Цветы для профессора Петрова

ИБ номер двести шестьдесят четыре.
Редактор: В. А. Столяров.
Художник: В. Н. Конев.
Художественный редактор: Е. В. Альбокринов.
Технический редактор: З. К. Яшина.
Корректор: Л. И. Березина.
Сдано в набор двадцать второго июня тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.
Подписано к печати двадцать шестого февраля тысяча девятьсот семьдесят девятого года.
Тираж: сто тысяч экземпляров.
Заказ номер три тысячи семьсот пятьдесят шестой.
Куйбышевское книжное издательство: город Куйбышев, улица Спортивная, 5/27.
Типография издательства "Волжская коммуна": город Куйбышев, проспект Карла Маркса, двести один.


В новом доме
  Раз, два, три... Я поднимаюсь по ступенькам. Четыре, пять, шесть... По ступенькам большого нового дома. Поднимаюсь и считаю:
 - ...Сорок девять... пятьдесят!
  И вот мы с мамой останавливаемся на площадке перед нашей новой квартирой.
  Мама открывает дверь. Я сразу подбегаю к большому окошку.
 - Ух как высоко! - кричу я, разглядывая дорогу и деревья внизу. - А видно далеко-о! Волгу видно, мама! Там идёт пароход. Ты не знаешь, где бинокль? Я хочу посмотреть на пароход.
 - Что ты, Саня, сейчас не до бинокля, - говорит мама. - После всё посмотрим. Пойдём разгружать машину.
 - Сейчас, сейчас, - говорю я. - Только погляжу, что видно с балкона.
  Я открываю дверь, и с балкона слетают голуби.
 - Мама, тут голуби! Их надо накормить.
  Но мамы уже нет в комнате. Мне тоже надо идти за вещами. И всё-таки я сначала заглядываю на кухню и в ванную, а потом быстро сбегаю по лестнице.
  Папа с грузчиками снимают с грузовика книжный шкаф. А я беру стул.
  Наша квартира быстро заполняется вещами.
  Вот и самая тяжёлая вещь, пианино, показалась в дверях. Лицо у папы сердитое.
 - Пока тянули эту штуку наверх, тридцать три пота сошло, - говорит он.
  Но вот мы забираем последние узлы и коробки, грузовик сигналит нам на прощанье.
 - Ну, дорогие мои, с новосельем, - улыбается мама. - Давайте устраиваться.
 - Давайте, давайте! - говорю я и беру из корзины кусок хлеба. - Прежде всего надо накормить голубей. Пускай знают, что к нам можно прилетать.
  Я выхожу на балкон, но голуби уже улетели.
  "Ещё прилетят", - думаю я и оставляю на балконе хлеб.
 - Мама, можно мне искупаться в ванне? - спрашиваю я.
 - Конечно, - говорит мама.
  И вот я уже сижу в голубоватой воде. На волнах, которые я делаю руками, покачивается кораблик.
 - Мама, - кричу я, - мне здесь нравится!

