Смотрю в глаза, как в небо...

Памяти Кнарик Хартавакян

Некоторые встречи иногда кажутся случайными и незначительными, если бы не последующие события. Но что делать, когда встречи и не было, когда знакомство остаётся заочным, но оно становится значимым? Один из таких случаев – моё в большей части виртуальное знакомство с Кнарик Хартавакян. Не застал я того времени, когда она могла приезжать в Ростов часто, видел я её мельком, перекидывался с ней на ходу несколькими словами. Но вскоре она удивительным образом оказала влияние на мою судьбу.
Да, мне иногда счастливилось слушать её выступления. Своеобразный диалектный говор, присущий крымским армянам, придавал её речи странный и горско-резкий подтекст. Многие поэты (и я в том числе) не умеют читать своих стихов. Примерно то же самое, как мне казалось, происходило с Кнарик Саркисовной. Не ощущалось какого-то благозвучия, присущего русской речи. Поэтому с её поэзией я был знаком плохо.
Зато знал о её подвижнической деятельности. Например, в Чалтыре она организовала литературную студию донских армян им. Р. Патканяна, о которой слышал восторженные отзывы. С другой стороны она прекрасно владела русским языком – вторым родным. И не мудрено: специализация корректора и корреспондента газеты говорит о многом. Слышал я положительные отзывы о переводах грузинских и армянских поэтов, выполненных поэтессой.
Но это всё было на периферии моих интересов до мая 2016 года, когда мне предложили вступить в Союз писателей России. К тому времени я набрался опыта на занятиях Семинара, который вёл А.Г. Береговой, и считал себя где-то в начале пути литературной деятельности. Для вступления требовалось три рекомендации, и за одной из них я обратился к Кнарик Саркисовне.
Скажу, что многих удивило моё решение: говорили об особой требовательности Хартавакян к текстам и личностям авторов. Но я рискнул, и не ошибся, хотя пришлось попотеть, чтоб получить положительный рекомендательный отзыв.
Тогда же, по этой причине, у нас с Кнарик Саркисовной завязалась плотная переписка. От меня рецензент требовал не просто книги, которые я предоставлял при вступлении, но и другие, изданные помимо них, интернетовские ссылки. Кроме этого её интересовали подробности моей биографии, мои увлечения. Понимаю, что она хотела получить как можно более полное мнение обо мне, чтоб понять истоки моего творчества. Более того, она получила много информации по своим каналам. Другими словами, к рекомендации она подходила очень требовательно, и в результате документ у неё получился на трёх страницах! На собраниях обычно рекомендации зачитывают полностью, но её мнение пришлось зачитывать тезисно третьему лицу: сама поэтесса не смогла присутствовать по болезни, но после оглашения результатов потребовала от меня подробный «отчёт», вплоть до каждого слова. Естественно, она сравнивала своё мнение с мнением других членов СПР. Защита моя прошла относительно хорошо, с чем она меня поздравила и сообщила, что даже не сомневалась в результате.
Не скажу, что Кнарик Саркисовна в рекомендации пела мне сплошь дифирамбы (а в личной переписке мне досталось от неё по полной программе). Просто она обратила внимание на то, что в Союз нужно принимать не только дерзких и молодых, но там должны занять своё место и «люди зрелые, пожившие, немало повидавшие, накопившие и жизненный и творческий опыт. Успевшие укрепиться в своих мировоззренческих позициях, утвердиться в эстетических идеалах, постулатах нравственности и, надеюсь, имеющие заряд совестливости... Им есть что сказать своим читателям, особенно молодым!.. Тщеславная погоня за скорым успехом, лауреатскими и прочими званиями не свойственна им, надеюсь. И вступление в СПР является для них и возможностью более активной деятельности в социуме, в содружестве со своими единомышленниками, и – повышения уровня мастерства в сотворчестве с ними... Именно люди зрелого возраста, прошедшие хорошую школу в литобъединениях и затем литературном семинаре при РРО СПР, прошедшие школу высокого гражданства, обретшие этические и эстетические идеалы, патриоты многонациональной России и должны вливаться в наши ряды».
Прошу извинить за столь длинную цитату, но такое мнение мне кажется очень точным, и не согласиться с ним невозможно.
После моего принятия в Союз переписка с моей «крёстной мамой» продолжалась, и я много узнал о ней, а она помогала мне и подсказывала. Через какое-то время я внезапно понял, насколько трудно ей даётся такое общение. Знаю, что обширную переписку она вела со многими людьми. Кроме этого она принимала участие в полемике на сайтах СПР (как Ростовского отделения, так и главного сайта Союза). Помимо сетевых «проблем» она готовила вечера встреч выпускников, вычитывала книги (в т.ч. и мою). А в промежутках она лечилась. Я перестал особо надоедать, и мы обменивались в основном поздравлениями до...
Но эта переписка толкнула меня прочесть стихи поэтессы более внимательно. Неожиданно для себя я нашёл в стихах Хартавакян не только гражданскую, но прекрасные лирические и философского склада стихи. Позволю себе два отрывка, чтоб не оказаться голословным (боюсь, что эти строки будут цитироваться много раз):

Даны ль мне Господом права на песнопенье?..
Пленять мир словом вещим – дело мастеров.
Но, зрея в перепутьи горних дуновений,
Как роза трепетных таинственных ветров,
Означит строфы-лепестки моё творенье,
Вобрав немой восторг наитий-снов...

И ещё:

А уйдём мы в долгах – пред закатом, лучами востока
Захлебнувшись в восторге, не выдержав мира красы.
Беззаветная огненность наших душевных истоков
Посулит возвращенье в сверкании вешней росы.

И вот теперь, готовя эти воспоминания, я отыскал переписку в почтовом ящике, и вдруг пришло ощущение, что общение наше с Кнарик Саркисовной и не прерывалось, настолько живо и естественно она умела эту переписку вести. Она просто жива в этих письмах, в суждениях, размышлениях, деликатных наставлениях – Человек, который не поддался болезни, остался с нами в своих произведениях и в нашей памяти.

Смотрю в глаза, как в небо,
Жду заревых лучей.
Свершаю тайно требу
За свет людских очей!

Ноябрь 2020