Ветви стремятся в небо

Листья с ореха обрушились буквально за одну ночь. Еще вчера вся сердцевина кроны была плотно затянута зеленой массой. А сегодня с утра вся эта зелень оказалась на земле. Голые ветки смотрели в небо, словно недоумевая, отчего это на некоторых из них еще болтаются под ветром редкие бледно-зеленые флажки листьев.

Борисыч сгребал листву мелкозубчатыми граблями и ворчал себе под нос: “Ну, сколько можно? Вот опять... Нет, чтобы постепенно осыпаться. Все, не так сейчас. Вот, раньше было...”

Раньше все было понятно. Работа, дом. Сын — всю душу в него вложили. Думали, будет на старость отрада. А вышло... Вон, как вышло.

Борисыч остановился и прикрыл глаза. В груди что-то мерцало и ворочалось. Как лист на ближайшей ветке над его головой, готовый вот-вот оборваться.
Ну, что ж? Оборвется, так никому не будет беды.

Прислушался - в груди затихло. Борисыч зачем-то погрозил кулаком вороне, присевшей на забор и отправился в сарай за мешком для собранных листьев. Но по пути передумал и свернул к дому. Пальцы перестали слушаться — надо бы отогреть.

В прихожей глянул привычно на портрет, потускневший от времени: муж и жена смотрят в кадр серьезно, ни тени улыбки — только немая готовность к преодолению трудностей.
“Эх, Нина...И зачем так жизнь устроена?”

Вот уже два года он ждал только одного — что можно будет оставить наконец все это непонятное и уйти туда, где и вовсе никакой ясности. И почему-то верилось, что там будет лучше.

Старик прошел в кухню, негнущимися пальцами поставил чайник на огонь, и только после этого скинул куртку.
Кухня была маленькой и быстро наполнилась теплом. Борисыч сидел за столом, разглядывая узоры на клеенке, и тер свои пальцы, которые все никак не хотели теплеть.

- Борисыч! - раздался молодой голос со двора.

- О, кого там несет? - заворчал дед, хотя принести могло только одного человека.

Во всей деревне осталось всего пять дворов. А из молодых соседей — только Витька, бывший одноклассник сына.

- Борисыч? Ты здесь? - донеслось уже из прихожей.

- Витька, ты что ль?

- Ага. Чаи гоняешь?

Мужчина лет сорока пяти вошел в кухню, шагнул к плите, снял вскипевший чайник и уверенным жестом долил воды в заварник.

- Холодно сегодня, - пожаловался Борисыч.

- Это да, - кивнул Витька, присаживаясь за стол напротив и освобождая короткие седые кудри из-под шапки.

- И листьев навалило.

- Убрать, что ли?

- Сам, - отрезал старик.

- А где телефон твой, Борисыч? - спросил Витька, внимательно оглядываясь.

- А, черт с ним.

Руки понемногу теплели, но Борисыч теперь тер их еще сильнее.

- Гляди, а то искры пойдут, - усмехнулся Витька, - куда телефон девал-то?

- Где был, там и остался. Толку от него?

- Не звонит?

- Нет.

- А ты когда проверял?

- На неделе.

- Покажешь?

- Да, вы меня тут все за идиота держите, что ли?! - взвился Борисыч, - понапридумали всякой ерунды!

Он неожиданно легко встал и сердито затопал в комнату. Витька пошел за ним. Подойдя к серванту, старик открыл дверцу. На стеклянной полочке между хрустальными бокалами лежал небольшой смартфон.

- Вот, - ткнул в него пальцем Борисыч, - две недели уж, как не звонит. Я ему сразу сказал: “Уедете, и меня забудете”. А он еще спорил, мол, мы с тобой всегда на связи будем.

- Чего ж ты с ними не поехал? - вздохнул Витька.

- Не бывать этому! Тут Нина. Тут и мне быть.

Витька глянул на фотографию, покривившуюся между стеклами серванта. Такой красивой он видел тетю Нину только на этом портрете, а в жизни она была другой — уставшей и рано постаревшей.

- Вот ведь, и на годовщину матери не приехал!

- Так ведь карантин, Борисыч. Как им выбраться-то из Канады?

- Так и не надо было забираться! Придумали — лучшей жизни искать. Жизнь жить надо, а не искать ее!

- Ну, не кипятись, - примирительно сказал Витька.

Дед еще пофыркал немного, стер сухой ладонью пыль с полки серванта и собрался закрывать дверцу.

- А, покажи-ка, Борисыч, как ты звонки проверяешь, - вдруг попросил Витька.

- Ну... так. Раскрываю, вот. И смотрю. По утрам. И вечером иногда.

- А... - Витька взял телефон в руки, нажал на широкую кнопку внизу, - а включать не пробовал? Или заряжать на всякий случай?

- Чего еще? - недовольно нахмурился дед.

Экран засветился синеватым светом и в следующий момент погас. Витька протянул руку к проводу в глубине полки:

- Это его зарядка?

- А черт его знает.

Подключив телефон к зарядному устройству, Витька снова потыкал пальцами в экран и присвистнул:

- 25 неотвеченных вызовов. От Володьки, - он укоризненно глянул на Борисыча, - а ты говоришь: не звонит.

Старик нахохлился:

- Не знаю, как так. Не звонил он.

- Ну, да. Звонок-то выключен. Да, даже если бы и включен был, все равно в серванте...

