Глава 2 Железный гигант серии Л

Для Степана морозное январское утро началось как обычно. Проснулся он очень рано и поспешил на работу, пока еще спала его ворчливая, всем не довольная жена. Работал посменно, да, в общем-то, график работы его понять было сложно – он все время проводил на работе. Если Степана не было на выезде, то найти его можно было в депо поселка Старый Оскол. Машинист со стажем подходил к весьма знаменательной дате – пятьдесят лет, которая должна была наступить через три месяца, но сотрудники станции уже ждали это событие и подкалывали будущего юбиляра. Застолья в депо всегда проходили шумно, длительно и почти всегда с какими-то происшествиями, хотя начальство это не приветствовало. Бывало, что доходило и до лишения премии.
Степан – человек спокойный, уравновешенный, вывести его из себя было практически невозможно, но если это случалось, попадало всем, кто оказывался под рукой. Сила и выносливость дана ему от природы. По профессии он машинист локомотива, такой же, как и остальные в депо, но у него было одно маленькое отличие – его локомотив отличался от остальных. И этим Степан очень сильно гордился.
Уже пять лет он закреплен за паровозом серии «Л», выпущенным в 1938 году. Судьба этого паровоза во время второй мировой войны была героической. Проработал он всю войну, побывал и на передовой, попадал неоднократно под авианалеты, но все-таки остался в строю. Всю вторую половину двадцатого века его участь была печальна, как и судьба большинства паровозов. Отправили его ржаветь в самый дальний тупик железнодорожного вокзала Старого Оскола, на кладбище отработанной техники, где простоял он до начала двадцать первого века. Все, что можно было снять и сдать на металлолом, сняли. Деревянная часть – будка машиниста, полностью прогнила, во многих местах виднелись огромные сквозные дыры.
Однажды у Степана появилось время для небольшого отдыха, и он побрел в сторону кладбища вагонов и локомотивов. Среди плотного, многослойного бутерброда Степан заметил паровоз. Не привлечь внимание машиниста ржавый монстр не мог. Этот паровоз его очень заинтересовал. Когда выпадала возможность, машинист его осматривал. У него возникла идея восстановить это чудо инженерной мысли. Степан был человеком здравомыслящим и понимал, что без помощи и поддержки руководства это сделать будет невозможно. Сначала нужно было уговорить начальство, приведя доводы, что восстановление этой машины принесет огромную пользу не только для поселка Старый Оскол и его железнодорожной станции, но и для всей железной дороги. Долгие месяцы он усердно оббивал пороги кабинетов начальников железнодорожной станции: доказывал, настаивал, просил. Уговаривал перетянуть локомотив в депо для детального осмотра и составления более глубокой и точной сметы, примерная у него имелась. В итоге Степан достиг цели.
Библиотека стала вторым домом Степана, там он проводил все свободное время. Строение паровоза этой серии он понял быстро, так как в технике разбирался. Постепенно он сделал полное описание тех частей и механизмов, которые имелись на паровозе, какое было их состояние, что подлежало ремонту, а что полной замене. Выписал список деталей, которые нужно найти на таких же кладбищах поездов нашей страны. Затем начались долгие, тяжкие недели, месяцы чистки и восстановления узлов и механизмов гиганта человеческой мысли, уцелевших от вандалов и времени. Чем больше Степан работал над его реконструкцией, тем больше он восхищался и удивлялся тому, что человек мог создать такое, что именно паровозы и железная дорога вмиг изменили представление людей о перемещении пассажиров и грузов на огромные расстояния. Вначале Степан сам проводил ремонтные работы, но такой локомотив без внимания работников депо не остался – сотрудники сами предлагали свою помощь, и доктор этой машины, конечно же, не отказывался от нее. Плотники помогли восстановить деревянную будку машиниста. Когда заканчивалась работа над экипажной частью паровоза, Степан решил покрасить его, чтобы показать начальству. Это был правильный ход: внешний вид локомотива сильно изменился с того момента, когда его только затянули в депо. После осмотра начальником станции восстановление машины пошло намного быстрее. В консультанты к Степану направили машиниста, который в прошлом работал на этом паровозе. Владимир Ильич – так звали седого, восьмидесятилетнего старика, который проработал чуть больше года на этом локомотиве серии «Л» перед тем, как локомотив списали и отогнали туда, где и нашел его Степан. Слухи о локомотиве быстро облетели Старый Оскол, и Владимир Ильич сам поспешил к начальнику станции с предложением помочь, но руководство станции на предложение Ильича посмотрело сквозь пальцы. Однако настойчивость пожилого человека сделала свое дело. Он нашел Степана, который так сильно обрадовался, что немедля направился к начальству с жестким требованием допустить к работам бывшего машиниста. Работа по восстановлению продолжилась с большим количеством специалистов и с большим напором. Дата окончания работы была установлена.
На первый запуск собралась вся станция. Зашипев, испуская клубы пара, под аплодисменты паровоз серии «Л» выехал из депо. Радость и восхищение окутали это место. Маленькая частичка из прошлого ожила сейчас, в третьем тысячелетии, напоминая о том, что прошлое и будущее связано между собой тонкой, а иногда невидимой нитью, порвать которую может любой, но восстановить не каждый. На глазах Ильича заблестели слезы, которые он и не пытался скрыть. Это были слезы радости после тихих лет забвения. И только один человек был спокоен – Степан. Его уверенность и настойчивость передались всем участникам реконструкции паровоза.
