Лео

Благодатный сезон дождей и время еды от пуза для буйволов давно закончился: к январю в саванне высохло все - и трава, и кустарники. Только одиноко растущая акация сопротивляется, демонстрируя безжалостному солнцу характер. Мало от нее тени, а пищи и вовсе нет…
   Стадо буйволов собралось вновь двинуться на поиски пропитания: еще южнее – туда, где вглуби зарослей можно найти не выжженную зноем зелень. Беспокоили взрослых ослабевшие телята: дойдут ли? Кругом враги - так и норовят сожрать. Глаз да глаз за несмышленышами, чтоб не отбились от стада. Хорошо, что у взрослых есть мощные рога – рогов враги боятся…

   Львиный прайд (кроме сильного папаши и гарема из трех львиц - еще семь сынов и дочка) чувствовал себя распрекрасно: сезон охоты. Малышня подросла, уже не смотрит на взрослых издалека, а тоже включается в процесс всеми четырьмя лапами. До самостоятельной атаки им еще учиться и учиться, но посеять панику в стаде копытных – решаемая задача. Паника – это важно: в хаосе всегда найдется один отбившийся…

  Кровь у юного льва бурлила, азарт взрывал мозг: сейчас он схватит эту испуганную телку зубами за горло. Сомкнет челюсти так, как делают старшие, заставит жертву забиться из последних сил и закатить глаза, признав поражение. Умереть.  Лев должен убивать. Он – лев: он сможет убивать.
 
   Буйволица неожиданно повернула от спасительного стада в сторону: её глупая дочка отстала. Да, борется за жизнь, убегая что есть сил – но разве убежит?!
Мать подоспела вовремя: как раз когда молодой лев прыгнул на чадо. Она со всей мочи боднула врага, стараясь пропороть его насквозь. Жаль, выпустить кишки не удалось: каким-то образом тот от рогов увернулся. Но удар получил хороший: отлетел – и валяется. Пусть валяется…

    Прайд отдыхал после удачной охоты: сыто развалился в слабой тени единственной на обозримом пространстве акации. Жаль пострадавшего юнца, но именно его неосмотрительный рывок помог и телушку завалить, и очумевшую корову. Наелись вдоволь. Так вдоволь, что не стали шакалов отгонять: доедайте.
   Приползший превозмогая боль  лев-подросток тоже пытался поесть, но только пооблизывал кровоточащую телку: кусок не лез в пасть - боль жгла до глотки.Задние лапы были как чужие: не слушались, не хотели держать тело – волочились бессильно и безвольно. Он несколько раз пытался упереться ими в землю, но только вызывал этим острый приступ вместо тупого и ноющего. Нужно отлежаться. Нужно дать лапам время оправиться…


   Мать львица то уходила догонять следующий за буйволами прайд – то возвращалась к упрямо ползущему сыну: -Ну же, давай. Борись!
Сын боролся: полз вперед, не чувствуя задних лап. Он понимал: надо ползти. Он цеплялся передними за высохшую корку грунта, подтягивая торс, не обращая внимания на забивающую нос и глаза пыль. Он хотел догнать свой прайд, черт возьми. Он хотел жить.

   Мать опять уходила, опять возвращалась. Наконец, она сделала выбор. Не дойдя до сына, она замерла, долгим взглядом посмотрела на его медленно ползущую фигуру, потом отвернулась и побежала догонять ушедшую семью. Она тоже хотела жить. И у неё еще были дети, которым она нужна: она не всему их научила, чтобы выживать…

  Парализованный лев уже не ждал мать, но полз. Упрямо полз целый этот день, становясь все слабее и слабее. Он не видел, как за ним наблюдает гриф, но даже если бы видел – что ему? Пока он – лев – жив, гриф перебьется… К ночи бедняга почувствовал, что не может сдвинуться с места. Тогда  он оставил попытки ползти и поднял немигающие глаза к небу, усыпанному звездами. Что он чувствовал? Грусть о том, что так и не смог стать самым храбрым львом в своем прайде? А, может, выискивал для себя место в ярком созвездии поближе к сияющему Регулу*?
 
