манжет тормозов. Чтобы их устранить, надо было снять колесо, тормозной барабан, тормозные колодки, извлечь из тормозных цилиндров поршни с манжетами, поршни очистить от окисла, манжеты размочить в бензине, чтобы стали эластичными, затем всё собрать и прокачать тормоза. Скажете, почему так сложно? Да потому, что в продаже не было нужных запчастей, даже манжет, не говоря уже о тормозных цилиндрах в сборе.

Автомеханик Валентин Павлович, который помог выбрать этого «Москвича»,  за небольшую плату проводил его регламентные работы и обучал меня. Мы подружились. Он рассказывал о себе:

— Володя, я ведь блокадник. Во время блокады жил с матерью на Невском проспекте в Александрийском театре, она артисткой была. Знаешь, есть известная фотография, где немецкий снаряд попал в трамвай на Невском проспекте? Напротив Александрийского театра.

— Да, я помню эту фотографию.

— Снаряд попал в первый вагон, а я ехал во втором. Остался невредим. Вышел из трамвая и пошел в театр.

В Валентине чувствовалось хорошее воспитание, он всегда был сдержан, вежлив, никогда не злословил. В послевоенное время стал автомехаником, в среде работяг и шоферов стал выпивать. К работе относился добросовестно.

— Жена моя, Рита, из детдома. Боевая женщина, я её боюсь. Дочка наша, Вика, школу заканчивает, — рассказывал он.

Ох уж эта Вика, вскоре начудила.

Возник стук в передней подвеске. Лето, всё срочно. Лариса, жена и счастливая мать наших детей, договорилась, что в отпуске поработает поварихой в строительной бригаде в совхозе «Гомонтово», в деревне Терпилицы, в Волосовском районе Ленинградской области, и возьмет с собой детей и свекровь с дочкой Лизой, моей сестрой-инвалидом. Пускай все отдохнут летом в деревне на воздухе и на парном молочке. Ей выделили комнату. Я должен был возить продукты. Автомобиль был крайне необходим. Надо всё проверить.

Валентин пришел, начал работать, но в душе у него, чувствуется, накипело:

— Знаешь, Володя, плохо дело. Пошла Вика с подругой на праздник «Алые паруса» для выпускников школ. Ночью, с салютом. Красивая такая. Нарядилась, надушилась. Мы отпустили, а она не вернулась. Уже две недели прошло. Подруга вернулась. Рита, мать, убивается, рыдает. По моргам звонила. Я даже в милицию обратился, а они сказали, что бывает мол, подождите. Вернется. Где у тебя баллонный ключ? Надо колесо снять.

Работа у мастера спорилась. В гараже, без смотровой ямы он снимал  передние колёса и проверял подвеску.

— Валентин, так что теперь с Викой? — не дождался я продолжения истории.

— Да. Вчера позвонила она и сказала, что не волнуйтесь, жива я, но домой не приду. Вот так! Не сказала, ни где она, ни с кем. Кстати, Володя, надо заменить шкворни со втулками, я их уже до конца закрутил. Они редко бывают, ищи.

— А можно купить отдельно шкворни и отдельно втулки?

— Нет, они продаются только вместе.

Откатались мы на нашем «Москвиче-407» до конца года. Весной, когда начался дачный сезон, подошел ко мне сосед по даче Леонид Моисеевич, сварщик из Политехнического института, он намного старше меня, с просьбой:

— Володя, продай мне свою машину. Нравится она мне.

Вот удача. Где бы мне искать покупателя? Он сам пришел.

Назвал я цену на двести рублей больше, чем за которую купил, то есть 3200 рублей, приложил новенькие шкворни со втулками, всё рассказал, и благополучно расстались мы с двадцатилетним, дорогим воспоминаниями сереньким «Москвичом-407».

Смотрел в интернете. Сейчас такая машина считается антикварной и в хорошем состоянии стоит пять миллионов рублей. Не продешевил ли я тогда?


Рецензии