Глава 2. Кровавый случай

С полным пакетом девушка  направилась в сторону глухого переулка, в самой глубине которого находился дом, в котором она жила. Здесь было скользко, в отличие от растоптанных тротуаров в центре города.
«По сути, что с того, что я встречу этот вечер одна? - продолжала мысль Ника, всматриваясь в темноту под ногами, - В прошлом году в это время я не была одна, - она поморщилась, снова вспомнив своего неудавшегося ухажера. – И мне было куда более одиноко, чем сейчас. У меня просто сердце разрывалось внутри. А сейчас мне просто немного скучно оттого, что этот день ничем не выделился среди массы других рабочих дней».
«Вот только почему так больно?». До дома оставалось метров пятьсот, когда Ника почувствовала резкую боль в животе. Вжав голову в плечи и придерживая свободной рукой болевшую часть тела, она практически вслепую пересекала проезжую часть, когда чуть было не споткнулась о черный комок. «Что это?» – Ника, вышедшая из равномерного хода мысли, нагнулась, чтобы рассмотреть, что стало преградой на ее пути. Это было человеческое тело, лежавшее прямо посреди дороги. Вокруг него растеклась лужица вязкой, еще немного теплой крови. Кажется, Ника уже умыла этой кровью свои сапоги…
Высвободив из наушников телефон, Ника подсветила ним тело пострадавшей. Судя по тому, что тело лежало на обочине проезжей части, девушку сбила машина, и виновник аварии поспешил скрыться с места преступления.
С врачебной беспристрастностью Ника стала осматривать тело, надеясь, что оно еще подает признаки жизни. «Безнадежно, она уже потеряла слишком много крови», - тут же пронеслось у нее в голове, едва она оценила площадь, по которой растеклась ее кровь. Нике всегда завидовали за то, что она была хладнокровной к человеческой физиологии, не боялась крови, трупов, могла быстро оказать медицинскую помощь, еще в школе ей приписывали судьбу врача. Однако, продолжив осмотр, Ника разглядела то, что заставило ее отпрянуть.
«Это же я!». Действительно, во все еще теплившемся теле она рассмотрела свое лицо. Застывшее и пустое, замазанное кровью и грязным снегом, но это было ее лицо, она бы не могла его спутать с чужим, пускай и очень похожим. «Что за напасть-то такая! Такого не может быть!». Чтобы убедиться в том, что ей просто показалось, Ника присела на колени прямо в лужу и стала аккуратно вытирать лицо свежего трупа, с ужасом узнавая в нем свои черты.
- Что же делать? Что же делать? - забормотала она в панике. - Как на зло, вокруг ни души. Только я и мой клон-труп. - Она набрала номер скорой и полиции и сообщила адрес, по которому она нашла жертву. «Как странно, я оповещаю их о собственной смерти…».
Она привстала, беспомощно осматриваясь по сторонам. В окнах близ лежавшего дома вспыхнул свет.
«Куда мне деться? – вертелись мысли в ее голове. - Свидетелем я быть не хочу, допрашиваемой тоже… Трупу уже все равно ничем не поможешь, а вот живой мне тяжело придется, опознавать саму себя и непонятно как объяснять, почему труп так похож на меня…»
От греха подальше, испуганная девушка спряталась за стволом огромного дерева, росшего возле ближайшего забора, и, затаив дыхание, стала выжидать, когда на вызов явятся врачи и полиция.
Обе инстанции прибыли на вызов на удивление быстро. Они долго суетились над трупом, из домов повыходили любопытные жители. Ника еще сильнее вжалась в дерево, стараясь не дышать. Почему-то ей было страшно появляться на глазах у людей, хотелось, чтобы они скорее ушли.
Никто из жителей переулка не опознал в трупе Нику. Она жила здесь всего три месяца и нечасто пересекалась с соседями. Около часа длилась возня над трупом, пока скорая не уехала. Спустя еще минут двадцать полицейские взяли с собравшихся последние показания и уехали.
Все разошлись по домам, и только старушка со старичком из домов на противоположном конце переулка обсуждали случившееся прямо у дерева, за которым спряталась Ника.
- Кто бы знал, что на нашей маленькой улочке может случиться такая беда, - говорила женщина. -  Обычно ведь здесь никто не гоняет машины на большой скорости.
- Я слышал, как час назад здесь со свистом промчалась машина, потом последовал громкий хлопок… Но кто бы знал, - шепеляво отвечал дедок.
