Март. Гл. 9. Авария. Теперь глубоко в земле

Глава 9. Авария. Теперь – глубоко в земле.

С приходом марта несколько ослабевает напряжение, связанное с прохождением отопительного сезона. Крупная авария, последствием которой было размораживание разводящих труб на крыше административного здания в начале отопительного сезона, была первой и последней до настоящего времени. Ставка на Егорова Михаила оказалась правильной – и в целом, отопительный сезон проходит без серьёзных эксцессов.
  Так – завоздушенность батарей устранить, подтянуть или перенабить начавшие подтекать сальники на задвижках или кранах, отрегулировать объем горячей воды циркулирующей по стояку…. Регулярно заглядывая в подвал – не вижу больше характерных для негерметичной разводки, испарений,  и в целом – ходом отопительного сезона – доволен…

Недостаточно тепло в гараже, и совсем холодно в здании радиоузла – очень неудачен изначальный вариант подключения этих объектов к отопительной сети, но плюс в том, что, наконец, Егоров сумел объяснить мне суть этой неправильности.
Радиоузловцы и водители почти не жалуются на ставшую уже обычной,  за долгие годы, обыденную для них обстановку с теплом. – Привыкли.
  На втором этаже здания радиоузла,  где размещается аппаратная,  недостаток отопления, собственно аппаратной, да и смежных помещений, дополняется теплом от пышущих жаром, из радиостоек, крупногабаритных  электронных ламп, раскачивающих выходную мощность установленных здесь радиотрансляционных усилителей.
Ну, а на первом этаже, где располагается абонентский отдел радиоузла, монтёрская комната и кабинет Сторожиловой, периодически включаются самодельные электрические обогреватели – «козлы», как их любовно называют жаждущие тепла люди. Опасно с точки зрения противопожарной безопасности – но я вынужден, пока,  закрывать на это глаза.

Обращает иногда на планёрках Наталья Ивановна внимание на непорядок с теплом в своих «апартаментах», а вот монтёры и водители, при встречах с ними, на ежеквартальных цеховых собраниях, с обязательным присутствием представителя администрации ТТС – молчат. Их рабочее место, в основном на линии, этих людей холодом не смутишь.
Ну что ж, слава Богу, разобрались с причиной плохого отопления – конечно, до конца отопительного сезона придётся потерпеть, но летом обязательно что-нибудь придумаем. И у Егорова, похоже, есть уже какие-то мысли на этот счёт.
А пока, он все больше воюет с водопроводом и канализацией, – то она забьётся в неподходящем месте, то кранам свернут шею нерадивые пользователи.
 
Разные люди работают на ТТС. Отдельные из них, до сих пор, принимают площадки на лестничных трапах за общественный туалет, и могут здесь же сходить по лёгкому. Могут спуститься украдкой для отправления своих естественных надобностей – в подвал, хотя туалетные комнаты – практически все, в исправном состоянии. Могут забить канализационные трубы непотребными остатками личной гигиены….
  Борется со всем этим Егоров, и находящиеся в его ведении уборщицы – героически борется, пытается найти и разоблачить пакостника, недоброжелателя и врага общепринятых порядков цивилизованного общества связистов.  Всё – тщетно….

Положение с водой сейчас волнует меня более всего. Её просто нет ни в административном здании, ни в электрическом корпусе, ни в почтамте, ни в Управлении связи – нигде на территории квартала в центре города занятого под объекты связи – нет воды.  Воды нет уже целых три дня.
Все началось с маленькой лужицы. Она появилась, вдруг, на территории общего с почтамтом участка двора – метров за восемь за зданием радиоузла, и в метрах пятнадцати от стены, во двор, к фасаду электрокорпуса. Первым, эту лужу заметил кто-то из работников Управления связи.
– Что это за лужа у вас, в лютую стужу во дворе?  – задал по вертушке странный вопрос Андрей Алексеевич.
Что я мог ответить? – Побежал, тут же, забыв накинуть пальто, во двор,  чтобы убедиться собственными глазами в правдивости сообщения Фенина. 