Здравствуйте!
  Утром я проснулся и сразу вспомнил, что я в новой квартире. На полу узлы, книги и вообще полный беспорядок кругом.
  На меня светило яркое солнышко. Одеяло и подушка были так нагреты, словно солнышко сидело у меня на окошке.
  Я подошёл к окну.
 - Здравствуй, солнышко. Здравствуй, речка. Здравствуйте, дома, деревья!
  Я думал, чему бы ещё сказать "здравствуйте", и вдруг услышал за входной дверью:
 - Мя-а-ау!
  На цыпочках, чтобы не разбудить папу с мамой, я пошёл к двери.
 - Мя-а-ау! - снова услышал я и выглянул за дверь.
  На площадке стоял большой рыжий кот. Он стрельнул на меня зелёными глазами и начал царапать соседнюю дверь.
 - Здравствуй, кот, - сказал я. - Мы с тобой соседи. У тебя нет никого дома, а ты хочешь есть.
  Я сбегал на кухню и принёс кусочек колбасы.
  Но тут дверь приоткрылась, и из неё высунулась бородатая голова.
  Кот сразу прошмыгнул в дверь, а я сказал:
 - Здравствуйте, дедушка.
 - Что-о? - страшно вытаращила глаза бородатая голова.
  Я попятился, но уйти не успел. Бородатый взял меня за руку и тихо, почти шёпотом сказал:
 - А впрочем... а впрочем... милости просим.
  Он затащил меня в комнату, и я увидел, что дедушка был в трусах и шлёпанцах.
  Я остался стоять у двери, а он схватился руками за спину и, шаркая шлёпанцами, пошёл к столу.
  Он шарил по столу и приговаривал:
 - Куда я, старый, дел очки? Новый сосед познакомился с моим котом. А я не привык знакомиться без очков. Ничего не вижу.
  Не найдя очков, он опустился на табуретку и грустно сказал:
 - Вот всегда так. Ничего не помню.
 - Да вы не переживайте, дедушка, всё найдётся, - утешил я его.
 - Ты думаешь? - недоверчиво поглядел он на меня и вдруг расхохотался.
  Я испугался. Старик, верно, сумасшедший.
  А он, продолжая хохотать, подбежал ко мне, сдёрнул парик и бороду и спросил уже другим, молодым голосом:
 - Получается?
  Я стоял, разинув рот.
  Он взял меня за плечи и сказал:
 - Это моя новая роль, понимаешь?
 - Понимаю, - ответил я, приходя в себя.
 - Давай знакомиться, - протянул он руку. - Игорь Игнатьевич. А тебя как звать-величать?
 - Саней.
  Когда он узнал, что мой папа - хирург, то очень обрадовался.
 - Это же здорово, - сказал Игорь Игнатьевич. - Он мне так нужен!
 - Вы что, болеете? - спросил я.
 - Нет, - сказал Игорь Игнатьевич. - Он мне нужен как консультант, для моей новой роли. Он как, ничего? Разговорчивый?
 - Ничего, - ответил я.
  Когда я уходил, Игорь Игнатьевич попросил познакомить его с папой.

Таня
  В новом доме, кроме Игоря Игнатьевича, знакомых у меня пока не было. Я смотрел, как девчонки играют в классики, а мальчишки ездят на велосипедах, но подойти не решался.
  У нашего дома были качели и карусель. Карусель была сделана из досок, положенных на железную раму. А рама вращалась вокруг столбика.
  Однажды к карусели подошла девочка с чёрными косичками. Одной ногой она встала на карусель, а другой отталкивалась от земли. Я подошёл, взялся за раму и начал быстро крутить карусель. Девочка улыбнулась.
 - Я знаю, в каком подъезде ты живёшь, - сказала она. - Хочешь, пойдём к нам.
  Я, конечно, согласился.
  Девочка сказала, что зовут её Таней.
  У неё было много игрушек. На столе сидела большая кукла, а рядом лежал раскрытый альбом.
 - Я её рисовала, - сказала Таня про куклу. - Вот, посмотри.
 - Ты хорошо рисуешь, - похвалил я, - кукла очень похожа.
  Таня показывала много других картинок и объясняла:
 - Это я рисовала свою бабушку. А это берёзка, что стоит у нашего окна.
  Потом мы смотрели книжки.
  Я сказал, чтобы Таня приходила ко мне. У меня тоже много интересных книжек. Она может взять их почитать.
  Дома я рассказал маме, что познакомился с Таней и что она очень хорошо рисует.
  Но мама не стала меня слушать и велела садиться за пианино. Потому что скоро придёт Ирина Васильевна, а я целый день прогулял по гостям и что буду играть ей, неизвестно.
  Я немножко обиделся за Таню, но спорить не стал и начал играть гаммы. Потому что Ирина Васильевна хоть и красивая, и весёлая, но строгая. Это мамина школьная подруга. Они вместе музыке учились, только мама не доучилась, а Ирина Васильевна окончила специальное училище. Музыкальное. Теперь она учит музыке детей. И меня тоже.
  А играет сама так, что обязательно хочется, слушая её, или петь, или танцевать.
  Это смотря по тому, что она играет.