У Ники завибрировал телефон, Ника тревожно сбила вызов, опасаясь, что ее услышат.
- Но девочка сама виновата,  в наши времена нужно ходить острожно, а эта, - женщина небрежно махнула рукой на красную лужу, - наверняка слушала музыку на всю громкость и ничего вокруг не замечала. Вон смотри, наушники в крови валяются…
- Винить некого, кроме нее самой, - вторил ей старичок. – Вообще, дурацкая привычка у молодежи. Я своему внуку запрещаю слушать музыку на ходу, целее будет.
Старики перекинулись еще несколькими словами и разбрелись по своим домам.

Прошло еще полчаса после того, как Ника снова осталась одна на улице. Она по-прежнему сидела под деревом, не ощущая холода, а лишь онемение от страха и непонимания того, что происходит.
«Черт, уже восемь вечера, а завтра опять рано вставать», - спохватилась Ника, когда ее телефон засветился, сигнализируя, что принял сообщение. Спохватившись, она поднялась с земли и, избегая взглядом кровавого пятна на дороге рядом с ней, быстро зашагала в сторону своего дома. «Еще несколько метров, и я буду в безопасности…».
Она с трудом нащупала в сумке ключи своими отмороженными пальцами. Каждое движение ее онемевших рук приносило боль; для того, чтоб повернуть тугой замок забора, пришлось приложить адские усилия. Девушка быстро заскочила во двор и с шумом захлопнула дверь. Все это время ей казалось, что кто-то преследует ее, она оглядывалась по сторонам с каждым шорохом и лишь теперь смогла облегченно вздохнуть.
Зайдя в дом, Ника, не раздеваясь и не разуваясь, бессильно присела на табурет в прихожей и уперлась спиной о стену. Все тело ее теперь ныло от боли и полученного обморожения, но у нее не было сил даже на то, чтоб тереть друг о друга свои горящие конечности. Прошло еще около часа, прежде чем Ника смогла заставить себя подняться. Она лениво стянула с себя грязные сапоги, скинула запятнанную бледно-серую куртку.
«Что же теперь делать с этим добром? Куртку вряд ли отстираешь от крови, брюки вообще можно сразу выбросить… - Ника огорченно смотрела не пропитавшиеся кровью покойницы коленки. – И что прикажете делать? Ладно штаны, а вот верхней одежды у меня больше нет».
Ника прикидывала в голове свой бюджет и с досадой поняла, что на более-менее приличную куртку она сможет отложить деньги лишь в марте, да ито, если не появятся непредвиденные затраты. «А до конца зимы что делать? Мерзнуть в осенней? Надевать по три свитера? Черт, и шапка тоже вряд ли отмоется… - Хватаясь за голову в панике своими окровавленными пальцами, девушка оставила красные следы по всей площади новенькой беленькой шапки. - А если я и смогу ее отмыть, останутся запах железа и это жуткое воспоминание… Легче все сразу спалить, и плевать, что мне не в чем будет ходить на работу… Но это уже потом, завтра… Хотя… Что же мне завтра надеть, в минус пятнадцать? – она озадаченно сморщила лоб. - Эх, ладно, утром разберусь, сейчас хочется рухнуть в кровать и уснуть…».
Ника подошла к умывальнику и включила холодную воду. Теплой воды не было, ее нужно было отдельно нагревать. А пока что надо было хотя бы смыть с рук кровь.
Только лишь ее кисти оказались под напором ледяной воды, девушка завизжала от неприятного ощущения. Холодная вода казалась ей сейчас очень теплой и больно согревала ее окоченевшие пальцы. Она дергала руками, то подставляя их под струю, то снова с визгом отдергивая их обратно к себе. Когда кожа немного привыкла к воде, она смогла умыться. Лишь теперь в заляпанном водой зеркале, давшем трещину, делившую его на два примерно одинаковых треугольника, она увидела свое красное испуганное лицо. Девушка постучала ладонями по своим твердым щекам. «Как под анестезией», - пронеслось у нее в голове. Она с трудом приоткрыла рот, двигать скулами было неприятно. Сведенные в страхе, скулы застыли и теперь едва подчинялись командам ее мозга.