  Гриф был доволен: дождался. В саванне не берут врагов в плен – в саванне врагов уничтожают. Даже мертвых…

*
   Привет, мой мальчик! (Слово «здравствуй» нас не устраивает, верно? Мы им и раньше не пользовались с тобой – «не стоит и начинать»).
У меня для тебя новости. Помнишь Ульяна? Ну, того, который тебя щенком лобастым называл? Встретила вчера. Он на своем старом «Минске», что ему отец в 90-х отдал, взрыкивал мимо остановки. Ага, все еще в «Ночных Волках» тусуется, хоть и за сороковник «уехал». Господи, и тебе ж уже под сорок, Сань…

   В общем, я на остановке жду маршрутку, а Ульян газует мимо. Я б его и не узнала в шлеме и в прикиде с нашлепками. Когда вы с ним катались, он (да и ты) ничего кроме спортивного костюма не носил… В 90-е многие мальчики ничего кроме спортивного костюма не носили. Некоторые, правда, малиновые пиджаки надевали…

   Протарахтел, значит, Ульян мимо остановки, а потом вдруг затормозил, на обочину встал – и ко мне с объятьями. – Как я рад Вас видеть! – говорит.
Знаешь, сынок, я, как ни странно, тоже ему была рада. Это трудно объяснить: Ульян из вашей компашки мне казался самым бесцветным что ли. Никакой и примитивный. Ну, а теперь я свое к нему отношение подкорректировала с учетом его взросления. Технарь свой заочно, но добил: работает мастером на заводе. Женился, представляешь? Дочку растит Свету. Она уже в седьмом классе. Говорит, что отличница (в маму, видать). Ипотеку платит, еще шесть лет «экономию» терпеть. Почти половину вытерпел, а надеется и побыстрее закрыть вопрос: шабашит везде, где подвернется.

   Представь: у него на бензобаке с одной стороны оскаленная морда волка нарисована, а с другой – Российский триколор. Игорь рисовал. Игорь со школы рисовал хорошо… Пьет, говорит, твой Игорек, не просыхая. Дурак. Но его не перекуешь: сам себе хозяин. Не женат, разумеется (такие не женятся). А вот твоя Женька замуж, все-таки, сподобилась. У тебя с ней роман был, помнишь? Так мне было странно тогда: Женька вроде как у вас сестренкой именовалась, а и с тобой, и с Игорем романы крутила. Не хмурься, я помню, что сначала – с тобой. Игорек-то её пытался строить. Знаешь что она мне тогда сказала? «Он думает, что ОН меня использует, как свою девушку – а это я его использую…». Я только глазами хлопала на ваши взаимоотношения, но раз у вас «мир, дружба, жвачка» - просто хлопала от удивления, и всё. Тем более, что ты, сынок, отшутился: - Древняя ты, маманька… Я, если честно, мечтала, что ты с «несовременной» гёрл роман закрутишь…

   Я Женьку вижу иногда: встречаемся в городе случайно. Выглядит стильно, мамаша своему чаду примерная. Я однажды ей брякнула: - Женя, вот не ожидала, что ты – и за ум возьмешься.
А она: - Надоело. Противно стало…

   Раз уж о твоих друганах разговор – еще новость: Дениса нашли. В бетоне, Саш. Банду одну питерскую «размотали» - и Дэн обнаружился. Помнишь, он все хотел «быстро и сразу, много и кучеряво»? Хотел к тетке в Израиль не нахлебником приехать. Приехал… Не знаю, на что он там «подписался» в 2005-м, но, видно, плохо «тему» просчитал… Знаешь, мне его жаль: мать в пятнадцать лет умерла, батька с новой женой его на порог не пускали… Помню: придет к нам чаю попить – и со мной по два часа о жизни разговаривает. Как-то сказал: - Была б у меня такая мамка, как Вы – я б для нее все на свете… А я ему тогда: - Ты для своей себя лучшим сделай: она тебя и на том свете любит…
   Ладно, не мне Дениса судить (за раздрай в «перестроечных» мозгах  других судить надо)…

