Наедине со всеми

 

Колосовская Ольга
Наедине со всеми: лирические миниатюры, размышления, афоризмы, опыты, эссе.   

 
Не ленись читать книги,
ибо в них ты легко отыщешь то,
что иные с таким трудом обретали
в жизненном опыте, и постигнешь всё...
Из книги «Мудрость тысячелетий»

Изобразить листья, цветы,
плоды на древе жизни — это одно;
сделать срез, ощутить жизненные соки —
совсем другое.
Ольга Колосовская
 

 

 
© Ольга Колосовская,
 
ЗЕРНА ЗОЛОТЫЕ Введение
Кто не любит устроумных фраз! Наблюдения,   умозаключения,   поучения,   раз¬мышления, некоторые посылы и эмоции — вот из чего строятся авторские афоризмы.
В русской словесности нет ничего интереснее, весомее народных пословиц и поговорок. Эти «крупицы золота» никому не принадлежат, но каждый способен обогатиться.
«Не в каждой туче гром, а и гром — да не грянет; а грянет — да не про нас; а и про нас — авось пронесет».
Вот то-то!
«Полюбите нас серенькими, а беленькими нас всякий полюбит».
Просто. Да метко!
«К пустому колодцу за водой люди не ходят».
Кто же пойдет по доброй воле!
Пословиц, поговорок много. Они всегда «под рукой» и подсказывают в своей простоте что-то важное, выручают, озвучивают ключевые моменты жизни.
В них мудрость народная — в самом исконном смысле, — переходящая из века в век.
Эти фразы не сочиняются, а рождаются.
Во многих языках найдутся их вариации.
Преподавая русский язык иностранным студентам и аспирантам (врачам), я любила в конце занятий назвать какую-либо поговорку-пословицу и спросить: «А у вас есть что-либо подобное?» Всегда находился самобытный аналог (так, с английского: «Если хочешь съесть фрукт, ты должен залезть на дерево»).
Язык — душа и сила народа.
 
«Что написано пером, не вырубишь топором».
Словарь Даля — кладезь богатства русского языка. Огромный труд — упорядоченно собрать живые народные слова и выражения.
Понятно, со временем часть их устаревает, от этого они не теряют ценности, если бережно хранятся для следующих поколений.
Наше время особое. Нельзя не заметить, как технический прогресс потеснил жизнь духовную. Упрощается, обедняется литературный и разговорный язык. Приходит всеобщая компьютеризация, виртуальная действительность, а следом — доступность информации и самовыражения, поверхностность, небрежность.
И всё же! Краткие фразы — пословицы, поговорки, афоризмы — бытуют. К ним прибегают многие, используя их высокий потенциал: прозорливость, емкость, ироничность, образность («не в бровь, а в глаз»).
Поговорки не привязаны строго к какому-то времени, тем более к политике, к модным веяниям. Они — на все времена, они — о человеке, хозяине Вселенной.
Сильный жанр. Непостижимо, как «в двух словах» можно показать главное, неоспоримое в отношениях людей, их поступках, то, что мы любим называть «жиз-ненной правдой».
Видимо, выражение смысла совершенствовалось, шлифовалось при переходе «из уст в уста», из года в год.
(Представим себе: кто-то давным-давно попробовал блюдо и сказал хозяйке: «Не пойму, что это — рыба или мясо?» А та ответила: «Ни рыба, ни мясо, а птица». Пошла по устам фраза, постепенно приобрела широкий смысл. Человека часто так и характеризуют, не тратя много слов: «Да он ни рыба ни мясо» — в адрес не определившегося, не сноровистого, не работящего.
 
Живут устные фразы, всегда в обиходе и востребованы теми, кто любит остроумие, неизбитость.
Когда-то замечание, сказанное в прямом смысле: «Без труда не вынешь рыбку из пруда», сегодня, уже в переносном смысле, спасает от длинных нравоучений.
С детских лет мы впитываем эти народные по духу, воспитательные заметки (замечания), в которых аккумулированы знания о жизни.
«Речь серебро, а молчание — золото».
Совет не говорить много впустую, без меры, уважать собеседника (и себя не выдавать).
Сила таких фраз — пробойная.
При кажущейся простоте поговорки глубоки по смыслу, они притягивают множественные жизненные ситуации. Эти «летучие фразы» легки, но и весомы, их не случайно назвали «крылатыми».
Это крупицы золота, добытые в породе и отмытые временем. Не то что нынешний разовый «сленг».
Мудрость — простая и глубокая — не прячется в рыхлой словесной оболочке. У нее совершенная форма — краткость, обобщенность, универсальность. «Отмытые» от пустой породы, такие фразы еще и остро «заточены».
Никому не помешает «заострить» свой ум и язык с помощью готовой подсказки, воспользовавшись таким инструментарием в момент зарождения собственных языковых выражений, решений или затруднений.
«Что имеем — не храним, потерявши — плачем».
Истинная правда!
А что, если попробовать сочинить что-то подобное, но «своим языком»? Не «растекаясь мыслью по древу», кратко, точно, глубоко излагать свои мысли, наблюдения, умозаключения, не прибегая к длинному контексту: сразу называть суть вопроса, как в поговорке.
 
Как от брошенного в воду камня идут круги, так и мысли читателя «просыпаются» — от острой фразы.
Хочется прислушаться, понять, иногда улыбнуться, может, и пожать плечами, вернуться, еще раз подумать.
Авторские заметки, афоризмы, изречения (как ни назови) — своего рода открытия.
Но остроумие подобно острому оружию: с ним следует соблюдать осторожность, знать «меру вещей».
Читая, не стоит их «глотать», бегло просматривать (что это даст?).
Наполненность короткой фразы, смысловая нагрузка, эмоциональный накал не сразу проявляются, не «на лету». Это результат творческих исканий. Мысли живут по своим правилам. Как только не называют их авторы: «Из записных книжек», «Зарубки», «Подорожники»... Мысли, как и люди, бывают крупные и мелкие, гениальные и простые, «смекалистые» и ироничные, грустные и смешные, прямолинейные и осторожные, новаторские и консервативные.
Пустых не хочется!
Название может сузить пространство жизненного и литературного опыта. Но не всё важное, значимое, волнующее можно выразить кратко. Тогда есть смысл прибегнуть к более пространной форме. Получится не афоризм, но смежный жанр — из той же породы.
Короткие фразы сродни поговоркам: они не только емкие по форме и смыслу, но и несут в себе большой моральный заряд, что актуально во все времена. Это золотая середина, надежная ось в амплитуде колебаний — от словесных изысков до намеренной приземленности, утилитарности, загрязненности языка (что всегда находит место).
В эту «умную компанию» попросились также краткие зарисовки и расположились, как у себя дома.
 
Немногими словами, четко и ярко можно выразить самое характерное в чувствах человека, в событиях, явлениях и при этом вдруг ощутить живительные капли общего во времени духовного потока — мудрость предшественников, незримо присутствующую в образе мыс-лей сегодняшнего образованного поколения.
Есть опасность уйти в книжность, холодную умозрительность, в слишком высокий, наджизненный план. Не растеряться бы в этом океане мыслей, слов, чувств, смело собранных воедино.
Спасают эмоции, сопровождающие каждое высказывание. За ними — «потепление климата».
Во всем есть свои закономерности, как протянутые сверху нити, управляющие строем мысли, памятью, образами.
Мир человека непостижим. И реалии, жизненная правда, повседневность не могут дать ответ на вопрос о пребывании человека на земле, тем более о его духов-ном, наджизненном пространстве, — ответ, требующий огромной работы ума и души.
Не уйти от обаяния русских пословиц. Так и хочется дать жизненный совет (установку) себе и каждому, что-бы не сожалеть и не винить кого-то: «Куй железо, пока горячо!»
И в этом слышится вызов.

 
                Моему сыну Льву Николаевичу,
                ученому-генетику,
                посвящаю

I. Римские цифры убедительнее арабских. Знаки перестраиваются и наращиваются, как военные легионы.
И спасибо тебе, многозначительное интонационное тире: как же ты выручаешь.
II. Самое прекрасное и непостижимое слово — «гармония». В нем истина. Все ищут...
III. Разные бывают писатели: стайеры, спринтеры,
бег трусцой и... бег на месте.
IV. Человек в самом себе может почувствовать бесконечность — бесконечность мысли.
Не досадуй, что мало взял от жизни. Яркий наружный свет порой слепит — внутренний свет мягко освещает счастливый круг жизни.
V. Самокритичность — редкое качество.
Никто сам себя не признает графоманом.
VI. Жизнь упорядоченная напоминает хаос, но скрепленный инстинктами и освещенный разумом.
VII. Неизмеримы мысли: мельче — глубже; шире —
уже; ниже — выше. Кладезь неисчерпаем.
VIII. На «вечные» вопросы всегда готовы однодневные ответы.
IX. Восхищение — зависть, как сообщающиеся сосуды.
X. Писатель — заведомо совесть нации. А дальше —
проверка на чистоту помыслов.

XI. И вампиры разные: одни подпитываются собственным недовольством, упреками по всем адресам;
другие — восхваляя жестокое прошлое; третьи — всех
всегда осуждая.
XII. Больше всего не любят «правильных», «праведников»: зачем они не дают другим спокойно жить?
XIII. Фарисеи такие приглядные, а правдолюбцам
всегда заламывали руки.
XIV. «Диву  даюсь» — значит,   «удивляюсь».   Насколько первая фраза ярче, богаче, потому что ближе к корням языка, к почве.
XV. Сколько лиц, столько и «хорошего вкуса»: рецепторы у всех разные.
XVI. Странности — как шаги в стороны. А если походка такая?
XVII. Он был гений, только об этом никто не догадывался.
XVIII. Сколько  ни  тверди:  «Горы!   Горы» — сам
крепче от этого не станешь.
XIX. Ничего нет постояннее пыли.
XX. Любовь — это болезнь?
Докторов не хватает!

XXI. Все мы то смеемся, то плачем; то худеем, то толстеем; то печалимся, то радуемся.
А представьте: во всем только «золотая середина». Не надо!
XXII. Крайности во всем нехороши: то, что «по краям», подчищается, обрезается.
Крайности демократии: встал(а) утром «не в себе», почесал(а) затылок, и вдруг: «А не пойти ли мне в президенты?»
XXIII. Поругались — разбежались. Ан нет: ругань,
как ничто, напрочь склеивает брак; расходятся больше
в молчаливой неприязни.
XXIV. Был друг юный — не наговориться, не насмеяться;   повзрослел,   приосанился — поосторожней в словах; постарел — лучше придержать язык.
XXV. «Поцелуй   Брежнева» — визитная  карточка
того времени.
XXVI. Чем дольше живешь, тем увереннее становишься в себе, но неувереннее в разумности самой жизни.
XXVII. Слышишь   назойливый   крик:   «Посторонись!» Вот что творят годы.
XXVIII. Все начинают хотеть одиночества («Надоело!»). Но когда оно приходит...
XXIX. Пройдено всё. Проверено. Заучено. Повторено. И вдруг: косяк журавлей в небе...
XXX. Чем старше становимся, тем больше обижаемся на слова «бабушка», «дед» в общественном месте...

XXXI. «Скрип снега», «одинокие дожди», «молчаливые звезды»... Сколько поэтических и музыкальных
строк вы породили!
И каждый раз впервые, по-новому. Неиссякаемый поток лирических открытий. Хотя... просто «скрип» и всё те же «звезды».
XXXII. Былая значимость так крепко держит, что иногда хочется дать ей по рукам.
XXXIII. Есть «вкусные» фразы, направляющие, умные фразы, есть изящные.
Мало таких, без которых трудно обойтись.
XXXIV. Будущее давно стало прошлым. Замысловатая траектория. И как-то совсем незаметно.
Куда несет нас время?
XXXV. Как   правильно   охарактеризовать   жизнь?
Сильная она или хрупкая, вечная или короткая?
Не думай! Живи!
XXXVI. Великих, просто людей великих не бывает.
Есть великие ученые, великие музыканты, великие
художники, великие конструкторы. Но человек... Зато сколько удивительных душ!
XXXVII. Талант безоговорочно управляет миром.
В политике, в науке, в литературе, в искусстве, во всех
сферах жизни.
XXXVIII. Когда чувствуешь враждебность и равнодушие мира, на помощь приходят иллюзии. Спасут ли?
XXXIX. Хитрость, лукавство — непреодолимое зло, как и непробиваемая глупость.
XL. Природа — утешение для истерзанной цивилизации.

XLI. Древние ценили высоко дружбу. Сегодня это порой просто игра во взаимопонимание, доброжелательность, отзывчивость.
XLII. Общение любой ценой — бег от настигающего одиночества.
XLIII. Усталый, быть может, пресыщенный взгляд... и вдруг тонкая ветвь с крупными каплями влаги на фоне неяркого весеннего неба...
XLIV. Мода на гей-парады. Да такая напористая! На труд и подвиг так не смогли подвигнуть. Ширится движение, отгоняя здравый смысл.Раньше тоже пели: «За свободу бьются братья и отцы...»
XLV. Биография простого советского парня (положительного героя): «Учился... женился... работал». Вспомнить нечего — а жизнь любил.
XLVI. Имитация — верная, привязчивая тень многих дел, поступков, поведения.
XLVII. «Бред сивой кобылы»... Почему именно «сивой»?
XLVIII. С одной стороны: «Поторопись!»; с другой: «Не спеши». И так во всем.
XLIX. Тесно становится в жизни. И не вырваться вовне. Не распахнуть двери. Не уйти от себя.
L. То «небо в овчинку», то «расступитесь, звезды»... Жизнь.

LI. Прапрадед воевал на Турецкой, дед на Гражданской, отец на Великой Отечественной войне. Шли Вьетнамская, Афганская, Чеченская. Настала Украинская. Коснулась Сирийская. И всё — в генах, в тревожности, в кошмарах.
LII. Уныние уживается с иронией; тревога с радостью. Почему же люди так неуживчивы?
LIII. Многие совсем не любят назиданий и навязывают всем свою «нелюбовь».
LIV. Говорила в детстве мама: «Не смейся много: по¬том будешь плакать». Права была!
LV. Чтобы жизнь не казалась ординарной, существу-ют парадоксы: «грустный клоун», «обаятельный убийца», «умный маразматик», «веселый могильщик», «вор-закон¬ник» (не путайте с «вор в законе»)... Существуют!
LVI. Когда невыносимо, повторяйте: «Ничего-ничего, будет еще хуже». Помогает. И наступает.
LVII. Если человек мало думает, у него остаются время и энергия, чтобы много говорить.
LVIII. Наступит время «собирать камни», оглянешься: а камней-то нет.
LIX. Вначале: каждый заложник своих неминуемых дел и обязанностей; потом — заложник своей свободы.
LX. Некоторые высказывания, бывает, хочется вставить в рамку и повесить на стену.
Вопрос: в какую рамку? В белую, черную, золотистую или простую деревянную?

LXI. Замечено в народе: «Семь лет мак не родил, а го¬лоду не было».
Точно так и в искусстве, в литературе.
LXII. Казалось бы, без всякого труда можно солгать, «обвести вокруг пальца», предать.
А выходит, тоже «труд». Есть и цель, и средства, и результат.
LXIII. Есть такая мера — «почти» (почти сделал, почти понял...). Это «почти» сидит во всём, особенно в синонимах. Ведь не одно и то же «утверждать» и «доказывать»; «уязвимость» и «беззащитность»; «любовь» и «секс»; «ум» и «эрудиция».
«Почти» всегда нас преследует.
LXIV. Сколько личных комплексов стоит за привычкой спорить, противоречить, «гнуть свое». А при-крыто красивым словом «принципиальность».
LXV. Равноправие — корень преткновения. Так, фундамент, стропила, консоли — главные, но без дверей, стен, крыши тоже не обойтись.
LXVI. Все уверенно и правильно идут по готовой ко-лее. Но ведь кто-то ее раньше проложил!
LXVII. Пусти только одну слабинку в свою жизнь — всё расшатает. Всесильная она!
LXVIII. Бумеранг — там и здесь. А мы забываем.
LXIX. Старость имеет свои незыблемые законы: еда — это серьезно; крепкий сон — роскошь; зеркало — враг; прошлое стало близким; возраст — чужим, навязчивым.
LXX. Любят порой «без памяти», а вот ненависть имеет злую, крепкую память.
 

LXXI. Прежде чем распахнуть свою душу, приглядись: кто улыбается, а кто ухмыляется.
LXXII. Любим мы приставать к кукушке: «Сколько лет мне осталось?»
А она и шутит, и дразнит.
LXXIII. Умные склонны к иронии, самоиронии; веселые — к комедии, фарсу. Трагедия тоже востребована.
LXXIV. «Ах, меня здесь не любят...» Подумай: разве ты болонка пушистая, чтобы всем нравиться, всех умилять?
LXXV. Птицы свободные летают, как хотят. Но в далекий путь организуются лидером.
LXXVI. Чем больше думаешь, ищешь смысл жизни, тем недоступнее он кажется: прячется навсегда.
LXXVII. Мудрость святого Франциска Ассизского: «Отдавая, получаешь».
А кому-то «своя рубашка ближе к телу». Пожалуй, большинству. Разные ступени земного бытия.
LXXVIII. И где та таинственная и властная подкор-ка? Всё решающая и всё оправдывающая.
LXXIX. На связывание отдельных мыслей уходят усилия. Зачем? Пусть каждая живет отдельно и дышит.
LXXX. Как обойтись без госпожи Инерции? Без конца придется мобилизовываться.

LXXXI. Законы природы и законы общественной жизни порой расходятся в разные стороны. Каково человеку?
LXXXII. Зачем человеку искусство, литература? Чтобы уходить из своей жизни в невероятный мир, переступив порог воображения.
Захватывает, и нет границ.
LXXXIII. Что за слово «недоразумение»? То ли телега развалилась, то ли человек совсем бездарный.
LXXXIV. «Не лес люби, а ягоды», «не море, а моряка»: романтика, экзальтация хороши в меру.
LXXXV. Типичная гипербола: «Ложкой дегтя можно бочку меда испортить». Да ведь не всю. Не страшно.
LXXXVI. Даже картошка картошке рознь. Что уж говорить о значимом.
LXXXVII. Принцип умных пенсионеров: «Не думать о плохом, никаких тяжелых телепередач, трагических зрелищ и новостей, неприятных разговоров!»
Но в дистиллированной воде и жизни нет!
LXXXVIII. Не путай дни: пироги в праздник.
LXXXIX. Мы любим всё сваливать на двадцать первый век — угрозы, беды и напасти.
И не то раньше бывало: холерные годы, Содом и Гоморра, Хиросима и Нагасаки — всего не перечесть.
ХС. Странно, но великие личности становятся ближе и понятнее своими человеческими слабостями (хотя бы в этом есть общее).

XCI. В желании жить долго проскальзывает эгоизм.
ХСП. Доучились: эмоции — химия; любовь — болезнь; футбол — массовый психоз. Остановите Землю!
ХСШ. Есть такая мировая власть — «масоны-камен-щики». Не видим, не слышим, не знаем. Подчиняемся.
XCIV. Чтобы смягчить неприятность, говорят: «При всем уважении...» (имея в виду: при должном, но теперь сомнительном).
Сколько условностей в жизни!
XCV. Банальность — тень оригинальности.
XCVI. Словесная,   бездеятельная   чья-то   жалость (ради приличия) только усиливает несчастье. Это как «Привет!» — и пошел мимо.
XCVII. Неутолимая страсть к собирательству, к пу-тешествиям, к покупкам, болезненная любовная страсть, игромания...
Всё чрезмерное не приводит к хорошему.
Мера — как черта у обрыва.
XCVIII. Цена характеристик: «Компьютер в совершенстве, разговорный английский, представительная внешность...»
Оказался обычный безработный игроман.
XCIX. Проза бывает разная: расписная, чувствительная, сдержанная, аскетическая, а еще «скелетная».
С/100. Господь не создал для каждого человека хорошего, верного друга.
Одиночество не побороть. И много имитации.

CI. Чтобы красиво жить, успешно трудиться, надо иметь хорошее здоровье.
Но и «на здоровье» надо работать неустанно, иначе оно покинет.
СП. И раньше было: «Рука руку моет», и теперь «на дружеской ноге».
СШ. Великая страна, где бедствуют старики. Так в чём ее величие?
CIV. Есть такая категория — мужчины-дети: капризны, деспотичны, требуют внимания. Стареют, но не взрослеют.
CV. Иногда лучше «сон золотой», чем «правда-матка». Если бы все люди представляли себе уровень преступности, это вылилось бы в тревогу, панику, исказило бы представление о мире.
CVI. Отшныряли сталинские черные воронки, прошла эпидемия всеобщего помешательства. А сколько необратимых осложнений осталось: в крови, в памяти, в генах.
CVII. Почему нас так заботит, какое впечатление мы производим, какую память оставим о себе?
Останутся только несколько звуков имени и затихающие воспоминания...
« Среднестатистический» человек.
CVIII. Большие  обиды,  несправедливость,  поразмыслив, сопоставив факты, можно перенести. Но мелкие...
CIX. Вначале познание, «половодье чувств», «брожение ума», неутолимость.
Позже: опытность, трезвый ум, испытанный характер, спокойствие.
Два берега. А между ними — жизнь.
СХ. Верой и правдой, казалось бы, держится Земля. И кто сегодня может это утверждать, даже со ссылкой на историю?
Не размывалась бы чистота помыслов.
Не прожить свое мгновенье жизни без надежды.

