О любви куклы к мастеру

    Поздний вечер. За окном осень, мелкий дождь иногда стучится в стекла. В доме горит камин, но по коже нет-нет, да и пробегут мурашки холода. Такая погода всегда навевает тоску, от которой спасает горячий чай и хороший рассказ.
- Бабушка, я все равно не усну, - упрямо повторила Маруся, усаживаясь в кровати. – Лучше расскажи сказку.
    Анна Степановна взглянула на одиннадцатилетнего ребенка и поняла, что с ней спорить бесполезно. Женщина присела на край кровати.
- Про что ты хочешь послушать?
    Девочка залезла под подушку и вытащила куклу. Старое, помятое  платье, на левой ноге не хватает туфельки, но все же она сохранила былую красоту, вопреки времени.
- Расскажи о ней, - попросила внучка.
    Анна Степановна удивленно посмотрела на старую игрушку, неожиданная встреча всколыхнула память.
- Откуда она у тебя? – женщина осторожно взяла куклу и погладила ее по волосам.
- В чулане нашла, валялась среди старых вещей, - честно призналась Маруся и, забрав игрушку, положила возле себя.
- Когда-то это была моя кукла, - с нежностью произнесла бабушка. – Мне папа рассказывал одну историю про нее.
- Расскажи,- попросила  девочка, потеревшись головой о руку бабушки.
    Женщина улыбнулась, плотнее укутала внучку в одеяло и погрузилась в воспоминания.
- Эта история о любви куклы к своему создателю. Она не была первой в его жизни, но зато была самой ценной и любимой. Несколько недель мастер кропотливо создавал ее из гипса и глины, вкладывая весь свой талант и душу. Каждой вылепленной фигуре он отдавал часть себя, наверное, поэтому они получались такими живыми, но Элиза – так мастер назвал ее – была прекраснее всех.
- Ты лучшее мое творение, - счастливо произнес кукольник, закончив работу.
   Что-то нежное и непонятное зародилось в маленькой груди, и с того дня, все мечты созданной  девушки были о человеке, который похвалил ее. Когда мастер завершал работу и уходил, его творения оживали и вели себя подобно людям, которых они видели сквозь запыленное окно мастерской. Лишь Элиза оставалась стоять на полке, не отрывая взгляда от двери из которой приходил ее создатель, ее бог. Другие куклы говорили ей, что мастер никогда не сможет полюбить ее, что ей нужно принять правду – им никогда не быть вместе. В ответ Элиза лишь молчала, всматриваясь в закрытую дверь, и лишь изредка позволяла себе танцевать.
    Так прошло много времени, мастер приходил, делал новых кукол, а его лучшее творение безмолвно взирала на него, не в силах сказать ни слова любви и лишь маленькое сердечко в глиняной груди порой испытывало щемящую и непонятную для юной красавицы боль. Но в одну зимнюю ночь, когда за окном завывала вьюга, случилось чудо.
     Элиза кружилась в танце, напевая придуманную ею песню, как неожиданно на нее упала большая тень. Кукла замерла и с колотящимся от волнения и страха сердцем повернулась. Перед ней стоял Он – ее создатель, ее бог. Она смотрела на него с широко распахнутыми глазами, не в силах произнести слово. А он взирал сверху вниз на свое любимое детище.
- Ты лучшее, что я сотворил. Жаль, что она этого никогда не увидит, - грустно произнес мастер.
- Я люблю тебя, - неожиданно и смело вырвались слова из  прелестных губок. – Любила с того момента, как ты меня сделал.
    Мужчина смотрел на прелестную светловолосую куколку с аккуратным носиком и голубыми глазами. Она стояла перед ним, сложив маленькие руки на груди, ожидая от него ответа. Мастер ничего не ответил, лишь погладил Элизу по волосам и ушел, закрыв за собой дверь. Маленькое сердце было разбито.
     На следующее утро мужчина проснулся с головной болью. Пустая бутылка из-под вина валялась на полу, а перед глазами стоял странный сон, в котором кукла признавалась ему в любви. Кукольник тряхнул головой, прогоняя сон и алкогольный дурман. Войдя в мастерскую он, как и прежде взглянул на свою лучшую работу, но не отвел, сразу взгляд… задержав его чуть больше обыкновенного. На полке он видел ни Элизу, а свою покойную жену, с которой и лепил это творение. Мастер почувствовал необходимость сделать кого-то, кого бы смогла бы полюбить это дитя. Весь день он просидел в мастерской, создавая прекрасного юношу чертами напоминающего его в молодости.
- Красивая пара, - восхищено произнес кукольник, поставив рядом с Элизой Ганса.
    В ту же ночь куклы ожили, и юноша, любуясь  девушкой, признался в своих чувствах, к ней и рассказал,  для чего его сделал мастер. Элиза грустно улыбнулась и сказала, что не может полюбить его, так как ее сердце отдано другому. Тому, кто приходил каждый день и гладил ее по пшеничным волосам. Если бы он только мог заметить, как озаряется ее  лицо, как приподнимаются уголки ее губ, может тогда он поверил бы, что и у кукол есть душа, что и они могут любить.
    Но в мире, что Богом был сотворен давно, кукла не может быть с человеком. Имея тело неподвижное и лишенная голоса, лишь в груди она может хранить верность и любовь к своему создателю. Единственное ее желание быть с мастером рядом, пока он сам не покинет ее, или не выбросит собственной рукой.

- Одинокая девочка, запертая в своем мирке, мечтает о любви прекрасной, но несбыточной, - прокомментировала Маруся, прижимая к себе Элизу.
- В нашем мире – да, - чуть грустно улыбнулась бабушка. – Но может в другом мире, она живая, находится рядом с мастером, который также сильно любит ее. Она дарит ему свои улыбки и чистую любовь, а он прикосновения и слова любви.
    От последних слов Маруся покраснела и побыстрее натянула одеяло на голову. Анна Степановна понятливо улыбнулась и вышла из комнаты, оставив ребенка одного со своими мыслями. А одиннадцатилетняя девочка прислушивалась к себе, стараясь разобраться в странных ощущениях, что охватили ее. За окном уже ночь. Мелкая изморось все также стучится в окно и дорожками слез стекает по стеклу. В доме горит камин, но по коже нет-нет, да и пробегут мурашки, но уже не от холода, а отчего-то непонятного, но приятного.