Пусть папа отдохнёт
  Обычно я просыпался, когда папы уже не было дома. Я вставал и начинал закалять свой организм, как велела мама. Поднимал гантели, которые она мне недавно купила.
  А однажды я проснулся очень рано. В доме было тихо. Я подумал, что папа уже ушёл на работу в больницу.
  Я поглядел на гантели.
  "Надо увеличивать груз, - решил я. Буду прибавлять понемногу и когда-нибудь стану таким же сильным, как Алексеев, которого показывали по телевидению".
  На столе стояли металлическая пепельница и будильник. Всё это я привязал тесёмкой к гантелям и начал поднимать.
  "Теперь подходящий вес", - едва успел я подумать, как тесёмка развязалась и всё грохнулось на пол. А пепельница к тому же ударила меня по ноге.
  Я схватился за ногу и зажмурил глаза - так мне было больно. А в комнату вбежали мама с папой.
 - Что тут происходит? - строго спросил папа.
 - Закаливаю свой организм, - сказал я, поглаживая ушибленную ногу.
  Папа глядел на будильник, пепельницу и гантели.
 - Ничего не понимаю. Что у тебя с ногой?
  Я сказал, что уронил пепельницу. Тогда папа схватил меня за ногу и начал сгибать и разгибать пальцы. А потом туго забинтовал, приказал лечь и положил к ноге грелку с холодной водой.
 - Времени пять часов утра, - сердился папа. - Меня сегодня ждёт тяжёлая операция, а мне не дают отдохнуть. Между прочим, ты и соседей разбудил, - сказал он и закрыл дверь.
  Я лежал и думал: "Конечно, нехорошо получилось. Папа теперь не уснёт. Про операцию будет думать. Какую операцию он будет делать? Вдруг на сердце?".
  Папа с мамой часто говорят про операции. Я уже знаю, что операции на сердце очень тяжёлые. Когда папа приходит после таких операций, мама говорит мне:
 - Тише, пусть папа отдохнёт.
  Однажды мама спросила у папы:
 - Как там твой трудный? Ну, тот паренёк из района, что ты вчера оперировал?
 - Держится пока, - ответил папа.
 - Папа, а за что он держится? - спросил я.
 - За жизнь.
 - А почему пока? Он что, умрёт?
 - С больным человеком всякое может случиться, - сказал папа. - Особенно если у него больное сердце.

Невеста
  Мне снова хотелось побывать у Игоря Игнатьевича, но идти я не решался. Вдруг приду, а он скажет:
 - Здравствуй, Саня. Чего тебе?
  Что я тогда скажу?
  Но однажды я увидел Игоря Игнатьевича в парке. Он сидел на скамейке. Я тут же подбежал к нему:
 - Здравствуйте, Игорь Игнатьевич!
  Но не успел я сесть, как к нему подошла какая-то знакомая. Игорь Игнатьевич встал и поздоровался с ней за руку.
  Она была нарядная и красивая. Только волосы были почему-то розовые, я сроду таких не видал.
 - Это мой сосед и приятель, - сказал про меня Игорь Игнатьевич, и она кивнула мне головой. А потом они начали разговаривать и не обращали на меня внимания. Я потихоньку встал и ушёл, а они даже не заметили.
  Но вскоре я побывал у Игоря Игнатьевича. Мы встретились на лестнице, и он пригласил меня.
  На письменном столе у Игоря Игнатьевича стояла большая фотокарточка. На ней была та красивая знакомая, которая подходила к нему в парке. Я её сразу узнал.
 - Игорь Игнатьевич, вы женитесь скоро? - спросил я.
  Он удивлённо поглядел на меня:
 - С чего это ты взял?
 - А разве это не ваша невеста? - Я показал на фотокарточку. - Это же она к вам в парке подходила?
 - Она, - согласился Игорь Игнатьевич. - Только она мне, Саня, не невеста.
  Игорь Игнатьевич стал серьёзным. Он несколько раз прошёлся по комнате и, не глядя на меня, сказал:
 - Впрочем, когда-то была невестой. А потом за моего друга замуж вышла.
 - А почему не за вас? - возмутился я.
  Игорь Игнатьевич пожал плечами.
 - Значит, не судьба. Давай пить чай, - неожиданно предложил он и ушёл на кухню.
  Он гремел посудой, а я глядел на фотокарточку и говорил:
 - Эх ты, не вышла за Игоря Игнатьевича замуж. А он такой хороший.
  Потом мы пили чай. В этот вечер я долго был у Игоря Игнатьевича. И хотя он шутил и смеялся, мне почему-то было его жаль.