«Какой ужас…. – Ника смотрела сама на себя и не могла поверить в то, что случилось с ней этим вечером. – Что же это было? И было ли это вообще? Может, мой воспаленный разум от скуки рисует мне все это убожество, чтоб я угомонилась и стала принимать жизнь таковой, какая она есть? Еще несколько часов назад я бы все отдала, чтобы променять свою жизнь на более захватывающую, но глядя на то, что могло бы сейчас со мной быть, становится невесело. Казалось бы, хуже не могло быть… Ан-нет, еще и как может».

«Боже, прости меня, дурочку, за каждую мою мысль, за каждое мое слово, - Ника дрожала в холодной ванной, с черпака обливая свое тело горячей водой, но все никак не могла согреться. Вода быстро стекала по ее острым, как иголки, мурашкам, унося с собой мутные разводы крови, каким-то образом проникшей через толстую куртку на руки по локоть, на шею и даже на грудь. – Я думала, ты наказываешь меня, пытаешься унизить за мои ошибки, делаешь больную пощечину, чтобы я знала свое место в этом мире…А ведь ты меня любишь, ты бережешь меня, - Ника отложила черпак в сторону и вслепую нащупала повешенное на край ванной полотенце, которым вытерла с лица воду и слезы. – То, что я не мертва вот именно в эту минуту, - это лучшее, что ты мог для меня сделать. Значит, я все еще нужна здесь… Ну и что, что я хожу на скучную работу и не получаю должное за нее вознаграждение… На самое важное мне хватает: я не бываю голодна, имею кров над головой и относительно здоровое тело. Разве смею я просить что-то большее? Это наглость, глупость, абсурд. Да и что может быть больше, чем сам шанс жить, данный мне тобой? Почему я размениваю этот шанс на злость за то, что что-то идет не так, как мне хотелось бы? Разве я действительно знаю, как правильно и как хорошо для меня?»
Ника вылезла из ванной и укуталась в махровое полотенце. Наспех вытираясь, она продолжила свой монолог, снова глотая соленые слезы. «Мне безумно стыдно за то, как я жила. Чтобы ты мне не давал, я просила большего, всегда кривила недовольную мину. Клянусь, этот случай изменил меня. Теперь я буду ниже воды, тише травы, и не пикну, когда что-то снова пойдет не так. Уже только в знак благодарности за этот шанс жить…»
Во время своей банной молитвы Ника виновато смотрела на перекошенную отсыревшую икону, угол которой торчал на полке, прибитой над умывальником.
Это была икона хозяев дома, который Ника снимала, и раньше она висела в прихожей. Вселившись в дом, Ника тут же убрала ее с глаз долой. «Она вселяет в меня тоску, я сразу старею лет на пятьдесят», - заранее оправдывалась она перед хозяевами, которые рано или поздно могли проведать ее жилище.

Ника молилась впервые за всю свою жизнь, если, правда, не считать глупой молитвы в день смерти ее любимой бабули. Тогда десятилетняя Ника забрела в спальню, где покоилось тело усопшей, и, присев на колени перед стоявшей у гроба иконы, попросила:
- Боже, верни мою бабулю. Хочешь, забери все, что угодно, даже моего любимого Кешу, только верни мне мою бабулю…
И Бог услышал ее молитву, через пару дней скончался ее старый попугай. Вот только бабуля так и не вернулась в мир живых.
- Я ненавижу тебя, Бог, - обратилось дите ко все той же иконке, когда он забрал в мир иной ее любимое животное. – Мы так не договаривались, ты обманул меня…
Вокруг иконы умиротворенно горели свечи, невозмутимый Иисус на изображении страдальчески уповал куда-то наискосок ввысь. Величественная святость не трогала тогда ее юную душу, вместе с тем, в сердце закралась детская обида.
И вот теперь эта атеистка, принципиально, даже в туристических целях, не переступавшая порог ни одной церкви, любовно вытирала пыль с раритетной иконы, так вовремя попавшейся ей на глаза.
«Поразительно невежественно было это произведение культуры оставлять сыреть в ванной», - подумала Ника, рассматривая лица девы Марии и младенца, рельефно отлитых металлом. Она отнесла тяжелую икону себе в спальню и поставила на тумбочке возле самой кровати.

Девушка заснула, как убитая, стоило лишь ее головы коснуться подушки. Ее сон был настолько безмятежен, что проснулась она с ощущением того, что все, что произошло вчера, было ужасным сном, что не было этого вовсе. Она лениво ожидала звонка будильника, который всегда опережала ровно на пять минут. Эти пять минут тянулись бесконечно, она с нетерпением посматривала на, казалось, застывшие стрелки часов, но в глубине души надеялась, что этот промежуток времени никогда не закончится, и вылазить из-под теплого одеяла в холодную комнату не хотелось.