Лужа действительно была, лужа под натиском мороза – парила. Принимал рыжеватые оттенки снег, жадно хватал, впитывал в себя эту воду и оседал под её тяжестью. Вода быстро растекалась по следу, уже успевшей проехать через лужу, автомашины.
– Прорвало теплотрассу – мелькнула мысль…
Подземные лотки теплотрассы тянутся вдоль старого здания и здания электрокорпуса к мощному тепловому узлу, расположенному в одном из его помещений на стыке с корпусом почтамта. Лишь узкая полоска не занятого лужей пространства остаётся ещё у электрокорпуса.
Опаздывающие на работу работники почтамта и Управления связи с опаской, чтобы не замочить обувь, пересекают по ней неожиданное препятствие. Подтягиваются к луже мои начальники цехов, здесь же с озабоченными лицами уже снуют Егоров и Маас. Они в один голос утверждают, что это не теплотрасса.
 Значит – водопровод…

Точной трассы прохождения водопровода никто не знает. Воду надо перекрыть – и сделать это может только водоканал.
Приехавшая, наконец, после настойчивых звонков, только к обеду ремонтная бригада водоканала перекрывает задвижку на ответвлении водопровода, на улице Урицкого – в нашу сторону, и отрезает тем самым нас от воды – а  вместе с нами, и соседние пятиэтажные жилые дома, питающиеся от этой ветки. Через некоторое время – выдавливание воды из-под земли пошло на убыль и вскоре, совсем прекратилось.
Весь день прошёл в определении и уточнении трассы водопровода. Она оказалась на значительном удалении, не менее десяти метров от выбивающихся на поверхность фонтанчиков воды, проходила по десятиметровой полоске двора – между лицевым фасадом радиоузла и гаражом.

  Точное её расположение смог указать лишь ветеран Фурсенко возившийся со своими почтовыми ящиками, возле деревянной каморки, пристроенной к расположенному тут же во дворе,  зданию ТУСМ и служившей ему, то ли складом, то ли кабинетом, и подошедший полюбопытствовать – уж не клад ли мы здесь ищем.
Вероятное место порыва могло быть в любой точке, на доброй сотне метров его протяжённости. И лютая стужа во дворе!
Под два метра – промёрзшая земля, мороз на улице зашкаливает за двадцать…
Есть от чего закручиниться. Без воды – долго не проживёшь. И нет у меня подразделения ремонтирующего подземные водопроводы.
После обеда встретился специально по этому вопросу с председателем Горисполкома Мырзиным, обрисовал ему сложность ситуации, попросил – оказать помощь в ускорении привлечения к устранению аварии сил водоканала.

В это время года водоканал, как правило, особо перегружен и задыхается под тяжестью устранения подобных порывов в городе. И очень много времени занимает обогрев многочисленных, не утеплённых уличных водопроводных колонок, вода внутри которых сковывается льдом, и целые кварталы частных домов не могут добыть её. И тащат люди, матерясь, назад от колонки, раздражённо громыхающие пустые фляги.
Не до связистов сейчас водоканалу. Мощное ведомство связистов пусть у себя во дворе само разбирается. И тут, решающее слово за властью.
Ринат Айдарович  пообещал помочь и действительно, сделал несколько необходимых звонков. Весь следующий день прошёл в ожидании начала работ водоканалом – однако, этого не произошло.
  Кто имеет представление о длительном отсутствии воды в своей благоустроенной квартире – может представить, в какой кошмар очень быстро грозила превратиться жизнь обитателей многолюдных, оставшихся без воды, помещений.

Ожидание усугублялось недовольством звонивших мне по телефону жителей из прилегающих домов, также оставшихся без воды. Их звонки в службы водоканала направлялись бумерангом ко мне, мол, связисты перекрыли вам воду, а мне – ничего не оставалось, кроме как перенаправлять их недовольство в горисполком.
К вечеру к соседней пятиэтажке водоканал подогнал мобильные цистерны с водой. Вереница жильцов торопливо растаскивала вёдрами драгоценную влагу по своим квартирам.
В следующей, первой половине дня, работники аварийной службы водоканала посновали деловито по трассе водопровода, нашли колодец в последнем его колене, из которого труба прямиком уходила на территорию ТТС, и обнаружившейся там задвижкой, отсекли её участок, уходящий к нам. Таким образом, они восстановили подачу воды в жилые кварталы, нам же безапелляционно заявили
– Водоканал не обслуживает коммуникационные сети ведомств!

К исходу третьего дня стало окончательно ясно – с этой тяжёлой аварией ТТС осталась один на один. Андрей Алексеевич туманно обещал нажаловаться в облисполком, Селин посетовал, что у него на почтамте работают одни женщины, и свободных рабочих рук нет – как будто бы у меня, сплошные мужики…. 
Стало понятно. Только личный визит к Смоляге мог сдвинуть дело с мёртвой точки. Евгений Фёдорович заметно выделялся среди других руководителей города своей мятежной независимостью. Он был, безусловно, неординарным человеком. Жилистый и поджарый, подвижный и решительный – настоящий профессионал, выглядел он гораздо моложе своих лет.