CXI. Оптимист ты или пессимист — оставайся самим собой (уже неплохо).
СХП. Мудрое: «Природа отомстит...» Твоя природа. Тебе самому!
СХШ. Самым надежным попутчиком по жизни оказалось сомнение: никогда-никогда не оставляет.
CXIV. Хотел успех, удачу — получил провал. Ничего: начало важнее конца, в нем твоя натура, твоя убежденность; а дальше множество обстоятельств и факторов.
CXV. Многие ни с того ни с сего лезут под софиты, рампы, как мошкара на пламень.
CXVI. Завывание, голоса, шум вокруг — при внутреннем молчании. Аллегория позднего жизненного успеха.
CXVII. В наш век дипломатии кто расценит прямоту, принципиальность как достоинство? Интеллект решает всё, а не чистосердечность.
CXVIII. В жизни очень интересна импровизация, в отличие от театра, где главное — отрепетировать роль.
CXIX. Начало всех начал — святое чувство любви. Заключили его в позолоченную рамку. Но следом — воспитание, ожидание, выживание и многое еще. И всё они решают.
СХХ. Цинизм и благородство души несовместимы, во всяком случае в одном человеке.

CXXI. Люди, общаясь, замечают друг в друге и хитрость, и эгоизм, и шкурничество, но вынуждены обоюдно терпеть (если нужно общаться).
CXXII. Материальная основа жизни — базис, ствол. Какие ветви, листья, цветы пойдут... Вопрос для романтиков.
СХХШ. «Есть такое повеленье: в себе искать талант и вдохновенье» — это слова шестилетнего ребенка!
CXXIV. Странное, подвижное слово «чересчур»: как будто кто-то знает меру всего.
CXXV. Гениальный усмиритель — время. CXXVI. Дети — инструмент нашего тщеславия.
CXXVII. Не будь завышенных ожиданий — не было бы сильных разочарований.
CXXVIII. «Очеловечивание» и «расчеловечивание» — две чаши весов колеблются.
CXXIX. Кто-то то и дело демонстрирует «культурное хамство». Значит, бывает и «хамская культура»?
СХХХ. В одной книге: «Хочется тишины», ниже: «Слушать тишину», потом: «Счастье любит тишину». И вдруг: «Стояла мертвая тишина».

CXXXI. Ленивый человек может быть вполне здоро-вым, а вот нездоровый невольно ленив.
СХХХП. На одном телеканале муж с женой жестко выясняют отношения, проклинают друг друга. На другом — пара поет нежные дифирамбы друг другу. Залы аплодируют.
И так каждый день!
СХХХШ. Воробышек сел на ветку, покакал и улетел.
И вдруг — литературная ассоциация.
CXXXIV. Важно не только «мужское начало», но и конец.
CXXXV. Многие женщины настолько изворотливы и дипломатичны — талант дипломата пропадает.
CXXXVI. Старость — второе детство: слезы, зависимость, потребность в помощи. Только никто не умиляется, глядя на капризы, и не возлагает никаких радужных надежд.
Всех наказывает время.
CXXXVII. Тут и там — «самосевки», те, кто не знает родовых корней и не интересуется ими.
CXXXVIII. Даже в науке идет борьба сил — разума и безумия. Пример тому — проект поворота рек с юга на север.
CXXXIX. Появилось много новых слов в обиходе: томас, шатдаун, брексит... Десятки слов надо усваивать.
Чуждо. Принимай, однако, гостеприимный русский язык!
CXL. Мысли о скорой неизбежной смерти одухотворяют (созданы прекрасные реквиемы); других оправдывают (миллиарды присваивают, рай строят на земле).
Неужели не пугает?

CXLI. Проносится жизнь, как быстрая река, и остаются в ином времени и пространстве родители, друзья, коллеги — множество лиц и голосов. Как фантом.
Не теряется связь. Даже мнение их (предположительное) важно.
Не наступает ночь в отношениях.
CXLII. Громкое раскатистое «ха-ха-ха» сильно отличается, в смысловом понимании, от мелкого, дробного «хи-хи-хи».
А всего одна буква!
CXLIII. Один живет, как поет; другой — вечно в подпевках.
Но бывает, роли меняются.
CXLIV. Чистоплотность во всём: в быту, в одежде, в мыслях, помыслах, поступках — единственный способ себя уважать.
Подъемно это?
CXLV. Бытует: «Эдичка» (Лимонов), «Венечка» (Ерофеев). Любовь читателей.
А представьте в прошлых веках: «Сашенька», «Лёвочка»?
Нет, смотрим снизу высоко вверх.
CXLVI. Всегда так было: одни авторы выглядывают из подвала, другие по веревочной лестнице пытаются подняться в облака.
CXLVII. По утрам он хотел всегда творить, но путал стул с диваном.
CXLVIII. Бывает характер, натура, как омут. Плывешь по жизни и встретишь...
Спасибо, если совсем не закрутит.
CXLIX. «Душа в душу», «глаза в глаза», «рука в руке»... Остановись, романтик!
CL. Одну заснеженную упрямую сосну не променяю на десять утомленных пальм. Менталитет?!

CLI. Злодейство не щадит ни гениев, ни праведников.
CLII. Любишь безудержно шутить над другими — когда-то это обернется провалом: рикошетом вернутся шутки, и оказывается, они острые, кусаются.
СЫН. Мучительные бесформенные думы одолевают («Не в то время родился»; «Чего от меня все хотят?»). Пропылесось квартиру! Помогает. Планету не остановить.
CLIV. Это беспомощное взрослое: «Говорю тебе русским языком!»
Можно подумать, есть варианты. Не на язык следует пенять, а на образ изложения.
CLV. Самые преданные в доме — половые тряпки. Служат верой и правдой: стараются, сжимаются, истончаются от усилий. Живут недолго.
CLVI. Если «она выглядит намного младше своих лет», значит, чего-то в организме (или вообще) не хватает.
CLVII. В приморском кафе на веранде несколько 70-летних и 80-летних пар бурно танцуют под громкую ритмичную музыку.
Всех пронимает южное июльское солнце.
«Была — не была...»
CLVIII. «Поедем, красотка, кататься!..» Вот: сразу и красоткой стала.
CLIX. В новом веке — с новой силой: конкурсы, кастинги, игры, соревнования, юморины.
Порой — «похвала глупости». И всеобщие аплодисменты (универсальный способ выражения эмоций).
CLX. Старая притча о том, как задумал царь Соломон жениться. Привели к нему трех юных девушек, и он им устроил испытание.
«Сколько будет дважды два?» — спросил он у каждой.
«Четыре!» — радостно ответила первая.
«Умная девушка», — похвалил царь.
Вторая сказала: «Пять».
«О, эта девушка с фантазией».
А третья, потупив взор, прошептала: «Не знаю».
«Да она — сама невинность».
Так на которой из них женился Соломон?
На той, у которой была лучшая фигура.
В какие только формы не облекается суть вопроса!

CLXI. Есть «люди-поперечники». Что ни скажи, о чем ни попроси — они противоречат, всегда наперекор. По упрямому розга плачет.
CLXII. Либералами (как ругательством) стали называть умных обиженных, нытиков, недовольных всем на свете, борцов за идеалы и пр.
Только бы не было переворотов, войн, революций. Детей жалко.
CLXIII. Если присмотреться, вокруг много типажей.
Вот побежала средних лет «Бегущая строка»; идет-рассуждает-ворчит «Горе от ума»; много озабоченных «Авосек»; пыхтят сигаретами «Командировочные». А «Гаджетов» сколько развелось!
Дворы московские набиты «Старыми русскими»; асфальт скребут «Чурки»; «Азики».
Ох, и зол ты бываешь, русский язык, почти как сама жизнь.
CLXIV. Замучили своим телеюмором. Всё норовят «ниже пояса».
Смех, конечно, лечит, но вкус калечит.
CLXV. Помолчим... помолчим... «Свете тихий».
CLXVI. Модным стало выкладывать на всю страну все подробности личной, интимной жизни.Что это? Нарциссизм? Эксбиционизм, пофигизм? Финансизм (а рейтинги растут)!
CLXVII. Сколько же вокруг «голых королей»! Разной масти. Не всякий видит.
CLXVIII. Белоснежные «голливудские» зубы — показатель статуса, предмет зависти.
Зачем интеллект, талант, внутреннее содержание, если блестит, обеспечивая во многом успех? Однодневный.
CLXIX. Бессмертный жанр: смешное-грустное. Соответствует настрою ищущего человека.
CLXX. Никто изначально не собирается признать себя некрасивым, бездарным, недалеким. Все упорно всю жизнь доказывают обратное, ни на что не взирая.
На том и мир стоит.

CLXXI. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» — вдохновляющие слова и настолько же бесполезные.
CLXXII. Оценить объективно и по достоинству кого бы то ни было способен только равный.
CLXXIII. Избави, Бог, от славы, которую доброй не назовешь.
А это сплошь и рядом.
CLXXIV. Даже настроение свое не поймаешь и не удержишь без труда.
CLXXV. Если человек большой, известный, уважаемый, это вовсе не означает, что он может любить широко и безоглядно.
Скорее, «разрешает» себя любить.
CLXXVI. Главное правило семейной жизни: не замечать постных рож, придирок, дурного настроения, непомерных требований, улыбаться и терпеть, терпеть.
И кто согласен на такое «счастье»?
CLXXVII. Надоедает всё! Но жизнь не выпускает тебя из берегов, а вот и ветер — плыви дальше, справляйся с бурными волнами, не полагайся слишком на штиль, готовься к подводным камням, не испугайся мели.
Если бы мы так рассуждали. Болтаемся от берега к берегу, и всё — в мечту, в ожидание.
CLXXVIII. Невозможность что-то изменить в определенных случаях становится утешением.
CLXXIX. Представим, что бесконечно набегающие волны жизни, непредсказуемые, новые, обратились в застывший штиль или пресную стоячую воду.
Зачем? Лучше волноваться, ждать, спасаться, чем прозябать в равнодушном спокойствии.
CLXXX. Если в порыве сомнений и самокритики начнешь совестливо бичевать себя, другие охотно присоединятся (пусть мысленно) и многое добавят, создадут репутацию.
 
CLXXXI. Между стилями и жанрами чего только не бывает: творческое рычание, завывание и рыдание, и заискивание, и даже творческий лепет.
CLXXXII. Многие прибегают к лести, как к публичной женщине.
CLXXXIII. Пока мужчина сделает один шаг, женщина, бывает, обежит вокруг него.
CLXXXIV. Даже золото не пребывает сразу в слитках, но россыпью крупицами в простом песке.
CLXXXV. В языковых правилах, в отношениях людей, в законах и закономерностях — во всём есть исключения, как последняя надежда.
Более того, «в семье не без урода».
CLXXXVI. Деньги любят счет, бережливость. А люди любят деньги, как свои возможности. Всё взаимно.
CLXXXVII. В детстве любят на голове завязывать бантики. В старости бантики возвращаются — на поясе, на шляпках, на шее.
Если бы только этим ограничивалось сходство.
CLXXXVIII. Поколения распевают песенку: «Мы идем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза...»
Нет бы спеть по-русски: «Мы идем по Уренгою...» Однако и ночи светлые, и попугаев нет, и петь не хочется.
CLXXXIX. Когда делать нечего, мыслей особо нет, можно ругать правительство, власть. Всё же позитив какой-то.
СХС. Нередко последний, самый «веский» аргумент — это мат. Его припасают. А некоторые прямо с него и начинают выяснять позицию.
Непонятно: как эффективнее доказать свою позицию с помощью хамства?
Хамство сразу будет доказано, остальное — как знать.

CXCI. Есть такой маленький зверек — зависть. Если он заберется в вашу жизнь, кошка может показаться со слона.
А как его прогнать, невидимого?
СХСП. Надоедает быт, надоедают любимая песня, соседи, дом, поселившийся навсегда прямо напротив — в окне. Это еще не крах.
СХСШ. В жизни не только пресловутые взлеты и падения. Прыжки, ползание, бег на месте. И много неожиданных конфигураций.
CXCIV. Восхищает «Болдинская осень» великого поэта.
Может, оттуда: «я обалдел», «я балдею»? (Скорее, от бедности языка.)
CXCV. Пересек много возрастных и всяких границ — вторую, третью, десятую. Думал, приближаюсь к чему-то заветному, а возвратился на то самое место, откуда начал. Да еще с тяжелым багажом прошлого.
CXCVI. Смирение и жертвенность. Слова высокие — недосягаемые.
Значит, надо по ступеням: доброта, отзывчивость, терпение...
CXCVII. Прошлое позади, исчезло навсегда за горизонтом. В будущее «билетов нет».
Мчимся в поезде настоящего, зачем оглядываться назад или заглядывать вперед?
CXCVIII. Писатель мечтает, чтобы его произведения читали не глазами, а душой.
Чуткие души обязательно найдутся.
CXCIX. Энергичных, неугомонных не только детей, но и взрослых порой осуждают, ставя в пример спокойных, тихих, по сути, инертных, ленивых.
В какую тихую заводь с ними идти?
СС/200. Количество чего бы то ни было по закону диалектики переходит в качество.
А качество бывает неважное на финише. Как быть?

CCI. Вокруг: стиль, современность, мастерский сюжет, новаторство.
И лицедейство мимо чувств.
Где художественность, живописность, чтобы в ответ заговорила душа?
Не модно. Кажется сентиментальным.
Вопрос: кому?
ССП. «Филологическая» проза: умная планка, не пускающая вширь и ввысь.
ССШ. Любая система — благо. Она необходима. Основа. Недопущение хаоса.
Один недостаток: приходится время от времени ее рушить.
CCIV. Зерна — колосья — снопы — урожай. Попробуй нарушить порядок! Умному в голову не придет.
CCV. Случается что-то невероятное с человеком, и непонятно, в чем причина.
Копай глубже, снимай слой за слоем, и обязательно найдется на самом дне — в детстве, в наследственности, в генах.
CCVI. Когда усиленно обеляют негодяев, тиранов, преступников, что-то в этом нечистое, бесовское — собственный расчет или глупость.
CCVII. Начало XX века. Яркое, революционное, опоэтизированное и проклятое время смычки политики, преступности, лжеидеологии.
Весь мир запутался и ожесточился. До сих пор идея, потопленная в крови, громким эхом отзывается, находит защитников, приверженцев.
О чем это мы, спустя сто лет?
Спаси, Господи!
CCVIII. Заблуждения не всегда, не сразу можно отличить от прямого умысла.
CCIX. Какое долгое эхо у эпохальных событий.
ССХ. Сидя у телевизора, не отдохнешь, невольно нагружается голова: верить — не верить; осуждать — оправдывать; восхищаться — отторгать; воспринимать — отрицать.
Бедная голова!

CCXI. Равнодушие, казалось бы, защитная реакция, но это моральная и духовная смерть.
ССХП. Способность приспосабливаться к новым условиям, к возникшим обстоятельствам — признак сильного интеллекта.
А если это без меры? Последний ум потеряешь.
ССХШ. У глупого человека могут быть некоторые вполне умные общие суждения.
Умный вдруг несет несусветную чепуху. И всё же их без труда различишь.
CCXIV. Игра ума подобна музыке — от классики до рэпа.
CCXV. Очень краткая фраза может вызвать пространное осмысление и размышления. Длинная порой ничего не вызывает.
CCXVI. Неужели правда, что нрав (реакции) человека зависит от химических реакций в организме? Поистине «всеобщая химизация».
CCXVII. Удивительно: сколько степеней имеет ложь! От милого детского лепетания — до цели получения колоссальной выгоды; от вынужденного соблюдения приличия — до судьбоносных (и судебных) поворотов.
Виртуоз сам себе лжет.
CCXVIII. «Всё относительно», — эта мысль больше других успокаивает и умиротворяет на склоне лет.
CCXIX. Странно, когда муж прилюдно хвалит жену (или жена мужа).
Реклама сказывается.
ССХХ. Бывают светлые ночи и черные дни. Но не может быть три берега у одной реки.

CCXXI. Не стоит думать, что «всё в жизни бывает». Всё? Если бывает, то не здесь, не сейчас, не со мной, не в этой жизни.
ССХХП. Человек не устарел совсем, если разумно понимает, что молодость прошла, и не собирается ее провожать долго, весело, беспечно.
ССХХШ. Есть   такой   вид   «подвига» — написать и, главное, издать книгу. Времена!
CCXXIV. Как много следов на дороге каждого. Чьи? Зачем?
CCXXV. На бульваре. Мужчина средних лет быстро идет и через несколько шагов отчаянно кричит в трубку: «Мама! Что ты плачешь? Мама!..»
Шаги как годы...
CCXXVI. Глубокая старость — это когда руки не слушаются, глаза не видят, уши просят повторить, тело часто подводит, а голова уходит от ответов.
А еще много вопросов осталось.
CCXXVII. Возраст — это как родной дом (не какой-то отель). Перестаньте его чураться, скрывать, воспринимайте с радостью, и станет легче, комфортнее жить.
CCXXVIII. «Зачем вы изменяете жене?» «Чтобы убедиться, что она лучше всех». «А вдруг убедитесь в обратном?» «Потому и изменяю».
CCXXIX. Некоторые то и дело ждут похвалы, как дрессированная собачка кусочек сахара.
ССХХХ. Где пряник, жди кнута.

CCXXXI. Нельзя питаться только высококалорийной пищей. Всё густое разбавляется: мысль — образами, песня — повторением припевов.
ССХХХП. Есть мудрый принцип, как вести себя в коллективе: «Не будь слишком сладким, чтобы тебя не проглотили, да не будь и слишком горьким, чтобы тебя не выплюнули».
А ведь еще бывает и кислинка, и пересол.
ССХХХШ. Иногда хочется выпрыгнуть из жизни, как из тесного вагона, и понестись, понестись свободно и легко.
Двери закрыты. И смотрят чьи-то умные глаза.
CCXXXIV. Спорили тире с дефисом.
Тире: «Я целые предложения соединяю, а ты только слова».
Дефис: «Тебя можно заменить запятой, а меня ничем не заменишь».
А смысл в чём? Его надо понять.
CCXXXV. Не грустите. Каждого ждет «театральная» жизнь.
Дела, работа отходят (к другим); дом становится планетой (как этого раньше не замечали?); чайник — «выручайником»; одеяло — «одевалом»; пылесос — любимой игрушкой (пылесоской); всё вокруг — в новом ракурсе, но чуточку по-детски, с познаванием.
Но каждая книга — священна.
CCXXXVI. «Светлой памяти...»
Об ушедших говорят только хорошее... или правду.
(И на солнце есть пятна.)
CCXXXVII. Даже одна Пушкинская строка может убедить, что существует абсолют: «Ума холодных наблюдений и сердца горестных замет».
Слова как искры. Вдох — порыв — взлет.
CCXXXVIII. Всё познается в сравнении. Но нельзя сравнивать поэтов, писателей, мыслителей и всех, чьим духовным поиском наполняется наша земная жизнь.
Странной и несправедливой будет эта картина, потому что в каждой попытке — свое дерзновение, своя высота.
CCXXXIX. Пошли против исторической закономерности: капитализм разрушили, стали строить социализм, потом разрушили этот «социализм», вернулись к капитализму.
И чему теперь удивляться?
CCXL. Оставлять бы нам все свои грехи на земле, гори они синим огнем.
Но тогда здесь сразу вспыхнет ад.

CCXLI. Если хочешь написать книгу, не слушай профанов, завистников, усталых людей. Сомнение сильно связывает руки.
CCXLII. «Мастер, гений, выдающийся...» Слова, слова... Бывают не к месту.
CCXLIII. У каждого свои вкусы, взгляды, оценки, суждения. Потому идут ярые споры, дискуссии, борьба.
Не истина решает, а защита интересов.
CCXLIV. Спокойствие — равнодушие — смерть. Беспокойство — желание — жизнь. Выбирай!
CCXLV. Чтобы добиться чего-то в жизни, недостаточно быть хорошим человеком.
Упрямство — упорство — цель!
Подчинение — лень — ничто.
И нет оправданий. Сильные (умом и волей) выживают; слабые погибают (как личности).
CCXLVI. В главном нами руководит разум; в чём-то — неведомые силы; а еще командуют гормоны. Важно удержать равновесие.
CCXLVII. Самое сильное желание жить и радоваться возникает не после ораторского призыва, а после реанимации.
CCXLVIII. Из века в век думающий человек задает себе один и тот же нелепый вопрос: «Зачем я живу?»
Вопрос один, ответов много. Но никто никого не убедил окончательно.
CCXLIX. Тайна жизни сводится к последней черте. Отсюда и страх, и беспокойство. И только легкомыслие может помочь отстраниться от надвигающегося момента. Если бы оно было.
CCL. «Один с сошкой, а семеро с ложкой». Куда ни глянь — такая история. Но пахарю кроме сохи надо и рубаху надеть, и песню спеть. Он тоже где-то «в семерке».

