Просто случай

       Субботнее утро, конец марта. Славная тишина – соседи еще спят по случаю выходного. Тем более приятная, что спокойстиве здесь часто нарушается. В горах - война, и это совсем близко к Минводам... И бандитского вида личности шняряют, особенно у вокзала. Как быстро изменилась жизнь после этой адской перестройки! И тревожность уже становится привычной...
Попив чайку с бергамотом, Инна деловито засобиралась на местный базар. Как наметила еще в понедельник. "Что-то я совсем без фруктов-овощей сижу, не дело это " – справедливо рассуждала женщина. Собиралась без особого настроения: место совсем не из любимых, с толчеёй, вечными жуликами, подгнившими плодами, стаями собак вокруг ядно пахнущих шашлычных, но просто надо заехать и всё. А потом уже на работу, в филиал вуза, московского - несмотря на субботу. Без нее там опять будет бардак, прости Господи. Дипломники на носу, а конь еще не валялся. С этих молодых толку – ноль. Разве у них работа на уме? Одни тусовки, шмотки и сюси-пуси.
А детей - жаль... вот сейчас набрали на первый курс - худенькие, недокормленные, плохо одетые, включая и чеченских ребятишек. Там же семьи многодетные. А работать всем родителям негде, два несчастных заводишка осталось в городе к началу двухтысячного. Но денег кой-как наскребли на обучение: сидят, глазёнки вострые уставят, как суслики. Смотреть невозможно иногда, сердце сжимается до боли. Что их ждёт? Недавно водила их к часовне Феодосия Кавказского-Чудотворца, рассказывала им о удивительной судьбе старца. Он хранит Минводы, прибыв в свое время с Афона. Прожил более ста лет. Некоторые считают, что 140. Точно неизвестно. Говорил: пока я тут лежать буду, город будет цел. А когда его решили перезахоронить - новый храм открыли - так поднялась невиданной силы буря. Знак - оставить мощи на старом кладбище, в часовенке. Ребята слушали, как галчата, раскрыв рты. Они всё чувствуют лучше нас...

        Новорожденный тёплый день уже авансом раздавал свои лучи-поцелуи направо и налево. Да, в природе всё, как и в прошлом веке... Но изменилось многое другое: пришли чеченцы с непонятными притязаниями, а мама, ее заботливая, еще не так уж и старенькая мама, ушла. Не пережила эту зиму, противную минераловодскую зиму – слякотную, сизо-хмурую, как пьющая возрастная баба. Когда ей выпить нечего. И не с кем. Не с кем было выпить и Инне. Метафорически - в смысле настоящего человека. Одна она уже сколько?… Ну да, восьмой год. С тех пор, как дочь вышла замуж и съехала с родительской квартиры. А мужа такой моторной и моложавой Инны уже давно грела и воспитывала другая... Ну и фиг с ним. Как говорил Чехов, «никакой красотой женщина не может заплатить мужу за свою пустоту». И наоборот.
Был потом у неё ещё кадр… даже, можно сказать, кандидат в мужья, года полтора встречались. Да умер он от сердца – когда на полную катушку отметил рождение внука. Вот так-то. Инна сначала расстроилась было, но характер у неё не из плаксивых, решила: что ни делается, всё к лучшему. Впускать в свою жизнь чужого мужика с его накопившейся за полвека специфической аурой… нет, ни к чему. Они ведь так умеют съедать твоё личное пространство! Бог всегда знает, как лучше. И, физик по образованию, Инна тем не менее, доверяла этой непостижимой, всё учитывающей, надчеловеческой силе. Её функции и аргументам.
      За этими философскими мыслями она и не заметила, как  подошла к остановке маршруток, курсировавших в центр, в том числе, и до рынка. Людей немного, ведь еще рано. И побаиваются многие гулять по улицам окраины - зона почти военная. Закуплю сейчас клубнички, черешни, огурчиков и зелени – мечтает Инна, машинально осматриваясь вокруг. «Кавминводы» - вывеска напротив над павильоном с водой и табачными изделиями, а заодно и прессой давно выцвела от долгих, жарких по-кавказски месяцев. «Как и я» – подумала Инна. Сорок пять будет вот-вот. Отмечать или нет на работе? Что-то не хочется, да и траур еще по маме, ведь и полгода не прошло…

Через несколько минут к остановке лихо подруливает маршрутка. Но она другого номера - не на рынок, а на кладбище. Пара человек вышла, один вошёл. Однако машина не отъезжает, будто кого-то поджидая. И время будто замерло: длится, длится. Стоит Инна как завороженная. И вдруг в окне медлящей маршрутки, за качнувшейся легкой занавеской, она видит женское лицо в белом платке - будто смутно знакомое, даже родное. Оно смотрит прямо на неё, Инну, и кажется необычно светлым, с сиянием вокруг лба. Ведь здесь-то народ в основной массе смуглый, за короткую зиму не успевает побелеть. И национальностей южных опять же достаточно...

         И, сама не отдавая себе отчёта, Инна вдруг рванулась к этой маршрутке. Мелькнула повелительная  мысль: надо к маме, навестить могилку, посмотреть, что там после зимы делается. Недели три не была там с этими заморочками.
И это лицо… Оно как будто подтверждает: да, да, надо! И водила тут же газанул - чтобы импульсивная Инна не передумала. Но она уже расположилась на переднем сидении со своей большой сумкой. На рынок – потом, успеется. День длинный...

          А через час дочь Инны будет  лихорадочно тыкать в кнопки телефона, звоня в филиал, от ужаса не видя ни кнопок, ни белого света, оглохнув от страшной новости:  на местном рынке только что произошёл теракт. От мощного взрыва погибли люди: семеро женщин и много-много тяжело раненых. А мама же туда поехала сегодня утром! Дочь знала об этом ее намерении ещё со вчерашнего вечера.
«Ну, почему, почему я до сих пор не купила ей сотовый телефон?! Мама, мамочка, где ты?? О, Господи!!!»
          Она пока не могла знать, что в это самое время мама задумчиво сидит на скамеечке у свежей могилы, еще не придавленной никаким мемориалом, с зеленеющей травкой и зацветающими маргаритками.  Глаза Инны еще не высохли от недавних слёз, но в остальном она вполне жива и, слава Богу, невредима...

          Теперь, глядя на навевающий смутный ужас памятник жертвам теракта посередине рыночной площади, Инна задает себе один и тот же вопрос, на который нет ответа. Однозначного и единственного. Зачем ей дали шанс уцелеть? Для чего дали время подышать-пожить еще в этом и благословенном, и опасном краю?... И кто была та женщина, которую она - всего на миг - увидела в окне маршрутки?