Rip current. Кольцо Саладина. 37

- Ну, что? – спросила Нора, стряхивая пепел.
- Норхен, это она! – простонал я блаженно, валясь на диван и потрясая над собой кулаками. – Это она, ты понимаешь? Я уже не ждал! Вообще сегодня не ждал! Ты слышишь? Это она, чёрт, чёрт!
- Ну, слышу, - сказала Нора спокойно. – Придёт она? Ждать нам?
- Нет, она едет домой. В воскресенье вернётся и позвонит. В воскресенье! Ты понимаешь? Она мне позвонит! Ты понимаешь? Да ты ничего не понимаешь! - заорал я счастливо, вскочил, схватил её за плечи и расцеловал в обе щёки.
- Тьфу, - сказала Нора, недовольно отстраняясь. – Лизаться-то зачем...
- Да я вообще не знаю, что сделаю! Я сейчас на руках пойду! Слушай, отойди, дай, я на руках похожу!
- Ещё чего! – закричала Нора, хватая меня за руки. – Ещё не хватало… Сейчас посшибаешь мне всё тут своими балетными ножищами…
- Слушай, ну я не могу, мне надо что-то делать! – ликовал я. - Дай я чего-нибудь разобью!
- Только попробуй. Унитаз иди помой, если неймётся...
- Я помою! И унитаз помою! Я и ванну помою! – горячился я. – Я тебе всё вымою, всю квартиру, хочешь? Вылижу, хочешь? Пошли, давай тряпки!
- Совсем с ума сошёл, - покачала головой Нора. - Выпей лучше.
Она пошла к шкафу и вернулась с бутылкой Хеннесси.
– Жаль, что она уехала, - сказала она, разливая коньяк. - У меня группа завтра до ночи, Вероника на концерте, могли бы у нас встретиться… Ну, давай выпьем. За твою принцессу. И сядь, наконец уже...
Коньяк я махнул стоя, мне не сиделось.
- Ты понимаешь, она нашлась! – метался я по комнате, не в силах успокоиться. - Я её нашёл, наконец. То есть, нет, это она меня нашла, но как же, чёрт возьми, я счастлив… как тысяча идиотов!
Наконец, меня отпустило, я сел на диван, молча допил коньяк.
В теле приятно, горячо растеклось. После всех сегодняшних приключений наконец-то наступил вожделенный покой, почти блаженство.
- Всё, я затих, - пробормотал я заплетающимся языком. – Слушай, у меня просьба, как к другу: не говори Веронике про сегодня, ладно?
- Есть, кэптен, - сказала Нора.
- Спасибо. Теперь всё, культурный отдых... Давай «Голос Америки» поищем… сто лет не слышал хорошей музыки…
- Какой «Голос»? Девятый час всего…
Девятый час… А по ощущениям - двенадцать ночи. Такой длинный день, полный чумовых событий…
- Ну, киношку какую-нибудь… - я сладко зевнул. - Дай-ка программу пошарить, - попросил я, уютно укладываясь на диване, но не успела Нора протянуть мне газету, как я уже спал.
Проснулся на миг непонятно во сколько от прикосновения прохладной нежной руки, услышал в полусне:
- Как он сегодня?
- Нормально.
- Но у него жар... Надо температуру померить.
- Это у тебя с улицы руки холодные. Не буди его, пусть спит. Нормально было весь день.
Я вспомнил свой "нормальный" прошедший день и тихо улыбнулся во сне. Молоток, Норхен, хороший друг.
И снова отплыл в сон.