CCLI. Сколько раз мы собираемся всё «начать сначала», не желая понимать, что стали заложниками своей единственной заданной жизни.
CCLII. «Маленький» или «большой» человек? Что из него получилось, определяется тем, какой груз он взвалил на себя и несет.
CCLIII. Не будь бессонницы — что бы мы узнавали о себе и мире, как отступили бы от реальности?
CCLIV. Глобальный момент — начинать с утра строить свой день, свою жизнь. И никуда не денешься.
CCLV. Потребительство — наверное, врожденное свойство.
Один все грехи мира готов взять на себя. Другой спокойно берет то, что дают.
CCLVI. Кто-то постоянно нуждается в руководителе, так ведь и руководитель в нем нуждается еще больше.
CCLVII. Не пугайся, если почувствуешь полный застой и сил, и мыслей, и желаний. Идет аккумуляция.
CCLVIII. Мысли настоящие зарождаются — не производятся, в отличие от штампов.
CCLIX. Превзойти себя самого. Как это? Только с чужой помощью.
CCLX. Как  ни  прискорбно,   от  штампов   никуда не уйти, ни в речи, ни в поступках. Но можно свести их к минимуму.

CCLXI. Здоровый, самодостаточный человек идет по жизни крупными шагами, правоту свою отстаивает, не сомневается, бывает, и толкается.
Заболел — присмирел, всё видится в ином свете: лишнего, оказывается, было много.
Постарел — совсем поумнел.
CCLXII. Мир, бывает, темнеет, подсказывает: «Будь готов».
Никнем, задумываемся, надеемся: посветлеет.
CCLXIII. Никто никогда «ни за какие коврижки» не станет в своей бурной молодости думать о своей же старости. И правильно.
Но сделать для той поджидающей поры кое-что необходимо. Позаботиться, чтобы пришла она с наполненностью, с чувством весомости, с продолжением жизни.
CCLXIV. Купил дом в ста километрах от Москвы, обустроил его, сложил камин, построил беседку в саду, посадил яблони и вишни, обнес участок забором. И пе-рестал туда ездить («Зачем? Что там делать?»).
Таков человек.
CCLXV. О чём только думает пожилой человек, лежа в темноте; где он только мысленно не побывает; с кем не выяснит отношения; в какой роли не пребывает. Расстраивается, негодует, грезит, бывает, порадуется, посмеется.
Значит, нужны бессонные ночи, что-то в них есть.
CCLXVI. Жена: «Давай измерим температуру. Выпей лекарство. Может, врача вызвать?»
Муж: «Не приставай ко мне, дай покой, разве ты не видишь, что я болею?»
Семейную логику надо проходить (не «вздохи на скамейке»).
CCLXVII. Настораживает такая «штука» платоническая любовь. Что-то за этим скрывается.
CCLXVIII. О любви говорят и пишут на все лады: «детская», «первая», «поздняя», «последняя», «заброшенная», «выстраданная», «настоящая», «безответная», «неразделенная», «взаимная», «тайная», «чистая», «отчаянная», «страстная», «странная», «крепкая», наконец, «безумная».
А если представить всё это сразу!
Тогда последнего эпитета хватит.
CCLXIX. Великие люди были Паркинсон и Альцгеймер: все о них только и говорят до сих пор.
CCLXX. Кусочек «разговора» в пивбаре:
— Это серьезно или в шутку?
— Не серьезно, но без шуток.
— Получается и да, и нет, и так и сяк.
— Ну да, никогда, но всегда.

CCLXXI. В больнице:
— Больной, проходите наконец. Вы что, капризничаете?
— Говорю: куда угодно, но в «палату № 6» не пойду.
(Бессмертный Чехов.)
CCLXXII. Человек до тех пор психически здоров и жизнерадостен, пока может и готов смеяться над собой.
CCLXXIII. Сколько названий у простой расхожей, столь необходимой вещи: туалет, клозет, нужник, сортир, уборная и еще «дамская комната» — в зависимости от социального статуса.
А вот ракету все называют одинаково.
CCLXXIV. Взяла привычку при бессоннице готовить еду по ночам (чего страдать).
— Зачем?
— Чтобы днем была возможность поспать.
— Но ведь ночью потом не уснуть!
— Буду готовить.
CCLXXV. Наступит «пенсия» — время созерцания, свободы, творческих инициатив (гуляй, путешествуй, лечись, ленись...).
Но почему-то никто не торопит это свое «счастье».
CCLXXVI. Лев Толстой назвал Максима Горького «недоразумением». И что это изменило?
CCLXXVII. В школе заучивали стихи Маяковского: «Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше».
(Щеткой? Или пылесосом? Или как утка перышки?)
Ассоциативен поэтический язык, порой некстати.
CCLXXVIII. Сколько раз зарекаемся повторять то, что удалось сделать с большим трудом. «Ставлю жирную точку, больше не могу. Всё».
Оказывается, спустя время, не точка это была, а обычная запятая. И всё начинаем сначала.
CCLXXIX. Благодаря гениям и злодеям люди убедились, что ни одна нация по принадлежности не дает знака качества.
CCLXXX. Если бы исчезли все евреи, мир потерял бы главную интригу.

CCLXXXI. Отсутствие системы — тоже система.
CCLXXXII. Между двумя границами — нейтраль¬ная полоса.
Между здоровьем и сумасшествием — пограничное состояние.
Что между жизнью и смертью, кроме тайны?
CCLXXXIII. Кто бы мог подумать, что выражение «проходит красной нитью» пошло от реального дей¬ства — вплетения красной нити в промышленный ка¬нат для отличия его от кустарных изделий.
Без «красной нити» и мышление бывает кустар¬ным.
CCLXXXIV. Иногда сильная память убивает, а от-сутствие ее — спасает.
CCLXXXV. Парадоксальная вещь — рифма: дом — том; водка — молодка; грезы — слезы; соседка — на-седка; волк — полк; невеста — тесто; дача — кляча.
Если все слова перерифмовать, может, особый смысл объявится?
CCLXXXVI. Всю жизнь он старался желаемое вы-дать за действительное. Получалось, пока действитель-ность не предъявила ультиматум.
CCLXXXVII. В бурном застолье все вначале расцве-тают, в конце — вянут.
 
CCLXXXVIII. Сосед по дому, напившись, бегает по двору и кричит радостно: «Я живой!»
Неужели трезвый об этом не догадывается?
CCLXXXIX. «Гаджетный» юмор отличается массо-востью, популярностью, навязчивостью, а еще он прив-носит дурной вкус.
ССХС. Фраза «мир сошел с ума» приобретает всё бо¬лее реальный, здравый смысл.
CCXCI. Сатанизм XXI века: «Слезинка одного ре¬бенка» умножилась на миллионы. (Ирак, Сирия, Донбасс.) Что теперь сказал бы Достоевский?
ССХСП. Раньше, бывало, в патриархальной семье между отцами и детьми «кошка пробегала» — сегодня пролегли горы и ущелья.
(А еще ДНК.)
ССХСШ. Нас втянули в круговорот новой эстетики, созерцаем телеэкранную «красоту», привнесенную хи-рургией.
Оперированное лицо, обрезанные веки, наращенные (приклеенные) волосы, сверхпухлые (нашпигованные жи¬ром или силиконом) губы, силиконовый круглый, как тазик, бюст, оттопыренные силиконовые «бразильские» ягодицы, ослепляющие зубные коронки, татуировки на телах и лицах.
Деньги, риски, бесшабашность, слезы, летальные ис-ходы. Восхищение! Но нет места разуму.
Хочется просить прощения у Матушки-природы. По божьему подобию людей создавала.
 

 
46
 
47
 
CCXCIV. He диктуй сроки своим болезням, своей жизни, малый человек.
CCXCV. Сидя у окна в своей комнатке в коммуналь-ной квартире, он много лет представляет себе свой дом, вишни в саду, изгиб лесной реки, ромашковое поле...
И никто ему не мешает.
CCXCVI. Поспорили юрист и психиатр, кто лучше знает жизнь.
Бесполезно. И тот, и другой знают только ее крайние проявления.
CCXCVII. Вилла. Тихо, осторожно трудятся слуги. Хозяин не в духе, он сам — заложник своего благополу-чия. Нет сна без виски.
Вот маленький домик, круг от настольной лампы, любимые книги на столе, тихий дождик за окном, живо-творящий запах сирени.
«Боже, благодарю тебя».
CCXCVIII. Призывая к покаянию, можно нажить себе немало врагов.
CCXCIX. У Пушкина «кот ученый всё ходит по цепи кругом».
У Рубцова Филя (добрый человек) «дует в дуду».
Был у нас маленький живой пес Кузя, понимающий слова и примиряющий с жизнью своими преданными глазами.
ССС/300. В пылу дискуссий идет война: политики «бьют копытами», «машут нагайкой», сотрясают воз-
 
дух, сверкают умом, подгоняя события, перетягивая их из стороны в сторону.
И что? Не слушает их история, катится себе и катит-ся мимо предпосылок и закономерностей.
Вершится.
CCCI. Когда в небе над головой грозно сверкнет тай-ным знаком молния, это самое сильное и понятное лю-бому человеку назидание.
СССП. Не смей прикасаться к чужой печали!
СССШ. Зачем мы большое значение придаем обыч-ным разговорам, выяснению отношений, мнимому уча-стию в чужих делах?
Завтра всё изменится. Как пожухлые листья, ветер разбросает и унесет прошлое.
CCCIV. Годы многое отнимают. Приходится сми-риться.
Только бы что-то значить в глазах близких и себя са-мого.
CCCV. Не дозвониться, не достучаться, не обрести понимания. Человек-крепость.
Значит, остается брать штурмом.
CCCVI. Кто придает огромное значение малозначи-тельным фактам, а главное, значительное обходит сто-роной, проявляя слабость характера, недальновидность, тот всегда остается на «краю жизни». Довольствуется малым.
 

 
48
 
49
 
CCCVII. «Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, ко-торый не видит того, что дано именно ему, и пото-му ходит побираться под чужими окнами», — писал русский философ Иван Ильин (эмигрант первой вол¬ны).
Невероятно! Сто лет назад он писал о сегодняшней Украине, о чуждом национальному духу правящем ре-жиме. (Эта протянутая к «доброжелателям» на Запад просящая рука.)
CCCVIII. Наивное, чистое детство: начало познания всего — лиц, предметов, чувств, явлений.
Мудрая, многоопытная старость: опять познание всего, но в количественном выражении.
CCCIX. Если своим восприятием отстраняться от дей¬ствительности, они разойдутся.
СССХ. Ко всему и ко всем человек непременно при-выкает. Только не к самому себе, когда тяжело навали-ваются годы.
CCCXI. Каждый раз она с трудом встает, услыхав те-лефонный звонок, берет трубку и молчит. Автомат при-глашает то на бесплатную юридическую консультацию, то в магазин распродаж всяких (ненужных теперь) това-ров, то к стоматологу.
Взгляд ее застывает, она не слушает. Ей непостижи-мо хочется услышать родные ушедшие голоса.
СССХП. Многие советуют вовсе не замечать своих преклонных лет. Принять их и не обращать внимания.
 
Охотно. Только они очень любят то и дело напоми-нать о себе.
СССХШ. Появились свободное время и современ¬ная бытовая техника на все лады и услуги.
Но быт всё наступает и наступает, не теряет свои по-зиции, видимо, хочет доказать, что он в любом случае — главный.
CCCXIV. Хитрый идет отпев: дескать, каяться — значит судить своих предков. Выходит, что не надо ни-кого судить за ГУЛАГ, за раскулачку, за гибель отца и деда, за взрывы и осквернение православных многове¬ковых русских храмов, за подлое убийство царской се¬мьи?!
Что за люди мы будем, если закроем на всё глаза? Недоумки?
Покаяние приносится личное — каждый за себя и знает, за что.
CCCXV. Под большевиками, через НЭП, с колос-сальными жертвами и лишениями строили сильную страну.
А каким мог быть взлет, если бы шли не кровавым путем, не секли умные головы, а сохранили своих мыс-лителей, Столыпина — грамотного реформатора, Вави-лова, других великих ученых и миллионы лучших своих, трудолюбивых сограждан?!
CCCXVI. Остановить свое многословие, суесловие в нужный момент обязан каждый. Хуже обстоит дело с по-токами, извержениями разной медийной информации.
Не во власти разумного.
 

 
50
 
51
 
CCCXVII. Упрямство — тоже «форма» самореали-зации, порой замещение ее.
CCCXVIII. Тщеславие может обернуться славой, и на¬оборот.
CCCXIX. Можете рьяно доказывать свое, приводить всяческие аргументы, громить оппонента вдоль и попе-рек, бить себя в грудь — это только «лично ваше мнение».
СССХХ. Пропорции, соразмерность важны везде, во всем: в архитектуре, строении человеческого тела, в любом создании рук и ума человека, даже в кулинарии.
Это оси мироздания.
Любые крайности, отклонения, небрежности всё раз-рушат или обесценят.
CCCXXI. Повышенная деликатность в определен¬ном случае может препятствовать объективной оценке происходящего. Приходится менять ее на жесткость.
СССХХП. О чужой воспитанности мы судим через призму своей воспитанности (невоспитанности).
СССХХШ. Равнодушие, инертность, безынициа-тивность часто путают с хорошим характером (никаких хлопот).
CCCXXIV. Каждое время по-своему трудное. Гу-манность, доверчивость, отзывчивость, как правило, воспринимаются и оцениваются по-разному (как стран-ности), до хорошего могут не довести.
И всё же «мир не без добрых людей».
 
CCCXXV. Если «в тихом болоте черти водятся», то что тогда водится в бурлящем?
CCCXXVI. Любое инакомыслие, будь оно прогрес-сивно, гуманно, в итоге наказуемо.
А нетрадиционная ориентация охотно приветствует-ся (судя по гей-парадам), хотя ломает все представления о природе человека.
CCCXXVII. «Бездельник» и «творческая натура» в некоторых головах каким-то образом коррелируют друг с другом.
СССХХVIII. Установка, цель каждого человека — найти свое место в жизни. С детства внушают нам.
Но «места» нигде не обозначены или заняты. Вот и мечемся всю жизнь.
CCCXXIX. Технический гений, создатель цивилиза-ции — обобщенный образ. А хочется упасть перед ним на колени.
СССХХХ. Мал человек, а хочет казаться загадоч-ным, непостижимым. Старается себя превозмочь.
CCCXXXI. Что невозможно ни отнять, ни присво¬ить, так это Замысел.
СССХХХП. Свой характер, натуру можно ковать до полной неуязвимости.
СССХХХШ. На свою лень не ищи виноватого.
 

 
52
 
53
 
CCCXXXIV. Прощение, пусть труднорожденное, лег¬че, переносимее, чем накрывшая свинцовая ненависть.
CCCXXXV. Представляя, вспоминая и имитируя свою молодость, мы подсознательно грустим и тоскуем. Неуправляемо это.
CCCXXXVI. Кардинально разные понятия: психо-логия личности и психология толпы.
Сколько печальных последствий этого!
CCCXXXVII. В некоторых ситуациях женщину мо-жет спасти только глупость.
CCCXXXVIII. Голод — чудовищная, убийственная сила. Пагубно и пресыщение — источник пороков.
CCCXXXIX. Остановиться вовремя, опомниться — большой плюс, может, спасение.
CCCXL. Казалось бы, творческая, ценная мысль вдруг посещает человека ни от чего независимо.
Нет! Он трудился, познавал, искал — предвосхи¬щал.
CCCXLI. Уважать другого человека, тем более близкого, понимать его запросы и слабости — не так уж трудно. Надо каждый раз представлять себя на его месте, а себя видеть со стороны.
CCCXLII. Восклицая: «Это же всем известно!» — мы можем под «всеми» доподлинно подразумевать толь¬ко себя.
 
CCCXLIII. Вряд ли можно встретить человека аб-солютно спокойного, довольного, самореализованного, благожелательного.
Что-то и в нем будет «прихрамывать».
CCCXLIV. Если ты устал, голоден, непризнан — это еще не повод всех призывать к порядку.
CCCXLV. Ко всему (делу, слову, отношениям) нуж-но найти подходящий момент. Но лучше такой момент создавать.
CCCXLVI. Не следует сильно переживать по по¬воду сложившейся жизни: «Не так сделал(а), не туда поехал(а), не то сказал(а)». Судьба не может быть вто-ричной, и твой путь — не по тонкому льду, не стоит па-никовать и жалеть себя.
CCCXLVII. Чувства обязательно сопровождают, до-полняют, проверяют, украшают любую мысль.
CCCXLVIII. Если уныние — грех, то отчаяние — наказание.
CCCXLIX. Память предков, своей родословной ли-нии — невидимая, самая крепкая опора в жизни.
CCCL. Из века в век идет соперничество и вражда боль¬ших личностей, защита интересов кланов, противоборство государств. А мечтатели свято лелеют образ «голубя мира».
CCCLI. Каждый человек рождается с чистой душой, после не в силах защитить ее от шелухи и грязи.
 

 
54
 
55
 
CCCLII. Новый день спускается, как гость. А мы его едва встречаем и гоним «в три шеи», то и дело погляды-вая на часы.
CCCLIII. Незабываемо...
«Ветер перемен» в 90-е годы прошелся запоздало и по старым головам.
Пенсионер на московской окраине построил курят-ник в садике под окнами, потоптав многолетние цветы.
Другой (бывший офицер) обходил квартиры, соби-рая подписи на вырубку яблонь во дворе. Люди негодо-вали: «Зачем? Мы же их сажали!»
«Не стройте из себя фрау!» — кричал он, пока не вмешался участковый.
Перестройка! Куры, ваучеры, офицерская выправка.
CCCLIV. Все реформы подобны капитальному ре¬монту и генеральной уборке: шум, пыль, грязь... Однако спасение.
CCCLV. А где-то живет аист...
Бывает тягучая грусть, а бывает нежная грустинка.
CCCLVI. На вкладыше к лекарству от бронхита в числе многочисленных побочных действий указаны «судороги», «анафилактический шок», «лицо становит¬ся лунообразным».
Да лучше сразу умереть!
CCCLVII.Взяли моду ругать былые времена и пого-ны. А поучиться не хотите?
Подмосковье. Женщина-следователь (она на не-малом  сроке  беременности)  несется  на велосипеде,
 
едва поспевая за работником милиции (он на таком же «транспорте»).
А дело в том, что районный прокурор — ее муж. Ему неудобно обеспечить свою жену служебной машиной в первую очередь.
Эта женщина стала следователем по особо важным де¬лам, на ее счету множество «громких» дел. Талантливая!
CCCLVIII. Часто супружеские пары складываются по компенсационному признаку: он правильный, кор-ректный — она «с прибамбасами»; она трудолюбивая, аккуратная — он «валь-переваль»; он активный — она наоборот; и т.д. и т.п.
Сама природа подстраивает «некачественный отбор». И компенсирует.
CCCLIX. Замотался — споткнулся — упал. Поднимайся, отряхивайся и... медленно в гору, в гору.
CCCLX. «Отчего замолчала кукушка?» Многозначительная пауза. Во всем бывает напуск¬ная многозначительность.
CCCLXI. Японское каллиграфическое загадочное письмо. В переводе — три короткие стихотворные стро-ки. И пронзительное протяжное чувство.
Непонятным для нас ключом открывается душа.
CCCLXII. Шаги назад бывают отступлением, а мо¬гут быть — разгоном.
CCCLXIII. «Хватит спотыкаться!» — кричит воз¬ница на бедного коня, стегая его кнутом, прогоняя его через кочки на болоте.
 

 
56
 
57
 
CCCLXIV. «Пролетарии всех стран, соединяй-тесь!» — так пастух в деревне К. любил сгонять коров в стадо. (Ему, балаболу, простительно.)
CCCLXV. Лицо со страдальческой маской сменяет¬ся на героическое, потом — лицо человека, много по-знавшего...
Завершилась февральская эпидемия гриппа.
CCCLXVI. Неопознанный Разум Вселенной... Простыми словами не объяснить, не подступиться. Большое измеряется малым. Непостижимость — без меры.
CCCLXVII. Творческий настрой: мозг растревожен чувством, наитием, воспоминаниями, неясным жела-нием.
Окрик — и всё пропало.
CCCLXVIII. Есть   особое   наслаждение — читать свою книгу, узнавать и не узнавать. Катарсис.
CCCLXIX. Если жить потихоньку-понемножку, даже свою жизнь не одолеешь.
Во всеохвате, вдохновении, щедро растрачивая силы, можно прожить несколько жизней. Да еще каких!
CCCLXX. Последняя удачная попытка не всегда остается последней.
CCCLXXI. Круги на воде... Просто кто-то бросил ка-мень, а мотив — трагический.
 