Гости
  После того как Игорь Игнатьевич познакомился с папой и даже несколько раз побывал у него в больнице, я приходил в гости к нему много раз. И всегда, глядя на фотокарточку его бывшей невесты, я думал: "Наверно, он считает, что лучше её и на свете нет. Вот и зря! Поглядел бы на Ирину Васильевну, сразу бы сказал, что она красивее...".
  И тут подошёл мой день рождения.
  Накануне папа, собираясь на работу, спросил:
 - Ну, кого будем приглашать?
 - Таню! - крикнул я и замолчал, потому что больше приглашать было некого. Не успел ещё на новом месте подружиться.
 - Ирина придёт и без приглашения, - сказала мама. - Она и так знает твой день.
 - Какая Ирина? - спросил я и тут же догадался: Ирина Васильевна! И обрадовался: - И ещё давайте Игоря Игнатьевича!
 - Почему же - ещё? - сказал папа и зачем-то подмигнул маме. - Вот сегодня безо всяких "ещё" и пригласи.
  На следующий день мама пришла с работы пораньше. Не переодеваясь, надела фартук. Накрыла белой скатертью стол.
 - Саня, вынимай из сумки лимонад и неси посуду на стол, - приказала мама, а сама ушла на кухню.
  Вскоре там забулькало и зашипело.
  Первой пришла Таня. Она была в красном платье, с белыми бантами в косичках. Таня подарила мне альбом для рисования и картинку, которую нарисовала сама. Картинка называлась "Карусель". На карусели стояли девочки, а мальчик крутил карусель.
  Снова позвонили. Я открыл. У двери стояли Игорь Игнатьевич и Ирина Васильевна.
 - Саня, можешь нас не представлять друг другу, - сказал Игорь Игнатьевич. - Мы уже познакомились.
  Ирина Васильевна подарила мне музыкальный альбом, а Игорь Игнатьевич - ласты.
  Мама, раскрасневшаяся, вышла из кухни.
 - Извините, пожалуйста, - сказала мама, - я задержусь на кухне. Будьте как дома.
 - Не волнуйтесь, Елена Ивановна, мы так и сделаем, - сказал Игорь Игнатьевич. Он полистал альбом и попросил:
 - Ирина Васильевна, не могли бы вы что-нибудь сыграть?
  Ирина Васильевна подумала и заиграла вальс.
  А Игорь Игнатьевич подошёл к Тане, поклонился и сказал:
 - Разрешите?
  Таня ужасно покраснела и сказала, что не умеет танцевать.
 - Тогда я обещаю, что с сегодняшнего дня вы будете уметь танцевать, - сказал серьёзно Игорь Игнатьевич. - Ну, как, Танечка!?
  И они начали танцевать.
  А потом пришёл папа, и мы сели за стол.
 - Друзья, хотите услышать песенку? - спросил Игорь Игнатьевич.
 - Хотим, - сказали мы.
 - Так в чём же дело? Давайте петь, - сказал Игорь Игнатьевич и запел:

Пусть бегут неуклюже
Пешеходы по лужам,
А вода по асфальту рекой,
И не ясно прохожим
В этот день непогожий,
Почему я весёлый такой.

  И мы тоже стали петь:

Я играю на гармошке
У прохожих на виду.
К сожаленью, день рожденья
Только раз в году.

  Было весело, и я был рад, что пригласил гостей.
  Когда гости уходили, папа сказал, что проводит Ирину Васильевну.
  Но Игорь Игнатьевич сказал, что уже получил позволение проводить Ирину Васильевну домой.
  Папа только руками развёл. И они ушли.
  А я думал:
  "Конечно, Ирина Васильевна лучше той невесты".

