Этажи времени. Глава 44

Начало http://www.proza.ru/2015/11/10/848

Через несколько недель Марек действительно успокоился, но начались другие проблемы. Ему вновь стали сниться яркие сны, которые когда-то пугали своей чрезмерной реалистичностью. Чаще всего снилась его бабушка Елена Ставская, которая в снах из маленькой девочки постепенно превращалась в очаровательную молодую женщину. Многосерийные сны, каждая серия которых была продолжением предыдущей, очень изматывали нервную систему. Марек не понимал, как прекратить это бесплатное кино. Происходящее нельзя было свалить на последствия экспериментов, первые ночные видения начались еще до встречи с Катей и Михаилом Алексеевичем.

Хотелось ткнуть большую красную кнопку, чтобы отключить поток информации, поступающей из подсознания, но такой кнопки не было. Нервное напряжение зашкаливало и в любую секунду могло перешагнуть тот рубеж, за которым начинается страшная болезнь, уничтожающая человеческую психику. Затем останется только койка в больничной палате с такими же, как он, ненормальными соседями.

Очередной сон перенес Марека в послевоенную Москву. Шумная и многолюдная улица Горького со снующими между Охотным Рядом и Покровское-Стрешнево троллейбусами. Площадь Маяковского, которую все называют просто «Маяковка», здание ресторана «София», еще не до конца восстановленное после попадания немецкой бомбы. Если пройти немного вперед и повернуть направо, то можно попасть на 5-ую Тверскую-Ямскую улицу* и подойти к дому номер 8/10.

После яркого уличного солнца в подъезде совсем темно. Надо немного подождать, пока глаза адаптируются к полумраку. Слышно, как наверху хлопает дверь лифта. Наверное, кто-то спускается вниз, встречаться с кем бы то ни было не хочется, поэтому лучше подняться по лестнице. Вот и знакомая дверь квартиры номер семнадцать.

Эту громадную квартиру Валентин Брагин получил в сорок шестом году, она соответствовала его новой должности в Главном управлении гражданского воздушного флота. Переезд на Тверскую-Ямскую совпал с защитой его приемной дочерью Леной Ставской дипломной работы в юридическом институте. Большие габариты квартиры позволяли Елене лишь иногда или по необходимости встречаться с отчимом.

Лена часто ездила на электричке в Перово, где в большом деревянном доме жила мамина подруга Анна Сергеевна. К дому прилегал садовый участок, на котором росли фруктовые деревья, кусты крыжовника и малины, создававшие ощущение пребывания на даче. Анна Сергеевна была замужем за генералом Иваном Макаровичем Ивановым, с которым в свое время моталась по всем местам его службы, работая военврачом в медсанчастях, относящихся к различным воинским подразделениям.

Генерал, хоть и был в отставке, но сохранял военный распорядок дня. Подъем в шесть утра, занятия физподготовкой. Завтрак, обед и ужин точно по расписанию, отбой в десять вечера. На всякий случай в платяном шкафу всегда наготове висел парадный мундир с сияющими орденами и медалями. На стене в самой большой комнате дома располагались три портрета: по центру грозно взирал на присутствующих генералиссимус Иосиф Сталин, слева задумчивый Ленин читал газету «Правда», а справа хитро щурился товарищ Мао Дзэдун.

В семье было трое детей: двое сыновей — старший Геннадий, младший Виктор и дочка Люся, родившаяся уже после войны. Виктор был тяжело контужен на фронте и, наверное, умер, если бы не мать, которая добилась перевода его в свой госпиталь, где практически с нуля учила сына говорить, затем читать и писать. Четыре года реабилитации дали положительный эффект, Виктор сумел освоиться в жизни, даже окончил курсы радиомастеров и работал в какой-то конторе по ремонту радиоприемников в Лефортово.

Геннадий окончил медицинский институт по специальности психиатрия, которая оказалась очень востребованной в военное время. В годы войны пациентов, нуждающимся в помощи психиатра, было ненамного меньше, чем тех, кому требовалось хирургическое вмешательство. После войны Геннадий Иванович устроился на работу в очень известную московскую больницу в районе станции метро Сокольники. Как-то весной, навещая родителей, он познакомился с Еленой Ставской — двадцатитрехлетней выпускницей юридического института.