CCCLXXII. «Он не от мира сего?» Откуда же?
CCCLXXIII. Невыносимо грустно возвращаться в тот (теперь чужой) дом, где прошло детство. Словно виноват перед тем ребенком — самим собой, даже если ожидания сбылись (или хотя бы почти).
CCCLXXIV. Женское перо сильно отличается от муж¬ского: оно легче, его сильнее заносит, оно колеблется от чувств.
Сама природа в этом.
CCCLXXV. Она боялась литературных штампов и обходила их слишком окольными путями.
CCCLXXVI. Бывает грубость бутафорская — как вид защиты.
CCCLXXVII. Тяжелейший случай: этот человек не может стать другим — обходительным, поклади¬стым.
Хоть все копья поломайте!
CCCLXXVIII. То и дело: «Прекрати меня поучать!» Приехали. Апофеоз семейной жизни: «Остановите землю!»
CCCLXXIX. На людях была их сцена, а дома — за-кулисье.
CCCLXXX. Актером он родился, на режиссуре же-нился, а умер простым зрителем.
 

 
58
 
59
 
CCCLXXXI. Болезнь безраздельно властвует над человеком, пока не удастся взять над ней верх. Схватка бывает жесткая — «не на жизнь, а на смерть».
CCCLXXXII. Гордость и гордыня только внешне сильно похожи. А корни у них разные.
CCCLXXXIII. Среди писателей есть приверженцы одной темы, будто плененные. Всё по кругу.
Пора утверждать орлен «За верность тематике». А кому это нужно?
CCCLXXXIV. Сальвадор Дали выбрал себе специ-фические усы. Понятно: он вряд ли представлял себе, как в коммунальных квартирах шныряют усатые тараканы.
И почему так часто вспоминается многострадальная история нашей страны?
CCCLXXXV. Длинные подробные биографии, как и семейные фотографии, интересны и уместны лишь в рамках семейных, родственных уз.
CCCLXXXVI. О народном искусстве.
Вижу послевоенную дощатую сцену с бархатным темно-вишневым занавесом в гулком зале сельского клуба.
Артистами были все.
Тем и выживали.
CCCLXXXVII. Неожиданная женская красота — дитя Природы.
Искусственная — создание рук человеческих, до-стижение индустрии, медицины. Муляж.
 
CCCLXXXVIII. Где ты, разумная цензура?!
Всё глубже вирус словесной вседозволенности внед-ряется в доверчивых зрителей.
Брань, посредственные суждения, драки — вся из-нанка современной российской жизни выплескивается с телеэкрана. SOS!
Смотрим... кто с укоризной, а кто-то уже с удоволь-ствием.
CCCLXXXIX. Когда человеку плохо, только одно слово из тысяч приходит на помощь — покаяние, про-щение.
Силы оно придает.
С ним уйдем из жизни.
СССХС. Один изготовил послушный инструмент; второй сочинил волшебную музыку; третий виртуозно исполнил произведение.
Ценится результат, хотя аплодисменты — в конце.
CCCXCI. Раздумья, грусть — вездесущи; юмор, смех — знают «свое место».
СССХСП. Не следует переступать порог заданно-сти, вернее, не всем следует.
СССХСШ. Избыток хорошего тут же превращается в недостаток.
CCCXCIV. Для одного — открытие собственного мира; для другого — констатация фактов.
 

 
60
 
61
 
CCCXCV. Чем меньше ты можешь положиться на именитых предков, тем активнее и результативнее строишь себя самого как личность.
CCCXCVI. Удивительно: сколько стихов, прозы, пе-сен создано о большой любви, но и подступиться к вос-произведению этого чувства, состояния не смогли.
Только внешние приметы, косвенное выражение.
Не поддается эта божественная субстанция ни пол-ному осмыслению, ни вычленению из общего контекста жизни.
CCCXCVII. Бездонная чистая и светлая река — вера Христова. Да не всем дано плыть. Заходим по коле-но, а дальше не умеем, не хотим. Непомерный труд души.
А сколько еще на берегу остаются.
CCCXCVIII. Пожили в «развитом социализме» — намечтались, намаялись.
Теперь «маятник истории» качнулся в другую сто-рону.
Держись!
CCCXCIX. Телевизионные «бои» левых с правыми, радикалов с консерваторами, либералов с теми и дру-гими.
За кого болеть?
Лучше поберечь здоровье.
CD/400. Как же мы жили? Что видели? Не раздувай ни жалость, ни тщеславие. Были и тем¬ные ночи, и светлые дни. Были!
 
CDI. Сколько лет всесильной Америке! А ее всё от-крывают и открывают.
CDII. Нет «правильных» и «неправильных» людей. Есть гении и есть злодеи.
Есть мера допустимого и вечная борьба добра и зла. (Первые образы в детстве: Баба Яга, Змей Горыныч, Иван-дурачок.)
И добро побеждает зло!
CDIII. Сложные, трудноразрешимые вопросы ста¬вит жизнь. Ответы дает житейский опыт.
Наука, литература, философия, искусство создают духовный мир человека.
Сможет он достойно воспринять? Есть у него силы, и возможности, и желание?
Всем миром управлять никто не в силах. Рушится он от гибельных таких попыток.
CDIV. Духовное и физическое единение редко со-вместимы в брачных отношениях.
Довольствуются и дорожат чем-то одним. Возможно, связывает двоих и что-то третье.
CDV. Сколько свойств и качеств аккумулирует в себе развитый человек, сколько тонов и полутонов в его характере.
Что же поставить на первое место?
Любознательность? Тщеславие? Терпение?
CDVI. В самом оригинальном произведении прита-ились (скрываются) штампы.
 

 
62
 
63
 
CDVII. Какое слово скорее всего передает обаяние своего родного дома, детства и старости?
Недолго думая: каша (какое теплое, незамысловатое слово).
CDVIII. «Не каждый может написать книгу», — молвил старый директор типографии, листая страницы рукописи и попыхивая трубкой.
Ликование... И мысль: «А что большое может сделать каждый?»
Операцию на сердце? Исполнить арию Кармен? Управлять космическим кораблем? Организовать все-общую «ваучеризацию»?
Не каждый, далеко-далеко не каждый.
Да что я вас уверяю!
CDIX. Разные люди собираются в одной компании.
Один красуется, как самовар, так и хочется поста-вить его посреди стола на вышитую салфетку.
Другой согнулся, как кочерга, и онемел: комплексы замучили. Этого — за печку.
А третья — умная сова, с ней что поделаешь?
CDX. Благоговеем перед именами великих предше-ственников. Их дворцы, картины, книги...
И забываем имена своих далеких предков, которым обязаны своим существованием: они создали наших де-дов, отцов, нас самих.
CDXI. Он умер с блаженной улыбкой, невнятно по-вторяя что-то про «Арабские Эмираты».
А ведь дальше Москвы-девяностых никуда не уез-жал.
 
CDXII. Соседи по квартире смекнули, атаковали, одолели, околдовали...
Женили на своей дочке!
Теперь есть кого проклинать, не выходя из кварти¬ры, в праздничные, веселые дни.
CDXIII. Опыт — в любом деле помощник. Но бесценен опыт чувств.
CDXIV. Слабый человек вызывает у окружающих гамму чувств: от негодования, досады до жалости и же-лания помочь.
Живой тест на гуманность.
CDXV. Высокий дом на пригорке у моря... Здесь соби¬раются люди из разных городов. Провели отпуск — разъ¬ехались; еще одно лето укатило с рассветами и закатами.
Радость общения... Но ведь и ссоры, и укоризны, и кривотолки.
Не удивительно: даже в суп добавляются и соль, и перец, и острая приправа.
CDXVI. Счастлив «сообщающийся сосуд», напол-ненный умственной энергией и физической силой.
CDXVII. Сложен человек! Сам себе не может уго-дить. Есть у него сложный «прибор» — настроение.
Именно настроением измеряется многое, а с другой стороны, оно измеряет (даже вкусный или невкусный обед).
CDXVIII. Не выспался — разочарован жизнью; го-лоден — зол; деньги кончились — принимай таблетки.
 

 
64
 
65
 
А хотели «светлое будущее» построить ценой лише-ний, на агитке.
CDXIX. Не надо усиленно напрямую доказывать, что ты умный, добрый, веселый, — будет обратное впечатление. Носи в себе. Время утвердит и докажет.
CDXX. Сильная, прогрессивная, успешная англий-ская нация всегда ставила гуманитарное образование выше технического (детей разделяют по способностям, по классам «А», «В», «С», «D»).
Что-то рациональное в этом определенно есть.
CDXXI. Даже маты русские имеют синонимы («вер-тихвостка», «женщина облегченного поведения», «уесте-ствляться»).
Еще хуже, унизительно!
Впустили бранные слова в книги, в спектакли, в те-лепрограммы, унизились «до плинтуса».
А говорим о здоровье нации, о нравственной силе, о психической норме.
CDXXII. «Вообще-то я не пью», — заявил и опро-кинул стакан одним глотком.
И тут большевистская логика с психологией: главное преподнести себя и факты ярко, плакатно.
CDXXIII. Есть поэзия «нутра» народного, как Тарас Шевченко, Сергей Есенин.
Салонная поэзия — Игорь Северянин.
Выразитель духа народного — Александр Пушкин.
Сегодня всплеск поэзии — «немножко о себе» в ин-тернете.
 
CDXXIV. Есть сборник стихов «Поэты Есенинской плеяды» (выпуск 90-х годов). Соединили многих раз¬ных авторов, но общее — год смерти, 1937-й.
Чудовищно! Лириков — к стенке за стихи, за твор-чество, за то, что не закрыли рот?!
CDXXV. Понимать надо: старый человек — это ос-мысленные сильные впечатления, приобретенные зна-ния, неостывшие чувства.
Это Олимп!
CDXXVI. По одной строке можно судить о поэте. Есенинские «Поет зима — аукает, мохнатый лес баюка-ет... Воробышки игривые, как детки сиротливые, прижа-лись у окна».
Это голоса из детства, ласковые, восторженные.
Сильнее любых назиданий.
CDXXVII. А жизнь идет.
Весна: как там дача? Новая шляпка.
Лето: шторм на море; упоительные вечера.
Осень: горы арбузов; усталые кафе.
Зима: арбидол, кудесан; телевизор до ночи.
CDXXVIII. Не приму человека «протокольного» скла¬да, и не обманет восприятие.
CDXXIX. Настоящая поэзия жизни не только в ка-призном пахучем цветке, но и в жизнестойком упрямом сорняке.
CDXXX. Благословенное время, оно знает всему че-
ред.
 

 
66
 
67
 
«Профессиональная гордость», «круговая порука», «корпоративная выручка», «конкурентоспособность» — всё отойдет, как вычурные термины.
Придет время созерцания, «подпорки» не нужны.
CDXXXI. Для кого-то «истина в вине», а для кого-то в хлебе насущном.
CDXXXII. Попирая чужое достоинство, теряешь свое.
CDXXXIII. Бывает: большой человек, профессио¬нал, а в обычной, повседневной жизни — мелкие по¬ступки, тривиальные суждения, неуживчивость.
Многопланова жизнь, многослойна.
CDXXXIV. Глобальный подарок человечеству — ин-тернет. Он затмил общественные теории и идеи. И при этом не требует мнения большинства и послушания, каж¬дый использует его в меру своих возможностей, интеллек¬та и наклонностей.
Повезло «детям Галактики».
CDXXXV. Природа любит равновесие, а человек на-рушает его.
Если бы на весы справа положить золото, деньги, а на левую чашу здоровье, правопорядок, заметались бы люди, заметались.
CDXXXVI. «Захватить», «ликвидировать», «раску-лачить», «завладеть умами», «одурачить»; гегемония — диктатура — владычество — демонизация.
Даже не заметили!
А сколько жизней, смертей за этими словами.
 
CDXXXVII. Как ни умны, ни шлифованы авторские фразы, никогда, ни за что не превзойдут народных по-словиц и поговорок.
Потому что этот «штучный товар», столетиями пере-ходя из уст в уста, обретает (по форме и смыслу) блеск и крепость золота.
CDXXXVIII. Не всё легко ухватить «с лету»: глу-бину мысли каждый постигает усилием ума; мелкое — на поверхности, общедоступно.
CDXXXIX. Длинные, обтекаемые рассуждения мож-но и не брать в расчет; короткие, острые — сами вонза-ются.
CDXL. С уважением говорят: «Кладезь мысли...» А сколько нужно его искать, сколько копать...
CDXLI. «Придержи язык» — «развяжи язык». Еже-минутная дилемма.
CDXLII. Графоманов-писателей и поэтов ждут свои «графоманочитатели». Обязательно ждут.
CDXLIII. Часто совсем не хочется напрягать себя, и это сильно напрягает.
CDXLIV. Периодические, хронические семейные (неизбежные) скандалы из количества перерастают в «качество», в катастрофу.
А для кого-то просто стиль жизни.
 

 
68
 
69
 
CDXLV. «Горе от ума» — это точно; а вот «счастье от ума» — вряд ли.
CDXLVI. Грустная профессия — комик. Смеши людей любой ценой: егози, заискивай, мучайся, бывает, унижайся. Надо — значит надо.
CDXLVII. Относительно всё: влюбленность, искрен-ность, бескорыстие, привязанность...
Но есть неизмеримая глыба — материнская любовь.
Господь создал такие скрепы — как горы, подпира-ющие небеса.
CDXLVIII. Как гурманы, так и аскеты — все хотят кушать. Основной инстинкт роднит нас с животными.
А сколько на него теоретических и практических по-сягательств.
CDXLIX. Талант, посетивший человека, требует от него соразмерную плату.
CDL. Брак — это упряжка. Везите свой, предназна-ченный воз.
Семейные узы держат крепко, а бывает, рвутся.
CDLI. В творчестве, в литературе от «синдрома Сальери» спасает понимание, осознание своей и чужой индивидуальности, особой значимости, своего (только своего) пути.
CDLII. Человек сочетает в себе созерцателя, творца и бунтаря. Ему нужны крепкие опоры и четкие границы. А он бредит свободой.
 
CDLIII. В разные головы приходят разные идеи: по-будительные, направляющие, примиряющие или разру-шительные, регрессивные, гибельные.
Потому и мир «становится на дыбы».
CDLIV. Поучение никому не вредно.
Взялся за дело — убедись, что оно жизнеспособно, что «игра стоит свеч», не тяни, не «заруби на корню» и, главное, доведи до конца, до финиша.
CDLV. Сколько раз приходится менять свое мнение о чем-то или о ком-то.
Не мудрено: «всё течет», мир меняется каждое мгновение.
CDLVI. Сожалеть о несбывшемся — больно. Но го-раздо хуже жалеть о случившемся.
CDLVII. Давать резкую, принципиальную оценку чему бы то ни было имеет смысл только тогда, когда хо-рошо знаешь предмет обсуждения.
Не знаешь — помолчи, не «пой с чужого голоса».
CDLVIII. Дружба, приятельские отношения скла-дываются по своим законам, избирательно: общие инте-ресы, психологическая совместимость, взаимовыручка.
Искусственность, разный уровень, выгода, односто-ронность — большие преграды.
А мы удивляемся, если «друг оказался вдруг и не друг и не враг...»
CDLIX. Опытный человек воспринимает мир и лю¬дей вовсе не с раскрытыми объятьями, скорее осторожно. И всё равно «обжигается».
 

 
70
 
71
 
CDLX. Благородного человека отличает способность признать, спокойно и безоговорочно, свою ошибку, даже если от этого многое рушится.
CDLXI. Если человек, уходя в воспоминания, не на-чинает сожалеть, расстраиваться, негодовать — это очень счастливый человек.
CDLXII. Любую, даже «прописную» истину надо вначале открыть, оценить, потом усвоить.
CDLXIII. Если работа — необходимость, служба — обязанность, то любимое дело — сладкое бремя.
CDLXIV. После тяжелой болезни возвращается вкус обычных человеческих радостей и забот. Отсюда: в ра-дости — не заносись; в страдании — не упади; успе¬хом — не упивайся.
Всё временно.
CDLXV. Подчиняться легко — повелевать трудно.
CDLXVI. Гонишь и гонишь коней. Отпусти, нако¬нец, вожжи: упасть недолго.
CDLXVII. Несмотря на бури, грозы, захлестываю-щие волны, глубина всегда спокойна.
CDLXVIII. Стремишься к большему — соразмерь силы.
CDLXIX. Земное пребывание во многом тупиковое. Спуски... подъемы... всё равно «в никуда».
 
Поиск высокого смысла. Только — поиск.
CDLXX. Всё, что направляет духовную и обыден¬ную жизнь, — это назидание.
От Библии до Уголовного кодекса.
CDLXXI. Мал человек, несовершенен. Все усилия его направлены на то, чтобы доказать обратное. Но есть абсолютные гении.
CDLXXII. Смысл жизни — в познании. Какие «рос-сыпи» на пути познания себя и мира: и золото, и пустая порода, и грязь.
Вопрос выбора.
CDLXXIII. В детстве самые прекрасные, нежные струны души открыты миру.
Только дьявол может их нарушить, сыграть дурную шутку, порвать.
CDLXXIV. Женский ум по Божественной приро¬де направлен на продолжение и защиту рода человече¬ского.
Но и здесь капканы.
CDLXXV. Хочется кого-то осудить — посмотри вна-чале на себя в зеркало.
CDLXXVI. Жизнь — такая мощная река, что про¬тив течения плыть невозможно: рано или поздно уто¬нешь.
 

 
72
 
73
 
CDLXXVII. Бывают сложные эмоции, чувства, от-кровения, не поддающиеся словам. Если посетили, не пытайся ими делиться.
CDLXXVIII. Люди веками вырабатывают и стара-ются усовершенствовать правила жизни, каноны, зако-ны. Мир держится на них, как на опорах.
Разрушь — всё полетит «в тартарары».
CDLXXIX. Не будь искусства, музыки, поэзии — человек не состоялся бы, не встал над своей низкой при-родой.
CDLXXX. Сам человек не смог бы определить, куда ему идти, как жить в обществе.
За него решают многие факторы и врожденные на-клонности.
CDLXXXI. Глубокий ум и высокая эмоциональ¬ность. Каково между двумя такими полюсами? Да еще с тонкой интуицией.
CDLXXXII. Уже не радуют дорогие колье, серьги, подарки. Вспоминаются: первый подснежник из весен-него леса, приколотый вечером к волосам, трогательная музыка, первый сбивчивый танец.
CDLXXXIII. Навалилась тоска — не беги от нее, не суетись, побудьте вместе. Она многое расскажет.
CDLXXXIV. Если нет достойного собеседника, по¬говори лучше со своей памятью. Сколько откликнется!
 
CDLXXXV. Как же крутятся артисты увеселитель-ного жанра (комики, клоуны), стараются удивить, по-нравиться всеядной толпе — «уважаемой публике». Ломают головы, пишут тексты, колесят по дорогам.
За удачами прячется неудача. Не смешно.
CDLXXXVI. И в частной, и в общественной жизни бытует психология с тактикой «протянутой руки».
CDLXXXVII. Счастье можно измерять амплитудой колебаний: вверх — вниз.
CDLXXXVIII. Странный народ — поклонники, фа-наты артистов. Как глупые мотыльки, кружатся и лип¬нут к лампе в темноте, ликуют и плачут. И горят!
CDLXXXIX. Символ очищения — вешние воды. Пром¬чатся, как дни.
CDXC. Один автор пишет хорошо, качественно. Другой — пронзительно!
CDXCI. Сколько окон промелькнуло за долгие годы — и больших, огромных, и маленьких подслеповатых.
И вдруг — круглое окошко-иллюминатор над ноч-ным Иерусалимом...
Город, уходящий назад...
CDXCII. Бывали веселые будни, превращенные в праздники.
Какая досада, когда долгожданный праздник плавно сводится до самой что ни на есть будничности.
 

 
74
 
75
 
CDXCIII. Бледная, медленно тающая полночь в Под-московье...
Темная набегающая южная звездная ночь... Как две соперницы. Навсегда.
CDXCIV. Через  множество соблазнов жизненная дорога ведет к истинным ценностям. Но не каждый доходит.
CDXCV. У человека дом родной, любимая семья, хо-рошая работа. А он твердит и грезит «о счастье». О чём это?
CDXCVI. Загляни в мир преступности и поймешь, как поработали «падшие ангелы». Они здесь, рядом. И нет числа им.
CDXCVII. Удивительное свойство памяти. Вдруг выхватит из прошлого как раз то, что хотелось бы поза-быть навсегда.
И оно ярится, а ты — беспомощный.
CDXCVIII. За красивыми словами порой скрывают¬ся и бессилие, и несостоятельность, и чудачества.
Молчание надежней, не будет боязни разоблачения.
CDXCIX. Уверенность хороша, правомерна при прочной основе.
D/500. Что составляет умного, интеллигентного человека — интерес к истории, к текущей политике, углубление в свою профессию, желание состояться как личность.
 