В этот момент на экране появилась фотография молодого мужчины, она мерцала то ярче, то тише. И эта светомузыка снова отразилась мерцанием в груди Борисыча.

- О, вот и Володька! Бери трубку, - скомандовал Витька.

Он что-то нажал и вместо фотографии старик вдруг увидел лицо сына. За ним сидела невестка и оба они напряженно вглядывались в экран:

- Отец! Папа! Ты видишь нас?

Витька, снова что-то нажал, и Борисыч увидел еще и себя в уголочке экрана.

- Ну, наконец-то, - разом выдохнули сын и невестка.

- Ну, здравствуйте.

Телефон заплясал в руках Борисыча, и Витька еле успел подхватить его.

- Витек, привет! И ты тут? - обрадовался Володька.

- Да, мы тут с Борисычем немного с телефоном разобрались. Ну, вы поговорите, а я пойду. Рад был увидеться.

Установив смартфон на столе, Витька поспешно вышел из комнаты, а уже через мгновение за ним хлопнула входная дверь.

- Пап, как ты? - спросил Володька, - мы так волновались. Почему не брал трубку?

- Не слышал я. И вообще...Кто ж знал?

- Подожди, а что Аня?.. Вот, девчонка! Вы ж с ней звонили нам, когда она привезла тебе телефон. А потом... Она тебе совсем ничего не объяснила?

Борисыч нахмурился, вспоминая недавний визит внучатой племянницы. Аня примчалась из города внезапно, как ураган. Привезла этот телефон, и все болтала что-то без умолку непонятное про “интернет” и “вайбер”. Дед поначалу пытался ловить новые слова, а потом запутался, да и вовсе перестал слушать. Как они созвонились тогда с сыном, он даже заметить не успел, но не стал переспрашивать. Решил, что после сам разберется. Уж больно много шума было от этой девчонки. Но, выпроводив ее за порог, Борисыч понял, что ровно ничего не может вспомнить из того, что она рассказывала. Покрутил новое устройство в руках, да и сунул на полочку поближе к самому ценному, что было в доме.

- Ладно, - проворчал Борисыч, - все у меня в порядке. Осень, листья вот, убираю. Вы там как?

- Мы - в порядке, - ответил сын, маска напряжения понемногу отпускала его лицо, и оно снова становилось таким привычным и родным, что Борисыч невольно перевел взгляд на портрет жены в серванте.

- Матери годовщина прошла.

- Да, пап. Мы не можем пока выехать, - нахмурился Володька, - я звонил тебе, чтобы хоть поговорить...

- Ну, да. Работаешь?

- Работаю, - взбодрился сын, - с этим тут порядок. А Наташе пособие карантинное стали выплачивать, да еще и с доплатами на Ляльку. Ой, пап, ты знаешь, она говорить начала! Ляля, доченька, иди сюда.

В следующий момент на экране возникло пухлое личико в обрамлении черных кудряшек. Карие глаза с лучиками-ресницами смотрели на старика с любопытством и удивлением.

- Дедуска, - ткнула пальчиком в экран девочка и тут же умчалась прочь.

А Борисыч почувствовал в груди, там, где раньше было мерцание, большой теплый ком. С ним было трудно дышать, но еще труднее оказалось говорить. Он заморгал часто-часто, даже не осознавая, что улыбается.

- Она тебя вспоминает, - сказал сын, тоже улыбаясь.

Но старик вдруг разозлился:

- Ладно, живы-здоровы, и хорошо. Работать мне надо, а то так и ночь настанет. Бывайте!

- Пап, ты звони, пожалуйста! - поспешно заговорил Володька, - и носи телефон с собой, чтобы мы могли дозвониться. И... береги себя.

- Да, уж, поберегу. Вы тоже.

Борисыч нажал на красную кнопку и угадал — вызов отключился. В груди теперь было горячо, в пальцах — тоже. Он вышел, как был — без куртки, на крыльцо и увидел Витьку. Тот сидел на ступеньках и задумчиво жевал соломинку.

- Поговорили?

- Да. О чем там говорить? - отмахнулся старик.
Но внезапно сорвался:

- Вот, ведь, уехали! Оставили все. Ни дом, ни могилы им тут не нужны. А внучка? Даже и внучке не дали нарадоваться. Растет где-то через полмира...

- Что ты, дед?! Им ведь новую жизнь строить — разве для того вы их растили, чтоб они при могилах сидели? И внучке там лучше.

Они оба замолчали, думая каждый о своем. Ворона снова присела на забор и принялась внимательно рассматривать листья под орехом.

- Ну, а ты? Что ж не уехал? Сидишь тут и нянчишь чужих стариков, - сварливо огрызнулся Борисыч, словно цепляясь за последние обломки своей злости.

- Своих не уберег, вот чужих и нянчу. Да и не с кем мне ехать, - Витька встал, отбросив соломинку, - листья не трогай. Завтра приду, соберу.

И вышел со двора, не оглядываясь. А Борисыч, словно очнувшись, вспомнил разом и Витькиных родителей, угасших друг за другом от рака, и нескладную его семейную жизнь. Вспомнил и пожалел о своей запальчивости.

Он постоял еще немного, глядя Витьке вслед. Короткий осенний день быстро таял под одеялом тяжелых облаков. Кучи листьев на земле сливались в один сплошной темный ковер и уже не разглядеть было каждый из них по отдельности. Только голые ветки ореха прорисовывались на фоне неба четко и ясно — казалось, они точно знают, куда стремятся.