А наутро солнце лилось в окна со всей своей отчаянной предвесенней силой.
В голове было легко. В сердце – счастливо.
Первое, что мне бросилось в глаза, когда я их разлепил – красивая коричнево-золотая коробка на журнальном столике, придвинутом к дивану.
Condor - прочитал я самое крупное слово ещё сквозь сон. Так… бренди… это Нора…
Рядом лежала плитка горького шоколада и сумка-«бананка. Ага, всё-таки Вероника достала для меня эту моднючую поясную прибамбасину. Я взял сумку в руки. Настоящая фирменная, прочная, убедительной мужской расцветки. Я открыл молнию. Внутри лежали деньги крупными купюрами, металлический брелок для ключей в виде браунинга и несколько пачек иностранных презервативов. Я засмеялся. В кармашке была маленькая открытка: Наш единственный мужчина! Будь во всеоружии во всех смыслах. Целуем!
Я покрутил головой. Молодцы, девчонки. Не соскучишься с ними. Ладно, будем во всеоружии…
Я вытащил тяжёленький брелочек, он был отлично отлит и стильно оформлен, пристроил его в пальцах, нацелил в люстру на потолке и с чувством сказал три раза «кхх!» - по числу рожков.
И пошлёпал в кухню – оттуда обольстительно пахло. На столе белела записка: «Обнимаю, поздравляю! Если захочешь, приезжай на концерт к 2 часам, Вероника.
На плите громоздилась большая кастрюля. На крышке лежала ещё одна записка. «Славка, люблю, это всё тебе!»
Я засмеялся. Я уже знал, что в кастрюле. Поднял крышку – это был он. Вишнёвый, густо наваренный, крепко настоенный, с золотой застывшей пенкой поверх. Настоящий борщ. Это было суперски! Посреди скупой февральской Москвы. Посреди пустых унылых полок. Достала значит, где-то свёклу… И когда только наварить успела…
Нажрусь, - эпически подумал я. Вероника во Дворце, Нора на группе, нажрусь борща один. И надо хоть совесть поиметь, и смотаться сфотографироваться. Ну и помочь девчонкам всё-таки. Квартиру убрать по-людски. Или съездить на концерт? Я глянул на часы – почти двенадцать. Можно успеть, всё равно там сначала речи толкают. А девочки бросятся поздравлять... Шикарный день. День, когда тебя все любят…
И завтра, завтра приедет она… Но об этом даже страшно думать на пустой желудок.
Значит, так…
Я достал чистую тарелку, половник и нацелился в кастрюлю.


                *         *         *    

- Ой! – радостно встретила меня в фотоателье «Радуга» девочка Катя. – А мы вас ждём?
- Меня? – удивился я. – Я у вас стотысячный посетитель, будете поздравлять?
- Ой, да, - немного смутилась она. - Я вас поздравляю... у вас сегодня праздник.
- Спасибо, - сказал я.
- А вы жену свою нашли? А то мы вас ждём.
"Жена" только что посмотрела на меня с витрины своим волшебным взглядом, от которого я с трудом оторвался прежде, чем войти.
- А, так это она у вас стотысячный посетитель?
- Нет, просто её ищут. Прямо, как вы.
- Как ищут? Кто?
- Дяденька один. Прямо, как вы, спрашивал: где её найти? Я Вовику звонила – он не знает. Я сказала, что она ваша жена, а он и про вас спрашивал, где вас найти. Это ваш друг?
- Пока не знаю, - честно сказал я, испытывая неприятное волнение и острое желание закурить.
- А вы нам можете оставить адрес и телефон? - застенчиво спросила Катя.
- Я уезжаю на неделю, - быстро соврал я. – На гастроли. Когда вернусь, обязательно оставлю. А что за дяденька?
- Такой, знаете, в очках, тут шарф…
- Не лысый?
- Ой, нет, у него тут так… - Катя покрутила возле ушей.
- Понятно, - сказал я. - Ну, до встречи, Катя.
Я слетел с крыльца, стараясь не смотреть на витрину, закурил и быстро пошёл в сторону метро. Я уже знал: если хочешь что-то узнать, надо двигать к букве «М».
Через полчаса я уже мчался на метро в сторону Ярославского вокзала.
Я понимал, что это полный идиотизм – ехать в незнакомый город искать человека, которого в жизни не видел. Но мне это нужно было позарез. А я уже знал, что, когда мне что-то бывает нужно позарез – у меня всё получается. Я словно попадал в какой-то поток, где все препятствия смывались колоссальной волной.
Так было и на этот раз. Я сошёл с электрички на станции Болшево, нашёл диспетчера, потом буфет, выпил стакан отвратительного кофе, не отходя от прилавка – и через десять минут знал всё.
Сколько в городе Королёве студенческих общаг, где находятся ближние и как искать остальные.
Я не очень понимал, зачем я ищу этого человека. Но мне зачем-то нужно было посмотреть на него. Возможно, спросить. Но главное - посмотреть. Возможно, в глубине души я надеялся, что после встречи с ним мне будет легче.