Но венец всего — познание себя. И смелость расстаться с «маленьким человеком» в самом себе.
DI. Не только на арене цирка мы видим клоунов. Они везде: в обыденной жизни, на театральной сцене, в литературе, в политике.
DII. Нередко за видимой, казалось бы, слабостью скрывается сила; в то же время сила — только оболочка и витрина слабости.
DHL He может быть творческий человек спокой¬ным, ровным, невозмутимым, обтекаемым.
Он напряжен, как натянутая струна, в ожидании вол-шебных звуков — приятных и ужасных.
DIV. Быт (житейское) способен заслонить весь «бе-лый свет», если попасть в его «лапы».
Тяготиться им тоже нельзя: «себе дороже». Неизбежная дань. Пожизненный компромисс.
DV. Где правда и справедливость на этой планете, всегда бурлящей и воюющей? За семью печатями.
DVI. Не секрет, что Запад интересуется «самообли-чительной» и «саморазоблачительной» русской литера-турой.
(Об этом писал великий патриот, философ и публи-цист Иван Ильин, будучи в эмиграции.)
Сегодня, судя по выбору переводов, не нужны им русская боль, русская душа, гордость и любовь к родине.
 

 
76
 
77
 
DVII. В конце жизни начинаешь понимать, что ни¬кто и никогда не разрешит противоречия этого мира, за-ложенные в природе человека.
Важны попытка и сдерживающее начало.
DVIII. Закружит, замотает жизнь, далеко уйдешь от своих истоков. Оглянешься, захочешь вернуться на¬зад — потерял дорогу.
DIX. Если ждать весну, она придет! Любовь не возвращается.
DX. Любую женщину можно назвать «курицей». Подумаешь: ничего страшного. Это только придаст ей что-то земное, чисто женское (опекание семьи, детей, до¬машняя суетливость).
Назвать мужчину «петухом» — оскорбление.
DXI. Наступает  время,  когда отсчет лет ведется не от начала жизни, а от конца (предполагаемого). Не верится. Торопим планы. Надеемся. Без паники!
DXII. Купила новое платье. Поменяла прическу. Сходила в театр. Наготовила «вкусного». Позвонила знакомым.
И задумалась...
DXIII. Первая ступень — неподдельная детская ис-кренность; вторая — игра со всем миром; третья — зре-лая возрастная мудрость, не терпящая фальши.
По кругу.
 
DXIV. «Роскошь человеческого общения», «счастье быть самим собой» — всё это пройденные жизненные уроки.
Наступают более трудные: «уныние — тяжкий грех», «покаяние», «радость светлой печали» — и рас-терянность перед духовной громадой.
DXV. Умный, ученый, а попробуй ответить на про-стейшие детские вопросы: «Почему небо голубое? Поче¬му трава зеленая?»
DXVI. Бежал в гору, теряя всё на ходу. Спешил, что-бы объясниться в главном.
А слушать некому, и недосуг, и вообще — не ждали.
DXVII. Что-то доказал, дал авторитетную оценку, резко осудил, потирая руки.
А посмотрел ли на себя в зеркало?
DXVIII. Одиночество вдвоем — это больше поло-вины полного одиночества.
DXIX. Тяжелый мужской характер как рыцарские доспехи: защищает, делает неуязвимым, гнетет.
DXX. Тест на воспитанность: прежде чем пошутить, прикинь, всем ли понравится твоя шутка.
DXXI. Легко ругать молодых, да неловко: многие (не¬которые) во многом превзошли пожилых «наставников».
DXXII. Свою долгожданную удачу (достижение) лучше до подходящего случая «положить в дальний ящик», чем замусоливать, как полушку.
 

 
78
 
79
 
DXXIII. Просчеты, обиды в семейной жизни про-растают, как сорняки, глубоко, их потом не выкорче¬вать.
DXXIV. Если ко всему относиться с одинаковой лег-костью, не осилить весомое.
DXXV. Усложнять свою жизнь или заведомо упро-щать ее — равно бесполезно.
DXXVI. Сколько бы ни бились, ни спорили о форме произведений, о жанрах и стилях — над всем этим его Величество Мастерство.
DXXVII. Самое опустошающее открытие в челове-ческих отношениях: «Он не тот, за кого себя выдает».
DXXVIII. Лирика, поэзия, музыка — подпитка для души. Любой умный, успешный, сильный человек ищет вдохновение.
Иначе он превратится в робота.
DXXIX. Путешественник открывает новые земли, писатель — новые грани человека.
DXXX. Правильно воспитать ребенка, дать ему всё, чтобы он нашел и продолжил свой путь, — высочайшая миссия.
DXXXI. За доброту порой выдается равнодушие, по-пустительство или выгода.
До чего доверчивы бывают люди.
 
DXXXII. Сколько лишних ожиданий, дел, забот на до¬роге жизни.
А главное не сделано, не прожито, не сказано.
DXXXIII. Бурные празднования с духовыми орке-страми, карнавалами, салютами... Тысячи организаторов и исполнителей.
Отдельно: светоносный праздник Святой Пасхи. Мир душе.
DXXXIV. Любая трудная работа окупается резуль-татом, кроме рабской.
DXXXV. Разговор на пляже: «Как мало красивых тел...» И вдруг... все замерли.
DXXXVI. Рождается человек и идет в гору, вначале держась за руку матери, потом уверенно сам, потом по-дает руку родителям, ведет своих детей.
В конце жизни его ведут дети.
DXXXVII. Среди неверующих, атеистов встречают¬ся глубоко порядочные, умные, трудолюбивые, сердеч¬ные люди.
Бывает и наоборот: говорит, что он верующий, а ува-жать по сути — не за что.
DXXXVIII. Не одинаковы люди, как сама природа: есть ландыш — есть чертополох.
DXXXIX. Земля время от времени рождает злодеев и преступников. Не выкорчевать, не удалить это племя навсегда.
 

 
80
 
81
 
DXL. Две категории людей. Одни твердой походкой шагают по жизни, озабоченные приобретением матери-альных благ. Жизнерадостные.
Другие видят мир через страдания Христа. Их посе-щает небесная тоска.
DXLI. Писателя не радует дежурная похвала, от-носительная известность. Ему важна жизнестойкость книги — послание потомкам, интерес, сопереживание читателей. Хотя об этом он никогда и не узнает.
DXLII. Мысль трудно добывается в дорогой «сло-весной руде».
Что ценного в пустой породе можно обнаружить?
DXLIII. Восьмидесятилетняя бабушка приглашает подругу: «Поля, ты придешь чай пить?»
Та, подумав, отвечает: «Приду, но только без мечтаний».
DXLIV. Один радуется началу нового дня, другой тому, что день прошел.
DXLV. «Если бы на Земле никогда не было болез-ней, эпидемий, войн, страданий, голода!»
Это даже не сослагательное наклонение. Это другой наклон и курс планеты.
DXLVI. Никчемные споры не дают удовлетворения. (Наполовину влажное или наполовину сухое белье?)
DXLVII. Чего только не встретишь на страницах книг. А ведь бумага не для того, чтобы переносить на нее свои комплексы, неудовлетворение, досаду, бессилие.
 
DXLVIII. Жизнь можно обозначить несколькими словами.
Детство: учеба, становление.
Юность: поиск своего пути, профессии, любовь.
Зрелость: карьера, семья, погружение в жизнь де¬тей.
Старость: свобода, компенсация пропущенных ра-достей, обретение «дачного мира», путешествия, борьба за здоровье.
И всегда, везде — поиск смысла жизни!
DXLIX. Ратуют за современность.
А что противопоставляют девятнадцатому литера-турному веку?
Тенденциозный «социалистический реализм»? Роль партии в каждой повести? Махровую цензуру, контро-лирующую и текст, и головы?
(О литературе сегодняшней будут судить потомки в XXII веке, пока рано.)
Не мудрено, что классика несравнимо больше нас волнует, восхищает, дает представление о сложном ду-ховном мире человека, о противоречивой греховной на-туре.
DL. На протяжении веков человечество глобально изменилось. Велики достижения разума и рук человека, то, что охватывается словом «прогресс».
Ученые, однако, отмечают, что сам Homo Sapiens фи¬зически, физиологически, антропологически остался прежним.
На том же уровне развития остался человек.
Так ему предначертано.
 

 
82
 
83
 
DLL Лживость — признак заурядности. Преграда к самоусовершенствованию личности. Жут¬кое качество.
Бытует и политическое интриганство.
DLII. Плохое пищеварение заводит в тупик. Причи¬на дурного характера.
Но «желудочный оптимизм» (термин)... да еще в творчестве... Как он чувствуется, а при этом лезет в «ка¬лашный ряд».
DLIII. «Чистое стекло» — да!
«Чистое искусство», «чистая любовь» — не знаю.
DLIV. Есть люди — «врожденные спорщики». Ну кто их так обидел?
DLV. На бульваре — постоянная, обновляемая вы-ставка художников-примитивистов (маленькая ра¬дость). Жирафы и моряки, лес и звезды...
Наивность, скорее всего, свойство любого худож-ника.
DLVI. Краски жизни, сливаясь и входя в комби¬нации, дают столько оттенков, тонов и полутонов, что издевкой кажется всё сводить к черному, белому или ро¬зовому цвету.
DLVII. «Великий интриган» (с библейским именем Иосиф), вошедший в историю, в кровь и плоть уходяще-го поколения...
Очень точная формулировка: достоинство — в пер-вом слове; суть — во втором.
 
DLVIII. Ученые во все века во всех странах — осо-бая, великая каста.
Они берут на себя глубокое познание и развитие че-ловека, планеты, всей Вселенной.
Что с нами происходит? Мы же их почти не ценим, не знаем, не замечаем.
DLIX. Настанет час каждого.
Уходить из жизни надо спокойно и достойно. Мы же не теряемся перед солнцем, бурей, океаном.
DLX. Любовь рождается, умирает, но не дробится на части.
DLXI. Юмор — замечательное качество. А сколь¬ко свойств ума и характера стоит впереди юмора и за ним.
DLXII. Глупо хвалить человека за общительность, осуждать за замкнутость, требовать отзывчивости, ко-рить за эгоизм.
Тогда придется отвечать за его природу.
DLXIII. Если человек, прожив много лет, уверяет, что он всё познал и понял в этой жизни, — ясно, что он ничего-ничего не понял.
Жаль.
DLXIV. Глубинная мысль — и поверхностная фра¬за. Это разное, но взаимопереходящее.
DLXV. Прости, великий Русский язык, когда, поте¬ряв вкус и уважение, запросто с тобой общаются, низводя
 

 
84
 
85
 
слововыражение до сомнительного уровня, по-панибрат¬ски принижая уникальные возможности твои.
DLXVI. Странным кажется в старости искать новые, нехоженые тропы: позади уже всё утоптано.
DLXVII Не страшно, когда крылья молодые, слабые, неопытные.
Ничего, если крылья старые, притомившиеся. Хуже всего — крылья обрезанные.
DLXVIII. Отчаянно плохо, если молодость без энер¬гии, без напора, без поиска, без прорыва. Какая же это молодость? Арифметическая?
DLXIX. Интеллектуальный фонд по всем отраслям знаний, несомненно, принадлежит всему Человечеству (наука национальности не имеет).
А сколько борьбы, негатива, какой накал страстей во имя потребительства!
уходи» вспом-
DLXX. Мудрое правило «уходя -нил он на пороге. Подумал. И остался.
DLXXI. Если не будет должного уважения к родите-лям, к учителям, к руководителям, к лидерам — хлябь останется под ногами.
DLXXII. Мужчины-скоморохи нужны, они украсят любую компанию.
Главное, чтобы это не был ваш мужчина.
 
DLXXIII. Такие сильные чувства, как любовь, нена-висть, обида, разочарование, не переносят публичного обсуждения.
Люди далеко не правдоискатели, они не готовы и не способны оценить глубину чужой радости или горя.
Носи свое во внутренней клети.
DLXXIV. Иногда хочется избрать подходящего со-беседника и эмоционально разгрузиться. Но лучше это делать мысленно, чтобы избежать сожаления о лишней откровенности (есть предел).
DLXXV. Непонимание, обиды, свары могут разру-шить психику. Близкие люди, похоже, пробираются друг к другу сквозь дебри. Редко складываются безупречные семейные отношения.
Заложено в человеческой природе что-то недоброе.
DLXXVI. Сколько ума и чуткости нужно проявлять, чтобы принимать близкого человека таким, каков он есть.
Ключ к счастливой семейной жизни.
DLXXVII. Годы что-то сглаживают, а что-то обо-стряют в характере человека.
Повышенная эмоциональность может обернуться истеричностью; ригидность (неспособность изменять привычки) — закостенелостью; принципиальность пе-рерастает в самодурство; оригинальность мышления — в неуправляемость; расхождение мнений — в склоки.
«Се ляви!»
 

 
86
 
87
 
DLXXVIII. Пришла к врачу и изложила наболев¬шие психологические проблемы: с чего всё начиналось и к чему привело.
«С вашим интеллектом вам ничего не страшно», — сделал он заключение.
Многие годы она жила с этой установкой, очень по-могало.
Есть же умные врачи.
DLXXIX. Есть мужчины, способные с легкостью, в нескольких словах нанести «вселенскую» обиду. Чего они ждут в ответ? Похвалу?
DLXXX. Выдавать желаемое за действительное — иногда это становится единственным способом продол-жать жизнь.
DLXXXI. Жертвенность — основа христианской веры. Но как это понимают эгоисты?
DLXXXII. Сильное чувство понятно и убедительно заявляет о себе. Не то что легкие интрижки.
DLXXXIII. Человеку везет или не везет. Это объективно, но сменяемо.
DLXXXIV. Образ «идеальной» жены: слоновая кожа, чтобы не чувствовать словесных стрел и укусов; четыре руки, чтобы легко справляться с домашней работой; ры-бий рот, чтобы молчать; глаза и хвост собаки, чтобы пре¬данно смотреть и помахивать по каждому поводу.
 
DLXXXV. Некоторые в пустяковом разговоре вы-страивают свою речь подчеркнуто правильно и солидно, словно боятся показаться глупыми.
DLXXXVI. И друзья, и враги живут в нас самих. А мы их путаем.
DLXXXVII. Зачем мы принижаем себя, восхища¬ясь теми, кто умеет себя картинно преподнести, по сути не представляя собой ничего особенного?
DLXXXVIII. «Знай себе цену», — правильная установ¬ка. Но лучше этого не показывать другим без надобности.
DLXXXIX. Если захлестывает обида, подумай о про-стом, хорошем, станет легче и теплее. «А где-то живет аист...»
DXC. Свобода — далеко не саморазнуздывание. Это благо не для всех.
Но каждому, как воздух, необходим «дух свободы».
DXCI. Иван Ильин полагает, что «преодолеть свои национальные недостатки русскому человеку возможно совестью, молитвою, трудом и воспитанием.
Да. Но совесть надо пробудить. К молитве надо еще прийти осознанно.
Значит: воспитание трудом.
DXCII. Приходит болезнь, и резко суживается круг жизни: до постели, до столика с лекарствами, до зеркала, от которого хочется сразу отвернуться.
Он обязательно расширится.
 

 
88
 
89
 
DXCIII. Человек, идя по жизненной дороге, оставля-ет вехи — события своей жизни.
У одного это маленькие зарубки, у другого — высо-кие дорожные столбы.
Через много лет, оглянувшись, уйдя в память, он останавливается у какой-то вехи, мысленно всё снова проживает и хочет многое поправить. Видит, как петля¬ла его дорога.
Но ты же сам ее прокладывал!
Не было рядом готовой, проторенной.
И в этом огромный смысл.
DXCIV. Когда оправдываешь «великого» вождя-тирана и тысячи его приверженцев — приспешни-ков, доносчиков и палачей, представь на минуту себя в то время, в их руках, за колючей проволокой, в холод-ной казарме, в камере...
Распятую душу и истязаемое тело... боль представь... дикий страх... ты один над черной пропастью сознания.
Чего же ты балаболишь, сытый и ухоженный, и пря-чешься в душистом дыме сигарет?
DXCV. Иногда кажется, что настоящие мысли живут высоко, сами по себе, и только великодушно нас посеща¬ют, облаченные в те слова, до которых мы сумели дойти.
DXCVI. Настойчиво, из года в год, проектировать свою жизнь, наверное, не стоит, но отметать лишнее, не-нужное — не помешает никому.
DXCVII. «Время созерцания»... Ты просыпаешься, дел неотложных нет, время неку¬да девать, никто и ничто не стоит над тобой.
 
Вот теперь наступила проверка творческих возмож-ностей, твоей душевной наполненности, твоего «Я».
DXCVIII. Уходить от всякого рода штампов — зна-чит уважать личность в себе.
DXCIX. Воспроизведение себе подобных — не един-ственная цель и задача в этом мире, какой бы главной, са¬модовлеющей они ни была.
DC/600. Человек может быть трогательно-смешон, глупо-смешон, безобразно-смешон, даже наступательно-смешон.
И это далеко не всё.
DCI. Зачем мы (явно и подспудно) делаем одиноч¬ные и массовые попытки уйти от своего возраста? Борьба со временем. Опять борьба!
DCII. Сколько бы тебя ни судила-рядила молва, ка-кой бы ни стала твоя репутация, главное слово за тобой. Только ты доподлинно знаешь все свои мотивы, цели и причины.
И ты, конечно, оправдаешь себя, если не захочешь покаяться.
DCIII. Сколько бы человек ни петлял, ни возносил¬ся, годы приведут его к общему знаменателю.
DCIV. Множество дорог в жизни каждого. В разные стороны они ведут. Но путь — один.
 

 
90
 
91
 
DCV. Большее впечатление способен произве-сти удачно рифмованный стих. Но белый стих чест¬нее: не надо подстраиваться под рифму, сужать коридор мысли, снижать полет.
Полная свобода слова. Белая.
DCVI. Загадка: всегда прав, хронически голоден (значит, и зол), может приврать, хочет куда-то идти, бе-жать, но потом сидит «на коротком поводке», иногда по-рычит.
Кто это?
DCVII. Одна из вариаций короткой трагедии в брач-ном союзе: слабый мужчина и сильная женщина.
DCVIII. Нескончаемые конфликты, борьба и война по всему земному шару...
Не знаешь, что где случится завтра. Как можно со-хранить мир, спокойствие и гармонию в своей душе?!
DCIX. Псевдолитература, как попкорн, очень попу¬лярна у невзыскательных читателей, любителей. Отсюда громадные тиражи таких книг. Но совесть надо иметь?!
DCX. На бумаге может случиться всё, что могло слу-читься в жизни, но не случилось и даже не случится. Читайте, восполняйте свои «пробелы». Это тоже ваша жизнь.
DCXI. Почувствовать в себе Божью искру — это одно. Не погасить — дело всей жизни.
 
DCXII. Если друг не понял, подвел, если предал тебя, вопрос всего один: «Был ли друг?»
DCXIII. Честное признание может и разрушить от-ношения. Ложь заведомо их мучительно убивает.
DCXIV. Бывают такие провальные и безысходные, мучительные сновидения, что, проснувшись, несказан¬но радуешься и своей постели, и светлому утру за окном.
Скребку дворника внизу порадуешься!
DCXV. Мастеру трудные, сложные места даются легко, а простые, легкие — с трудом (банальность нестерпима).
DCXVI. Она всегда спешит в делах и чувствах, торо-пит время, загадывает всё наперед.
А он медлит, тянет время, откладывает всё «на по-том».
Разные внутренние часы, как их сверять?
DCXVII. Мысль кажется своей, а на самом деле она когда-то «поселилась» в голове, услышанная, прочитан-ная, переосмысленная по-своему, утвердившаяся.
Теперь новая, свежая, в новом выражении.
И так из века в век.
DCXVIII. Не бойся показаться несведущим, неумным.
Искренность всегда востребована, за ней многое сто-ит. Она пригляднее, чем завуалирование, заговаривание полного незнания вещей и предмета спора.
DCXIX. Всего несколько десятков лет живет чело-век. Мгновение!
 