Это знакомство и стало причиной частых поездок Елены в город Перово, который тогда и не предполагал становиться районом Москвы, а жил своей самостоятельной провинциальной жизнью. Надо сказать, что Лена и Геннадий стали очень красивой парой. Наверное, они смогли бы прожить длинную совместную жизнь, если бы не отвратительный характер Елены, впитавший в себя всю спесь своих польских предков по отцовской линии. Через два года совместной жизни Геннадий понял, что все его профессиональное умение обращаться с взбалмошными пациентами разбивается о непреклонную гордыню его жены. Елена ничего не могла поделать со своим характером: каждый раз после конфликта ей требовалось несколько часов, чтобы признать свою неправоту, после чего отношения становились спокойно-благожелательными, но только до следующей ссоры.

Может быть, всё само собой и пришло бы к какому-то успокоению, если бы не случайный служебный роман Геннадия с медсестрой, которая, быстренько забеременев, стала уговаривать своего любовника развестись с Еленой и жениться на ней, она даже приехала к Лене домой, пытаясь разжалобить свою соперницу. Но никакого разговора не получилось: Елена выставила за дверь сначала медсестру, а вскоре сама покинула мужнин дом. Никаких скандалов не было, просто расстались, посчитав, что так всем будет лучше, при этом Лена на многие десятилетия сохранила прекрасные отношения с родителями Геннадия, но личных встреч с бывшим мужем, а тем более с его женой и дочерью, старательно избегала.

Елене пришлось вернуться в квартиру на 5-ой Тверской-Ямской улице. Стойкая неприязнь к Брагину создавала постоянное напряжение в отношениях как с самим отчимом, так и матерью. Хорошо еще, что Брагин целыми днями пропадал на службе, можно было в тишине сидеть и работать над диссертацией.

Учеба в аспирантуре Московского юридического института воспринималась Еленой, как совершенно естественное продолжение собственного образования. Кому, как ни ей, надо продолжить дело отца — профессора римского права Николая Генриховича Ставского. Она представляла себе, что когда-нибудь в будущем написанные ею книги будут стоять рядом с книгами отца на одной полке в хранилище Ленинской библиотеки. И, само собой разумеется, что никаких соавторов быть не должно, это будут только солидные монографии, единственным автором которых будет она — Елена Ставская. Не случайно же она сохранила девичью фамилию, выходя замуж. Нельзя, чтобы исчезла фамилия отца, и ее будущие дети будут только Ставские, чтобы по этому поводу не говорили и думали их отцы. Хватит того, что собственная мать стала Брагиной, Елену очень раздражало это обстоятельство. Умом она понимала, что мама старалась, как могла, обустроить свою жизнь, но эгоистично продолжала осуждать ее второе замужество и смену фамилии.

Работа над диссертацией отнимала практически все время, приходилось целыми днями сидеть в Ленинской библиотеке, разыскивая по каталогам нужные книги, затем работать непосредственно с найденными трудами, выписывая цитаты и формулируя для себя основные идеи различных авторов. Кроме того, надо было сдавать экзамены кандидатских минимумов и вести семинары со студентами, которые к тому же в основном были старше своего преподавателя. Почти все ребята пришли в институт после фронта, многие остались инвалидами, кто без руки, кто без ноги или с последствиями тяжелых контузий.

Лена ощущала себя при общении с такими студентами, как первоклассница при разговоре со строгим директором школы. Но большинство студентов, прекрасно понимая, что молоденькой преподавательнице очень не просто преодолеть психологический барьер, пытались как-то помочь Елене Николаевне, обеспечивая строгую дисциплину на занятиях и хорошую успеваемость.