Стоило лишь ненавистному будильнику зазвенеть, Ника попыталась резко подорваться, но ощутила резкую слабость. Едва ее тело приняло вертикальное положение, резкой тупой болью заболела голова, заныли плечи, Нике стало дурно. Она бессильно откинулась обратно на кровать. Будильник зазвенел повторно через десять минут, а Ника по-прежнему не могла заставить себя встать, все внутри сопротивлялось этой затее.
«Ну же, вставай, - умоляла она сама себя. – Еще нужно найти, во что одеться, вчера ведь я поленилась подумать об этом. В прочем, просто нет никаких вариантов. Я не знаю, что мне теперь надеть. Надо будет попробовать отстирать эту куртку… Только где взять силы?». Она все же пересилила себя и снова присела на кровати, и смогла продержаться в таком положении несколько минут, после чего опять приняла горизонтальное положение.
«Все со мной понятно, - лежала она, глядя в потолок. Она боялась сделать хотя бы одно лишнее движение, от каждого рывка головная боль усиливалась и начинало тошнить. – По ходу, я больна. Видимо, вчера мое тело после переохлаждения дало слабину, и я таки подхватила инфекцию». Все в офисе уже успели переболеть, одна Ника неведомо каким образом держалась как стойкий солдатик, все даже удивлялись этому. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Ника привыкла к холоду в доме, к ледяной воде из колодца, и лишь сильный стресс мог ослабить ее закаленное тело.
Стало понятно, что на работу она не пойдет. Сегодня уж точно, а, может, вообще никогда. «И слава Богу, - вздохнула она. – После вчерашнего выходить на улицу не хотелось. А может, небеса снова уберегают меня от новой беды, - она повернула голову к иконе. Дева Мария смотрела на нее страдальческим (как казалось Нике) взглядом. – На меня похожа, когда я иду на работу, такая же скорбь и тоска в глазах», - пошутила Ника, но даже не улыбнулась собственной шутке. Смеяться ей захочется, когда спадет температура, а пока что на глаза сами собой наворачивались слезы. Бесконечная жалость к самой себе охватила ее пылавшее в жару тело, и из глаз рекой потекли горячие ручейки слез.
Ника не в силах была даже встать, чтобы принять жаропонижающее и заварить себе чай. Впрочем, аптечка ее все равно была пуста, а идти куда-то не было сил. Она с головой погрузилась в свои лихорадочные мысли и задремала. Почти весь день она провела в бреду, не слыша, как разрывался ее телефон. Это начальство интересовалась причиной ее отсутствия на работе. Сквозь сон Ника слышала казавшуюся ей теперь режущей слух мелодию, она догадывалась, кто это звонит, но не хотела и не могла даже утрудить себя взять трубку. Уже тогда она отлично понимала, что на эту работу она больше никогда не выйдет, и с чистой совестью отдалась свалившей ее с ног болезни.
Вечером, несмотря на то, что жар усилился, Ника все же нашла в себе силы подняться, поесть и найти в глубине ящика в столе подходивший к окончанию срока годности пакет жаропонижающего порошка. Это принесло временное облегчение, но ближе к полуночи жар вернулся с новой силой. Сквозь сон она слышала чьи-то шаги в коридоре, звук включавшегося и выключавшегося выключателя. Это должно было ее напугать, но Нике, измотанной борьбой с болезнью, было все равно. Сквозь сон она увидела темную женскую фигуру, которая мелькала в ее комнате, но этот образ казался больше похожим на сон.

На следующий день Нике стало намного легче. Температура спала до тридцати семи с половиной. Она по-прежнему была ослаблена, но начала улыбаться собственным мыслям, а это был верный признак того, что она идет на поправку. Несколько часов больная продолжала валяться в кровати, лениво потягивалась, а после полудня почувствовала первый за последние сутки прилив бодрости.
«Есть одно отличное лекарство, - осенило ее, - куда лучше химии, которую я вчера приняла», - и она потянула руку к телефону, обмотанному наушниками. Она бросила его в таком состоянии в позапрошлый вечер. Устройство повествовало о низком заряде батареи. Нехотя Ника вылезла из-под одеяла и принялась искать по всей комнате зарядное устройство.