В тот же день Степан и Владимир Ильич отправились в первую пробную поездку. После месяца стажировки Ильич пожал Степану руку и сказал:
- Спасибо тебе, дорогой! Для меня это было второе рождение, будто мне прикрепили крылья!
- Ильич, я с радостью разделю место в будке машиниста с вами, для меня это будет огромная честь!
- Нет, Степан, теперь ты здесь главный, стар я уже для этого. Ты все сделал правильно. Вот только одно плохо, - Степан с удивлением и настороженностью посмотрел на дедушку, - то, что таких людей как ты, самоотверженных, настойчивых, которые не только не боятся смотреть препятствиям в лицо, а осознанно идут напролом, вот таких-то и не хватает в нашем обществе.
Через два месяца Владимир Ильич слег от непонятной болезни. Врачей он к себе не подпускал, знал, что ничем они ему не помогут. И, конечно же, он знал причину своей болезни - старость. После непродолжительной болезни Владимира Ильича не стало. Долгое время из головы Степана не уходили мысли об этом человеке. Размышляя и анализируя, он все понял. В конце пути судьба предоставила старому машинисту то, что забрала вначале. Отдав все силы, старенький организм неспособен был восстановиться после такой тяжелой работы. Остановить Владимира Ильича тоже никто не мог, ведь судьба дала человеку второй шанс в конце жизненного пути, от которого тот не смог отказаться. Степан знал, что душа Ильича неотделима от этого паровоза.
Через некоторое время на паровом котле машины большими красными буквами было выведено ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ. Многие думали, что это в честь государственного деятеля – Ленина, но это было совсем не так.
Степана назначили машинистом и ответственным за машину. И уже через неделю паровоз тянул пассажирский состав между двумя крупными городами, выполняя свою основную задачу, как и предвидел его машинист, привлечь большее число пассажиров.
Личная жизнь Степана, в отличии от его работы, была унылой и мрачной. Домашний уют его не интересовал, его не тянуло домой. Этому была одна большая причина – ворчливая, всегда недовольная всем, сожительница Зойка. Почему сожительница – да потому, что именно Степан не хотел с ней расписываться, отношения были пущены на самотек. Ссоры – это было постоянное явление в этом доме. Почти после каждой ссоры Степан бежал из дома, но хитрая и расчетливая Зойка сама возвращала его, так как знала – она получит то, что хочет. А хотела она, конечно же, деньги, сама Зойка работать совсем не спешила. Кто был прав, а кто виноват – в этом тяжело разобраться, но в этой семье каждый стоял на своем и уступать друг другу никто не хотел.
Единственный взрослый сын Степана жил самостоятельной жизнью. Навещал отца очень редко, так как его мать жила далеко от Старого Оскола. Частный дом принадлежал сожительнице, так что Степан был свободен во всех отношениях. «Уйти от Зойки!» – эта мысль проскальзывала у него в голове давно, но всегда его что-то останавливало. А в последние годы боязнь остаться без женского внимания, хотя и такого, привязала к Зойке окончательно. Может быть, в этом то и была основная причина того, что заставляло его оставаться подолгу на работе, а не только паровоз. Из нажитого за душой Степан абсолютно ничего не имел, а то, что имел под подушкой – отдал сыну, не хотел, чтобы деньги, которые припас на черный день, достались неблагодарной бабе.
Этим зимним утром Степан вышел пораньше. По графику сегодня был еженедельный рейс. Перед каждым рейсом он проверял и полностью смазывал любимое детище. Степан любил зиму и не только потому, что ему очень нравилось носить фуфайку, шерстяные валенки и ватные штаны. Из-за такого внешнего вида Степану дали прозвище – Партизан. На что он только улыбался и всегда отмахивался. А еще любил зиму он за то, что вырывающиеся клубы пара из-под несущейся машины образовывали завихрения, которые, переливаясь на солнце, исчезали в морозном пространстве при сильном порыве ветра.
Каждый рабочий день машиниста паровоза начинался одинаково, это уже превратилось в традицию – войдя в ангар, Степан, стоя перед огромным железным монстром,  восхищался им. Постоянно всматривался в механизмы, узлы, считая их прекрасными творениями. Из-за чего сотрудники стали считать его немного странным. Что-то магическое было в этой машине, что так сильно притянуло к себе маленького человека.
Смазав движущие части, Степан поднялся в будку машиниста, чтобы выпить чаю перед рейсом. Услыхав хлопок дверью, он выглянул в окно паровоза.
- Эй, Степан, спустись, разговор есть! – Возле паровоза стоял невысокий мужчина худощавого телосложения, с маленькими, тоненькими черными усиками. Это был заместитель начальника станции – человек непредсказуемый, очень скрытный и недальновидный, по крайней мере, таким считали его подчиненные. С окна будки машиниста показалось удивленное лицо Степана. Михалыч – так звали заместителя, здесь, в этом ангаре. Раньше никто его никогда здесь не видел, и если он сам соизволил наведаться, «то повод был не из приятных» – блеснула мысль в голове машиниста. Какое-то внутреннее напряжение сковало на мгновение действия Степана, он с трудом спустился вниз. Михалыч пожал ему руку.
- Как дела с машиной?