В первом общежитии у меня спросили этаж. Потом курс.
- Ну, у вас же есть списки всех, кто здесь живёт, - горячился я, но бабка на вахте была до ужаса вредной. В принципе, прорваться через неё ничего не стоило, но я понимал, что революция - это не путь.
Перекурив на улице, я пошёл проверенным путём. Подхватил под руки двух скромных девушек и, очаровательно улыбаясь, попросил помочь. Девушки ушли и привели ещё одну, очень заносчивую, которая, увидев меня, стала ещё более заносчивой. Из чего я понял, что она главная.
Заносчивая девушка заносчивым жестом пригласила меня за собой. Мы прошли по тёмному коридору до двери с надписью: «Студсовет». Комната была маленькая, в ней стояло два шкафа, стол и стул.
Девушка встала на стул, потом на стол, порылась на полках, и через минуту меня известили, что Юрий Шведов в данном месте не проживает.
Дальше всё пошло, как по маслу. Я заходил на вахту и требовал председателя студсовета.
Я понимал, что Юрий Шведов мог не обнаружиться вообще. Теоретически я мог иметь ложную информацию. Например, он действительно мог учиться в Королёве, а жить в Москве. Но я об этом старался не думать.
Юрий Шведов обнаружился в четвёртом общежитии. Я уже потерял надежду, но парень – на этот раз председателем студсовета был парень - полистав свои фолианты, назвал этаж и комнату. Я сдал паспорт и полетел на 4 этаж. Не очень веря в успех.

Комната располагалась вблизи лестничной площадки. На мой стук никто не ответил. Я подёргал ручку, сунул голову в щель, за дверью было пусто. Немного подумав, я зашёл. Обычная общага, похожая на наши, выстроенные на побережье для сезонников, но более цивильная: кровати и шкафы поновее, покрывала поярче, хламу поменьше. На ближней тумбочке лежал учебник, я скосил глаза и прочёл: «Авиационная и ракетно-космическая техника. Часть 2»
Над одной из кроватей висела гитара и большой разворот из журнала с портретами космонавтов. А над другой… Я подошёл ближе. Над другой кроватью висели фотографии. Много. Одни были в рамках, другие без рамок – просто на листе ватмана, приклеенном к стене скотчем.
Хорошие фотографии, насколько я мог судить. Лист на воде. Иней на проводах. Сверкающая на солнце лыжня. Луна на чёрном небе, слегка спрятанная за облака.
И девушки там были, в этом иконостасе. Вернее, одна девушка. Она смотрела на меня.
Она смотрела на меня то со светлого, то с тёмного фона. Она была то далёкой - такой далёкой, что черты её терялись в тумане, размывались за вьюжной сетью - то близкой, такой близкой, что я различал тёмные чаинки в её светлых глазах. Она была то озорной, то застенчивой. Она была везде разной. На одном фото она сидела на кресле с ногами, положив подбородок на голое колено, ноги её были босыми… И она смотрела на меня.
Я знал эту девушку.
Я искал эту девушку.
Я видел её во сне.
Ради неё я пролетел больше тысячи километров.
Ради неё я облазил три незнакомых города - оттопал пешком и объездил на городском транспорте.
А она была здесь, над чужой кроватью в чужой мужской комнате…
Я постоял в онемении. Знакомом онемении. Точно такое я испытал перед дольменом, когда собрался в него шагнуть. И сейчас мне остро захотелось шагнуть - туда, где снег метёт, туда, где её смех, и топот копыт пританцовывающего коня, и кунья шапочка, расшитая жемчугом, и кружевная шаль, словно метель, и в душе радость, что ты жив, и что она рядом.
Я сглотнул. В голове у меня загудело. Перед глазами вдруг поплыла странная радуга. Мне стало тесно, душно, захотелось выйти на воздух, я повернулся к двери, и в этот момент она открылась, и на пороге появились два весёлых парня, вооружённых четырьмя бутылками пива.
- О, привет! - с подъёмом сказали они. - Ты кто? - они с любопытством уставились на мою явно антисоветскую куртку.
- Я… на минутку. Парни, вы здесь живёте?
- Ну, я здесь живу, - сказал один. – Тебе кого?
- Шведова.
- А, так они в Москву поехали, на «Машину».
- На что?
- На «Машину времени». В «Лужники».
«Они» - вдруг ударило меня. Пани сказала, что едет домой. А если не домой? Если с ним?
- С кем поехал?
- С Михой, с Толяном.
Я постоял, медленно оживая.
- Ладно, мужики. С праздником.
- Может, выпьешь с нами? Давай?
- Не, -  отмахнулся. – Меня девушка ждёт.
Я в последний раз оглянулся на портреты и вышел.
Не ждёт меня девушка, - подумал я, сбегая с лестницы. - Это я её жду.

продолжение следует.