- Вот ты где, негодный, - произнесла она, найдя зарядное устройство на подоконнике среди кучи хлама. Ника выглянула в окно: за окном порошил мелкий снег, во дворе было пасмурно, но довольно уютно. Крона небольшого ореха, посаженного прямо под ее окном, была аккуратно засыпана пушистым снегом. У ворот за прошлую ночь намело высокий сугроб, Ника недовольно представила, что его придется разгребать, чтобы оказаться по ту сторону двора.
В этот момент послышался шум раскрывающегося замка калитки.
«Кто бы это мог быть? – Ника обеспокоилась тому факту, что кто-то сейчас нарушит ее спокойствие. – Ключи есть только у мамы и у хозяев дома… Но это не мама, точно, на этой неделе она собиралась уехать в гости к своей куме. Хозяева? Но они обещали предупреждать в случае, если захотят явиться… Вор? Но у меня и красть нечего. Собственно, кроме этой раритетной иконы, которая, к слову, тоже не моя».
Дверца ворот открылась, и во двор, преодолевая препятствие в виде высокого сугроба, вошла женская фигура. «Да это же я», - тут же узнала саму себя Ника. Ее копия была одета в ту же верхнюю одежду: серую длинную куртку и белую шапку. «Но эти вещи были в крови, что она с ними сделала?». Ника пулей вылетела из комнаты и выглянула в коридор. Брошенные прямо на полу окровавленные куртка, шапка и брюки лежали на прежнем месте.
«Что за чертовщина? Как такое возможно?» - запаниковала девушка. Дверной замок поворачивался. Сердце упало в пятки. Хотя это был не ее собственный труп, но все же встреча с живой копией собственной персоны пугала Нику до безумия. «Спокойно, это всего лишь я», - сказала она шепотом, но заволновалась еще больше.
Затаившись за шкафом и с трудом сдерживая громкое дыхание, Ника наблюдала, как она сама, собственной персоной, входит в коридор. Не замечая грязных вещей на полу, Никин клон разделся, повесил свои вещи на вешалку и невозмутимо проследовал на кухню. «А не сходишь ли ты с ума, дорогая?» - спросила Ника саму себя. Она ущипнула себя за щеку, но вторая Ника не исчезла, а наоборот, стала расхаживать по ее дому еще более вольготно. Она поставила чайник на плиту, порылась в холодильнике, достала оттуда овощи и принялась что-то готовить. «Ничего себе, ты еще и готовить умеешь», - пронеслось в голове у Ники. Сама она питалась овсянкой, фруктами и йогуртами и в жизни не готовила сама себе даже яичницу. «Откуда в моем холодильнике вообще столько продуктов, я ведь так и не спрятала свои покупки в холодильник», - продолжала удивляться она.
Ей было и страшно наблюдать за собственным клоном, и любопытно одновременно. Клон включил телевизор, в это время показывали реалити-шоу о кулинарии. Одно время Ника и сама на него подсела, но из-за отсутствия времени забросила это бесполезное времяпровождение. «А вот у этой Ники времени, видимо, хватает на все» - позавидовала ей Ника, глядя, как та, ловко шинкуя на разделочной доске овощи, с интересом посматривала на экран телевизора.
«Откуда же она вернулась?» - подумала Ника. Она прокралась к сумке, которую ее клон оставил в коридоре. Это была другая сумка, не ее. В боковом кармане хранился пропуск на работу, на нем значилось  название известного страхового фонда. «С**а, так вот где ты была» - гневно блеснули ее глаза. 
Три месяца назад Ника имела возможность устроиться в страховой фонд. Ездить бы пришлось в соседний город и работать приходилось бы по субботам, но высокий оклад, хорошие перспективы и обязанности, удовлетворявшие ее интересам, полностью покрыли бы это неудобство. Будучи безработной, она неоднократно кидала в организацию свое резюме и регулярно названивала туда, но однозначного ответа так и не дождалась. Работодатели не спешили с выбором и все еще были в поиске нужного человека.
Когда Ника уже была на грани отчаяния и согласна была на любой вариант, ее пригласили в офис, где она работала ныне. Платили там мало, круг обязанностей  был широким и не отвечал ее профилю. Ежедневно Ника терпела унижение в собственных глазах из-за своей неопытности и некомпетентности, ощущая, что не подходит на эту должность, что так можно полностью подорвать остаток самоуважения, гораздо раньше, чем она обучится всем ньюансам своей новой профессии.
