У нас в Жигулях

  Стоит наше село Переволоки между двумя реками - Усой и Волгой. Санька живёт ближе к Усе. Поэтому Усу мы называем Санькиной. А я живу ближе к Волге. И Волга считается моей. Мы не в обиде. Наши реки одинаковые. Обе широкие.
  Но Санькин дедушка рассказал нам, что Уса не всегда была такой.
  Пришли мы однажды на рыбалку. Удочки разматываем. А дедушка Андрей стоит и на Усу глядит. Долго так стоял. Всё о чём-то думал.
 - Дедушка, - говорит ему Санька. - Надо рыбачить, а ты на Усу глядишь. Что ты, первый раз её видишь, что ли?
 - Эх, Санька, Санька, глупая голова. В том-то и дело, что не первый. Разве такая она была, когда я её первый раз увидел? Её перейти можно было, не замочив шапки. Сымем мы, бывало, рубашки, завяжем рукава с горловиной да и ловим мальков. А теперь во-он где другой-то берег. А кто её такой сделал?
 - Человек, - говорит Санька.
 - Вот именно, человек, - кивает дедушка Андрей. - Меняется жизнь. На глазах меняется.
  Мы с ним соглашаемся. Конечно, жизнь меняется. Раньше мы учились в старой школе. А в прошлом году новую построили.
  А особенно изменилась Санькина жизнь. Купили они машину "Жигули".
 - Вот возьму отпуск, путешествовать поедем, - говорит Иван Андреевич, Санькин отец. - Поехали с нами, Сергей?
 - А куда? - обрадовался я.
 - Да в "кругосветку".
 - Как, в правдашную?
 - Конечно! В Жигулёвскую, по нашим местам. Думаешь - неинтересно? А вот Ленин был другого мнения. Он, когда в Самаре жил, на шлюпке прошёл с товарищами весь этот маршрут. От Самары до Переволок - по Волге. Там лодку волоком перетащили на Усу. Ну, а здесь - вниз по течению Усы плыли до Волги, а по ней - опять в Самару. Так и мы пойдём, только по внутреннему кольцу: по берегам Усы и Волги. Идёт?
  И вот мы отправляемся в путь.
  Сначала решили поглядеть на нефтепровод. Называется он "Дружба".
  Дедушка Андрей всю дорогу рассуждал о нефти.
 - Недаром нефть зовут "чёрным золотом". Золото и есть. Потому как сейчас везде машины. На воду глянешь - машины. В небо поглядишь - машины. А про землю уж и говорить нечего. А без горючего машина ни на шаг. Вот и получается, что край наш большую важность имеет. Потому что нефть у нас есть.
  "Жигули" сворачивают к Волге. От самого берега до высокой горы тянутся трубы. Их уложат глубоко в землю, рядом с другими, проложенными раньше. И потечёт по ним нефть.
  Широка и глубока здесь Волга. Вдали виднеются вагончики. В них живут нефтеводолазы. Взрывники. Все они смелые и сильные. Это они проложили по дну реки такие большие трубы. Мы с Санькой подбегаем к трубе.
 - Ого-го, какая широкая, - говорит Санька. - Один не обхватишь.
  Мы разводим руки и с обеих сторон стараемся обхватить трубу. Да где там!
  К нам подходит мальчишка.
 - А про наш нефтепровод фильм снимали. И папа мой снимался. В водолазном костюме. Когда он работал на дне, я даже разговаривал с ним по телефону.
  Мы с Санькой завистливо переглядываемся.
 - А я знаю, как трубу укладывали на дно Волги, - говорит мальчишка. - Сначала на дне бурили скважины. Потом заложили в них взрывчатое вещество. И взорвали. Знаете, какой сильный взрыв был! Целая гора воды поднялась вверх.
 - Да, далеко течёт нефть с Волги, - говорит дедушка Андрей. - За тридевять земель, в разные страны...
