Сказка о русалочьем серебре

"Детское радио"

  Могучие тёмные вековечные леса вокруг древнего города Мурома. Живёт в них зверьё непуганое, хитрости человеческой никогда не знавшее. Идёт через Муромские леса широкий царёв тракт. От него ныряют в темноту буреломов заросшие бурьяном стёжки-дорожки. Кто их протоптал? Куда ведут они? Никто не знает.
  Но - чу! - стук копыт по старой дороге. Всадник. Ветки хлещут по шапке собольего меха. Поворот, другой. Замерцал вдруг в чаще огонёк. Цок-цок - вынес измученный конь на поляну к чёрному от старости домику. Спрыгнул с коня добрый молодец - тишина кругом, собака не залает, не скрипнет колодезный ворот.
 - Эй, хозяева! Принимай государева человека на постой! Заплутал я.
  Отворил ему дверь старичок в потёртом егерском мундирчике, свечой дорогу осветил.
 - Кто будешь-то? Сказывай!
 - Царский курьер. Еду с Москвы в славный Свияжск-город, что на Волге.
  Треснул в печи уголёк, хлопнула ставенка на ветру, вот и самовар на столе запыхтел, - как не быть тут разговору? Поправил курьер на боку саблю справную.
 - А что же ты тут, дедушка, охраняешь? Крог на сто вёрст ни души. Глухомань.
 - То верно, - вздыхает старик. - Должен я поведать одну историю. Вот и ты, вьюнош, слушай...

  Стояла когда-то у этой дороги помещичья усадьба, а при ней, значит, пруд с лебедями да утками. Старый помещик умер, дети его не захотели жить в такой глуши, уехали в столицы, а усадьбу бросили. Бежали дни, годы летели, обветшал дом, зарос ряской и тиной пруд и завелись в нём русалки - водяные нимфы. Днём их не сыскать, ни выкликать, а как ночь, они тут как тут: хороводы водят, песни поют, да сладко так поют, что твой ручеёк звенит. Но единожды в году, в ночь, когда расцветает пахучий ландыш, собираются русалки на маленьком островке посреди пруда и строят там сказочный терем. Из водяных брызг плетут они нить тонкую, а нить та - чисто серебро. Ей-ей, не вру! И стоит этот чудо-терем серебряный ровно до рассвета. Потом исчезает, тает как дым вместе с царевнами водяными. Много нашлось среди людей охотников до русалочьего серебра. Пробирались они тайком к пруду, дожидались ночи заветной и к терему. Не ведали люди, что серебро то от прикосновения рук человеческих таяло тут же и опять водою болотною обращалось. Заговорённое, видать, оно. Охотник же с того дня сам не свой становился: людей сторонился, по лесам бродил, всё искал чего-то. Вот и повелел государь-батюшка поставить здесь заставу сторожевую, чтобы прохожих всех назад поворачивать.

 - ...Вот и ты, государев человек, чай пей да спать ложись. Поутру выведу я тебя на большой тракт и поедешь себе дальше. А прямой дороги тут нет. Запомни!
  Поднялся молодец, в пояс старику поклонился.
 - Благодарствуй, дедушка, за приют и угощение, только не останусь я на ночь - депеша моя уж больно спешная.
  Сказано - сделано. Снова поскакал курьер тайною дорогою. Всё глуше и глуше, уж и звёзд не видать. Вдруг всхрапнул добрый конь да потянул седока своего куда-то в сторону от пути. А из полумрака лесного пахнуло вдруг влагой болотной, зазвучала песня нежная. Странное оцепенение овладело вдруг юношей, как будто сон сказочный увидел. Повёл он рукой по лицу, как паутину липкую сдирая.
 - Шалишь! - крикнул в черноту лесную. - Наслышан я про баловство ваше колдовское! Но со мной это не пройдёт!
  Твёрдой рукою повернул курьер коня на прежний путь. И вскоре стихло вдали эхо лошадиных копыт; только листва шелестела вслед путнику - ласково так, заманчиво...