Лишь от безысходности Ника тогда согласилась на этот вариант, но стоило ей проработать на новом месте три недели, как, наконец, раздался долгожданный звонок. Ее приглашали на неоплачиваему стажировку в компанию ее мечты. Но Ника отказалась.
«Могла ли я поступить как-то по-другому? Если бы мне позвонили именно в эту минуту, я бы, наверное, тоже ответила бы отказом, хотя сердце разорвалось бы изнутри, - оправдывалась она перед собой, кусая локти. – Какой еще был выход? Стажировка не гарантировала мне работы, я могла бы просто потратить еще один месяц, едва сводя концы с концами, а потом бы я снова ударилась в долгие безуспешные поиски работы. Нет… Я не могла рискнуть, хотя хотелось бы… Хотелось бы хотя бы увидеть себя в этой роли, попробовать. Но насущный хлеб оказался важнее. Здесь, хоть и скучно, а порой и вовсе невыносимо, гарантированно платят. Хотя и мало».
Никин клон, судя по всему, таки успешно прошел стажировку, в противном случае, она давно снова была бы безработной. Чувство зависти залило краской ее щеки, сквозь дверной проем девушка снова уставилась на суетившуюся на кухне Нику. Присмотревшись пристальней, Ника заметила слезинки, застывшие в глазах клона. Ее клон выглядел измотано, устало и расстроено.
«Мда, счастливой ее не назовешь. Потрепали нервы на работе? Или какие-то другие проблемы? – успокоившись, девушке стало стыдно за свою зависть. – Нет, это тоже была бы неверная тропа, ничего я не потеряла», - наконец, решила она.
Вскоре девушке надоело наблюдать за своей соседкой. Жар начал снова подниматься, и Ника вернулась в кровать, предварительно закрыв свою дверь на защелку -  чтобы ее клон случайно не испугал ее своим визитом в  спальню.
Разбудил спящую яркий свет. Недовольно раскрыв глаза, Ника наблюдала за тем, как ее клон неуклюже снимает с себя одежду. «Я ведь закрывала дверь», - вспомнила она, и через щель между одеялом и подушкой следила за тем, что происходило в комнате.
Дверь была нараспашку раскрыта. Никиного клона качало из стороны в сторону, она с усилием сняла с себя платье и не по сезону холодные колготки, бросив их прямо на пол возле кровати. В нижнем белье она плюхнулась на кровать и зарылась под свободную часть одеяла. Повеяло стойким запахом спирта.
«Сегодня же у Маши День Рождения, - догадалась Ника. – Вот откуда она явилась». Ника и Маша были близкими друзьями, но в последнее время ее подруга резко изменилась, стала более развязной и дерзкой. Это стало раздражать Нику, и она сократила общение с подругой до минимума, чтобы избежать грядущей ссоры. Но месяц назад они все же крупно поссорились. Маша заимела привычку навязывать Нике свое мнение и тыкать носом в ее слабые стороны. И без того загнанная в угол самобичевания девушка не могла более этого терпеть и высказала подруге все, что думала о ней в последнее время. После этого случая они не общались, из-за болезни Ника даже забыла поздравить бывшую подружку с именинами. «А эта Ника, видимо, с Машей не ссорилась… или успела помириться», - решила девушка и поспешила выбраться из-под одеяла.
Ее пьяная копия своим перегаром отравила запах во всей комнате, и Ника уже не могла этого терпеть. К тому же, пьяная Ника навалилась на нее, больно надавливая на живот. Накинув халат, Ника отправилась на кухню, в надежде, что заварит себе чай, а испив его, вернется уже в пустую комнату.
Но до кухни Ника так и не дошла. Там был включен свет, и туда-сюда мелькала ее же фигура.
 - Да что же это такое, вы что, размножаетесь? – воскликнула Ника, но никто не обратил на нее внимание. Нике снова стало страшно, ее клоны заполнили весь ее мирок.
Девушка заперлась в ванной и, блокируя своим телом вход в нее, присела на пол. Ее трясло от страха и недоумения. Она просидела в перевозбуждении несколько часов, стараясь не закрывать глаз и быть на чеку, пока не задремала. Проснулась она оттого, что кто-то толкал дверь, пытаясь пробраться вовнутрь.
Резко подорвавшись от нелепого пробуждения, Ника отпрянула от двери и спряталась за занавеской. В ванную вошел один из ее клонов. Вошедшая напевала какую-то глупую мелодию - Ника никогда не слышала ее прежде - и пританцовывая, чистила зубы. Раздался настойчивый стук во входную дверь. Клон, чертыхаясь, поспешно сплюнул остатки зубной пасты и промыл рот, после чего поспешил открыть дверь.
