Нога заболела. Часть 1. История начинается

                Врачам и всему медперсоналу Кировского
                центра травматологии, ортопедии и               
                нейрохирургии с глубокой благодарностью               
                посвящается               

     Тот день Борис Петрович Зорин запомнил на всю жизнь. И не столько потому, что на следующий у его младшей дочки первый в жизни юбилей состоялся – 10 лет от роду, а совсем по другой причине. Ничего вроде не предвещало плохого, как-то нечаянно всё произошло. В субботу 9 декабря он договорился о встрече с одним любопытным человечком, своим тёзкой - Борисом Васиным.

     Был тот Васин менеджером по продажам от бога. Всё, что ему не дай, умудрялся втюхивать за милую душу. Начинал с того, что на улицах к прохожим приставал, предлагая тем, то коробки с комплектом уникальных инструментов, то часы с вечным ходом, то ещё какую-нибудь ерунду, которую за углом в соседнем магазине покупал, а потом втридорога простакам вкручивать умудрялся. На улице его один умный человек и приметил, да к себе в отдел продаж на работу пригласил. Борис сходить не поленился, понравилась ему обстановка на фирме, вот он и согласился, не раздумывая. Там, всё надёжным оказалось, и работа интересная, и зарплата достойная и вообще сколько можно по улицам бегать, народ обманывая. Его уж совесть мучить стала, да и боязнь какая-то непонятная появилась, а вдруг встретит кого из тех обманутых. Хорошо только физиономию начистят, а то могут и ноги с руками поломать. О случаях таких в их среде слухи ходили. Может придуманы кем, а может и вправду случались.

     Фирма, куда Васин больше из любопытства, ему присущего, заглянул, чем работу искать собирался, производством глушителей для всех типов легковых машин занималась. Стоило на нашем рынке появиться новой модели автомобиля с новой формой глушителя, как конструкторский отдел быстренько комплект документации для производства такого глушителя разрабатывал и… на полку клал. Но как только спрос появлялся, этот комплект, что на полке пылился, сразу же в производство шёл. Как там дело обстоит Борису понравилось, с товаром качественным и весьма дефицитным работать приятно, его рекламировать вовсе не стыдно, да с индивидуальными покупателями больше не надо дел иметь, а только с автосервисами всякими и магазинами по продаже запчастей. Хозяин фирмы с приглашением Бориса не прогадал, объём продаж через пару месяцев, как он на работу вышел, расти начал. В общем оказался человек на своём месте. Всё хорошо, вот только продажи у фирмы росли, а зарплата у Бориса словно застыла. Нет, раз в год, как правительство процент официальной инфляции объявляло, у них на фирме всем без исключения зарплату тоже увеличивали на тот же процент, да ещё даже округляли ту цифру в большую сторону, но это же не обещанный уж сколько раз пересмотр, а так видимость одна. Реальная инфляция явно превышала официальную. Но, стоило только Борису об этом начальству своему намекнуть, как в ответ звучало:

     - Борис Евсеевич, милый мой, у вас и так зарплата выше, чем у любого нашего сотрудника в отделе продаж. Подождите немного, вот мы новый корпус достроим, объём производства резко увеличится, и ваша зарплата тоже обязательно вырастет.
 
     Но корпус сдавался, начиналось строительство нового или закупалось супердорогое импортное оборудование, или ещё какие неотложные нужды возникали, а хозяин откладывал и откладывал решение насущной для Бориса проблемы. Начал задумываться парень, не пора ли в другое место перебираться, вот и посоветовали ему к Борису Петровичу обратиться.

    По субботам водитель, который директора возил, выходным был. Борис Петрович поехал на завод на своей машине. Сам за рулём значит. К проходной подрулил, Васина увидел и принялся из машины вылезать. Снега ещё не было, но лёгкий морозец на улице стоял. Он и наморозил небольшое ледяное зеркальце прямо на том месте, где Борис Петрович свою Тойоту остановил. Когда он ноги из машины на асфальт поставил, правая нога его и поехала. Боль была резкой и очень сильной:

     - О, чёрт, - вырвалось из уст Зорина, но дальше продолжать он поостерёгся, не дело это директору так свою слабость демонстрировать. "Потянул, наверное", - подумал Борис Петрович, и прихрамывая в сторону Васина направился. Часа два, если не больше они по корпусам лазили. По земле то ничего вроде было, а вот как на третий или четвёртый этаж подниматься приходилось, Борис Петрович шёл, стиснув зубы, чтобы изо рта стон не вырвался.

