Вместилище

С Машей мы всегда встречаемся в том уголке сквера, где стоит одинокая скамейка, отгороженная кустами. И сегодняшний день не стал исключением. В одной руке у меня – цветы, в другой – бутылка шампанского. Цветы – ее любимые хризантемы, шампанское – не самое дешевое, но достаточно бюджетное для студента. Если все пойдет как надо, допивать его мы будем уже у нее дома.
Обычно Маша замечает меня еще издали – так уж устроено наше место, что видеть происходящее снаружи легко, а вот разглядеть, что происходит на той скамейке, можно лишь в том случае, если подойти вплотную. Тогда она выбегает из-за кустов, бежит ко мне, и мы встречаемся губами.
Однако сегодня этого не происходит. Несмотря на то, что я оглашаю свое прибытие, насвистывая одну из наших любимых песен, никто не спешит выбегать мне навстречу. Я уже начинаю думать, что Маша по какой-то причине не пришла. Но подойдя к кустам, я вижу сквозь них силуэт Маши, сидящей на той самой скамейке. Сгорбленный, неподвижный, с руками, подпирающими голову. Так обычно сидят заводчане у меня во дворе после тяжелого рабочего дня.
Обогнув кусты, я подкрадываюсь к любимой и хлопаю ее по плечу. Обычно в такой ситуации она с визгом подскакивает, после чего начинает картинно дуться, бить меня по рукам и все в таком духе. Но сегодня и этот момент отличается. Проходит, наверно, добрых секунд десять, прежде чем Маша хоть как-то реагирует на мое прикосновение. Она медленно распрямляется, какое-то время сидит неподвижно, будто разглядывая что-то перед собой. И лишь затем, по прошествии очередных десяти, если не двадцати, секунд она поворачивает голову в мою сторону.
Взгляд ее отрешенный, вялый, как будто заспанный. По всей видимости, она решила вздремнуть, пока меня ждала. Это ей не свойственно – в отличие от меня, у Маши хорошо настроен режим дня, благодаря чему она всегда бодра днем, и она в принципе не любит дневной сон. Зато любит подшучивать надо мной, ложащимся и так, и сяк, и впоследствии ползающим, будто сонная муха. «Зря тебя назвали Стасом – будь я твоей мамой, я бы назвала тебя Соней, хи-хи».
Я сажусь рядом с ней, обнимаю, притягиваю ее лицо к себе и целую. Видимо, не до конца еще придя в себя, она сначала никак не отзывается на мой поцелуй, и опять проходит добрых десять секунд, прежде чем происходит ответная реакция.
Но эта реакция ошарашивает меня – вместо того, чтобы целовать меня в ответ, она вдруг резко отталкивает меня. Мы смотрим друг другу в глаза. Ее взгляд, ее лицо… Не могу сказать этого с уверенностью, но мне показалось, что в течение какого-то времени там происходила попеременная смена выражений. Как будто испуг боролся со спокойствием – и, прежде чем отступить, заставил прошептать ее что-то вроде «Нет, нет!».
