Швабра

— Моя мама звонила. Говорит, что поражена урожаем картошки.
— А чем ей еще поражаться? То, что я тебя люблю — это и так понятно. А вообще, кукла Лена, я похож на оплот российской нравственности?
— Ты — эталонный пример тлетворного влияния Запада.
— А ведь я тебя полюбил с первого взгляда, кукла Лена. Как увидел тебя в привокзальном ресторане под Рузой, так сразу и подумал: «Она любит выпить — этим обязательно нужно воспользоваться!».
— Твоя тяга у выпившим женщинам просто анекдотична. Ты же мне на карточку деньги переводишь. Понял, рэбе?
— Действительно, с тех пор, мысль о том, что ты любишь выпить, меня уже не покидала, кукла Лена. Хотя я и плачу тебе за любовь. Но я такой мнительный! С детства (см. картинку над текстом) такой по характеру.
— А сейчас деменция, близорукость, суставы предсказывают погоду, понимаю. Но ты держи себя в пуках. Зоны комфорта, в которую ты меня из-за этой твоей потребности погрузил, меня очень расслабила, христопродавец.
— Нормальный, невыродившийся еврей со своей любимой женщиной только так и поступает, кукла Лена.
— Да? Люди вообще, а евреи в особенности, смертны. А некоторые — еще и внезапно. Эти нежные и слабые руки не дрогнут!  Учти.
— Строгости то какие!
— Заслужил! Потому что теперь возвращение в холодную неизвестность родной деревни под Рузой меня пугает.  Уж я-то хорошо знаю, что это такое. За пять лет, что я с тобой живу, я почти не плакала.
— Зато как кричала, кукла Лена, как кричала...
— Да, кричала, но не от этого. А с тобой по-другому и нельзя. А еще у меня перестали трястись руки при скандале и срываться от волнения голос. Так ты меня одомашнил, говоря по-простому, приучил к домашнему теплу и не смотреть на цены на продукты. Заботливый такой.
— Правда, кукла Лена, давно хотел тебе сказать. Ты, когда выпьешь — на столе не танцуй больше. Упадешь ведь, не дай Бог!
—  Во-во! Без тебя в живой природе я уже не выживу. А это чудовище инсулин опять уколоть забыл.
— Все это правда, кукла Лена. Но почему тогда я не слышу звук фанфар? И где бурные продолжительные аплодисменты, переходящих в овацию при моем появлении у у супружеского ложа?
— Кстати! Я вчера так пол мою и тихонько подбираюсь поближе к дивану, чтобы внезапно тебе шваброй по башке заехать. Уже вся как кипяток, искры из глаз летят от злости на такую несправедливость, подобралась... А ты, в последнюю минуту, меня схватил, швабру отобрал и целоваться полез. А как ты догадался? Потому что ты еврей?
— Да нет, кукла Лена, дело было так. Я лежу, читаю Танах, но бдительности не теряю.
— А чего не теряешь то?
— Да томление чувствую. Понимаю, что пора. А тут вижу — ты потихоньку так приближаешься. Попа высоко, голова низко, в разрез халата груди видны, в руках швабра. И выглядишь ты удивительно и прекрасно! Глаза горят, щечки румяные. Вся непорочная такая, хозяйственная...
Вот я и подумал: «А давай ка я ее сейчас трахну!». Ну правда, кукла Лена, ты — создание прехорошенькое, прехитрое и прековарное так медленно ко мне со шваброй приближаешься... Улыбка нежная, взглядом томный, в руках швабра.
— Так всё понял, что ли?
— Не в том дело, кукла Лена. Твой спектакль восхитил меня безупречной режиссурой и замечательной игрой главной героини. Вспомнилось сразу, какая ты мастерица в великом искусстве совместного дыхания...
Ну я и подумал: «На кой черт мне тут еще и швабра? Ведь отбиваться начнет, дурочка. Я, конечно, мачо несгибаемое, но все-таки. Да, собственно, в мои года, о чём уже мечтать то....».  Ну и...