    Домой Зорин вернулся воодушевлённым – Васин дал согласие на переход. Ему всё на заводе у Зорина понравилось, и продукция совсем новая, глушители уже приедаться стали, и то, что там всё почти совсем развалилось, после того, как его предшественник собственную фирму создал и в неё большинство толковых менеджеров перетянул, пообещав им такие сказочные зарплаты, что люди даже со значительным понижением в окладе решились поменять работу, в надежде, что как только начнут реально работать, всё резко улучшится. И ведь не обманул. Он с собой не только лучших работников прихватил, а и всю базу данных, которая годами на фирме Зорина создавалась. Превратился тот бывший начальник отдела продаж в реального конкурента. Единственно сам ничего не производил, а только торговал. И у Зорина много всего покупал, да только объёмом опта своего цену удушил так, что заводу тяжко стало. Теперь только на таких как Васин надежда была. А того эта ситуация только подзадорила, интерес у него появился - фирму-производителя на рынок вернуть, а конкурента немного притопить. 

     К понедельнику нога у Бориса Петровича совсем разболелась, одно радовало, Васин позвонил и сказал, что заявление на увольнение в отдел кадров отнёс. Там его предупредили правда, что по закону он месяц отработать должен, но это у обоих Борисов особого беспокойства не вызвало. Положено, значит положено.

     Декабрь во все времена очень напряженным месяцем был. Конечно, министерств, которые заводами командовали, больше не было, и планы не им спускали, а они сами их устанавливать стали, но это ведь не означало, что выполнять их не обязательно, вот и пытались изо всех сил не только выполнить то, что сами же установили, но и перевыполнить, чтобы темп роста выпуска продукции наращивать. Благо спрос на неё имелся. Поэтому на все советы – сходить в поликлинику или, что ещё проще в травмпункт, Борис Петрович реагировал одинаково:

     - Эка важность, ногу потянул. Буду я из-за всякого пустяка занятых людей от дела отвлекать. Поболит, да перестанет.

     Ни на какие просьбы и советы он внимания не обращал, отмахивался ото всех, как от назойливой мошкары, и всё тут.

     К концу декабря нога разболелась совсем серьёзно и Борис Петрович в тайне от жены, которая достала его своими просьбами обратиться к врачу, позвонил своему хорошему приятелю, работавшему главным врачом в их городской поликлинике:

    - Борис Петрович, случилось, что-то, - в голосе доктора прозвучала явная озабоченность, - если, что срочное, то я не могу помочь. Вчера только в Бангкок прилетел, хочу воспользоваться новогодними каникулами, да передохнуть чуток.

     - Нет, нет Тимофей Исидорович, ничего срочного, просто хотел с Наступающим поздравить, - они ещё с пару минут во взаимных пожеланиях поизощрялись, и Борис Петрович, кнопку "Отбой" нажал. "Ну, вот, из-за сущей ерунды чуть не озадачил своими проблемами хорошего человека", - переживал он, но потом махнул рукой. Выкрутился же, да красиво при этом получилось.

     В общем год нормально заканчивался. План и по производству, и по реализации готовой продукции завод не только выполнил, но и перевыполнил, только Васин, к сожалению, прийти отказался. Хозяин, как только его заявление увидел, сразу штатное расписание перекроил и новую должность туда ввел – коммерческого директора с окладом в разы более, чем Васин до того получал, и эту должность ему предложил. Не надо было даже умным человеком быть, чтобы от такого отказываться.
   
    После Нового года Борис Петрович старался особо из дома никуда не выходить. Болел уже не голеностоп, он-то как раз беспокоить совсем прекратил, заболело колено, да так сильно, что ночью не знал, куда и деться от той боли. Да на беду стало все чаще и чаще давать о себе знать бедро. Получилось так, одна боль в голеностопе сменилась двумя, да обеими сильными и мешающими ходить.

    10-го января позвонил Тимофей Исидорович:

     - Рассказывай, что там с тобой произошло? Знаю, не любишь ты по телефону звонить, всё смсками поздравления посылаешь. Значит, что-то достало тебя. Давай, колись.

     Ну и пришлось Борису Петровичу всю ту информацию, что выше изложена коротенько пересказать.

     - Давай-ка, друг ситный, подскачи ко мне. Сейчас и рентген работает, да и у хирурга приёмные часы ещё не закончились.