  И снова спидометр машины отсчитывает километры. Мы мчимся по ровной дороге. Справа и слева раскинулись поля совхоза "Жигули". Словно в строю, стоят желтоголовые подсолнухи. А вот длиннолистная (sic!) кукуруза.
 - Хороши подсолнухи, - говорит дедушка Андрей. - И кукуруза ростом не подвела.
  А когда мы поравнялись с пшеницей, дедушка попросил остановить машину. Он сошёл на обочину и бережно трогал колосья.
 - Хлеб всему голова, - говорит дедушка. - С каким трудом хлеб раньше растили! Каждое зёрнышко рукой в землю бросали. А жали серпом. И каждому колоску в поле кланялись. Да и теперь немалый труд нужен, чтобы хлеб вырастить. Так что хлеб уважать надо.
 - А у нас уважают хлеб, - говорит Санька. - Хлебные колосья на гербе нашей страны нарисованы.
 - Верно говоришь, - соглашается дедушка Андрей. - Герб  у нас хороший. Правильный герб.
 - А хлеб наш лучший на земле, - говорю я. - В одной книжке так и написано.
 - Ну-ка, ну-ка, что там такое написано? - интересуется дедушка.
 - Там написано, как все страны съехались торговать, - говорю я. - Привезли они разные товары и хлеб. Один хлеб хороший. Другой хороший. А наш самым лучшим оказался. Нашу пшеницу так и назвали - "Заволжское чудо". Сделали из нашей муки самую длинную макаронину. Пятиметровую! Повесили за оба конца, а она не рвётся.
 - Вот это макаронина! - удивляется Санька. - Сколько же человек ею можно накормить?
 - Да, пожалуй, мы бы её сейчас съели, - смеётся Иван Андреевич и расстилает на траве клеёнку. - Пора обедать.
  День выдался жаркий. И после обеда мы спешим к Молодецкому кургану, где плещется Жигулёвское море. Его могучий простор встречает нас прохладой и нескончаемым шумом волн.
  Проехали совхоз "Жигули". Слева от дороги высятся горы, покрытые лесом. А скоро показался вдали пионерский лагерь.
  Два года назад мы с Санькой отдыхали здесь. И нам не терпится поглядеть на знакомые места.
  По левому берегу маленького заливчика подъезжаем к самому морю. Я гляжу на пионерский лагерь и не узнаю его.
 - Гляди, Сань... Наш ли это лагерь? У нас ведь не было двухэтажных домов...
  Санька некоторое время молчит, а потом говорит:
 - Чудак ты, Серёжка. У нас в деревне тоже не было больших домов. А теперь у завода посёлок многоэтажный. Так и здесь построили.
  И вот мы шагаем к лагерю.
  Вон на горке "беседка дружбы". А справа лес с большими камнями-валунами. Любили мы ходить в этот лес. А вдали Молодецкий курган - он словно задумчиво смотрит на лес, на пионерский лагерь.
  Мы подходим к воротам. И вдруг... бывают же неожиданности! Из ворот выбегает девчонка.
 - Гляди, Нинка! - толкает меня Санька в бок.
  Смотрю - в самом деле Нинка. Из нашего класса.
 - Санька, Серёжка, откуда вы? - удивляется Нинка.
 - Путешествуем, - говорит Санька. - Жигулёвскую "кругосветку" совершаем.
 - Ой, как интересно! - завидует Нинка.
 - А чего же, поехали, - приглашает Санька. - Место свободное есть.
 - Нет, что вы, - машет Нинка. - У меня общественное поручение. Да у нас тоже весело. Приехали ребята с Севера. Из Нарьян-Мара!
  Тут Нинка вдруг запела:

- Нарьян-Мар мой, Нарьян-Мар!
Городок не велик и не мал.
У Печору у реки
Там живут оленеводы
И рыбачат рыбаки.