- Да все нормально, проверил, смазал… Готов к выезду! – неторопливо ответил машинист.
Повисшее молчание еще больше насторожило машиниста. Заместитель, всматриваясь в непонятные для него узлы машины, не спешил говорить, чего пришел.
- Степан, послушай, здесь такое дело… - Чувство тревоги охватило машиниста и быстро росло. Михайлович сделал небольшую паузу.
- Не томи! Говори! – не выдержал Степан.
- Твои рейсы пока отменили.
Степан оторопел от услышанных слов. Желания и внутренних сил что-то сказать у него не было. Все тело, мышцы, суставы перестали слушаться, язык окоченел, и выдавить из себя хотя бы какой-то протест он не мог.
- Да все будет нормально! – Стал успокаивать его заместитель начальника, так как заметил сильное беспокойство Степана, и продолжал, - все решится, я не знаю, по какой это причине. Это все сверху, ты же понимаешь, - он показал указательным пальцем вверх, - но я думаю, что в скором времени эту проблему решат. Наверное, график новый…
Заместитель после этого монолога резко развернулся и направился к выходу.
- А мне что делать? – Крикнул вслед ему Степан. Заместитель остановился, словно перед ним из-под земли моментально выросла стена, повернулся на голос сзади:
- Ах да, я совсем забыл, зайди в кабинет к девяти часам. Анатолий Семенович хочет тебя видеть, и не туши самовар.
В словах заместителя начальника станции прозвучали холодные, глухие нотки, предвещающие приближение переворота. Кто зачинщик –  для машиниста паровоза пока что было неясно. Особенно Степану не понравилось, что это касалось того, что он больше всего любил, локомотива, хотя это была всего лишь паровая машина. Раньше внутренне чувство никогда не подводило машиниста. Ему почему-то показалось, что за него все решили и большой жирный крест повис над его головой.
Он бы и дальше так стоял в задумчивости, если бы его кто-то не дернул за плечо:
- Степан, Степан, ты чего?
Тяжелая голова машиниста медленно поднялась, и он увидел перед собой сварщика из соседнего ангара.
- Ты в порядке, что с тобой? – Пристально всматриваясь в глаза Степана, встревожено спросил сварщик пятого разряда.
- Ааа… да так! Просто задумался! – махнул рукой и поднялся в будку паровоза.
***
Дверь приемной начальника станции открылась и на пороге секретарь узрела Степана.
- Проходите! Анатолий Семенович вас уже ждет! – с натянутой улыбкой проговорила Вера. Бросив хмурый взгляд на нее, он зашел к начальнику.
Кабинет начальника станции абсолютно ничем не радовал глаз вошедшего посетителя. Обычно у подобных лиц, занимающих соответствующие должности, все было в кабинете по-иному. Два недорогих шкафа тридцатилетней давности еще довольно таки хорошо выглядели. Потертый ковер в центре кабинета потерял свой первоначальный цвет, рисунок на нем давно не просматривался. Рабочий стол и три стула под стеной – раритет выпуска сороковых годов двадцатого века – ну просто таки в отличном состоянии. Дверь кабинета за Степаном захлопнулась:
- Вызывали?
- Дорогой Степан, проходи, проходи! – вскочив со своего стула, с улыбкой на лице Анатолий Семенович подошел к машинисту. Такой жест со стороны начальника был огромной редкостью, но машинист паровоза был весьма известным и уважаемым человеком на станции и в городке, прославившимся благодаря легендарной машине.
Анатолий Семенович – мужчина лет сорока, среднего роста, самого обычного телосложения, ничем не выделяющийся из толпы. Взяв Степана под руку, показывая свое к нему уважение, начальник подвел его к стулу у стены. Машинист неторопливо сел на стул, не отводя пристального взгляда от Анатолия Семеновича. Тот присел рядом.
- Да, Степан, я хотел тебя видеть. Подозрения твои небеспочвенны. По тебе вижу, хочешь получить вразумительные ответы! – слегка наклонил голову, не отводя глаз от машиниста.
- Хочу! – в полголоса проговорил Степан.
- Дело здесь очень сложное и неоднозначное! Начну издалека. Как бы это непечально звучало, но рейсы на паровозе ты выполнять не будешь.
- Почему это? – Вставил Степан.
Анатолий Семенович встал и подошел к окну.
- Видишь ли, скажу откровенно, этой паровой машиной заинтересовалось вышестоящее руководство, и его отгонят в другую область.
- Куда?
- Неважно, это совсем уже не важно!
Спорить машинист не хотел, да и знал, что это ничего не решит.
- Вернее сказать, его забирают для съемок фильма, - проговорился начальник, - да, да, я понимаю, что в восстановлении этой машины есть и твоя заслуга…
Степан его резко перебил, повысив голос:
- И моя заслуга? Да я его сам сделал, если бы не мои усилия, то он бы до сих пор бы ржавел или его бы порезали на металлолом!
- Да, да, дорогой мой, не горячись! Но ты пойми, что я тоже выполняю чьи-то поручения. Ну да ладно, тебе выплатят за твои труды премию. Я думаю… Да что здесь думаю, знаю, что для тебя это огромная потеря. Но это жизнь, Степан, и бывает так, что и за нас решают другие.
- Тогда я отгоню паровоз и останусь работать там на нем! – молниеносно решил машинист.