     Пришлось Борису Петровичу в поликлинику подъехать. У рентгеновского кабинета толпился народ. Главврач рукой показал Зорину, чтобы он подождал немного и зашёл в кабинет. Вскоре он вышел оттуда вместе с какой-то женщиной, продолжавшей застёгивать длиннющую череду пуговиц на платье, и ни слова не говоря, прошёл к себе. Из рентгеновского кабинета выглянула симпатичная мордашка в белой шапочке на голове и громко произнесла:

    - Зорин есть? – и, увидев поднятую руку Бориса Петровича, добавила, - проходите.

    Борис Петрович спиной чувствовал негодующие взгляды людей в очереди, но он же не сам без очереди полез, его вызвали, он и пошёл.

     Врач или скорее всего медсестра покрутила немного его ногу, каждый раз скрываясь за спасительной свинцовой дверью, и послала в коридор, подождать немного, пока снимок высохнет. В коридоре ждать Зорин не стал, он сразу же в кабинет главврача прошёл. Только они сели чайку выпить, да Тимофей принялся о чудесах тайской медицины, с которой ему познакомиться довелось, рассказывать, как в кабинет без стука зашла врач-рентгенолог - небольшого росточка старушенция с совершенно седыми волосами и небольшим кукольным, но от возраста начавшим сморщиваться, личиком. Звали её Любовью Николаевной, возраст её уже незнамо сколько лет назад через пенсионный, не тот который врачам-рентгенологам положенный, а даже самый обычный на пару десятков лет перешагнул, но врачом она была знающим и ценили её в поликлинике как могли, чуть не на руках носили. Вошла и на стол, за которым они пристроились, снимок бросила:

    - Тимофей Исидорович передай своему дружку, что он старый хрыч, из ума начавший выживать.

    - Любовь Петровна, вы уж ему самому скажите, вот же он перед вами сидит.

    - С этим обалдуем я даже здороваться не буду, не то, что говорить. Это надо же, надорвать ахилл и бегать, как мальчишка неграмотный. Теперь вот нам врачам лечить его придётся. Пойдём со мной, - потянула она за свитер Бориса Петровича, - я посмотреть хочу, что там с коленным и тазобедренным твоими суставами деется.

     И буквально так, в руку вцепившись, протащила Зорина мимо теперь уже безмолвствующей толпы, поняли люди, что там серьёзное что-то произошло, придётся подождать.

     Когда они вернулись назад в кабинет главного, Любовь Петровна целую речь выдала:

     - Специально вы все что ли так делаете, на зло нам врачам, не знаю. Появилась боль, обратись по адресу. Ведь легче болячку любую в зародыше задавить, а вы ходите, ходите, - и она даже рукой махнула, а на Бориса Петровича так посмотрела, что ему даже не по себе стало. В её взгляде не было злобы или каких-то таких нехороших чувств, а была жалость вперемешку с сочувствием и ещё какими-то такими же чисто человеческими эмоциями.

     Так она стояла и молчала, в себе прокручивая, наверное, всё, что ещё можно сказать этому в общем хорошему и доброму человеку. Вон он сколько денег вложил в замену деревянных, поставленных ещё при царе Горохе, окон, на современные пластиковые. Затем головой покачала и как приговор огласила:

     - Ахилл ваш зарос, воспаляться может, конечно, но это не беда, а так мелкая неприятность. Беда в другом, голеностоп у вас начал болеть, нога, она же умная, умней некоторых, - опять стрельнула в Зорина обжигающим взглядом, - она начала колено выкручивать, ища положение, при котором боль поменьше чувствуется. А вы всё мучаете ногу и мучаете. Колено заболело, там сустав ведь не железный, нога дальше новое положение разыскивать начала, чтобы теперь уже две боли уменьшить. Вот всё до боли в тазобедренном суставе дошло. Хорошо сейчас эндопротезирование до такой степени развилось, что заменить тазобедренный сустав на протез без особых трудностей возможно. С коленным посложнее пока, но думается и эту проблему наука решит в ближайшем будущем. Да коленный сустав у тебя не так уж и сильно пострадал. Он тебя пережить должен, - она опять на "ты" перешла, но Борис Петрович на такие мелочи давно уж перестал внимание обращать, он Любовь Петровну внимательнейшим образом слушал.

    - Так, что делай теперь всяческие физиопроцедуры, мучайся от болей и жди, когда у тебя артроз 3-ей степени будет. Тогда и на операцию тебя направят. Так что так вот, как-то, - закончила она свою речь таким вот трудно переводимым словосочетанием, снимки на стол положила и вышла.