  Вытаращили мы глаза на Нинку. С чего это она запела? А Нинка и говорит:
 - Этой песней мы северян встречали. Я даже несколько слов выучила по-чукотски. Сюда и кронштадтцы приезжали. И даже из Германской Демократической Республики гости были. У меня значок есть. Приеду домой - покажу. А вы о "кругосветке" расскажете, ладно? А теперь - тагам! - смеётся Нинка.
 - Что это за "тагам"? - спрашиваем мы.
 - Это "до свиданья" по-чукотски, - говорит Нинка и машет нам рукой.
  После ужина мы забираемся в палатку. А Иван Андреевич ложится в машине. Я долго не сплю. Выглядываю из палатки. На Волге блестит лунная дорожка. Она тянется наискосок и упирается во что-то высокое, перегородившее всю реку. Это плотина ГЭС.
  Утром мы отправляемся дальше.
  Шуршит под колёсами асфальт. Посвистывает ветерок у окна. Дорога сбегает вниз. По сторонам то овраги, то горы. А на кручах гор стоят серебристые великаны-опоры с высоковольтными электрическими проводами. Они несут свет до самой Москвы!
  Мы въезжаем в Жигулёвск. Огибаем автовокзал. Впереди - Волжская ГЭС!
  Я читаю надпись:
 - Волжская гидроэлектростанция имени В. И. Ленина.
 - А интересно, ГЭС назвали так потому, что здесь молодой Ленин останавливался? - спросил Санька. - Ну, когда в "кругосветку" ходил...
 - Останавливался здесь Ленин или нет - не знаю, - ответил Иван Андреевич. - А вот имя его дали Волжской ГЭС потому, что Владимир Ильич мечтал электрифицировать всю нашу страну. Слыхали о плане ГОЭЛРО?
 - Знаем! Учили! - вскинулись мы с Санькой.
 - Ишь, всезнайки! - усмехнулся Иван Андреевич. - Так вот, наша ГЭС - одна частица великого ленинского плана... Вода здесь трудится на славу. Здесь не только родится электрический ток. Своей силой вода вращает столько моторов, что и представить трудно.
 - А мост какой огромный, - говорит Санька.
 - По нему больше двадцати тысяч автомашин проходит за сутки, - объясняет Иван Андреевич.
 - Глядите, сколько чаек! - кричу я.
  По другую сторону моста, насколько хватает глаз, всё синее-синее. И море, которому конца-краю не видать. И далёкие горы.
 - Вот здесь, на месте этого моря, стоял раньше город-то, - говорит дедушка Андрей. - А потом во-он куда его люди перенесли.
 - Знаете, в честь кого этот город назвали? - спрашивает Иван Андреевич.
 - Знаем, - говорит Санька. - В честь итальянского коммуниста Пальмиро Тольятти. Он боролся против фашистов.
  Мы останавливаемся около завода синтетического каучука, химического завода.
 - А вот это всем заводам завод, - сказал Иван Андреевич, когда мы подъезжали к Волжскому автомобильному заводу.
  И правда. Мы ехали-ехали, а высоким светлым корпусам не видать конца. Не завод, а целый город.
 - Сейчас я вам покажу самое интересное, - говорит Иван Андреевич и останавливает машину.
  Мы стоим у забора, за которым виден заводской двор.
 - Вот это трек, или испытательная дорожка для машин, - говорит Иван Андреевич. - Каждая новая машина обязательно проходит по ней.
  В это время по дорожке промчалась голубая машина. Не успели мы проводить её глазами, а на дорожке показалась уже зелёная машина. А следом за ней снова голубая. Потом красная. И так без конца.
 - Чудеса да и только, - восхищённо сказал дедушка Андрей.
  И опять дорога. На Бахиловой поляне было очень красиво. Со всех сторон высоченные горы. И казалось, если взобраться на них, то попадёшь прямо к солнышку в гости. И кругом столько леса, что и воздух казался зелёным.