- С годовщиной тебя, лю-би-ма-я - услышала Ника голос Паши. Он всегда подчеркнуто называл ее «лю-би-мой», после неудавшегося романа с ним она возненавидела это слово. Оно всегда звучало его неприятным голосом в ее ушах.
Клон Ники с радостью кинулся Паше на шею, не давая гостю даже возможности снять с себя дышавшую холодом верхнюю одежду.
- Неужели ты помнишь? - Она выглядела счастливо. Ника скривилась при мысли, что могла дать этому пареньку шанс. Уже своим видом он ее раздражал, в свое время она с трудом выносила часовое общение с ним. Это было безумно скучно, особенно когда он начинал клясться ей в любви и петь незаслуженные оды. Но ее клон, видимо, нашел с Пашей общий язык.
«О нет, только не надо целоветься на моих глазах», - Нику стало тошнить, когда она смотрела на нежности этой парочки. Тем временем, ничего не замечая вокруг, по коридору пронеслась еще одна Ника. Влюбленные голубки тоже ее не видели, продолжая зажиматься в отвратительных объятиях.
«По ходу, я единственная, кто замечает, что нас много, – поняла Ника. – Остальные, как и прежде, живут в своих мирках, не пересекаясь».
- Мог бы предупредить, что зайдешь с самого утра, - тем временем ласково ругала Пашу другая Ника. –  Застал меня в неглиже, я и марафет не успела навести, - параллельно она распаковывала Пашин подарок.
- Хотел сделать тебе сюрприз, - заулыбался Паша с обожающим взглядом. Ника поежилась. Именно за его ничем не обоснованное обожание по отношению к ней Паша больше всего ее бесил, это был главный аргумент «против» его кандидатуры.
Клон Ники открыл коробочку и ахнул. Внутри было кольцо. «Паша всегда был богат на выдумку, стремился создать романтику, - вспомнила Ника. – Но это… Он что, жениться на ней решил? Не мудрено, зная его помешанность».
- Тьфу, неужели ты повелась на эту ерунду? – уже вслух возмущалась Ника, глядя, как на лице ее клона светится счастливая улыбка.
Паша присел на одно колено и по-театральному драматично произнес:
- Согласна ли ты, Вероника…
- Не соглашайся, - заумоляла Ника своего клона. – Ты ведь умрешь с ним со скуки. Он любит не тебя, а выдуманную картинку… Но когда вы оба это поймете, будет уж поздно…
- Выйти за тебя замуж? – оборвала Пашу на полуслове девушка. – Да! – не мешкая ни секунды, ответил Никин клон.
- О Боже, ну что же ты за дурочка такая? Это же просто идиотизм! – Ника отвернулась от «счастливой» парочки и бессильно откинула голову назад. Ей хотелось разбить свою голову об дверной косяк от бессилия и досады. – Ну и что ты с ним делать будешь? Ты действительно считаешь себя счастливой сейчас? Очнись! – кричала Ника вслед своей осчастливленной копии, но ее слова по-прежнему были не услышаны.
Когда же Паша взял ее клон на руки и понес в комнату, Ника беспомощно простонала:
- Только без моего участия! – выпалила Ника. – Бедная дева Мария, зачем я переставила тебя в свою спальню?
Стоило Нике вспомнить об иконе, которую она на днях перенесла в свою спальню, как обнаружила, что та все еще торчит на полке в ванной.
- Я ведь перетаскивала тебя к себе, - возмутилась Ника, обращаясь к иконе. Та безмятежно молчала в ответ. Девушке некогда было думать о том, каким образом были возможны перемещения этой иконы по ее дому. Возможно, в тот вечер она была настолько не в себе, что не могла отличить реальность ото сна?
- Нет, мне надо срочно валить отсюда… - пробормотала она, когда услышала, как Паша и ее клон приземлились на кровати. – Я не хочу быть свидетелем этого убожества, иначе меня просто стошнит.
С этими словами Ника наспех натянула на себя первые попавшиеся куртку, шапку и сапоги одного из ее клонов и выскочила во двор, захлопнув за собой дверь. Ключей в кармане куртки у нее не было… Дверь тут же захлопнулась, но Ника лишь махнула рукой. «Сюда я не смогу вернуться, пока в доме моем царит такой хаос. Но куда теперь податься?». Единственной идеей было навестить родительский дом.