   Ульян со мной минут сорок разговаривал про всё и всех. И каждый раз тебе похвалы сыпал: и про чувство юмора, и про верность дружбе, и про бескорыстность. Вспоминал, как ты ему за просто так куртку подарил, которую я тебе после армии купила (хорошая была куртка, дорогая: кожа мягкая, цигейка легкая… шла тебе…).
Щенком лобастым уже не называл. И правильно: не был ты щенком. Котенком был. С рождения (помнишь?) любил, когда по спинке гладят. И засыпал, только если гладят…
Хотел казаться псом – это да. Точнее – волчарой, как многие твои дружбаны. Мотоциклы любил. Но (не спорь с мамкой, сам говорил – бесполезно) не стал бы: домашний ты. Это не значит, что «пушистый лап» - коготки-то острые были, больно царапали. И порог опасности у тебя заниженный был, иначе прислушивался бы к голосу мамы чаще. Помню, как ты на маяк удрал в Новороссийске: секунда – и уже полез, чтобы нырнуть. Десять лет сопляку, море первый раз увидел, на маяке никого «из мелочи» - только взрослые парни прыгают… Я чуть не поседела тогда, увидев, как ты сиганул в воду солдатиком…
Может, эта безбашенность и помогла тебе дослужиться до благодарности от генерала? МЧС – не за танковой броней. Надо было в армии оставаться (вдруг тоже генералом бы стал?)…

    Несчастный случай, да. Несчастный. И тебе, и мне. И брату твоему, хоть ты и сомневаешься. Всем. Твоим друзьям тоже, но им легче. Они за месяц утешились. А мне – тяжело. Навсегда тяжело. Просто раньше слезами выходило, а теперь камнем лежит. Одно примиряет: встретимся (вот уж задам тебе трёпку, за всю мою боль получишь!).

   Ульян говорит: то, что ты все присоски-проводочки в реанимации отсоединил от своей души, самоубийством не считается. А я думаю – считается. Вдруг да?.. Но я понимаю. Быть обезноженным, видеть жалость в глазах здоровых друзей…
 Знаешь, как представлю, ЧТО ты чувствовал, «выключая» себя… Плачу опять, прости. Ладно, все, не буду. Увидимся скоро. Интересно, какой ты теперь стал? Почему-то мне видится не «котенок» игривый, а взрослый,.. типа льва, если там есть какая реинкарнация. Такого вижу, который цену и жизни, и смерти знает.
А я, наверное, в лошадь превращусь (всю жизнь пашу). Захочешь меня слопать – на здоровье, сынок: главное, чтобы ты меня простил. Не ты ошибся – я не научила. Прости!..

*
   В «городе мертвых» – всегда работа: то хоронят-заселяют, то «благоустраивают». Серёга второй месяц трудится. Деньги платят, а это в условиях безработицы пандемийной – важно. Пусть брезгливые ждут, когда вирус сдохнет раньше, чем они. А Серёге семью кормить надо. Каждый день. И потом, смерть и жизнь с человеком рядышком ходят: не стыдно о мертвых заботиться. Хотя о живых приятнее, конечно. Нужнее о живых…

   Он уже не однажды видел эту женщину на кладбище. Даже полюбопытствовал, к кому она приходит. Прочел надпись, рассмотрел выгравированное фото. Жуть: парнишка пару месяцев до двадцати пяти не дожил... Видно, сын. Вот и сегодня пришла, принесла розы, сидит уже второй час, уставившись на памятник, плачет, похоже…

- У Вас все нормально? – спросил, подойдя, сочувствуя и беспокоясь.
Женщина повернула лицо на вопрос, посмотрела отстраненно-спокойно (врач не нужен, слава богу).
- Спасибо.
Встала со скамьи, погладила рукой лицо на гранитной плите: - Пока, Санечка. 
- Будьте здоровы, - сказала без эмоций уже ему, Сереге, глядя мимо,  и пошла на выход.
- И Вы, - проговорил удаляющейся спине Серега и отправился работать: живое – живым. 

*Регул — яркая звезда зодиакального созвездия Лев (лат. Leo) северного полушария. Кажется, что хищник лежит, подняв голову и глядя куда-то вдаль на запад.

илл. Виктория Карлсон, "Лео"