Кукла с больным сердцем
  Однажды я лежал и слушал, как по крыше стучит дождик. Сначала я подумал, что это голуби, а потом увидел, как ползут по стеклу дождевые капли.
  Но дождик шёл недолго, и когда я завтракал, уже вовсю светило солнышко. Я глядел в окно. На асфальте блестели лужицы. Стена соседнего дома была почти сухой, и только кое-где оставались мокрые пятна.
  Я стал разглядывать эти пятна. Одно было точь-в-точь Чебурашка с большими ушами.
  "Чебурашка греется на солнышке", - подумал я и поглядел на другое пятно. И тут я увидел, что Чебурашке грозит опасность.
  Другое пятно было похоже на разбойника. На нём был длинный плащ, и он целился в Чебурашку из пистолета. Он был такой противный, что я решил немедленно с ним расправиться.
  Схватил бидончик с водой и кинулся спасать Чебурашку. Я выплеснул на разбойника воду, и он превратился в бесформенное пятно. Подмигнув Чебурашке, я пошёл домой.
  У подъезда я увидел Таню. На руках у неё лежала большая кукла. Глаза у куклы были закрыты, и вся грудь замотана бинтом.
 - Зачем ты её забинтовала? - засмеялся я.
 - У куклы больное сердце, и ей сделали операцию, - серьёзно сказала Таня.
 - Значит, твоя кукла может умереть, - уверенно сказал я.
 - Нет, не умрёт. Она уже поправляется. - Таня приподняла куклу, и та открыла глаза. - Видишь?
 - Лучше придумай ей другую операцию, - настаивал я. - Уж я-то знаю, что операции на сердце самые тяжёлые. От них в два счёта можно умереть.
  Тут Таня почему-то вдруг испугалась и закричала:
 - Это неправда! Неправда! Ты врёшь! Уходи отсюда! Я не вожусь больше с тобой. Ты злой!
  Она заплакала, бросила куклу и убежала домой. Я не двигался, словно мне велели замереть.
  "Чего она рассердилась? - удивился я. - И плачет. Подумаешь, кукла заболела. Да у куклы и сердца-то вовсе нет!".
  Я хотел пойти отдать ей куклу, но не решился и унёс куклу домой.
  Целый день выбегал я на балкон и глядел, не выйдет ли Таня. Но Таня не выходила.
  На другой день я понёс куклу. Открыла мне Танина бабушка.
 - Тани нет дома, - сказала она.
  Я протянул ей куклу. Бабушка взяла куклу, и лицо её вдруг сморщилось.
 - Всё в докторов играет, - покачала она головой. - Мама у неё давно сердцем мается. А теперь в больницу положили. Говорят, операция нужна. Вот мы и переживаем с Таней.
  Я опустил глаза, повернулся и пошёл домой. Я поднимался по лестнице, еле передвигая ноги. Мама часто говорила, что словом можно убить человека. Теперь я это понял.

Профессор Петров
  Ни в этот, ни на другой день я не находил себе места. За столом я ковырял вилкой в тарелке, и мама спросила, не заболел ли я?
 - Нет, - сказал я, вылез из-за стола и сел за пианино. Я учил песенку "Весёлый пастушок". Там было написано, что играть надо живо, весело. Но у меня не получалось, потому что ничего весёлого на свете не было. Были только Таня и её мама, которая лежала в папиной больнице, и ей нужна была операция на сердце. А я сказал, что от такой операции можно умереть. Зачем я так сказал? Ведь не все умирают. Даже наоборот. Разве стали бы такую операцию делать, если б от неё все умирали?
  Я не выдержал и пошёл к Игорю Игнатьевичу.
 - Саня, на твоём лице написано, что у тебя что-то стряслось... - догадался Игорь Игнатьевич.
  И я всё рассказал ему.
  Поздно вечером, когда я лежал уже в постели, к нам пришёл Игорь Игнатьевич. Они долго разговаривали с папой. Игорь Игнатьевич рассказывал о своей новой роли врача, а папа говорил о профессоре Петрове, который замечательно делает операции на сердце.
  Утром я проснулся, когда уже никого не было дома. На папином столе лежали толстые книги.
  "Операции на сердце", - прочёл я на одной из них. А наверху мелкими буквами - "Профессор Н. Г. Петров".
  Я взял сумку и пошёл в магазин за хлебом. На площадке я встретился с Игорем Игнатьевичем.
 - К Тане? - спросил он.
 - Зачем? - сказал я.
 - Как зачем? - удивился Игорь Игнатьевич. - Надо сказать, что операцию маме будут делать профессор Петров и твой папа.
 - Профессор Петров?!
 - Да, знаменитый профессор Петров. Разве ты не слышал, что вчера говорил папа? Беги, скажи, пусть Таня не переживает. Всё будет в порядке.
  Перепрыгивая через две ступеньки, примчался я к Тане. И всё-всё рассказал о профессоре Петрове. Какой он замечательный человек и как здорово делает операции на сердце!
 - После его операций люди становятся совсем здоровыми! - доказывал я.
  И Таня повеселела.
  Вернувшись из магазина, я позвонил папе. Мне хотелось спросить о профессоре Петрове. Но сказали, что папа на обходе. Потом я позвонил ещё. И опять папа не смог подойти к телефону, был на операции.
  Но часа через два телефон зазвонил.
 - Папа, это ты?
 - Саня, это я, Танина бабушка, - услышал я, и сердце у меня прямо остановилось.
  А бабушка продолжала:
 - Сбегай, милок, к Танечке. Скажи, что операцию маме сделали. Всё благополучно. Я домой не приду. Останусь ухаживать за ней. Ты меня слышишь? - спросила бабушка.
 - Слышу, слышу! - закричал я в трубку и бросился со всех ног к Тане.
  Папа в этот день тоже не приходил домой. Он позвонил и сказал, что не может оставить больных и поэтому остаётся на ночное дежурство.