- Это исключено! В этом нет надобности. Паровоз отгонят другие специалисты, – свысока, но с нотами интеллигентности, ответил Анатолий Семенович.
Степан смотрел в пол. В конце он слышал начальника через слово. Кровь прилила к голове, в висках он почувствовал стук, словно молотом по наковальне кузнец выстукивал мелодию траура, которая раскатистым громом отдавался в затылке. Темный занавес опустился перед глазами. Все, чем жил человек, забрали, отрубили одним взмахом топора, наточенным до такой степени, что пролетающее мимо перышко при легком касании лезвия разделилось надвое.
Окончив свой монолог, начальник сел за свой рабочий стол. Молчание прервал Степан:
- И что мне теперь делать, куда меня поставят?
- Видишь ли, - продолжал Анатолий Семенович, - станция у нас полностью укомплектована, да и рейсы периодически сокращают, работы для тебя у нас нет!
Хитрый ход начальника Степан совсем не понял, да и как он мог понять… Два года назад этим паровозом заинтересовался очень крупный бизнесмен и начальник станции понял, что на этом можно хорошо заработать. После продажи локомотива, он точно знал, недовольство работников увеличится. Уволить Степана – и проблема решится сама собой, а остальные со временем забудут.
- И, что теперь мне делать, увольняться? – В голосе машиниста появилась хрипота.
- А что делать? Да, мой дорогой! Но ты не переживай так сильно, все мы тебе выплатим и отпускные, и… - Анатолий Семенович резко замолчал, но через мгновение продолжил, - иди дорогой, иди. Завтра со спокойной душой придёшь, напишешь заявление, получишь деньги, - Степан встал, - иди, иди!
Начальник стоял и смотрел вслед уходящему, расстроенному, опустошенному Степану. Язвительная улыбка блеснула на лице, но какая-то струна доброты дернулась внутри него, но не издала звук.
- Вот и хорошо, все решилось наилучшим способом. – Сложив руки за спиной, начальник устремил свой взгляд на проходящий товарный состав.
Нельзя было сказать, что Анатолий Семенович, был человек гнилой натуры, жадный или эгоистичный. «Или ты их, или они тебя!» - это правило отца он запомнил на всю жизнь. Жил по этому правилу и не отклонялся от него ни на шаг. Продвигался Анатолий по карьерной лестнице довольно таки быстро, с хрустом ломая чужие судьбы. В финансовых вопросах и аферах, которые он разработал и внедрил обманным путем, для собственного обогащения, ему не было равных. Неучтенные вагоны, да, что там вагоны – составы; железнодорожники, не дополучившие свои честно заработанные гроши, и самое последнее – машинист паровоза Степан. Эти черные делишки так бы и продолжались, если бы не одно но – тело начальника станции, спустя два года после продажи паровоза было найдено зимним утром за ангаром его же станции, с проломленной головой. Причину такого убийства, жестокого – по мнению одних, – ожидаемого, по мнению других, расследовали быстро, даже очень быстро.
Местный алкоголик, чтобы наскрести на самогон, без особого труда пробрался в ангар депо в поисках металлолома и, покидая его, возле двери столкнулся, как не странно, с самим начальником станции. Погоня за воришкой была недолгой. За поворотом тому что-то ударило в голову – наверное «белочка». Алкоголик резко развернулся и со всей силы ударил начальника по голове краденым ключом. Кстати, этим ключом пользовался Степан, когда чинил паровоз. Ну а для полиции – это было пустяковое дело.
Покинув кабинет начальника, Степан вышел на перрон вокзала и сел на первую попавшуюся лавочку. Впервые в жизни он был пассажир, а не управляющий локомотивом. В ту минуту на станции было спокойно, только одинокий локомотив медленно курсировал то в одну, то в другую стороны. Какая-то странная серая пустота наполнила голову Степана. Перед глазами плавал белый туман – как бывает, когда ты теряешь что-то родное, любимое и очень ценное для тебя. Со стороны казалось, что этот одинокий человек ждет свой поезд, но поезд Степана прошел мимо, не остановившись на его станции, и для, уже бывшего, машиниста паровоза серии «Л» следующих составов больше не ожидалось.
Сидя на лавочке, он не хотел, вернее не мог ни о чем думать, ничего слышать и видеть. Закрывшись ото всех, он изолировал себя сам от всего негативного окружения этого мира, в котором он изгой, выброшенный системой и теми, кому он отдавал себя. Но Степан сделал ошибку, цена которой – извлечен как элемент последовательной цепочки действий и событий. А может, этот элемент стал просто никому не нужен, устарел, сломался… Это знали все и только он один об этом и не догадывался. Время для него остановилось, повисло в воздухе. У птицы, пролетающей мимо него, Степан отчетливо видел вибрацию многих перышек при очередном взмахе крыла. Слышал удары ее сердечка, слышал, как кровь внутри маленького создания бурлящим потоком проносится по сосудам. Вздохи ее были настолько сильны и глубоки, что Степану казалось, что это работал многотонный пневмомолот. Внезапно стук о шпалы проходящего локомотива вывел его из забытья. Руки стали понемногу замерзать, и он машинально спрятал их в карманы. Выпрямившись, Степан вдохнул холодный воздух, да так, что он попал не только в легкие, но и в голову. Благодаря этому, Степан почувствовал трезвость ума и возврат к здравому мышлению. Оглянувшись по сторонам, он пошел прочь со станции.
