Однажды в Германии

                Моей любимой Ребекке Кроу
     Меченый недоверчиво зевнул, обходя нелепый памятник глупости по кругу. Маленький медведь мохнатым шариком катился за герцогом, пережевывая пареную репу, рецептурой отдаленных народов севера наструганную ломтями, буквально выдранными из алчной пасти пароходной топки вчерашнего ломтевоза, привычно и тупо остающегося втуне перед искаженными оптимизмом рожами недействительных членов целой организации, скучковавшихся в крысиный междусобойчик под тренерством Тины Канделаки, преспокойно и чотко, как гайка, мастырящей свой махонький мандавошистый бизнес, объединившись насущностью поспешного изрыгания на моем - и Гоголя - родном языке кромешной х...ни, принуждающей меня - и Лотарингца - принужденно - деланно зевать, хотя по морозцу, свалившемуся на ту часть России, где я и проживаю, внутренне эмигрировав в Австралию, кислорода для утомленного созерцанием херни по - русски взора мозга - жопой жуй. Вагон и маленькая тележка кислорода в мозге, пупырит пупырями, летает по кровеносным сосудам кислород, насыщая и подсознание Юнга, а самой величайшей из них была Сара Луиза, налипшая оскоминой у тех самых членов той самой крысиной организации, троллить коих я мальца подустал. Да и зачем ? Ручные зверушки, подкармливаемые украденными до нас деньгами анлимитных баджетов, как давно уже уяснили расследователи Бибисей, не могут ни х...я, кроме вколачивания недоверия меж сусидями демократии и республиканства, втирают фейк - ньюз и манипулируют кошками, некогда скакавшими в церкви, думая, что это панк - рок и феминизм. Наверное. Не знаю. Да и насрать мне, если честно, и на церкву, и на панк - рок, и на всю феминизму кучкой, гамузом, вкупе и ин масс. Мне куда как интереснее де Гиз и Пох, расхаживающие вокруг Бронзового.
     - Вон еще один, - мрачно заметил герцог, гремя стальными поножами, - деревянный.
     - Да и этот, мин херц, - рассмеялся медведь, ковыряя острым жалом свинореза пьедестал короля древности, - тоже деревянный. Его поверх окрасили серебрушкой, наименовали Бронзовым, забыв привычку ромеев свинчивать головы и заменять их иными личинами.
     - Неплохая придумка, - одобрил де Гиз, аккуратно присаживаясь рядом с свежей царапиной, оставленной свинорезом, - они ведь еще и мрамор раскрашивали гаушем.
     - Гуашью, - поправил его Пох, загибая железную юбку кирасы набок, - правильно говорить  " гаушью ". Сука, - удивлялся медвежонок, утирая пот с шерстяной головы когтистой лапкой, - как они в Толедо только выковывают такие доспехи.
     - Чародейством, - ответил Лотарингец, посматривая на часы. Из ниши на ратуше высунулся любознательный нос и тут же спрятался. - Зря они не заплатили сотню флоринов, - заметил Меченый, отворачиваясь от массивного тела ратуши.
     - А как иначе заселить Трансильванию ? - логично пожал плечами Пох, тоже садясь рядом с приятелем. - В Австралию заслали каторжных, в Сибирь людишки сами бежали от красот средневековой путинщины, а Аляска самозаселилась Жоками Лондонами по поводу лихорадки, не по - русски ежели : февер.
     - Странно, Пох, - дельно рассуждал герцог, сняв салад и закуривая, - как вот ни посмотри на эту страну, так и увидишь, что ни х...я в ней не меняется, разве покрой галифе, а как были Бальзаминовы, так и пребывают первобытно градом Глуповым. Очень странно.
     Из проулка раздался переливчатый посвист. Пох вскинул лобастую башку и улыбнулся. Герцог затоптал окурок и встал, вновь возвращая салад на коротко остриженную голову. Поправил кавалерийский палаш и подмигнул медведю. Гаммельн ждал, не веря в происходящее, прячась за окнами и стенами, привязывая детей к никелированным кроватям и славянским шкафам, но на площадь уже вышел тощий мужчина в красном камзоле. Картинно сбил широкополую шляпу на затылок, поклонившись герцогу и Поху, и поднес флейту Моцарта к саркастически сжатым губам.