Елена, со своей стороны, пыталась найти контакт со своими взрослыми учениками, учитывая то, как им сложно сидеть за учебниками после вынужденного перерыва в несколько военных лет. Особо трудно ей приходилось при общении с Юрой Шелковским. Юра был старше на три года, а казалось, что на целую жизнь, в которой он окончил еще в предвоенные годы авиационное училище, всю войну служил в авиационном полку дальней разведки, на его парадном кителе сияла звезда Героя Советского Союза. Юра учился старательно, осваивая весь учебный материал, включая дополнительную литературу.

Проблемы начинались, когда Юре надо было отвечать устно. После ранения и контузии он очень сильно заикался. Елена не стала настаивать на устных ответах, а предложила Шелковскому готовить письменные рефераты на заданные темы. Работы Юры ее приятно удивили детальностью проработки вопросов с привлечением широкого спектра используемой литературы.

Читая очередной реферат, Елене почему-то захотелось помочь Юре преодолеть его проблемы с заиканием. Она вспомнила, как Анна Сергеевна учила заново говорить своего сына. Само собой вспомнила о Геннадии. Надо будет поговорить с Генкой, может быть он сумеет помочь Шелковскому. Решила, что позвонит Геннадию по телефону и попросит помочь, видеть его совершенно не хотелось.

В самом начале разговора Геннадий напрягся, ожидая неприятностей, но как только понял, что речь идет не о выяснении личных отношений, а об оказании услуги, расслабился и даже решил помочь. А после того, как выяснил, что речь идет о Герое Советского Союза, сразу же предложил осмотреть протеже своей бывшей супруги.

Шелковского уговаривать не пришлось, он так мучился от невозможности нормально говорить, что согласился приехать в больницу к доктору Иванову буквально в тот же день, как только Елена созвонилась с Геннадием.

Лечение проходило трудно. Заикание было следствием не только контузии, но как понял Геннадий, происходило из-за повреждения головного мозга в результате ранения. Применялись самые современные для того времени методы лечения, которые включали в себя длительные занятия с логопедом, электросон и даже совсем уж экзотический метод стимуляции головного мозга слабым электротоком. Толку от такой стимуляции не было, но и вреда особого не наблюдалось. К лечению привлекался и специалист по гипнозу. Последнему даже удалось немного разговорить Юру во сне.
То ли в результате лечения, то ли просто по прошествии времени, но к концу третьего курса Шелковский почти перестал заикаться, а к окончанию учебы говорил практически нормально.

Геннадий, который пару лет назад успешно защитил докторскую диссертацию, иногда приглашал Юру на свои лекции для студентов. Интерес был взаимный. Геннадий демонстрировал результат успешного лечения на примере Шелковского, а для Юры это была возможность выступать перед большой аудиторией, оттачивая ораторское мастерство, рассказывая истории о своем военном прошлом. Он уже твердо решил связать свою дальнейшую судьбу с преподавательской работой, а для этого требовалось полностью преодолеть последствия ранения и контузии.

Лена Ставская была очень горда тем, что смогла помочь Юре: хоть какая-то польза от ее неудачного замужества. Следовало бы поблагодарить Генку, но это, пожалуй, только при случае, если такой случай когда-либо представится. А пока надо было заканчивать работу над диссертацией.

Научный руководитель требовал, чтобы в работе Ставской было исследовано практическое применение рассматриваемых вопросов. Но именно в такой постановке задачи и состояла основная трудность. Любое практическое применение требовало внесения корректировок в действующее законодательство, что выходило далеко за пределы возможностей аспирантки юридического института. Видя мучения Елены, научный руководитель сжалился и подсказал выход из сложившейся ситуации, предложив в качестве альтернативы практическому применению, разработать проект закона, который это практическое использование как раз и предусматривает.

Елене пришлось существенно переделывать, казалось, уже готовую диссертацию. Но научный руководитель оказался как всегда прав. За месяц до защиты от диссертационных ученых советов стали настоятельно требовать, чтобы в работах диссертантов была отражена практическая значимость полученных результатов. Защита прошла блестяще, голосование было единогласным.

* В настоящее время улица Фадеева.

Перейти к Главе 45. http://proza.ru/2016/05/09/724