Недалеко от железнодорожной станции жила одна милая старушка, которая славилась своим самогоном. С двумя литрами этой жидкости и закуской из местного магазина Степан направился по улице, но не в сторону дома, а совсем в ином направлении. С этого момента у него не было никаких забот, проблем, обязанностей. Свободно шагая по заснеженной дороге, он просто любовался этим морозным январским днем, проезжающими машинами, куда-то спешащими людьми. Очертания города были уже позади идущего, но Степан не останавливался.
Что двигало этого опустошенного внутри человека: грусть, обида, злость или, быть может, чувство вины… Они оставили его, забыли совсем. Его душа сейчас находилась на безлюдном перекрестке: где прошлое и будущее, день и ночь, не имели никакой власти, была лишь холодная пустота в мыслях и действиях.
Дорога впереди уходила влево, дальше за полем виднелся лес. Всматриваясь вдаль, возле окраины леса Степан заприметил медленно поднимающийся ровно вверх дымок от костра. Возникший интерес к месту, откуда исходил таинственный дымок, притянул Степана. «Может это лесорубы?» – подумал он. Но никаких признаков того, что здесь валили лес, не было. Самый короткий путь лежал через поле, но снега было настолько много, что утонуть в нем не составляло никакого труда. Идея пойти через поле отпала сама собой. Вариант второй – это примыкающая к дороге лесопосадка, к которой он и направился. Минуя лесопосадку, Степан поднялся на бугор, за которым отлично просматривалось то место, откуда исходил дым. Возле костра Степан увидел сидящего к нему спиной мужчину. На звуки приближающихся шагов, мужчина обернулся и встал. Гость не торопясь подошел.
- Можно? – указывая на костер, спросил Степан.
- Конечно, садись! – ответил тот.
Гость сел на бревно вблизи костра, мужчина сел на свое место. Немного осмотревшись, Степан увидел небольшую палатку. «Значит, он здесь ночует. Путешественник что ли?» - подумал Степан. Некоторое время они молчали, иногда поглядывая друг на друга. Мужчина заметил, что его гость осматривается, привыкает, поэтому первым не начинал беседу. На костре жарилось мясо, и Степан стал искать пакет с едой, о котором совсем забыл. Запустив руку в пакет, достал бутылку и два стаканчика. Наполнив первый стакан, он подал его хозяину этого места. Тот не спешил принять его от Степана.
- Водка хорошая, проверенная неоднократно. Бери, за знакомство… – Степан, поняв, что мужчина сомневался, наполнил второй стакан, они выпили.
- Егор! – протянул руку Степану.
- Степан, – ответил гость.
Трудно было узнать в сидевшем возле костра того Егора, который всего лишь полгода назад покинул родной край в поисках новой жизни. Покинул с желанием разобраться в самом себе и, конечно же, увидеть мир, так как,  кроме родного городка, он нигде и не был. Главная идея – найти отца, понемногу угасла в душе Егора, лишь, когда периодически напоминала о себе, он менял свое местонахождение, продвигаясь на север любыми бесплатными способами, чтобы больше увидеть неведомых путнику мест.
Одет Егор был почти так же, как и Степан: толстые ватные штаны, валенки и фуфайка. Как внешне он выглядел, его это не тревожило, главное чтобы было тепло, так как зима здесь была лютой. Лицо его покрывала небольшая борода, из-за которой трудно было узнать в этом человеке, прежнего работника рынка.
Выпив по второй и закусив тем, что было у Степана, так как мясо на костре еще не дожарилось, Егор первым начал разговор:
- Какими судьбами ты сюда забрел? Мало встретишь порядочных людей в такую пору. И Степан поведал Егору все, что случилось за сегодняшний день и то, чем и как он жил последние годы. История Степана настолько тронула Егора, что в конце он не выдержал.
- Н-да, по-скотски они с тобой поступили! – Поправив шапку, сказал тот. Степан в ответ только что-то недовольно буркнул себе под нос, опустив голову, продолжил, - таких резких поворотов в жизни у меня давно не было! Как-то все не склеилось у меня, загнали в тупик, как скотину. – Он взял бутылку, открутил крышку и разлил по стаканам. Степан, недолго думая, залпом осушил свой. - Да и с этой сучкой, Зойкой… не нужен я ей, ей только деньги подавай. Куда идти? Эх… - пожав плечами, продолжил, - не знаю даже, как так получилось, что жизнь почти прожил и ничего не нажил.
- Так это не главное. А может оно и не нужно ничего!? – вставил Егор.
- Как это? – удивленно посмотрел на него Степан, потирая покрасневшую от мороза щеку.
- А вот так! – Спокойно ответил он своему незваному гостю.
Небо затянуло темной простыней, и только вдали виднелись маленькие огоньки из окон деревянных изб. Степану настолько понравилось это место: покрытые белыми кристаллами деревья, загадочный незнакомец, с которым, как оказалось, приятно вести беседу, тепло от костра при хорошем морозе, щипавший за нос. Все это отбросило недавние воспоминания об утреннем жизненном перевороте, человеческой злобе, жадности и эгоизме. Это внесло разнообразие в монотонность жизни. Собеседники жевали уже готовое мясо и просто общались. Егор проникся к Степану глубоким сочувствием, и ему хотелось помочь ему, да и с попутчиком было бы гораздо веселее. Степан, же в свою очередь, был настолько удивлен, что незнакомый человек, готов был помочь ему совсем бескорыстно. С таким явлением, а для машиниста это было действительно – явление, даже больше – чудо, он никогда в своей жизни не сталкивался.