  Мы с Санькой пошли по тропинке. Нас догнала девчонка.
 - Вы зачем здесь ходите? - строго спросила она.
 - А тебе-то что? - сказал Санька.
 - А то, что здесь заповедник и ходить посторонним нельзя.
 - Ах, посторонним! - возмутился Санька. - Мы что, из другого царства-государства, что ли?
 - Не в этом дело, - сказала девчонка. - Приезжают и ценные травы топчут. Да деревья портят. И не понимают, что дерево живое.
  Санька покраснел и вывернул карманы.
 - На, гляди, - рассердился он. - Мы ленинские места хотим поглядеть, а ты...
 - Ладно, идёмте, - сразу подобрела девчонка.
  Она подвела нас к большой карте, на которой была нарисована схема заповедника. И показала самую высокую точку Жигулей - Стрельную гору.
  Потом рассказала о заповеднике. О зверях. О лекарственных травах.
 - А вот наши питомцы, - сказала она и провела нас к вольерам-сеткам.
 - Малыш, Малыш! - позвала девчонка.
  К ней подбежала маленькая косуля и взяла с ладошки сахар.
 - А вот здесь живут Манька с Ванькой, - улыбнулась девчонка. И мы увидели двух озорных лисят.
  На прощанье я сказал девчонке, что мы тоже сажаем деревья у своей школы.
  Когда ехали мимо Зольного, то увидели огромные цистерны, наполненные нефтью.
  И всю дорогу справа нас провожали Жигулёвские горы, а слева - Волга.
  Ночевали мы за селом Ширяевом. Наловили рыбы, сварили уху.
 - На той стороне Волги Царёв курган стоит, - сказал Иван Андреевич, усаживаясь у костра. - А назвали его так потому, что царь Пётр Первый на нём был.
  Дедушка Андрей задумчиво смотрел на Волгу.
 - Раньше тут баржи бечёвой тянули, - говорит он. А я закрываю глаза, и представляется мне: движется по Волге вдоль берега большая баржа. А Иван Андреевич, дедушка и мы с Санькой тянем её. Тяжело... Лямки в плечи впились. Пот градом... Дедушка Андрей останавливается и охрипшим голосом шепчет: "Погодите, братцы, сердце что-то зашлось...".
  Мне становится страшно. Я открываю глаза. Высоко в небе летят самолёты.
 - Пассажирские, - говорит дедушка Андрей. - Аэродром Курумоч близко.
  А Иван Андреевич продолжает:
 - Возле Царёва кургана лежит посёлок Волжский. Раньше это было село Царевщина. Вот там Владимир Ильич, когда в "кругосветку" ходил, точно останавливался. Беседовал с крестьянами, интересовался, как они живут...
  Мы долго не спим. Волга тихо плещет в берег. Я сижу у костра, слушаю её спокойный шум и гляжу на выступающие из темноты старые осокори и вросшие в землю камни. Они видели Ленина...
  В конце нашего путешествия нас ожидало ещё одно интересное место. Недалеко от Малой Рязани мы увидели пещеру Степана Разина. Пещера была в крутой горе у самого берега Волги. Вход в пещеру низкий.
  Мы берём фонарик, ползём в пещеру. Проползли немного и встали во весь рост.
 - Вот где Разин от царя-то прятался, - говорю я, разглядывая стены и высокий потолок пещеры.
 - Большая пещера, - говорит Санька. - Тут много людей умещалось.
  А вечером мы долго бродили по берегу. В реке стояло много высоких высохших деревьев. На берегу валялись вывороченные корни. Одно дерево было похоже на коня. Санька сел на него и говорит:
 - Как в заколдованном царстве.
  Мы ночуем у Волги последнюю ночь.
  Волны тихо ударяются о берег. Это Волга разговаривает со мной. И я её понимаю. Она рассказывает мне о далёком-далёком прошлом и настоящем.