    С того дня прошло почти шесть лет. Борис Петрович уже привык к своему состоянию, к боли, конечно, не привык, привыкнуть к ней невозможно, но стерпелся с ней, как с неизбежностью. Хромота всё усиливалась и наконец наступил момент, когда ему стало трудно подниматься в свой кабинет, находящийся на третьем этаже. Да и возраст тоже стал ему докучать. Вернее, не возраст, конечно, а всё то, что его сопровождает: стал хуже видеть, слышать, всё чаще стал забывать самые простые слова.  Понял он, что наступило время, когда следует пойти, как говорится на покой, благо дел по дому накопилось столько, что все их и не переделаешь.

     В конце июня попал он в гости к своему старинному приятелю. Тот собрал народ по случаю перехода, как он выразился, в сословие стариков, и решил это дело отметить. Обосновал, что именно с 80 лет начинается старость, а до того все, кто старше 60 лет – люди пожилого возраста. В гостях среди старшего поколения, или выражаясь языком хозяина, граждан пожилого возраста, было и несколько молодых людей, скорее всего родственников именинника. Среди них выделялся высокий, очень подтянутый мужчина, который начал внимательно присматриваться к Зорину. Борис Петрович постоянно ловил на себе его взгляды, вот и решил выяснить, чем он того молодого так заинтересовать смог. Именины проходили на даче. Гости собрались в саду под огромной развесистой яблоней, у которой нижние ветви были, по-видимому, когда-то ещё давно, спилены, чтобы они застолью не мешали. Борис Петрович решительно встал и обойдя огромный стол, подошёл к незнакомцу:

     - Простите, - произнёс он, - мы с вами знакомы, а я вас не признаю, или у меня на лице написано что-то такое, что вы с меня глаз не спускаете?

    - Извините, если я вас побеспокоил своими взглядами. Видите ли, в чём тут дело. Я – хирург, несколько лет занимался в Москве в одном научно-исследовательском институте проблемами эндопротезирования суставов, но судьба повернулась так, что я из Москвы уехал. Нет, нет, не волнуйтесь так, ничего криминального не было. Просто влюбился, как мальчишка, и поехал за своей суженной куда глаза глядят. Вот и оказался здесь. Открыл массажный кабинет и знаете понял, что наука в моём лице не многое бы получила. Так очередного кандидата наук и не более того, а вот как к массажисту ко мне люди за месяцы в очередь записываются, а потом благодарят долго. Говорят, что у меня руки какие-то особенные, чуть ли не мёртвых из гроба поднять могут. Но от памяти никуда ведь деться невозможно, она всё равно в самый неподходящий момент даёт о себе знать. Вот и сегодня, гляжу я на вас, а в голове сам собой диагноз складывается. Правый тазобедренный-то у вас совсем изношен, по крайней мере мне так показалось, - тут же поправился он, - давайте, пока все тут молодость вспоминают, я вас немного осмотрю. Если вы, конечно, возражать не будете, - добавил он.

     Борис Петрович возражать не стал, и они с незнакомцем прошли в дом, где нашлась подходящая кушетка и этот молодой начал внимательнейшим образом поглаживать и слегка покачивать ногу. Затем принялся её то приподнимать, то отводить в сторону. Так внимательно Зорина ещё никто и нигде не осматривал. Наверное, с полчаса доктор или массажист, Борис Петрович даже не знал, кем его и считать, занимался его ногой. Затем сказал:

     - Я был прав, когда сказал, что сустав у вас почти совсем развалился. Срочно надо делать операцию, - сказал и пошёл руки мыть, тем более, что на терраску, где они уединись, уже несколько раз заглядывала старшая внучка хозяина, скорее всего та самая суженая, ради которой человек столицу на провинцию поменял.   

     С самого утра обеспокоенный Зорин начал своему приятелю названивать. Тот теперь главным врачом в городской больнице работал. Закончились все оперативки с пятиминутками и Тимофей Исидорович откликнулся. Выслушав Бориса Петровича, он предложил наилучшее решение возникшей проблемы: все анализы и рентгеновские снимки сделать у него в больнице, а вот заключение хирурга получить в районной поликлинике по месту жительства, оказывается такой порядок установлен Минздравом. В тот же день с кучей анализов и рентгеновским снимком с заключением врача-рентгенолога он отправился в районную поликлинику. Получилось всё очень даже удачно. Хирург как раз вёл приём и, хотя очередь была большой, Борис Петрович в кабинет проник. Хирург на снимок посмотрел, затем заключение рентгенолога прочитал и хмыкнул:

     - Они, что не знают, что артроз только три степени имеет, а здесь написано 3-4.

     - Знают они всё, - объяснил Зорин, - врач так сказала -  написала 3-4, чтобы серьёзней отнеслись.