С родителями у Ники были своеобразные отношения. Оба родителя проявляли к ней излишне назидательную, утомляющую заботу, контроль вплоть до мелочей. Поэтому Ника поспешила съехать от них и жить своей жизнью. Такой вариант устраивал всех: в трудный момент Ника всегда охотно пользовалась родительской поддержкой, но при этом ей не приходилось постоянно терпеть тяготы их чрезмерной любви. Мать же с отцом не упускали повода навесить дочь. Чтобы быть подальше от родительской опеки, дочь специально забралась в самый глухой район города.
Ника засунула руку в карман и с облегчением вздохнула, нащупав там наличные. «На дорогу хватит, - пересчитала деньги она. - А там разберемся».
Проходя по переулку, Ника прикрыла рукой глаза, чтоб не видеть лужу крови, пролитую из жертвы ДТП, найденной ею двумя днями ранее. «Но красного пятна и след простыл, – заметила она, боязко поглядывая одним глазом сквозь пальцы. – Ночная метель запорошила этот ужас». Убрав руку от глаз, Ника завертела головой по сторонам, осматривая красиво заснеженную улицу. В двух шагах от нее в наушниках пролетела еще одна она. Ника даже не глянула ей вслед, так ей надоели собственные клоны. «Куда ж от вас деваться-то, родимые?».
Забравшись в автобус, Ника протянула деньги контролеру. «Еще одна я» - ухмыльнулась она. Зоркая девушка воинственно высматривала зайцев среди пассажиров. В проходе появилась еще одна девушка, с коляской. Ника учтиво поднялась с сидения и помогла ей затащить коляску в салон.
- Спасибо! – услышала она свой же голос. На Нику смотрел еще один ее клон.
Ника оглядела салон: все пассажиры в автобусе были ею. В одном салоне находилось, как минимум шесть Ник, и никто, решительно никто не обращал никакого внимания на остальные свои копии. Молодая Ника-мать качала в руках расплакавшегося ребенка; Ника в спортивном костюме уставилась в окно; еще одна Ника кокетливо разговаривала с кем-то по телефону, болтая цветными кедами.
«Даже парень – это я», - всмотревшись в лицо напротив, Ника обеими руками закрыла рот, расплывшейся в саркастичной улыбке. Смех выдавали лишь горевшие довольным блеском глаза. Перед ней сидел  короткостриженый, тонкокостный парень в обтягивающих штанишках, с огромными наушниками на шее и ее, Никиным, лицом. Она не могла более сдерживать смех и засмеялась на весь салон. Удивляться, пугаться, ругаться уже не было никаких сил. Смех был теперь ее единственной реакцией на происходящее. Остальные Ники лишь посмотрели на схватившуюся за живот от больного смеха девушку с удивлением и, поведя бровями, вернулись к ходу собственных мыслей.
- Интересно, а за рулем тоже я? – вслух произнесла Ника и заглянула к водителю. За рулем сидела еще одна Ника. Странный водитель курил, разговаривал по телефону и одновременно материл подрезавшую его легковушку
Ника чуть не упала, увидев очередной свой образ.
- Кто-нибудь, прекратите это! – взмолилась она, немного успокоившись. В животе все еще болело от истеричного смеха.– Это розыгрыш? Или у меня крыша едет?
- Остановите, пожалуйста, я  так больше не могу! – обратилась к себе-водителю, вцепившись за поручень у выхода. Водитель и не думал останавливаться; проехав остановку, на которой стояло много людей. – Эй, вы слышите? Я попросила остановиться!
Происходящее начало пугать Нику. Автобус стал набирать скорость, промчавшись мимо еще нескольких остановок.
- Что происходит? – спрашивала Ника в пустоту. Остальные клоны равнодушно реагировали на поведение водителя, точнее сказать, они и вовсе не замечали, что автобус не делает остановок и летит как самолет. – Эй, - Ника подскочила к себе-проводнице и ударила ее по щеке, надеясь хотя бы так привлечь внимание к собственной персоне. – Куда мы едем?
Та лишь схватилась рукой за покрасневшую щеку и обиженно уставилась на агрессивную пассажирку, не говоря ни слова. В тот же момент летевший автобус подпрыгнул на яме, а потом его занесло в столб. Ника упала на пол, ударившись головой об одно из сидений, и потеряла сознание.