Не мог существовать водоканал со своими, отнюдь не меньшими, чем у связистов, проблемами, без Смоляги. Когда нет воды, жизни точно – нет. Его ругали все кому не лень, ему выносили партийные взыскания, его неоднократно выгоняли с работы, что тут же резко ухудшало снабжение города водой и… смирив гордыню, вынуждены были неоднократно восстанавливать в должности Евгения Фёдоровича вновь.
  Твёрдо знающий цену себе, не церемонящийся с людьми, мешающими ему работать, в том числе и с потребителями, не заискивающий ни перед кем Смоляга, в глубине души, был очень добрым и ответственным человеком, а смесь доброты и ответственности, как правило, рождает добрые дела.

Моё стойкое неприятие оплеух, часто несправедливых, навешиваемых немалым числом любителей огульных заключений ошивающихся в коридорах власти, часто, в его присутствии, моё стремление непременно дать отпор, было заметным для него. Хотя, приходил со временем опыт общения во властных кабинетах, и я тоже, постепенно учился хранить терпеливое молчание, и изображать подобающий вид. А вот с глазами, ничего не мог поделать – выдавали они яростное неприятие несправедливой «критики». Всё это видел и Смоляга. Он один из первых городских руководителей стал относиться ко мне, подчёркнуто уважительно – нет, не мог он не помочь сейчас, в патовой для меня ситуации. По телефону – может и отказал бы, но при личном общении – не мог.

Для надёжности, еду вместе с Макарычевым. Взъерошенный утренними разборками, Евгений Фёдорович встречает нас приветливо. Деловито осведомляется у диспетчеров о сути аварии (как будто ему никто не докладывал о звонке из горисполкома).  Внешне, совершенно не реагирует на сетование Макарычева о том, что почти две тысячи связистов вот уже четвёртый день маются без воды, но поразмыслив чуть-чуть и, взвесив свои возможности, тут же, даёт команду начальнику участка организовать раскопку места порыва водопровода на территории связистов с завтрашнего дня.
– Некому работать – сетует Смоляга – у него такая же проблема с квалифицированными специалистами как у меня на ГТС.
– Не волнуйся, Виктор Васильевич – сегодня все работы распланированы, а завтра найдём порыв, будь спокоен.

Всё происходит очень быстро – с благодарностью пожав руку Смоляге на прощание – уходим.
Вроде бы и закрыты все туалеты в зданиях, однако, по коридорам начинает распространяться характерный запах….
  Очень сильно выручает попавших в неудобные условия связистов единственный общественный туалет, к счастью имевшийся во дворе.
В первой половине следующего дня обещанной помощи нет, напряжённое ожидание достигает апогея – невероятными усилиями сдерживаю себя, чтобы не начать звонить Смоляге. Далеко-далеко в глубине, внутренний разум подсказывает – этого не надо делать.
Лишь после обеда, техника водоканальцев прытко въезжает во двор. Не обмануло меня внутреннее чувство – сдержал слово Смоляга. По тому, как она оперативно развёртывается – понимаю, что бригада приехала опытная.

  Перебросившись несколькими словами с Егоровым, бригадир принимает решение – вскрывать трассу водопровода с ближайшей его точки, от места выбив-шейся из земли воды. Эта точка расположена буквально в трёх метрах от входа в радиоузел и его фасадной стены. Опасная близость!
У колёсного экскаватора вместо ковша навешен мощный клин и это дятлоподобное чудовище с силой начинает долбить промёрзший грунт. Я наблюдаю за действиями приехавших специалистов из окна своего кабинета.
Первый же удар о землю мощного клюва содрогает окна кабинета. После второго и третьего удара, кажется, что начинает колыхаться всё основательно сконструированное здание-крепость бывшего Городского узла.

  Тревожно начинает стучать сердце – здание радиоузла, практически под стенами которого, работает машина-дятел, имеет совсем не такие толстые стены как основной корпус, в котором я нахожусь. На эти стены – без всяких серьёзных расчётов, в своё время, надстроили мои предшественники второй этаж. Как бы, не развалилось здание на колыхающуюся ходуном у его основания землю...
А ведь из содрогающегося здания радиоузел продолжает обеспечивать горожанам подачу программ радиовещания. Перерыв этого вещания, хотя бы на минуту, будет рассматриваться, особенно идеологическими организациями города, как серьёзное ЧП с далеко идущими выводами.
  Нельзя допустить срыва вещания, нельзя допустить разрушения здания, но и нет больше возможности оставлять работающие коллективы без воды.

  Огромна, очень огромна ответственность за вероятные последствия «долбежки», но надо удержаться от реакции на паническую игру воображения, надо выдержать эти  терзающие душу удары, надо позволить до конца выполнить начатую специалистами работу.
Поддаётся земля – крошится под чудовищными ударами машины. Место «дятла» занимает экскаватор – выгребает комья раскрошившегося грунта из углубляющейся ямы.
Второй, третий этап работающих вперемежку машин и за снятым, почти двухметровым слоем замороженного грунта, обнажается не охваченная морозом земля, размоченная водой.
Машина-дятел своё дело сделала.  К счастью и здание выдержало испытание тряской, и радиоузел не дал сбоев.