     - Ну-ну, - ещё раз хмыкнул хирург и начал, что-то писать на бланке, который из стола достал, - судя по всему, - обернулся он к Зорину, - вам действительно надо срочно операцию делать. Очередь в нашем областном центре почти три года составляет, в Москве – около года, но есть один центр, который на эти операции упор сделал. Он в городе N находится. Вот я вам и советую, сделайте сканы с этого — вот снимка и моего направления и туда направьте. В интернете адрес найдёте. Они гарантируют, что в течение трёх дней обязательно ответят и дату вашего приезда одновременно озвучат.

     Всё именно так и произошло. Уже на третий день раздался телефонный звонок и мужской голос оповестил, что 16 сентября Зорин Борис Петрович должен прибыть в центр ортопедии, травматологии и нейрохирургии в городе N, где ему проведут операцию по замене правого тазобедренного сустава. У звонившего возник только один вопрос. Он касался веса Бориса Петровича. Когда Зорин сказал, что он весит без малого сто двадцать килограмм, голос в трубке требовательно, практически в приказном порядке, сказал, что сто двадцать они уже на стол не кладут, а Борису Петровичу следует килограмм до 105 похудеть, и это минимум, добавил голос, лучше до ста или меньше. Телефон замолчал, по-видимому, разговор окончился, а у Зорина только-только начали возникать вопросы к звонившему.

     Два месяца прошли в упорной борьбе с весом. Удалось сбросить почти десять килограмм и всё – вес не снижался, хоть что делай. Всё тот же Тимофей Исидорович его к себе в клинику положил:

     - Многого не обещаю, но капельницы тебе поделают. Немного сосуды почистят, витаминчики поколют, хотя они большой пользы не принесут, но всё же. А вот вес точно сбросишь, в этом тебе наше питание по нормам, разработанным в Минздраве не знаю в каком году, поможет. Ежели ты, конечно, ничего из дома таскать не будешь.

     Две недели пролетели, как один день. Борис Петрович в себя ещё прийти не успел, а уже в город N ехать надо. Написал он на всякий случай письмо в этот центр, вдруг тот телефонный звонок розыгрышем каким-то был. Нет, всё подтвердилось, теперь в письменной форме – прибыть следует 16 сентября до десяти утра. Поезд в N приходит из их города в полдевятого, такси заказать по нынешним временам пара минут. Когда Зорин вышел на привокзальную площадь, ему помахал водитель одной из машин, припаркованных напротив здания вокзала:

     - День добрый. Это вам в наш Центр травматологии? Садитесь, я вас жду.

     В приемном покое Зорин насчитал почти пятьдесят человек, терпеливо сидевших на стульях, занимавших почти всё его немалое помещение. Около большинства стояли новенькие костыли. "Ничего себе, - чуть не присвистнул Борис Петрович, сколько же здесь стоять придётся?"

     Однако, стулья освобождались достаточно быстро. Три женщины медрегистраторы быстро оформляли все документы, а Бориса Петровича не вызывали и не вызывали. Вдруг он услышал свою фамилию и подошёл к девушке, находившейся в зале:

     - Вот направление. Идите сделайте рентген, - она магнитной карточкой открыла распашную дверь и показав на фиолетовую полосу, проведённую среди других разноцветных полос, добавила:

     - По этой полосе идите, до самого её конца. Сделаете, возвращайтесь.
    Полоса поворачивала и поворачивала. Другие полосы заканчивались одна за другой, а фиолетовая, оставшись одна, вела и вела Бориса Петровича. Наконец, за очередным поворотом он попал в большой предбанник с двумя дверьми, ведущими в рентгеновские кабинеты. Очередь была небольшой, всего четыре человека, но непрерывно санитарки подвозили и подвозили пациентов, или лежащих пластом на медицинских каталках, или сидящих на инвалидных креслах. Зорин занял очередь за улыбающимся парнем на костылях, и прикрыл глаза. Ему вдруг показалось, что сейчас новые снимки сделают и всё для него закончится, скажут:

     - У вас не третья, а вторая степень, можете ехать домой.

     Эта картинка так ясно представилась Борису Петровичу, что у него даже защемило в груди. Но, нет, всё обошлось, он вернулся в приёмный покой, а затем вместе с тем же улыбающимся молодым парнем, в сопровождении санитарки, поднялись на лифте на четвертый этаж и повернули налево в отделение, где над дверью висела большая вывеска – "Отделение множественной и сочетанной травмы".

    - Палата номер семь, - объявили им, и они пошли в палату. Шесть коек, две у окна свободны. К ним они и направились.