Допив, что осталось на дне бутылки, Степан поправил неловко шапку на голове:
- Ну что ж, Егор, пора мне, пойду уже. Вон звезды на небе как ярко светятся.
Они оба подняли головы вверх.
- Оставайся. Место в палатке есть, да и вдвоем будет теплее, палатка хорошая. Сейчас дровишек в костер подкину. Оставайся!
Егор из-за палатки вынес охапку дров. Бросил их в костер так, что искры столбом полетели вверх, осветив место пребывания людей.
- Ну, так что, пошли спать!?
- Умеешь ты уговаривать! – с улыбкой ответил Степан.
В отличие от Егора, Степан этой ночью не спал. Или сон совсем не шел, или место ночлега было для него непривычным. Степан взвешивал все за и против относительно предложения Егора. Ответ Степан нашел быстро. Но основная головоломка, которая волновала машиниста, крутилась вокруг начальника станции. То, что он продал паровоз, это было не трудно понять, но для чего увольнять его, машиниста и неплохого специалиста по ремонту и обслуживанию… Ведь он точно знал, что работа на станции для него всегда была. Здесь что-то было не так. С одной стороны, Степан твердо решил идти с Егором, но с другой, ему очень хотелось разобраться в вопросе, касающемся его любимого детища. Возможно, поднялся бы сильный скандал. Степан себя знал, если он за что-либо брался, то доводил дело до конца. Но это могло бы затянуться на долгие месяцы. Зная Анатолия Семеновича, который от своего никогда не отступится, Степан в мыслях включил задний ход.
Степан открыл глаза, мороз щипал за щеки. Ветер порывами дергал стенки палатки, и на время, позабыв о своих мыслях, машинист стал вслушиваться в шум ветра, звуки леса. Но мысли погрузили его снова в свой несущийся поток.
Прошедший день в жизни Степана был необычным, напряженным. Лежа в палатке в этом лесу, зимой, анализируя все, машинист все больше понимал, что в этом пространстве последовательных действий, именно последовательных во времени, ничего просто так не происходит. Многого понять и объяснить он не мог. Но одно Степан понял правильно – черная полоса когда-то должна закончиться. И встреча с одиноким скитальцем в лесу произошла неслучайно. «Должно же измениться что-то в лучшую сторону, должно!» – подумал Степан и подложил руку под голову. Что касается его сожительницы Зойки, то этим он даже не хотел занимать место в своей голове. «Не проблема это, не проблема!» – твердил себе. Это словно затерявшаяся в глубине кармана бумажка, скомканная и выброшенная. Что-то новое и привлекательное показалось ему в этом маленьком тряпичном помещении. Последний раз Степан ночевал так в туристическом походе в девятом классе. Ностальгия нахлынула на Степана. «Как это было давно, – подумал он, – но, на самом деле, это было вчера, я же это хорошо помню! Как будто вчера.… И после вчера не было ничего и сразу же наступило сегодня, а выброшенные дни, получается, были прожиты впустую!? Как молниеносно летит впереди тебя время, которое догнать и остановить невозможно. А так бы хотелось схватить его за хвост и остановить, но это невозможно!» – на этом мысли о прошлом у Степана резко оборвались. И сразу же странная фраза завертелась в голове, как будто подсознание все это время вращало огромный каменный жернов, чтобы найти ответ на вопрос, который поставил его хозяин. «Нет человека, нет проблемы! – крутилось и повторялось снова и снова в голове. – Вот почему он хочет меня уволить, не все здесь чисто с паровой машиной, и замешан не только он, начальник. Ну да ладно. Выбор свой я сделал, а теперь нужно поспать». – С этими мыслями он повернулся на бок и уснул.
***
Егор открыл глаза, было уже светло. Повернув голову, он обнаружил, что гостя в палатке нет. Услышав треск дров в костре, он выглянул из палатки.
– Доброе утро! – Степан обрадовался показавшемуся из палатки Егору.
– А я чайник уже поставил, чай сейчас будем пить. Егор тем временем вынырнул из матерчатого домика, протер лицо снегом, потянулся и сел у костра. Степан разлил в металлические чашки чай и одну подал Егору.
- Ой,… хорошо как! – Егор почувствовал, как горячий чай обжигал все внутри, вызывая тем самым легкую дрожь.
– Ну что ты решил?
– А день сегодня хороший! Давно я такого не помню! – загадочная улыбка скользнула по лицу Степана, которую не мог не заметить Егор.
– Да! Ну что ж, пора собираться.
По направлению к поселку Старый Оскол, по обочине, шли два человека. Издалека было видно, что разговор их был серьезен и порой даже эмоционален, по жестикуляции не трудно было это определить. Пробираясь по тесным улочкам, путники остановились возле одноэтажного ничем не примечательного дома.
– Подожди меня здесь, я недолго, – Степан указал на лавочку близ калитки.
– Может, тебе помочь? – снимая рюкзак, спросил Егор.
– Не надо, я сам, – отмахнулся Степан и скрылся в глубине двора.