Но это прошло так быстро, что я затруднился бы ответить, не показалось ли мне это на самом деле. Поморгал – и вот оно передо мной, милое лицо моей любимой. Пусть и заспанное, что для нее необычно. И уголок левого глаза у нее красный-красный, будто она его очень сильно терла. Но в остальном – ничего необычного…
После того, как бутылка становится пустой на треть, я наконец решаю задать вопрос:
«Машка-Машка, что ж с тобой сегодня такое? Неужели та поездка тебя так вымотала?»
Она улыбается и пожимает плечами:
«Наверное».
«Помнишь, ты же обещала рассказать мне поподробнее – что вы там делали, что интересного нашли. У кого мне об этом еще спрашивать, как не у тебя, дорогая?»
Она задумчиво молчит. К чему бы это?
«Может, у Серого поинтересоваться? Ха-ха, интересно, как быстро бы он меня послал».
Что неудивительно – ведь когда два парня борются за одну девушку и один из них выходит победителем, отношения между ними неизбежно портятся. И, естественно, проигравший относится к победителю намного хуже, чем наоборот. Какими бы друзьями вы ни были в прошлом.
«Так что же в итоге-то, а? Мне правда интересно. Ты была там, видела все своими глазами – а я-то в городе сидел. Единственное, чего я пока от тебя добился – это история про тот запечатанный сосуд».
Тот самый, который был зажат в костяных руках скелета в одном из захоронений. Он был плотно запечатан и обмотан пергаментом, на котором было нарисовано что-то, напоминающее рыбий хребет. А самое главное – через какое-то время этот сосуд бесследно исчез.
Эту историю Маша мне рассказала, когда мы вечером болтали по телефону. Для затравки, по ее словам – в то время, как основное она мне обещалась рассказать уже при непосредственной встрече.
Но, увы, от невыспавшейся Маши добиться внятного рассказа – задача непосильная. Она лишь мямлит что-то невыразительное про то, какой у них был распорядок дня, что они ели на завтрак, обед и ужин – так скажем, не самые интересные моменты археологической экспедиции.
Нескольких минут такого рассказа ни о чем достаточно, чтобы я стал выглядеть еще более сонным и вялым, чем сама Маша. Да уж, сегодняшнее свидание не назовешь самым удачным и веселым. Вялые поцелуи, вялые объятия, вялые разговоры…
Однако, когда я намекаю, что свидание стоит перенести на другой, более удачный день, Маша неожиданно преображается. Она притягивает меня к себе и шепчет на ухо:
«Какая у тебя самая главная сексуальная фантазия?»
…Да, когда я подбирал место для наших свиданий, подсознательно я надеялся, что когда-нибудь удастся осуществить подобное. Место действительно подходит идеально – с одной стороны, кусты все загораживают, с другой стороны, небольшой риск, что кто-нибудь подойдет вплотную и разглядит нас в интимной обстановке – именно та самая «щепотка перца», если вы понимаете, о чем я.
Не ожидал, не ожидал я от своей скромницы Маши подобного. Она действительно странная сегодня. Но не могу сказать, что эти странности так уж плохи – особенно та самая, финальная.