 
92
 
93
 
А сколько ему надо успеть сделать, чтобы передать достойный факел своим потомкам, как эстафету, а не об-горевшую свечу.
DCXX. Нумерация записи мыслей — уже система. Большее — неприемлемо. Нет четкой системы там, где слились воедино поиск, опыт и лирика.
DCXXI. Современные произведения: многословие, суетливый язык, как неуправляемый.
А ведь много плевел — мало зерен.
Слово любит точность, осторожность.
В независимом, небрежном тоне слышится неуве-ренность, позерство.
DCXXII. Если один человек кардинально отличает¬ся от другого, это вовсе не значит, что они оба яркие ин-дивидуальности.
DCXXIII. Идеал словесного изложения — Новый Завет: над землей зрелые плоды — в глубине мощные животворящие корни.
DCXXIV. Хороший писатель может (способен) со-единить стихийность и рассудочность.
не   бояться
DCXXV. Патологическая   смелость болезней и врачей.
DCXXVI. Навеки зарифмовались: «розы — слезы — морозы»; «привет — ответ»; «стрелы — расстрелы»; «дач¬ник — неудачник»; «конец — венец».
Замельтешили и ушли в пародию.
 
DCXXVII. Несколько раз он мысленно собирался поки¬нуть этот мир. Вошло в привычку. Надоело. Решил остаться.
DCXXVIII. Любим, в принципе, быт, отдаемся ему. А он нас не любит: строит и строит козни (протекло, сло-малось, запылилось).
DCXXIX. Любил всё «валить с больной головы на здо¬ровую».
Возвращалось обратно.
DCXXX. Обнаженная беременная женщина на ка-меру эпатирует публику (пляшет).
Через некоторое время она опять, на удивление всем, что-то доказывает в роли кандидата в президенты страны.
Логично поставить над страной психиатра.
DCXXXI. Россия. XXI век.
Всё меньше лирических изменений — всё больше нецензурщины. Времена...
DCXXXII. Вершина человеческого интеллектуаль-ного поиска — создание электронного разума. Viva, ро-бот! Ты не унизишь, не смошейничаешь.
А мы, люди, такие разные.
DCXXXIII. Высокий литературный стиль не каждо¬му по плечу. Слово не налегке приподнимается: с грузом жизненного опыта, с осмыслением и очищением.
И вдруг — крылья.
 

 
94
 
95
 
DCXXXIV. Меткие выражения, зоркие наблюдения, отгадки жизни словно вырастают, как чудные растения, на земле, грязной от сорняков — тупости, слепоты, не-справедливости.
DCXXXV. Там, где высочайшие достижения челове-ческого духа и разума, отпадают конкуренция, ранжиро-вание, сравнения.
«В одном экземпляре».
(Например, «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи.)
DCXXXVI. Что-то можно совместить, несмотря на полную противоположность: плакать и смеяться од-новременно; но невозможно одновременно: молчать и говорить, стоять и лежать, открыть и закрыть.
Абсурд получится.
Но есть философская христианская заповедь «Отда-вая, получишь».
Высокий смысл. Вне канонов.
DCXXXVII. Можно сорваться, пробежать что есть духу короткую дистанцию — и всё.
А если шагом идти долго, терпеливо, упорно, продол¬жать и продолжать начатое...
Наверное, чего-то добьешься.
DCXXXVIII. Многое из былого переходит в воспо-минания, значит, не исчезает бесследно. А человек? Он тоже остается. Если запомнился.
DCXXXIX. Похоже, вездесущая истина не любит политику: не вхожа, не пускают, и сама сторонится.
 
DCXL. Если бы все разумные женщины стали «те-нью» свего мужа, что преподносится как идеал, весь мир ушел бы в тень.
DCXLI. Удачную формулировку придумали сталин¬ские приспешники: «без права переписки». С того света письма точно не идут!
DCXLII. До сих пор живет байка о скромности из-вестного вождя (вспоминают его сапоги, китель).
Страсть безграничной власти и тщеславия бывает так велика и безгранична, что остальное, житейское от-падает как мелочь.
DCXLIII. Две опоры на земле нашей. Это ученый, создающий движение жизни, и простой мужик, кувал¬дой укладывающий рельсы.
DCXLIV. С высоты пространства и времени наша жизнь — как зажженная спичка; несчастья — комари¬ные укусы.
И только Разум человека...
DCXLV. Политические споры — это умственный бокс, с чемпионами, нокаутами, судьями и миллионами зрителей. Не утихнут никогда.
DCXLVI. Урок новейшей истории... Самый яркий и поучительный.
На троне фигура вождя-душегуба, хитростью захва-тившего власть, в окружении десятков соратников, сотен палачей лагерных и услужливых следователей, а глав-ное, тысяч доносчиков...
 

 
96
 
97
 
Не отсохли руки, не помутились головы. Тела терзали, души распинали. Эхо тянется... Да много глухих.
DCXLVII. Что делать, когда ложь становится самым сильным аргументом, а иных доказательств нет?
DCXLVIII. Стоит приехать в курортный город, как сразу забываешь об артрите, катаракте, простатите, психосиндроме и вдруг вспоминаешь о своей принад-лежности к одному из прекрасных полов.
Годы не считаются: вокруг такие же.
DCXLIX. Живая воля к совершенству — осознан¬ный или неосознанный проводник наших желаний и по-буждений.
Если нет ее, не родилась, потеряна — поведет кри¬вая дорожка вкривь и вкось.
DCL. «Он не тот, за кого себя выдает»;
«Выдавать на-гора»;
«Выдавать дочь замуж»;
«Выдать секрет»;
«Выдать оружие, продукты, документы»;
«Ты меня не выдашь?»
Один глагол, а как извивается, какую нагрузку несет! Урок русского.
Чувствовать свой язык, любить, наслаждаться им — вовсе не то, что просто говорить по-русски.
Первая степень патриотизма.
DCLI. Чувство уходит, прежде чем мы попытаемся понять его природу.
 
DCLII. Сомнение — второе «Я» человека.
DCLIII. Неземное там, где рациональный ум отступает. Быть может, религия — высочайшая иллюзия, нис-посланная человеку.
DCLIV. Один — жизнелюб неисправимый; дру-гой — погруженный в себя «сухарь».
Только бы не жить «по остаточному принципу».
DCLV. Талант (древняя монета) прячется до своего времени, накапливается.
Им нельзя хвалиться, выставляя напоказ.
DCLVI. Жизненный маршрут у каждого удивитель¬но богатый и интересный: познание всего; радость дости-жения цели; борьба за свое «место под солнцем». Даны самые неожиданные чувства и попутчики.
Жаль, что всё в один конец.
DCLVII. Сложна жизнь в мегаполисе, среди миллио-нов подобных.
Естественное желание постоянного общения. И не меньшее желание отмежеваться от всех.
DCLVIII. Праздник большой наступает и подгоняет странным желанием веселиться «что есть силы», по-осо-бому.
А как? Будни наступили яркие.
DCLIX. Снобизм... Где его только не встретишь: в дружеской компании, в среде профессионалов, даже в сфере обслуживания.
 

 
98
 
99
 
Что за ним стоит? Комплекс, обидчивость, недобро-желательность, недооцененность, заносчивость? Что-то стоит?
DCLX. Человеку хочется продлить свое существова-ние за пределы, отведенные судьбой.
Но тогда нужно сдерживать и побороть свои дурные наклонности.
Править судьбой могут только жизнелюбие и здра-вый смысл.
DCLXI. Человеку всегда нужен не «культ лично¬сти», а культ гармонии личности.
Особенно в век технизации, урбанизации жизни.
DCLXII. В наш век не дождаться всеобщего аскетиче¬ски-возвышенного поведения, мудрого самоограничения, тем более классической «свободы духа от диктата плоти».
Эти этические нормы остались в глубине прошед-ших веков, у лучших представителей далеких эпох.
DCLXIII. Философия, медицина диктуют нам вся-кого рода ограничения.
Нужна разумная мера в восприятии радости и в пе-реживании горя.
Но разве мы способны «мерить» жизнь, управлять потоком эмоций?
Искренность, непосредственность — первичны.
DCLXIV. Не превратить бы воспитание ребенка (в котором пробуждается неповторимая личность) в тя-желые оковы, стеснившие все его желания, первые прояв¬ления свободы мышления, развитие природных задатков.
 
Мы в своей бездарности (или недалекости) «сгиба-ем» его во имя приличий, дисциплины, установившихся стереотипов.
DCLXV. Человек своими усилиями может достиг¬нуть внутренней гармонии. Мир, общество — никогда.
DCLXVI. В чем-то малом человеку простительна не-терпеливость, вспыльчивость, недальновидность.
Но в большом, главном он должен не падать: владеть собой, не приноравливаться к другим, невзыскательным (управляемым), не плыть по течению, не «заражаться» толпой.
DCLXVII. Чем раньше ты похоронишь мечту о пред-стоящем сумасшедшем счастье, спустишься с небес на землю, тем меньше будет впереди горьких разочаро¬вания и обид.
DCLXVIII. Эпоха социализма диктовала жесткие требования. Далеко не всё дозволялось говорить и ду-мать. Коллективное мышление.
Но как быть творческим людям?
Не вписаться «в общее», не подавить себя...
«Вариться в общем котле» как?
DCLXIX. Хочешь понять другого? Это нетрудно: представь себя на его месте.
DCLXX. Не суди других с высоты собственного бла-гополучия: зыбкая это высота. Сопряжена с падением.
 

 
100
 
101
 
DCLXXI. «Забыть» — даем себе такую установку, полагая, что всё случившееся, неприятное, сотрется с па¬мяти.
Не тут-то было. С новой силой отзываются и обида, и срам.
DCLXXII. Есть виртуозы-сплетники, виртуозы-хамы, виртуозы-интриганы. Да каких только не бывает «масте-ров»!
Какие-то дивиденды им полагаются.
DCLXXIII. Привычку можно при желании побо¬роть, характер изменить с трудом возможно.
Неотвратимы наследственные черты и болезни. Мы — заложники своей природы.
DCLXXIV. Мудреет человек, осматривается, и всё меньше у него поводов радоваться и веселиться.
DCLXXV. О художественном произведении (как и многом другом) один судит «не свыше сапога», другой дорос до груди, а третий — исполин, смотрит сверху.
Чье мнение дороже?
DCLXXVI. Не любят очень правильных, нравятся оригинальные.
Боготворим юродивых.
DCLXXVII. Неказистость, недалекость, глупость ве-ликодушно прощаются.
Ум, красота, неординарность — никогда (либо с боль¬шими оговорками).
 
DCLXXVIII. Поговорка учит: «Смех без причины — признак дурачины».
А причин — «хоть пруд пруди».
DCLXXIX. Кто такой читатель? Он и друг, и враг; оценщик и судья; ученик и учитель. Безликое вообще-то существо. А сколько мыслей и обращений в его сторону. Сколько надежд.
DCLXXX. Первая любовь отличается от последней, как первая строка книги от последнего абзаца.
DCLXXXI. Не будь исключений в каждом правиле, мы бы задохнулись.
DCLXXXII. Если человеку с детства вбивать настой-чиво и неотвратимо что-то в голову — атеизм, комму-низм, нацизм, — то от его головы ничего не останется. А тела пойдут строем.
DCLXXXIII. Странный мир. Пыль не только в до¬мах, везде: в умах, в стихах, в космосе. Земля создана из космической пыли. Вот и мы не перестаем «пускать пыль в глаза» друг другу.
DCLXXXIV. Пафос, бывает, присоединяется к мыс-ли, приподнимает ее, ведет.
И наоборот: мысль, обращенная в пафос, — трибун-ные стихи, лозунги, призывы.
DCLXXXV. В постсоветском обществе мы стали ду-мать и говорить свободно.
Научиться бы слышать друг друга и не забалтываться.
 

 
102
 
юз
 
DCLXXXVI. He от большого ума исходит привязчи-вое желание казаться умным.
DCLXXXVII. Оптимизм никогда не был и не мог быть мироощущением всего человечества. Думать умели.
DCLXXXVIII. Если ты высоко в творческом полете, а кто-то непрошеный хочет бросить в тебя камень, под-нимись еще выше, чтоб не достал.
DCLXXXIX. Естественное желание молодости — показать свои сильные стороны, подчеркнуть красоту.
Невольное, не менее сильное желание старости — скрыть свои недостатки, встряхнуться, смягчить изъ¬яны.
Дело не в эстетике. Всё намного глубже.
DCXC. Слава слишком капризна.
Большой человек, великий творец оставляет неиз-гладимый след.
А бывает, время укроет, навсегда похоронит того, кто заслужил долгую память потомков.
Неисповедимы пути...
И сожалеть не о чем.
DCXCI. Поосторожней со временем: оно никого не щадит, как бы вы его ни умоляли.
DCXCII. Дух захватывает от масштаба научных от-крытий — от гена человека до далеких планет. Неукротим, необорим интеллект гениев. Но сколько равнодушных потребителей!
 
О чем мы обычно думаем и рассуждаем — о шало¬стях актеров, их «звездопаде»? Не больше.
DCXCIII. Юмор — надежная подпорка. Когда ни-чего не остается, подшути над собой.
DCXCIV. Многое нужно испытать, понять, полу¬чить суровые жизненные уроки, чтобы стать счастли¬вым обладателем чувства юмора.
DCXCV. Только блаженные люди живут, всему ра-дуясь, как будто не замечают, что мир бурлит страстями и сколько опасностей поджидает на каждом шагу.
И всё же восходит солнце... Свет в детских кристаль-но-чистых глазах... И вечный зов...
DCXCVI. Заядлый турист, не задумываясь, поедет «за семь верст киселя похлебать». А... Махнув рукой. Какая-то самореализация.
DCXCVII. Поосторожней со временем: оно не ща-дит, как бы вы его ни умоляли.
DCXCVIII. «С природой не поспоришь»... Спорим, идем напролом, добиваемся, доказываем. И наказывает, и награждает.
DCXCIX. Взрослели, спешили, как по проселочной дороге, на праздник жизни. Оказались на поле брани.
Наставления и убеждения со всех сторон, как по-бедители и побежденные, меняют свои позиции. Ложь
 

 
104
 
105
 
и хитрость прячутся за спины врагов. Бастионы личной выгоды.
Порядочному человеку приходится пригнуться, рас-править плечи он сможет не скоро. Главное, чтобы распра-
вил.
DCC/700. Без сильной воли человек, подобно тра¬винке, качается из стороны в сторону. И нет к нему большого уважения.
DCCI. Ладно бы внешний вид отражал мир внут-ренний. Так он берет на себя сверхзадачу: с ним свя¬зано мироощущение человека. Внешность приносит и радость, и страдание, да еще вводит всех в заблужде¬ние.
DCCII. Читатели бывают разные. Одни проецируют свои взгляды, свое настроение на чужие страницы, ищут желаемое; иные не желают напрягаться, вникать, хотят увеселения.
Книга — не зеркало, не пища, не отдушина.
Книга — живет.
DCCIII. Кем бы вы ни стали, каких высот ни достиг-ли, детство позовет. Оно у всех одинаковое. Вспоминают¬ся детская кроватка, огромная луна в окне; страх, восторг, ожидание.
Сбросить бы всю заумь, обратиться к своим истокам. Начать сначала!
DCCIV. Самый надежный бастион — память чувств, воспоминания.
Жизнь неукротимая.
 
Сменил город, расстался с близким человеком, про-водил взрослого ребенка в его собственную семью... Всё с тобой, всё рядом, стоит только прикрыть глаза. Вместительно до бесконечности.
DCCV. Сколько драгоценных слов попусту — на ком¬плименты, на поддержание отношений, на лесть, на ненуж¬ные разговоры.
От такого расточительства скудеет запас искренно-сти, лексикон наполняется дежурными словами.
DCCVI. Вместо приятной самоиронии — навязчи¬вая самореклама.
Нормой стало пиариться («выпендриваться»). Телебутафория.
DCCVII. Когда сужается (естественным путем) круг жизни, напрасны попытки искусственно расширить его: только брешь появится.
Не вернутся старые друзья.
Медленно покинут надежды, возможности, память...
Но не узок круг настольной лампы.
DCCVIII. Чему никогда невозможно научиться, так это избавлению от повседневных дел, примитивных и повторяемых.
Тик-так, тик-так...
DCCIX. Пессимист хмуро пропылесосит квартиру. Оптимист же смекнет, понадеется: «Быть может, кто-то другой за это возьмется?»
 

 
106
 
107
 
DCCX. Глаз и слух художника всегда различат кра-соту и безобразие в обыденном, житейском.
А кто-то безбожно путает, выдает одно за другое не-ким своим «языком».
DCCXI. Пугающее слово — «массовость», грозя¬щее личность превратить в механизм (винтик), в пес¬чинку.
А многих окрыляет: вдруг что-то приобрету.
DCCXII. Признаки и примеры морали и нравствен-ности наше телевидение ищет в актерском кругу, самом специфическом и уязвимом.
(Ох, и результат...)
DCCXIII. О литературе.
Повествование, бывает, никакого отношения к ре-альной жизни не имеет, сюжет условный, мысли заводят куда-то в неизведанное...
А оторваться невозможно, «чакры» умственные от-крываются.
Магическая сила таланта (например, Владимир На-боков, «Приглашение на казнь»).
DCCXIV. Образец чарующей женской прозы: рома-ны Ольги Кобылянской (писала на украинском, немец-ком, русском языках).
Лирика в прозе — как будто над словами прозрач-ный воздух и легкий звон.
Вот что такое сильная эмоция, идущая не от факта, а от душевного настроя.
 
DCCXV. «Не суетись!» — такое слово-повеление хо-чется написать на скрижалях веков, обращаясь к творцам, к тем, кто только приступает.
DCCXVI. Не группа, не компания, не общество, а толпа, как черный магнит, притягивает поддающихся, ведомых.
Управляет жестоко.
DCCXVII. Верный признак состоявшейся лично¬сти — способность уйти от всякого рода духовных, идеологических, политических манипуляций.
DCCXVIII. Чем совершеннее произведение искус-ства, тем меньше места остается для сомнений, споров. Все сходятся во мнении (но в своей трактовке).
«Привычка».
DCCXIX. Могущественное слово Скрепа, привязка, установка. Воля отступает (отдыхает).
DCCXX. Что хуже — преждевременность, спешка или опоздание?
Недозрелый плод или пожухлый?
DCCXXI. Можно попробовать раздвинуть рамки жизни, границы возможного, допустимого.
Над всеми незримый строгий контроль: последует наказание.
DCCXXII. Изыскания, познание — и банальное пот-ребительство.
Два полюса, со знаком плюс и минус.
 

 
108
 
109
 
DCCXXIII. Каждый день (всю жизнь) преподносит нам новые уроки, их надо усваивать, не превращаясь в зубрилку.
DCCXXIV. Образ всегда лучше натуры или прото-типа, потому что в него вкладывается много своего, ав-торского.
DCCXXV. Многие люди высокомерны, оттого что мнят о себе то, что окружающие заведомо знать о них не могут.
Мир воображения...
Или дурной характер?
DCCXXVI. Трудно у нас «продвигается в массы» бытовая культура.
Не до раздельного сбора мусора где-нибудь в потаен¬ной глубинке, там, где стоят вымирающие деревни и по¬селки, обветшалые дома и тявкает полуживая собачка.
DCCXXVII. Ориентиры в жизни очень важны, но выбирать их нужно по своему росту.
DCCXXVIII. Застенчивость — не тяжелый комп¬лекс. Идет она от чуткости, нежелания причинить не¬удобство другим, от высоких идеалов, от понимания несовершенства мира.
DCCXXIX. Пластический хирург — мастер, но не Создатель. Круглые могильные холмики в угоду «повы-шенной сексуальности» вместо здоровой материнской груди, в погоне за мнимой телесной красотой, могут при¬вести (и приводят!) к земному надгробию.
 
DCCXXX. Ссоры, тяжбы, непримиримые, нераз¬решимые конфликты, войны в конце концов закан¬чиваются, оставляя невосполнимые потери, разруху, хаос.
Жизнь берет своё. Раны залечиваются. За разруше-нием следует созидание.
Душу как исцелить?
DCCXXXI. Слова бывают нужные и ненужные. Не сразу различишь и подберешь.
Но молчание, как бессилие, не спасет.
DCCXXXII. Если перед вами поистине большой мастер, удобно ли давать ему оценку смело, на равных, даже свысока, а то и посоветовать что-то?
Намного лучше поддержать, поблагодарить, выра-зить восхищение, подбирая правильные слова, избегая банальности.
DCCXXXIII. В день своей свадьбы он посадил клен.
По прошествии многих лет пришлось спилить де-рево.
И вот, сидя на пеньке, он рассказывает правнуку, как «скоротечна» жизнь.
DCCXXXIV. Всё в руках Господа. Но каждому Господь дает и свои руки.
DCCXXXV. На вершине литературы вымышленное становится реальней реального. Одна из загадок бытия.
 

 
110
 
in
 
DCCXXXVI. Развивать, тренировать ум необходи¬мо. Только вначале надо его иметь.
DCCXXXVII. Неосознанный страх таится в любой жизни. И есть тому причины.
DCCXXXVIII. Выдавать желаемое за действитель¬ное — это ошибка, слабость или жизненная необходи¬мость, неизбежность.
DCCXXXIX. На одной, светлой, стороне вера осо-бым светом озаряет жизнь, преодолевает трагизм чело-веческой судьбы и претворяет скорбь в радость.
На другой, теневой, стороне — наступательный ате-изм, политический, с уничтожением веры (конец чело-веколюбию?).
Мечутся люди. Душевно страдают.
DCCXL. Если время от времени допускать мысль, что «читатель всё равно ничего не поймет», планка твор-чества станет понижаться.
DCCXLI. Дружба так же непостоянна, как и любовь. Человек по духу одинок. Но есть потребность «разгру-зить свои тяготы», доверить, помочь друг другу.
Для этого как минимум нужны доброжелательность, понимание, взаимный интерес.
DCCXLII. Человек идет по жизни, им движет по-требность в благосостоянии, в заботе, в любви и обяза-тельно в самореализации.
Но сколько всего на пути наносного, ненужного, вред¬ного!
 
DCCXLIII. Долгая жизнь — невычерпанный коло¬дец. Постоянно наполняется.
DCCXLIV. Проявил   трусость — говорят   «смало-душничал»; жаден, хитер — «нет ничего за душой». Не о теле речь — о душе.
DCCXLV. Бессонная ночь — единица измерения тре-вог, невзгод, неприятностей.
DCCXLVI. Даже при отсутствии весомого смысла остроумие — это искренняя улыбка.
DCCXLVII. Общество, коллектив, компания, бан-да—и стая, стадо, свора.
На зло природе эти слова коррелируют между собой.
DCCXLVIII. Идешь спокойно по жизненным ступе-ням то вверх, то вниз.
И вдруг... ступени ломаются.
DCCXLIX. Считается, «бумага всё стерпит». Но как она страдает порой.
DCCL. Если собрался идти «ва-банк», вразнос, врас-пыл — подумай сто раз: «Ради чего?»
DCCLI. Остроумие от чрезмерного употребления может затупиться.
DCCLII. Ищешь мучительно свой путь — отвяжись от навязчивых, подозрительных попутчиков.
 

 
112
 
из
 
DCCLIII. Физический и умственный труд сильно разнятся, но стремятся к симбиозу.
DCCLIV. Все любят дороги в неведанные края, пу-тешествия.
Что в этом — поисковый инстинкт или желание по-чувствовать движение «в себе», таким способом расши-рить узкие рамки своей жизни?
DCCLV. Полигамные по природе мужчины активно содействуют появлению женской полигамности.
DCCLVI. Мудрая фраза «нет предела совершенству» обычно умиротворяет, останавливает.
Наоборот: раз не достигнута высшая степень вопло-щения замысла, не исчерпаны все возможности мастера, значит, нужно продолжать творить.
DCCLVII. И ребенка воспитывать, и страной управ-лять следует «не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду», как учит Евангелие (Первое послание апостола Петра).
Диктат — путь к духовному порабощению.
DCCLVIII. Легко сказать: «Будь примером». Не каждый может постоянно трудиться над собой, бороть¬ся с большими и малыми искушениями, преодолевая слабость и лень.
Это трудно. Но какое бывает вознаграждение!
DCCLIX. Можно подумать, что наше время, эпоха мощной урбанизации, технического прогресса, принес-ло в жизнь много имитации.
 
Нажимай кнопки компьютера — и весь мир перед тобой. Кажущаяся масштабность жизни.
Нет, это только многочисленные приметы, проявле-ния необъятного (по-прежнему) мира.
Мир каждого — в себе самом.
DCCLX. Самое страшное в жизни, в политике, в нрав¬ственности — это размытие критериев, смешение добра и зла.
Это парализует.
DCCLXI. Диалектика любви и брака.
Незаметно за медленностью лет конфетно-букетный период переходит в кухонно-рыночный, преобразуется в аптечно-санаторный; восторженный взгляд — в со-чувствующий; руки, нежно обнимающие, — в чутко поддерживающие.
Дай Бог.
DCCLXII. В мелодии любви далеко не семь нот. Мы добавляем нули.
DCCLXIII. Как ни старайтесь, приверженцы «социа-листической формации», одной фразой можно накрыть все ваши аргументы — «советский социалистический дефицит».
Без необходимых вещей, без продуктов как-то обхо-дились. Но не забыть унижение, склоки, драки, тягость многочасовых ежедневных магазинных (и аптечных, и рыночных, и всяческих) очередей.
Время, потерянное навсегда, жалко!
 

 
114
 
115
 
DCCLXIV. Гордыня — и гордость. Казалось бы, раз-ное. Но не случайно один и тот же корень.
DCCLXV. Свойство — еще не качество.
DCCLXVI. Кардинально отличается день от ночи, ничего общего.
Но даже их мы умудряемся путать. Что уж говорить о мелком...
DCCLXVII. Почему красивые лица быстрее стареют естественным образом? (Так считается.)
Наверное, возрастные приметы сильнее контрасти-руют.
И протест, протест!
DCCLXVIII. «Счастья нет, но есть покой и воля». Убаюкивает эта альтернатива. Воля рушит покой!
DCCLXIX. Добродушный,    совестливый,    мягкий, уступчивый человек всегда во многом в накладе. До тех пор, пока не «запылится», не заматереет.
DCCLXX. Обидчикам надо «давать сдачу», чтобы не перегружать себя. А то неподъемно.
DCCLXXI. Сложную мысль точнее всего можно вы-разить иносказанием, образно, примером. Это облегчает восприятие.
 
DCCLXXII. Сытость — враг любых начинаний. Го-лод же будит, подталкивает, мобилизует (и в прямом, и в переносном смысле).
DCCLXXIII. Нет на свете ничего сильнее маленькой детской руки!
DCCLXXIV. Без любви этот мир не состоялся бы, но сколько в нем иных, противоположных чувств.
DCCLXXV. Реализация «великих» военных и револю¬ционных идей заканчивается неизменно большой кровью.
Встает колоссальный вопрос: почему это повторяет-ся и повторяется?
Приходят авантюрные личности и манипулируют целыми государствами.
И почему молчит Разум Вселенной?
DCCLXXVI. Самый непосредственный и раскован-ный субъект (он же объект) — это телевизор.
Включил программу — беседуют о маразме, крети-низме (медицина).
А бывает, на всю страну вещают о личной жизни кого-то (или о себе) такие подробности, которые раньше никто не решился бы шепотом, на ухо произнести.
Был бы рейтинг...
DCCLXXVII. Бытует мнение об издержках всяких профессий: «сапожник без сапог»; «стоматолог беззу-бый»; «законник-взяточник»; «психиатр не в себе»...
Что на это скажешь, тем более что не единичны слу-чаи «педагог-педофил».
Мнение право.
 

 
116
 
117
 
DCCLXXVIII. Критиковать, оценивать что бы то ни было, кого бы то ни было возможно «на равных». Если не дорос — придержи язык.
DCCLXXIX. С годами у человека усиливается жела-ние и способность спорить, доказывать свою точку зре-ния, если об этом никто не просит.
Казалось бы, силы, активность, память, слух, зрение уступают свои позиции.
Однако его величество Опыт, помноженный на уве-ренность и упрямство, заносит на судейскую позицию.
А с высоты прожитых лет всё происходящее — дет-ские забавы, пробные шаги.
DCCLXXX. Умный человек во всем житейском ви¬дит отражение всеобщего бытия.
Глупый — всё, что составляет основу жизни, сведет к житейскому.
DCCLXXXI. В большом споре мы только констата-торы. Потому и ссылаемся на великих предшественни-ков, приводим цитаты из тех, кто глубоко мыслил, видел дальше своего времени, приобрел мудрость.
DCCLXXXII. Видимые «швы» в произведении гово-рят не в пользу писателя, художника.
Но он мог столкнуться с неподъемной глыбой, горой или глубоким ущельем. И обошел.
DCCLXXXIII. Есть люди, похожие на своих родите-лей настолько, что не способны это чувствовать и заме-чать.
 
DCCLXXXIV. Не ищи объективность в субъектив-
ном.
DCCLXXXV. В детстве нами правят мечты, в старо-сти — иллюзии.
DCCLXXXVI. Праздник Святой Пасхи.
Уборка, стол, свечи, куличи, крашеные яйца. И по-здравления с пожеланиями.
Стыдно от такого поверхностного проявления рели-гиозного чувства.
В великом празднике заложен труд духовный. Он должен снова пробуждать сознание. Хотелось бы сораз-мерить свою жизнь с возможностями, данными Госпо-дом каждому мыслящему человеку.
Зачем мы подчас равнодушны к главному?
DCCLXXXVII. Хочешь успокоиться, возвысить себя в своих глазах — взберись мысленно на верхушку горы, посмотри вокруг: такая мелкота внизу.
DCCLXXXVIII. Дорог разных великое множество — путь у человека один.
DCCLXXXIX. Гламур с дилетантством пробирают¬ся в наше бытие, чтобы стать «главными» приметами.
DCCXC. Рядом с большой политикой пристроилось и ерзает политиканство.
DCCXCI. Жизнь, конечно, стремится в рамки здра-вомыслия, но явно не вмещается.
 

 
118
 
119
 
DCCXCII. И гении, и злодеи — все когда-то начи-нали «с чистого листа».
DCCXCIII. Простой, «маленький» человек глубоко трагичен, если в нем погибли недюжинные задатки.
DCCXCIV. Даже комары возвещают о враждебно¬сти реального мира. Да еще как!
DCCXCV. Предать могут только близкие и друзья. (От чужих чего ожидать?)
DCCXCVI. Не будь мрака — мы бы не познали свет.
DCCXCVII. Опасна игра с истинными человечески¬ми ценностями.
Насмотревшись постановочных телепередач с низ-ким нравственным градусом, мы становимся равнодуш-ными к чужим бедам.
DCCXCVIII. Только конец нельзя начать сначала.
DCCXCIX. Любую умную мысль сочинять нет смысла.
Но познать, прочувствовать — какое это удоволь-ствие.
DCCC/800. Духовное и идеологическое насилие, как поршень, выталкивает и распыляет собственные, не ми-гом нажитые убеждения.
DCCCI. Легче завести пассивного человека, чем уре-зонить, остановить активного.
 
DCCCII. Разгрузить свои проступки, ошибки и гре¬хи можно, прибегнув к чистосердечному раскаянию.
Но что делать с полученными обидами, незаживаю-щими ранами?
DCCCIII. Он вознесся высоко над миром и, собира-ясь на вторую орбиту, понял, что пропустил самое род-ное, земное, неповторимое.
DCCCIV. Артистизм (повышенный) заводит в ту¬пик непосредственные чувства и побуждения.
DCCCV. Без целеполагания жизнь станет бессмыс-ленной даже в раю.
DCCCVI. Думающий глубоко человек нуждается не только в твердой опоре своих ног — он постоянно ищет опору во Вселенной.
DCCCVII. Эгоист и душевный, отзывчивый человек могут как-то существовать рядом, имея разные жизнен-ные пространства.
DCCCVIII. Совесть сродни страданию. Потому что по-настоящему совестливые люди в меньшинстве, и они переживают гораздо больше и глубже, чем несокруши-мые, непотопляемые.
DCCCIX. Кто сказал, что здоровому не нужны док-тора?
DCCCX. Когда в дверь уже никто не постучит, кра-дется непрошеная гостья — печаль. Примите ее.
 

 
120
 
121
 
DCCCXI. Слишком утонченная натура может в кон¬це концов сойти на нет.
«козел отпу-
DCCCXII. Какая значимая фигура щения». Что бы делали без него? Стать им может каждый.
DCCCXIII. Вопросительный и восклицательный знаки — очень близкие родственники.
DCCCXIV. Не подходите ко всем с одной меркой. Один заводится с пол-оборота, другого надо хоро¬шенько раскрутить. И разная самоотдача. Уравниловка — это страшно.
DCCCXV. В январе 2020 года на художественной выставке зачем-то повесили в большой раме закопчен-ный алюминиевый ковшик как примету прошлых лет. (Подобрали на свалке?)
Это унижение зрителей: такое «произведение» вы-зывает раздражение в адрес «голых королей-художни-ков».
Бессилие под лозунгом: «Что хочу, то и ворочу».
Тогда почему не вывесить рулон туалетной бумаги: страшным дефицитом был когда-то.
DCCCXVI. Лучше в минуты тягостного раздумья выжать прошлое до сухого остатка, чем продолжать бур¬ление и брожение несбывшегося.
DCCCXVII. Желая прослыть гостеприимным, он распахивал окна и двери, но дом его обходили стороной.
 
DCCCXVIII. Бремя тревожной мысли... приходится нести каждому творцу. Откуда? Куда? Зачем?
DCCCXIX. Он был готов бросить мир к ее ногам. Такой огромный мир. В такую ничтожно малую ми¬нуту слабости.
DCCCXX. Может, это счастье — спокойно жить в ог-раниченном кругу представлений, не заходя за окружность?
Ни прорывов, ни попыток, ни дерзких желаний. Ка-кое жалкое представление о счастье.
DCCCXXI. Стереотипы в конце жизни костенеют, а ломать их нет уже ни сил, ни времени. Ну, так хватит кружить.
DCCCXXII. Она стала опасаться своего внутренне¬го мира, во всяком случае настораживаться: что там еще зреет в глубине?
DCCCXXIII. За пределами логики и здравого смыс¬ла очень много интересного.
DCCCXXIV. Желание всегда бежит впереди воз-можности, которая сильно прихрамывает и отстает.
DCCCXXV. За унынием кроются вирус лени и хро-ническая усталость.
DCCCXXVI. Грустные и радостные моменты жизни почти уравновешивают друг друга. Но уж очень относительно.
 

 
122
 
123
 
DCCCXXVII. Всегда будут люди, чей избиратель¬ный вкус не позволяет нырять с головой в массовую культуру.
Экстаз переполненных громких залов...
Психоз многотысячных стадионов... Митингов...
Избави Бог.
DCCCXXVIII. Женщины в наш век стали приобре-тать сильные, волевые, мужественные черты характера. Им надо устоять в жизни, самостоятельно принимать решения.
Опоры не хватает.
А что заставляет мужчин приобретать изнеженность, капризность, второстепенность?
DCCCXXIX. Слушая пение птиц, мы светлеем ли-цом; услыхав вой волков, леденеем от ужаса.
Разве могут при этом сказаться тренинги, убежде¬ния, навыки?
DCCCXXX. Обычные критерии дружбы: понима¬ние, доброжелательность, взаимный интерес.
А настоящая дружба — редкость (до первого дождя).
DCCCXXXI. Лирика, стихи не для того, чтобы за-рифмовать свои наблюдения и прописные истины.
Это попытка найти смысл и гармонию в окружаю-щем мире (блуждающий поиск), а может быть, постро-ить свой мир.
DCCCXXXII. «Правду» о себе, чье-то мнение не сле-дует принимать близко к сердцу: это лишь беглая оценка от постороннего лица, одна из многих возможных.
 
DCCCXXXIII. Признание или непризнание имеет количественное и качественное выражение. Важнее второе.
DCCCXXXIV. Сны человеческие — эти губитель¬ные кошмары или незнакомые радости — намекают, что в жизни не одно дно и не один потолок.
DCCCXXXV. Близорукость имеет свои преимуще-ства: скрадывает несовершенство, корректирует недо-статки. Всё сглаживает и представляет в лучшем свете.
В конце жизни развивается мудрая дальнозоркость: что там рассматривать под носом, лучше обратить взор в даль, на перспективу.
DCCCXXXVI. Две недели отдыха в прекрасном оте-ле, а уже кажется, что статус твой повысился: забро¬сить бы подальше всё мелочное, досужее и пойти прямой походкой.
DCCCXXXVII. Не врывайтесь в мир ребенка с тяже-лым грузом своего прошлого (многострадального опыта). Поднимайтесь вместе с ним осторожно по ступеням всегда молодой природы. Доверьтесь ей: это лучший проводник.
DCCCXXXVIII. «Искусство быть собой» — вели¬кие слова.
Мы своими сомнениями, подозрениями, колебани-ями, самобичеванием устраиваем распятие своей души.
DCCCXXXIX. Не следует надеяться и полагаться на чистосердечность и благородство каждого: это весь¬ма редкий дар.
 

 
124
 
125
 
DCCCXL. Брать на себя каждый раз роль громоот-вода в личных отношениях — задача маловыполнимая и опасная.
DCCCXLI. Любую женщину (и умницу, и красави¬цу) рано или поздно настигнет причина с поводом стра¬дать, убиваться или отдаваться меланхолии, если она вовремя не спрячется под сенью мудрости и здравого смысла.
DCCCXLII. У страстных натур ожидание какого-либо значимого события, новых чувств и ощущений становится настолько сильным, что в случае неудачи их ожидает разочарование не менее сильное и много-гранное.
DCCCXLIII. Человек неосознанно находится в не-устанном поиске смысла жизни (наряду с умственным напряжением, работой или выбором досуга), даже ухо¬дя «с головой» в насущные дела и заботы (ремонт, дача), провозглашая разные ценности.
DCCCXLIV. Материально обеспеченный (без осо¬бых усилий), успешный человек в своем самодоволь¬стве может потерять здоровые ориентиры и «покатиться с горы» вниз.
Так бывает.
DCCCXLV. Собирательный образ мужчины или со-бирательный образ женщины никак не должен служить идеалом.
Это «робот». А человек — из плоти и крови.
 
DCCCXLVI. Вопросы, не подразумевающие вразу-мительных ответов, не следует задавать.
Воспитанный человек тактично промолчит, чтобы не поставить в неловкое положение и себя, и другого.
DCCCXLVII. Детские суждения удивляют и умиля¬ют своей наивностью, нетрафаретностью. Постепенно они приводятся к общему знаменателю.
Но у великих людей — свой знаменатель.
DCCCXLVIII. Психология неизлечимо ленивого: «Пыль легла — и я полежу».
DCCCXLIX. Люди нескончаемо судят друг друга. Потому и судимы все: каждый и судья, и подсудимый.
DCCCL. Есть на свете места, где остается сердце.
Мертвое море. Воздух, насыщенный бромом. Паль-мы, пение птиц, песчаные горы.
Блаженство. Но мысли не здесь...
Совсем рядом Святая Земля, где ступали ноги Хри-ста. Совсем рядом.
DCCCLI. За семью печатями у всех и у каждого есть представление, мечта о большой-большой любви. За семью печатями и похоронится.
DCCCLII. Смех всегда на поверхности — печаль таится в глубине.
DCCCLIII. Поднял планку в делах, в благосостоя¬нии, в запросах — так удержи ее!
 

 
126
 
127
 
DCCCLIV. Замуж она мечтала выйти за олигарха. (Не нашлось подходящего.)
Дом загородный хотела купить. (А как его купишь?)
Путешествовать было собралась. (Наследства никто не оставил.)
Сидит старуха, думает, чего бы захотеть.
Раньше лучше жили: с головой дружили.
DCCCLV. Проходит жизнь...
В ней скрыта мелодия — твоя мелодия. Сколько надо прожить, какие испытания пройти, чтобы услы¬шать эту мелодию — неизъяснимую, невыразимую, за-полнившую дни и жизнь.
DCCCLVI. Иногда стихи даже именитого поэта чи-таются поверхностно: строки не раскрываются, не впу-скают «в себя».
Значит, они не попали в колею мысли, бегут по обо-чине, только шумят, выдают стихотворные приемы за эмоцию.
DCCCLVII. Печальный исход отношений — «остал-ся неприятный осадок».
Неужели «напиток» этой чаши мог казаться приятным?
DCCCLVIII. Огромные, несоизмеримые желания и амбиции вздымаются, как горы, на пути озадаченного человека и становятся преградой на пути плавного, ра¬зумного течения жизни.
Он карабкается вверх, не в силах одолеть такую вы-соту.
А дорога его тем временем ушла далеко вперед.
 
DCCCLIX. Странный вечный, стократно повторяе-мый вопрос: «В чём смысл жизни?»
Нет общего ответа.
Человек вкладывает в свою жизнь тот смысл, кото-рый ему доступен. И непременно — свою мечту.
DCCCLX. Женщины скрывают или не принима-ют свой возраст до тех пор, пока это не станет казаться очень смешным. И тогда начинают гордиться годами.
DCCCLXI. Женщина, рано вступившая в одиноче-ство, как птица, сломавшая крылья и потерявшая небо.
Невысок ее полет. А все желания и надежды бегут назад, в прошлое.
DCCCLXII. Зачем корить себя и особенно других, если всё нелепо случившееся было «уготовано»? А вдруг не так, а просто «угораздило»?
DCCCLXIII. Сложное душевное состояние, физиче-ские недуги — таково наше пребывание в земной обо-лочке.
Быть! Значит, и наслаждаться, и страдать.
DCCCLXIV. «Я» — единичная частица божествен-ного; «Мы» — неисчислимая сумма, бесконечность.
Не думается об этом каждый день, а быть может, только раз в жизни.
DCCCLXV. Разряженными могут быть не только воздух, пространство, но и мысли, интеллект, да и вся жизнь, неверно построенная.
Но бывают люди высокого заряда.
 