  Теперь, работают вперемежку экскаватор и откачивающая воду автомашина. Через некоторое время на глубине двух с половиной метров обнажается злополучная труба. Труба идёт параллельно фундаменту фасадной части радиоузла на расстоянии менее двух с половиной метров. Только бы не стали обрушиваться стены вырытой на глубину более двух метров, ямы….
  С гаражной стороны ямы котлована, экскаватор вдоль трубы аккуратно углубляет нишу, в которую стекает разжиженная грязь, и аккуратно её выгребает наверх – труба обнажается всё больше и больше.
Начинает смеркаться. Механизированным способом разрабатывать котлован, возможности больше нет. Техника сворачивается и уходит. Завтра до повреждённого участка трубы придётся добираться своими силами и вручную…

Зияет трёхметровый в ширину, восьмиметровый в длину – глубокий котлован у входа в радиоузел. Напряжение висит в воздухе, несколько потеплевшем из-за отпустившего, наконец, мороза. У края ямы, с утра собрались, только имеющие отношение к устранению аварии, люди. Прочие любознательные не рискуют удовлетворить своё любопытство личным заглядыванием в её чрево, дабы не нарваться на «гнев начальства».
Подходит Фенин.  Здоровается с присутствующими за руку, осматривает котлован, бросает своё знаменитое
– Да-а!..
И не проронив больше ни слова, торопливо удаляется с озабоченным лицом.
Шесть человек, вооружённых лопатами, готовятся начать работу – по два линейных монтёра от цехов ГТС и радиоузла, плюс  Егоров да плотник Давыд Давыдыч…
       
Мне не терпится самому увидеть, наконец, конкретное место злополучного порыва. Нетерпеливо выхватываю у одного из монтёров лопату – сам, балансируя, спускаюсь в котлован, пробую грунт – он не успел замёрзнуть за ночь, поддаётся воздействию лопаты. Следом спускается Егоров – больше двоих здесь развернуться пока невозможно. Мне в моих ботиночках кроме как почин показать – больше делать нечего, выкарабкиваюсь наверх.
  Те из монтёров, кто предусмотрительно надел сапоги – начинают освобождать от грязи трубу, Незначительные остатки воды сочатся из трубы. Люди вынуждены работать в месиве, обрастают липкой грязью сапоги, чавкает под ногами жижа, мёртвой хваткой прилипает земля к плоскости лопаты…
  – Вот бы Крыжана сюда – его стихия! Он бы быстро тут навёл порядок – несколько разряжает обстановку Висящев.

– Ну, а если ему поручить ещё и трубу залатать, то точно – не видать воды нам долгие годы как своих ушей – добавляет Сторожилова. Хоть и не шибко интересуется она делами цеха ГТС, но тоже, в избытке наслушана о «подвигах» уволенного, вот уже год назад, вечно пьяного горе-кабельщика.
Раздаётся шум работающего мотора. Оглядываюсь – ползёт по двору старенький Беларусь МТЗ-5 без кабины, с навесным ковшом. Собственный  экскаватор, более похож на груду металлолома, чем на действующий агрегат. С осени ютился он неподвижной промёрзшей глыбой в углу двора. И вот теперь – ожил! Гордо восседает на нем тракторист Бурмакин.
  Ай да Олишевский, ай да Бурмакин! Можно ли описать усилия, которые по собственной инициативе, они приложили, чтобы завести и заставить двигаться это «чудо»?
«Чудо» не только двигается, оно, пристроившись к котловану, ещё начинает и вытаскивать из него отделяемое измазанными монтёрами от трубы месиво. Работа начинает двигаться быстрей….

Пройдёт ещё несколько дней, потребуется нанести ещё один визит к Смоляге, чтобы после проведённой самостоятельно очистки трубы, попросить его выделить только у него имеющуюся новую трубу для замены повредившейся, чтобы его специалисты надёжно зачеканили места стыка, чтобы, наконец, они включили долгожданную воду.
  Всё что от него зависит – Смоляга сделает. Потечёт вода на предприятия связи. Но только в конце мая, мы, окончательно убедившись, что починенный водо-провод, действительно, герметичен и не даёт течи – решимся окончательно засыпать котлован. И перестанет, наконец, Сторожилова почти на каждой планёрке, напоминать о том, что её люди, особенно женщины, и не дай Бог посетители, на этой проклятой яме могут и ноги сломать….