***

Проводив Машу до дверей подъезда, я возвращаюсь домой.
На подходе к собственному подъезду я сталкиваюсь с Филей – одногруппником Маши и Серого. Робкий, не особенно разговорчивый парень сегодня выглядит особенно мрачно и замкнуто. Как обычно, я слегка киваю ему и бормочу «здаров», после чего прохожу дальше. Но тут он окликает меня вслед:
«Стас!»
Да уж, сегодня все действительно ведут себя странно! Когда это было видано, чтобы Филя начинал разговор первым?
Повернувшись, я вопросительно гляжу на него.
«Это н-насчет…насчет Серого…»
«Неужели он все-таки решил помириться?» – насмешливо спрашиваю я.
Лицо Фили становится еще более мрачным.
«Э-это…его…он…он умер, Стас!»
«Что за шутки?» – хочу было сказать я, но осекаюсь, осознавая, что Филя отнюдь не из тех людей, кто способен шутить подобным образом. И его мрачный вид лишь подчеркивает это.
«Как? Что? Что вообще произошло?»
Но Филя поворачивается и сгорбленно идет дальше. Не понимаю.
Может, это все-таки розыгрыш? Может, он хочет таким образом помирить меня с Серым?
Вместо номера Серого я решаю сначала набрать номер его матери.
Нет ответа. Может, сменила номер?
Серый тоже не отвечает. Более того, его телефон просто выключен.
И кому же еще я могу позвонить, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке? Серый – человек немногим общительней того же Фили, поэтому близких друзей, кроме меня с Машей, у него не было.
Озадаченный, я добираюсь до своей квартиры.
Поздоровавшись с мамой, я как можно более непринужденно спрашиваю у нее, не слышала ли она ничего о Сереже. Нет, ей ничего не известно. Видимо, меня все-таки пытались разыграть.
Пообедав, я сажусь за компьютер. Музыка, видео, игры – обычные развлечения сегодня навевают сонливость. Неудивительно – спал я, как обычно, наперекосяк.
Через какое-то время сонливость начинает одолевать еще сильнее. Я решаю пройтись по комнате, чтобы взбодриться. Заодно и Серому еще раз дозвониться попробую.
Но нет – телефон Серого по-прежнему выключен, телефон его матери по-прежнему не отвечает.
Сажусь обратно за компьютер. Исключительно ради интереса вбиваю в поисковике в разделе новостей своего города имя «Сергей Нестеренко» …
Вам знакомо выражение «гром среди ясного неба»?
«Загадочная смерть студента
Сегодня, в 15:30 в квартире многоэтажки по адресу Н-ская, 35 было обнаружено тело молодого человека с признаками разложения. Согласно показаниям соседей, в этой квартире проживал 19-летний Сергей Нестеренко, студент одного из вузов города, вместе со своей матерью, 52-летней Любовью Нестеренко. Причина и обстоятельства смерти пока не установлены. Сотрудников полиции, прибывших на место происшествия, насторожило то, что, согласно словам соседей, еще вчера они видели Сергея и Любовь живыми и внешне здоровыми, однако труп Сергея выглядит так, будто он мертв уже несколько дней. Соседи почувствовали трупный запах и вызвали полицию. На данный момент правоохранители выясняют все обстоятельства произошедшего.»
Шок от прочитанного почему-то лишь усиливает сонливость. Руки у меня трясутся, перед глазами плывут странные образы. Что происходит? Кто мог убить Серого? Или это было самоубийство?
А самое главное – Серый был моим лучшим другом, пусть мы и рассорились из-за Маши в итоге. Так почему же новость о его смерти не вызывает во мне никакой печали? Более того, откуда это странно чувство, что все идет так, как положено?
Неужели я настолько черствый, настолько бесчувственный человек?..
Нет.
Я просто жалок.
Ничтожен.
Надо поспать.

***

Слава Тебе за дарованную мне благодать!
Ничтожен я, как и весь род человеческий – но Ты в милосердии своем благословил существование мое и друзей моих, поставив нас на службу Твоему Благословенному Роду!
Он был первым, кого Ты благословил.
Она была второй.
Я был третьим.
Пусть он передал ей благословение Твое путем греха, согрешили они лишь против меня, недостойного, и действовали они во славу Твою, претворяя тем самым сей грех в добродетель! Без этого невозможно было бы ей передать сие благословение мне, убогому!
Поистине, быть избранными в качестве вместилищ Тебя и Твоего Благословенного Потомства – есть величайшая честь, которая только могла выпасть нам, ничтожным!
Когда истлеем мы – во славу Твою! – благословение Твое из наших бренных тел станет возможным для передачи любому, кто прикоснется к ним, а от него – любому, с кем он будет иметь контакт. Поистине мудр Твой замысел!
Первый избранный уже истлел – во славу Твою! Отправился я в жилище второй избранной, дабы удостовериться, что все идет согласно замыслу Твоему – и полно было мое жалкое сердце ликования, когда узрел я, что она тоже начала тлеть – во славу Твою!
Благодаря наставничеству Твоему я сделал все, как подобает – сказал ее матери, что той нездоровится, и что необходимо позвать врача. Поистине мудр замысел Твой – врач удостоится благословения и передаст его своим коллегам, потом прибудут полицейские и передадут благословение своим коллегам.
Рано или поздно весь наш недостойный человеческий род будет служить Тебе!
Как можем мы в наглости своей использовать слово «червь» в качестве оскорбления? «Человек» – вот слово, которое подходит для оскорбления куда больше!
Облик Твой напоминает бахрому парчи. Он изначально незрим, и лишь посвященные удостаиваются чести наблюдать его.
Слава Тебе!