***
Хлопнув за собой дверью, Степан, не снимая обувь, проследовал в комнату. На диване лежало бесформенное тело Зойки.
- О, и где это тебя носило? – С упреком спросила женщина.
- На работе! – Не замечая Зойки, отрапортовал Степан. Достал из старой тумбы большую дорожную сумку.
- И куда это ты намылился?
- В командировку!
- И надолго?
- Надолго!
Собирал в сумку только необходимые вещи: теплую одежду, металлическую посуду, два импортных, небольших, фонарика и многое другое. Сумка была собрана. Во внутренний карман положил документы. После небольшой паузы лежащую Зойку окатил ледяным взглядом, состоявшим из ненависти и презрения к данному созданию. Пристальный взгляд Зойки следил за действиями сожителя.
Быстрым движением открыл стеклянную дверцу шкафа, в котором плотно стояли пыльные книги. Вытянув из нижнего ряда четвертую слева, открыл ее. Свои сбережения Степан хранил именно в этом тайнике. Книги Зойка никогда не читала, говорила: «Меня тошнит, когда я начинаю читать эти книжонки». Увидев сбережения, Зойка резко поднялась с дивана. Удивительно, как такое тучное тело с такой скоростью поднялось со своего ложа. Картина происходящего резко изменилась: глаза нападающей расширились, дыхание участилось, она, словно разъяренный бык, готова была нанести сокрушительный удар. Налитыми кровью глазами она видела не Степана, а красный лоскут ткани в руках тореадора.
- Это, что у тебя такое? – завизжала женщина.
- Деньги! Мои деньги! – Положив деньги в карман, с насмешкой ответил сожитель.
- Что значит мои! Стоять! Ты в моем доме живешь и здесь все мое! – продолжала в таком же тоне.
- Уже не живу! – поднял сумку, резким движением закинул на плечо.
- Куда ты? Не пущу! – молниеносно Зойка очутилась возле Степана и перегородила своим телом выход из комнаты, вцепившись обеими руками в сумку.
- А ну отдай, гад, это мое!? – орала Зойка.
- Успокойся, дура, отцепись! – пытался высвободиться Степан. Ему это напоминало комическую трагедию, в которой Зойка играет роль жертвы. Смех одолевал уходящего Степана, бегущего с этого отвратительного, смрадного, ненавистного места.
- Отдай мои деньги и пошел вон отсюда!
- Заработай их сначала, а затем забирай!
- Скотина! Гадина! Антихрист! – Дергала сумку озлобленная баба. Поток ее брани не прекращался до тех пор, пока Степану это не надоело. Обхватив своей крупной, жилистой рукой Зойкино лицо, он резко толкнул ее:
- Отвали, сука! Достала ты меня, – освободив свою сумку от рук врага,  бросив взгляд на распластавшееся тело Зойки, сплюнул на пол и вышел из дома.
***
Получив в бухгалтерии расчет, Степан вышел на улицу. Возле станции железнодорожного вокзала его ждал Егор.
- Ну, вот и все! – в голосе машиниста появились нотки горечи и разочарования.
- В чем дело? Пошли! Чего мы здесь стоим? – обратился он к внимательно смотрящему на него Егору.
После долгого молчания Егор спросил:
- А ты мне можешь показать тот паровоз?
Машинист сначала удивился, нахмурился, ничего не ответил, задумался. Он и сам не прочь взглянуть на свое детище.
- Да, в принципе можно. Я сомневаюсь, что в депо знают о моем уходе. Пойдем! – Твердо решил машинист, и друзья сорвались с места.
Массивные ворота были открыты. Машина, служившая людям почти столетие, не считая время простоя, стояла у входа, по-видимому, готова к рейсу. Егор разинул рот от удивления, как только они оказались на пороге депо.
- Ого, какой он! И это ты сам его починил?
- Почти, – улыбнулся Степан.
В депо было тихо: ни стука, ни шагов, ни гула локомотивов. «На удивление очень тихо» – подумал Степан, осматриваясь по сторонам.
- А в средину можно?
- Ну, раз мы уже здесь, тогда пошли!
Взобравшись в будку паровоза, Егор осмотрелся. Как ребенок, всматривался в каждый датчик, кран, заглянул даже в тендер – специальный вагон, предназначенный для перевозки топлива для локомотива. В топке бушевало пламя.
- Можно взглянуть? – Егор указал рукой на топку. Степан дернул за ручку, дверца топки отворилась, и сильной тепловой волной ударило Егору в лицо.
- Ааа! Ого… - Откинув голову назад, вскрикнул тот. – Закрывай, закрывай!
- Это тебе не костер в лесу.
- Согласен! Ты бы меня предупредил!
Егор потирал лицо, поправляя сдвинувшуюся шапку.
- А почему уголь горит? – спросил Егор.
- Он всегда должен гореть!
Егор посмотрел в окно будки, как будто они двигались по заснеженной железной дороге, по обочинам мелькали обмерзшие деревья и солнечные лучи ослепляли выглядывавшего машиниста. Вынырнув из рамки окна, он заговорчески посмотрел на Степана. Тот в свою очередь прямо вбил свой взгляд в хитрые глаза Егора. Оба молчали.
- Что? Куда? Ты хочешь…?
- Да! Да! Давай! А почему бы и нет! – стал поджучивать машиниста. – Тебе не обидно, что они с тобой так поступили? Давай, Степан. Нас никто не видел. Никому и в голову не придёт, что это ты!
- Ты чего! Кроме меня, здесь никто и не умеет.
- Да ладно тебе, Степан, – Егор специально давил на него, называя его по имени. – Ну, давай, напоследок, я же вижу, что ты хочешь!
Егор задел машиниста за живое, за ту струну, от вибрации которой ему становилось еще больнее. В будке паровоза повисла тишина.
- Ладно, но тебе придётся вручную стрелки переводить, сможешь?
- Конечно, – обрадовался тот.
Забросив рюкзак и сумку в будку, Степан захлопнул дверь. На манометре давление показывало тринадцать атмосфер.
- Бери лопату, будешь подкидывать уголь, – смахнув капли пота, выступившие на лбу.
«Ну что ж, покатаемся! Вспомним былое…», – эта мысль сильно развеселила и тем самым придала жизненной энергии Степану.
Подкачав воду до отметки и открыв сифон – устройство, для искусственной тяги, машинист реверсом перевел ход вперед и отпустил главный тормоз. Паровоз затрясся. Егор с ужасом взглянул на друга. Но ужас новоиспеченного кочегара резко прошел. Отпустив мальчика – так называли малый тормоз, паровоз дернулся и медленно выкатился из депо. Егор с подсказками Степана перевел две стрелки и паровоз серии «Л» стремительно набрал скорость и скрылся за поворотом.
- Больше угля, больше! – Кричал главный дирижёр. Широкая улыбка озаряла его лицо.
- Слушаюсь командир! – Отвечал по пояс раздетый Егор. Пот стекал ручьем, затекая в глаза и уши, но кочегар справлялся достойно, иногда испуская шипенье и какое-то протяжное, еле слышное, рычанье. Для него это было увлекательное приключение, и в тоже время очень нелегкое, как признался он позже другу. Из-за клубов пара испускаемых машиной, сложно было увидеть что-то впереди несущегося монстра. Но для новоиспеченных друзей это не было помехой, а наоборот, словно в тумане сна за окнами проплывали поля, деревья, одинокие домики и бескрайние, заснеженные долины. Степан абсолютно забыл, что этой машиной он управляет в последний раз. Для него это очередной рейс и через неделю будет такой же, и повторяться это будет вновь и вновь. Но внезапное сообщение по рации диспетчера о том, что впереди, в десяти километрах от них, идет встречный состав, резко развеяло радостные мысли товарищей. И Степан понял, что их видели, так как рация после предупреждения не успокаивалась…
- Черт!
- Что будем делать? – Егор прекратил посылать лопату за лопатой уголь в топку, остановился и посмотрел на хозяина этой машины.
- Через пару километров будет съезд в тупик, должны успеть.
Возле стрелки Егор спрыгнул в глубокий снег. Из-за поворота показался встречный поезд, неумолимо приближающийся к ним.
- Давай быстрее! – Кричал Егору Степан, уцепившись в деревянную боковину.
Схватив ручку, Егор сильно дернул, но она не поддавалась. Противовес завалило снегом и, окутанный льдом, он крепко примерз к основе. Приближающийся локомотив издал длительный гудок. Десятки попыток «стрелочника» оказались безрезультатными.
- Ну, что ты там возишься!?
- Ааа, да пытаюсь я. Пытаюсь. Не получается!
В приближающемся составе ударили по тормозам. Стальной скрежет разнесся по округе. Расстояние между локомотивами  сокращалось. Егор был истощен после усердной работы кочегаром. Руки тянули холодную ручку стрелки. Глаза бегали от судорожного испуга по сторонам. Мысль о неминуемой катастрофе отравляла мозг. Безрезультатные попытка за попыткой все больше угнетали его. Паника въедалась своими острыми когтями в уставшее тело.
В очередной раз Егор пытается перевести стрелку, руки соскальзывают, и он падает в сугроб, ударяясь спиной о что-то твердое. Приближающийся локомотив, как лезвие гильотины, вот-вот вонзится в тела весельчаков, задумавших играть по-взрослому. Егор, раскинув руки в стороны, пытаясь ухватиться за мерзлую почву, пополз назад, прямо на него, будто несся палач, закинув за голову топор. Отталкиваясь ногами, чтобы убежать от него, Егор уперся во что-то твердое – мерзлое полено. Ударом ноги выбил полено и стеклянными глазами смотрел на него, и только крик Степана вывел Егора со ступора, из плена собственных страхов. В следующий момент Егор наносит удар за ударом по противовесу стрелки. Отбив ее от примерзлой земли, падая, хватается за ручку. Стрелка переведена. Со стоном снова падает в снег, будто на мягкую перину, устланную белоснежной простыней. Все это происходило чуть более минуты, но для Егора – это была часть жизни длинной в целую вечность.
Состав пронесся мимо, но Егор его не видел и не слышал. Успел ли перевести стрелку, он не знал. Только понял, когда массивная фигура Степана нависла над ним, загородив проплывающие облака. Ухватившись за поданную руку друга, Егор поднялся.
Все обошлось. Паровоз стоял в тупике. А два товарища, захватив свои вещи, направились по путям вперед, навстречу холодному ветру, бившего им в лицо, и той неизвестности, в которую их направляла судьба.