Цветы для профессора Петрова
  На другой день Таня пошла в больницу и меня позвала. Она несла огромный букетище цветов.
 - Куда столько? - спросил я.
 - Маме, профессору Петрову и твоему папе, - сказала Таня.
  В больнице Тане дали халат. Она ушла, а я остался ждать в коридоре.
  Ждал я долго, но вместо Тани вышла её бабушка с цветами.
 - Что, профессор Петров не взял цветы? - подбежал я к бабушке.
 - Ох, - махнула рукой бабушка. - Попали мы с этим профессором впросак.
 - В какой просак? - спросил я.
 - Пойдём домой. По дороге всё расскажу, - сказала бабушка. - Таня-то возле мамы осталась. Возьми цветы. Это папины.
  Мы пошли домой, и бабушка рассказывала:
 - Пришла Танечка в палату. Поздоровалась с мамой. Цветы ей в стакан поставила. Тут и папа твой подошёл к нам.
  Таня отдаёт ему цветы и говорит:
  "Дмитрий Иваныч, это цветы профессору Петрову и вам".
  "Какому профессору Петрову?" - удивился Дмитрий Иваныч.
  "А тому, что операцию маме делал вместе с вами".
  "Что ты, Танечка, - говорит ей мама. - Мне Дмитрий Иваныч операцию делал. Никакого профессора не было".
  "Как не было? - засмущалась Таня. - Мне же Саня сказал... Профессор Петров живёт в Москве. Он написал много книг...".
  "А-а, вот в чём дело, - сказал тогда папа. - Верно, Танюша. Есть такой профессор. Саня всё правильно сказал. Я когда-то у него учился. А теперь всегда его книгами пользуюсь. Вот и получается, что я советуюсь с профессором Петровым. Вроде не один операцию делаю, а вместе с ним".
  Стоит Таня и не знает, как с цветами ей быть. А папа говорит:
  "За цветы спасибо. Я возьму. А те, что профессору Петрову предназначались, мы в палаты раздадим. А вот эти - бабушке. Ты согласна?" - спросил он Таню.
  "Согласна", - повеселела она.
  Тогда папа позвал медицинскую сестру и велел цветы в каждую палату поставить.

Вовсе не ложь
  Мне надо было заниматься музыкой, потому что к вечеру должна прийти Ирина Васильевна. Но занятия не шли в голову. Я сидел у пианино и думал:
  "Что теперь скажет Таня? Получается, что я сказал ей неправду о профессоре Петрове. Она меня назвала злым, а теперь скажет, что я ещё и лгун?".
  Пришла Ирина Васильевна. Я начал играть, но у меня ничего не клеилось.
 - Ирина Васильевна, - сказал я. - Ведь врать нехорошо. А мы с Игорем Игнатьевичем сказали неправду. Вроде бы и не совсем, а всё-таки...
  И вместо того чтобы играть "Весёлого пастушка", я рассказал про Танину маму и профессора Петрова.
  Когда я замолчал, Ирина Васильевна сказала:
 - Саня, ты зря переживаешь. Ты ведь и сам поверил, что приехал профессор Петров?
 - Конечно, - сказал я. - Ведь Игорь Игнатьевич...
 - Игорь Игнатьевич хотел как лучше. И Таню успокоить. И помирить вас.
  Ирина Васильевна положила мне на плечо руку.
 - Знаешь, Саня, это была вовсе не ложь. Понимаешь?
 - Понимаю, - кивнул я головой.
  Ирина Васильевна велела хорошо подготовиться к следующему уроку и ушла.
  С балкона я увидел, что у подъезда её ждал Игорь Игнатьевич. Я вернулся в комнату. На столе стояли Танины цветы. Рядом лежала книга профессора Петрова.
  Я глядел на книгу и думал о профессоре.
  Если бы я знал его адрес, то написал бы ему письмо. Я бы написал:
  "Здравствуйте, дорогой профессор Петров! Вы даже не представляете, какую хорошую операцию на сердце сделали Вы вчера вместе с моим папой. Большое Вам спасибо. Вы спасли Танину маму. И Таня подарила Вам цветы".