 
128
 
129
 
DCCCLXVI. Подчеркнутое, ярко выраженное здра-вомыслие ближе к ограниченности.
Сильный интеллект, талант берет сверх меры, стре-мится в «надпространство», отталкиваясь от обыденно-го. Что ему плоскость, рамки и каноны!
Он хочет с высоты взглянуть на всё сложившееся. И многое видит по-новому, по-своему.
DCCCLXVII. Работу можно разделить на первичную (композитор, писатель) и вторичную (преподаватель, пе-реводчик, редактор).
Творческое начало присутствует в равной степени.
DCCCLXVIII. Писать книгу — это значит давать простор воображению, выражать свои мысли и представления, «вос-производить» жизнь, изображая человека, его мир чувств.
Но больше всего — искать пристанище душе.
DCCCLXIX. Удачливость (везение) никому не по-мешает. Но не надо это путать с высокими человече-скими ценностями, ставить в один ряд с трудолюбием, добротой, одаренностью.
DCCCLXX. Хорошие, чистые люди больше страда-ют, ошибаются, разочаровываются. В очереди за блага-ми они не в первом ряду.
Их часто используют ловкачи.
Воздастся всем.
DCCCLXXI. Дидактику, поучения все недолюбли-вают: гордыня вступает.
Но куда мир скатится без постоянно направляющей руки?
 
DCCCLXXII. Писатель, художник, музыкант затра-гивает душевные струны многих и многих.
Ответные посылы (мелодии, переживания) заполня-ют невидимое духовное пространство.
А посмотреть бегло вокруг — всё так банально, так повторяемо.
DCCCLXXIII. Вначале одиночество нестерпимое, ка-тастрофическое, болезненное.
Потом — тревожное, сентиментальное.
В конце концов — привычное, естественное, ком-фортное.
А еще дальше: стеной встанешь за свое одиночество, ставшее уединением.
DCCCLXXIV. Условие всеобщей счастливой жиз¬ни — доброжелательность (всех и каждого) — суще¬ствует, но в микродозах и подвержено влиянию ветров, дождей, катаклизмов.
DCCCLXXV. Неудовлетворенность, депрессия, как непроницаемая черная штора, закрывают окно в мир. И женщина «уходит в себя».
А там чего только не накопилось: обиды, оскорби-тельные слова, неосуществленные желания, укоры, не-приязни.
Безысходность.
Потом всё застывает, как лава, переходит в равнодушие.
Так отодвинь штору сильной рукой, сорви ее!
Не привыкай лелеять слабости.
DCCCLXXVI. Себя любят даже мазохисты, только особым способом.
 

 
130
 
131
 
DCCCLXXVII. Никто никогда не «навеет человече-ству сон золотой». Ни красивой ложью-мечтой, ни со-вершенным оружием, ни «искусственным разумом». Люди давно проснулись.
DCCCLXXVIII. В жизнедеятельности человека есть сфера неконтролируемая. Это воображение. Куда толь¬ко оно не заводит!
Вот где и свобода, и спасение.
DCCCLXXIX. Если всё идет успешно, по восходя-щей, человек многого добивается, преуспевает в жизни. Но это еще не сила: помогли обстоятельства, сложились предпосылки.
Сила — когда всё рушится, противодействует, а ты способен устоять.
DCCCLXXX. Женщина сильная больше страдает, крепче любит, сильнее ненавидит, растрачивает себя (в заботах, труде) без оглядки.
В итоге ей достается меньше благ, больше укоров, несправедливости. Но не это мы доносим до последней черты.
DCCCLXXXI. В природе и маленькая травинка, и мощный дуб, и яркий цветок гармонируют друг с дру-гом. Но есть сорняки, есть ядовитые растения.
В мире животных — неистовая борьба, одни пожи-рают других.
Так и человек разумный, окружив себя всяческими благами, не находит жизненного равновесия. Воюет или защищается.
Ищет спасения в завтрашнем дне, мечтает и надеется.
 
DCCCLXXXII. На закате жизни к каждому прихо¬дят ранее недоступные блага: нет трудовой обязаловки и желания во что бы то ни стало утвердиться как лич¬ность.
В прошлое можно заглядывать, как в кладовую: на-копилось там немало.
Но раз ты сам себе хозяин, господин, то не забудь поддерживать свое «качество».
DCCCLXXXIII. Юность — нескончаемые радуж¬ные грезы; старость — близкие непрошеные слезы.
Возвратилась сентиментальность. Не случайно риф-муется.
DCCCLXXXIV. Сильный человек — и слабый че-ловек.
Разные планки, разные полюса.
Но все одинаково беззащитны перед злом, ковар-ством, вандализмом, беспределом.
DCCCLXXXV. Любовь - что это?
Это и страсть, и привычка, и дружба, и духовное еди¬нение.
Но главенствует что-то одно.
А так хочется всё совместить. Получается неудачный «коктейль».
DCCCLXXXVI. Можно жить в неведении, не за-мечая, что приходится подчиняться вовсе не силам добра.
Но наступает такой момент, когда осознаешь, что не разумная идея господствует в мире, а дух противоре¬чия, отсюда духовное насилие.
 

 
132
 
133
 
Человек праведный живет с верой в добро, отклика-ясь на призывы совести.
Альтруисты беззащитны — зло наступательно. Продолжается жизнь... продолжается.
DCCCLXXXVII. Острые политические события встря¬хивают народ, как лихорадка высокоградусная.
Остаются надолго побочные явления, неизлечимые последствия и рецидивы.
DCCCLXXXVIII. Время наступило непривычное. Олигархи, миллиардеры, коррупционеры...
Потом ведут их в наручниках...
Ни Уголовный кодекс, ни Евангелие, ни здравый смысл не останавливают ловцов крупной наживы.
Мудро подсказано: «По одежке протягивай ножки» (соизмеряй потребности с возможностями).
Тянут! Через континенты тянут «ножки».
Возмездие приходит к ослепленным, а они его «не ждали».
DCCCLXXXIX. Грусть, свойственная думающим лю-дям, в корне отличается от скепсиса, поскольку идет от полноты чувств, поиска душевного равновесия, гармо-нии.
Упадничество — бедное.
Повышенная восторженность — поверхностна.
И совсем страшно, когда размываются границы меж-ду добром и злом, а в спорах не рождается истина.
DCCCXC. Большая ложь, как замутненное стекло, зашоривает, искажает взгляд на мир.
Мелкая ложь, как битое стекло, больно ранит.
 
DCCCXCI. Тот, кто боится времени и заранее пе-реживает, что вот наступит старость, придет смерть, — живет только наполовину.
DCCCXCII. Я исчезну навеки...
Ты исчезнешь...
Если море, и горы, и ветер говорят о разлуке.
Не скорбят только камни.
Но кто знает?
DCCCXCIII. Только лето созреет, подарит бла-гость, как осень вступает в свои права и гасит яркие тона и звуки.
«Как не думать о бренности жизни?» — спросила я у чайки, у кипариса. Молчат.
Вечером заговорит лунная дорожка.
DCCCXCIV. Мы спешим временное уединение окре-стить одиночеством.
Полное одиночество наступает только тогда, когда человек никому уже не нужен, не интересен.
DCCCXCV. Свои раздумья... Чужие страдания и ра-дости...
Не измерить, не сравнить. Живи!
DCCCXCVI. Старость у всех за спиной — и у на-каченного атлета, и у кокетливой хохотушки, ни о чём не думающей.
Приближается это необыкновенно интересное вре¬мя — аккумуляция представлений, достижений, при¬вычек и эмоций.
 

 
134
 
135
 
Сколько скрытого, по-осеннему настоявшегося обая¬ния, мощных чувств, как увесист «умственный багаж». Тяжелы только колкости глупых молодых птенцов.
DCCCXCVII. Эксплуатируется понятие «современ-ность».
Что-то появившееся несовершенное, нелепое (в моде, театре, языке, быту) оценивается как « современное, мод¬ное». Сомнительное качество, ничем не подкрепленное.
Но дух захватывает от технических достижений, на-учных открытий, современного оружия — того, что го-ворит языком прогресса.
DCCCXCVIII. Налицо хорошие задатки, способ¬ности — а он растрачивает жизнь попусту, уподобля¬ясь тем несчастным, кому Господь не дал возможностей твердо шагать по жизни.
Потому и болтается вверху вторая чаша весов — благополучие.
DCCCXCIX. Если подчеркнуто соблюдать жесткие рамки правил приличия, этических норм, обществен¬ного (досужего) мнения, то перестанешь чувствовать свои естественные границы, свою природу без изъянов.
И тогда она — владычица-природа — прорывается не лучшим образом.
Ищите баланс!
СМ. Мир вокруг — жесткий, веками кованный, не-объяснимый.
И мир в тебе — взлелеянный семьей.
Лучше бы им тесно не соприкасаться. Но они — еди-ное целое.
 
CMI. Кто не переносил потери близких, самых лю-бимых, друзей... Не осмыслить, не привыкнуть.
Уход из жизни неизбежен, естественен. Почему же на нем ореол трагичности?
СМИ. Не верится в «Царствие небесное». И ад пред-ставляется сказочным.
Но кто избежал возмездия на Земле за свои грехи и злодеяния?!
СМШ. Парадоксы бытия не оставляют человека. Вместе с ущербностью здоровья, сужением круга жизни приходят подъем духа и четкое видение происходящего.
Пройден круг.
Дети детей уже собираются его пройти.
Ты готов отдать им все запасы души, облегчить путь.
Но они уже вдали машут рукой.
CMIV. Познавать новое никогда не поздно. Жаль, что старое забывается.
CMV. О вреде нагнетаемой романтики.
Если на фоне безделья вдруг позовет песенная «тре-вожная даль», то, как правило, «герой» оказывается в ближайшем кабаке, где вспыхнувшее романтическое настроение найдет свой апофеоз и выход сполна.
CMVI. Сколько ненужных страстей, нескончаемых забот и переживаний стоит за обычной преградой — не-умением правильно организовать свою жизнь.
CMVII. Сколько ни давай разных эпитетов своей земной жизни (прекрасная, удивительная, простая или
 

 
136
 
137
 
сложная), самым точным, универсальным определением будет — грешная.
И не взвешивай на весах добро и зло: ничего из это-го не выйдет.
CMVIII. Правильно, если живешь по законам и пра-вилам общества.
Но жить самому, в своей духовной жизни, по чужому указанию (а их хватает!) — значит не чувствовать себя, свою природу, свою натуру.
Жить ли это?
CMIX. Когда до тебя доходит установка древних философов «Познай себя», первое, что останавливает: «А так ли я интересен?»
СМХ. Испытав чувства, о которых даже не предпо-лагал, достигнув благ, никак не ожидаемых ранее, ты теперь не остановишься, ты готов к большему.
Наука тем более поднимается выше и выше по сту-пеням. Неизвестно, куда они приведут.
CMXI. Излишества во всём всегда соблазнитель¬ны и поджидают нас. А потом неотвратимо дают знать о себе самым коварным образом.
Почему так трудно и невозможно сказать себе: «Ос-тановись!»
СМХП. Уход из жизни облегчает сама жизнь, во мно¬гом принимающая суррогатный привкус («желтая» прес¬са, фаст-фуды, вмешательства в человеческий облик и пр.); военная и медийная агрессия.
 
Лелеем мечту о жизни вечной, отступая от возмож-ностей разума.
Но страх — этот злой попутчик... Сами отнимаем у себя полнокровную жизнь.
СМХШ. Радостно и вдохновенно, покинув берег, плыть к горизонту — трудно и неинтересно возвращать-ся назад.
CMXIV. Напыщенность, напускная важность не кра-сят человека. Ну, что он пучится, как лягушка? Придут суровые испытания — что от него останется?
Изначально лучше быть самим собой.
CMXV. Память не права: выхватывает прошлое то в черном, то в белом цвете.
Спорит человек с самим собой нескончаемо. Но не с судьбой...
CMXVI. Если бы распознали природу в себе, довери-лись ей, насколько ровнее, свободнее, радостнее был бы наш путь.
Так нет же, вечная скованность, напряжение.
CMXVII. Интерпретация вечной темы.
Попробуй пронести достойно свои накопившиеся годы, не став высушенным умственно и физически (как урюк).
Обезоруженным преодолей наступление и плен ста-рости.
Придется сдаться — призови спокойно юмор, как щит.
Потому что грустно всё задумано.
 

 
138
 
139
 
CMXVIII. Поэзия и музыка — крылья нашей души. Уйти от обыденности, взлететь бы над собой.
Бывают минуты слабости: в неведомую даль рвется душа — тело бренное не отпускает.
CMXIX. Один на один ты перед Вечностью. Но если ты чувствовал поэзию, скрытую во всём, вез¬де, — не оставит она и в последнюю минуту.
О, бремя — время терпеливое, Неспешное, неторопливое. Оно течет, но не спешит. Еще минуты ожиданья — И рухнут своды мирозданья. Но время тайну сохранит.
СМХХ. Не зря мы приходим в этот мир. Твоя жизнь — воплощение жизни общей. Оглянись назад — ежеминут¬ное познание беспредельной жизни.
Наполняется сосуд — свой груз не тянет.
CMXXI. Здравый смысл — диктатор. Но не хватает его «господства», и нет границ «здравости». Субъектив-но всё, что не поддается общей мерке.
Мы что-то пытаемся доказать?
Да еще снизу вверх.
СМХХП. Идеала, совершенства, неоспоримого ав-торитета быть не может, если речь идет о простом чело-веке.
Представления у всех разные, как высота полета.
Мелко плаваешь — не суди о глубине.
 
СМХХШ. Создать свой мир легче, доступнее, чем что-то изменить в огромном несовершенном мире. И не пытайся: мы ему принадлежим.
CMXXIV. Ложь отвратительна. Лжец искажает ис-тину, подменяя реальность.
Однако бывает особая ложь — во спасение.
CMXXV. Если тебе немало досталось в жизни: тяж-кий труд, предательство близких, подчинение чужой воле — всё равно сам отвечаешь за свою судьбу.
Сам!
CMXXVI. О дискуссиях.
Встречаются люди, «нашпигованные» фэйковой ин-формацией, с сомнительным вкусом.
От их приземленности, от обличительных суждений веет нездоровой «кухней».
Свобода слова породила, вызвала к жизни этот ти-паж негативистов.
Насколько выше думающий, по-своему «философ-ствующий» человек. Но он растеряется перед напором антипода, и, пока будет настраивать свой тонкий ин-струментарий, тот «рубанет с плеча», не заботясь о гра-нице между правдой и ложью.
CMXXVII. Об одних говорят: «По болоту прошла — ноги не запачкала».
О других: «Свинья грязь всегда найдет».
Мудрость народная простирается от края земли и до края.
Ну почему она живет сама по себе?
 

 
140
 
141
 
CMXXVIII. Даже мелкие частицы языка мелко ин-дивидуальны, отличаются по смыслу.
«Ну» выражает досаду; «но» — противоречие.
А люди как сильно разнятся!
И по большей части слышат только себя.
CMXXIX. Выходит, наше послевоенное поколение вос-питывалось неправильно, идеалистически. Нам внушали, что деньги — это не главное, неприлично о них говорить.
А оказалось: деньги правят миром и ведут людей.
Но как, в каком эквиваленте можно оценить доброту, любовь, правду?
СМХХХ. Мир не розовый, в нем жестокость, наси-лие. Не стоит обольщаться. Суди здраво.
Прожить достойно можно только на началах разу¬ма и добра, однако приходится постоянно отстаивать то, что считаешь справедливым.
Плыть по течению — не уважать себя.
CMXXXI. Жаль тех, кому приходится (например в силу профессии) общаться с людьми низкими и ущерб¬ными. Многое теряется в таком соприкосновении.
Но ведь что-то и прибавляется!
Взять огонь: он может всё сжечь, уничтожить, а мо-жет согреть, спасти жизнь.
СМХХХП. Храни терпение, самообладание — это путь к высокому духу (невидимый путь избранных).
Только через школу жизни можно приблизиться к по¬ниманию истины.
Но не думай, что достигнешь ее: слишком высока и недоступна.
 
СМХХХШ. Злопамятный человек... Как клеймо. Но как забыть зло, если оно не перекрыто добром?
CMXXXIV. В литературе «правда жизни» вовсе не оз-начает, что всё как в жизни. Свои законы.
CMXXXV. Великие писатели — это исследователи, открыватели. Они находят «артерии жизни».
Но главное — владение таинствами языка. Это от Бога. Дано — наработано — живет.
CMXXXVI. Понять, оценить, быть может, простить своих близких можно только на расстоянии, с высоты, поразмыслив.
Но они здесь, рядом, в тесноте.
На расстоянии только прошлое: неурядицы, обиды, непонимание — всё как «масло в огонь».
CMXXXVII. Смешное-грустное и грустное-смеш¬ное — вовсе не одно и то же.
Как отношение к жизни, настрой.
CMXXXVIII. Примета времени.
Современная наука, генетика выявляет падение нра-вов в обществе.
Телешоу. Анализы ДНК. Торжественные заключе¬ния экспертов (торжествующие участники).
«Так кто же отец ребенка?!»
Жизнь — трагическая игра.
Запоздалые нравоучения...
Всё новые дети (и взрослые) открывают рты и роти-ки. Им хочется поточнее кого-либо называть «папой».
 

 
142
 
143
 
CMXXXIX. Свобода тяжела тем, что в ней много ва-риантов проявления: каждый ее понимает и использует по-своему, в ущерб другим.
CMXL. Факт и образ — разное, но единое. Факт говорит языком восприятия. Образ — отражение.
CMXLI. Смех не может быть «высоким». Это замечательное проявление (и осмысление) зем¬ного, приземленного.
CMXLII. Приходит время уйти навсегда со сцены. Выйти еще раз под настойчивые аплодисменты. И уйти, по возможности, красиво.
CMXLIII. Жизнь любого поставит в тупик.
Беспомощны попытки придать вселенский смысл всему происходящему, этому нагромождению жизнен-ных проявлений.
Оставим за скобками простое выживание.
Любовь к детям — это единственное.
CMXLIV. На одной чаше весов скепсис, на другой — эйфория.
Колеблются и колеблются весы.
CMXLV. Удивительны гигантские шаги прогресса — и неизменность человеческой сути.
Почитайте высказывания древних авторов. Далеко мы ушли?
(В чём-то и отстали.)
 
CMXLVI. Господь не мог нас бросить, он дал нам путь, Истину.
Но человек потерял. Непрестанно ищет, и в этом — смысл жизни.
В чём же еще?
CMXLVII. Поставлен твердый, непреодолимый пре-дел. Человек бьется об него и разумом, и телом. Не вы-рваться.
Отсюда — мечтание, парение.
Но и взлеты!
CMXLVIII. Эпитет «великий» стали раздавать на¬право и налево своим современникам. Соблюдается ли масштаб?
CMXLIX. Замечательный высокий образ: «кануть в Лету». И не надо слов.
CML. Хороша высота, не теряющая привязи, земно¬го тяготения.
Оторвался — улетишь в никуда или шлепнешься на ту же грешную землю.
Что останется?
CMLI. Подчеркнутую приземленность оправдывает, спасает и приподнимает только юмор.
Но зачем так гнуться, может, это боязнь высоты?
CMLII. «Зачем ты живешь?»
Многие (большинство) сочтут этот вопрос празд¬ным, досужим и ненужным. Кто-то обидится.
 

 
144
 
145
 
Кто-то пустится в пространные рассуждения. Вправду: зачем?
CMLIII. Смысл (тот пресловутый, таинственный, неуловимый) жизни, разумеется, есть.
Но кто возьмет ответственность вот так, с ходу его провозгласить?
Лучшие умы обошли стороной.
Но главное: жизни не хватает.
CMLIV. Среди разбросанных спасательных кругов для человека музыка — в числе первых.
CMLV. Если мы говорим или думаем о человеке: «Личность», то подразумеваем в первую очередь ответ-ственность за слова и поступки, правдивость и честность.
Хрестоматийно?
А без этого — ноль.
Пусть это будет даже незаметный, скромный чело-век, но со стержнем.
Ложь, малодушие — другая история.
CMLVI. Современные молодые люди (и не только) ринулись путешествовать, странствовать при первой возможности.
И не удивительно: человеку свойственны движение, «мимолетность».
Но невольно думается: «А есть ли внутреннее движе¬ние, рост?»
CMLVII. В бесконечных жестких спорах о «белых» и о «красных» все «за» и «против» можно свести к прос-той формуле:
 
«У кого был дух разрушения?»
Разрушения всего, что свято: собственности, веры, церкви, семьи, культурных и духовных ценностей и до-стижений, наконец, душ людских.
CMLVIII. