Под наркозом

Третьего дня лежал под капельницей у входа в операционную, там кого-то будили: «Просыпаемся, Евгения Михайловна! Просыпаемся!» Минут пять будили – сначала по имени с отчеством, на последней минуте по имени с легким раздражением: «Женя! Женя! Молоко убежало… Вот и славно. Просыпаемся, Евгения Михайловна! Просыпаемся!»

Какие простые слова: «Молоко убежало», – и пробуждение. Появилась мысль, перебралась с каталки на стол вместе с телом, обернулась темой, и под наркозом зачем-то развилась. Зачем? – вот вопрос, вот что беспокоит. Это как «to be or not to be», – но в этой вечности.

— Глагол “убегать” в настоящем времени не произвел бы нужно эффекта, – ответил хирург, – Пирогов заметил: «Слова “молоко убегает” позволяют женщинам не просыпаться». Видимо, во сне время может замедляться так же, как и ускоряться… Вы, конечно, слышали о сне Альфреда Мори…

— Слышал.

— В его случае миг «равен» десятилетию. Молоко Евгении Михайловны убегало бы вечно, спешить ей некуда. А вот форма “молоко убежало” для каждой женщины сигнал тревоги: вдруг оно огонь зальет – газ – взрыв…

— Морякам, видимо, кричите: “Полундра!”

— А ворам: “Атас!” Не все так просто… Катарсис – «очищение», вы знаете. Сначала это слово жреца, затем врача, и лишь потом Аристотель адаптировал катарсис для театра.

— Обычные дела – значение некоторых слов прямо противоположно тем, что были в начале. Взять, к примеру, «наивность»…

— Не будем отвлекаться.

— Не будем. Но в уме держим. А что касается жрецов, в то время и искусство синкретично, и жрец по совместительству врач и актер. Если тогда у кого-нибудь хватало мужества сказать актеру: «Не верю!» – он знал, что ставит на кон свою жизнь.

— Да, критика тогда не могла не быть конструктивной, в той игре взвешивалось каждое слово. Ошибся в выборе синонима, жест не тот, свет не так… и все – unhappy end, занавес.

— Плохой жрец в то время не жилец.

— Все плохое, слабое, гнилое для язычника нонсенс.

— Тогда зачем катарсис?

— Действительно. Так вот. Если в “Поэтике” Аристотель говорит о «безвредной радости» катарсиса, в “Никомаховой этике” – о «полном потрясении всей жизни», и речь там о событии, которое случается лишь однажды.

— Как сатори?

— Возможно.

— Вы хотите сказать, история катарсиса-очищения – путь от индивидуального к массовому, от ритуала к зрелищу…

— Не все так просто. При всей своей таинственности Элевсинские мистерии массовое действо. Да и не было в античности «индивида», слово individuum в значении «неделимый» Цицерон использовал для передачи греческого понятия «атом».

— Отсутствие слова «индивид» не означает невозможность индивидуального подхода. В асклепионах больного погружали в сон, жрецы толковали сновидения и в зависимости от интерпретации назначали лечение…
 
— Да-да, и пациенты верили, что исцелили их сами боги… Просыпаемся, Александр Львович! Просыпаемся!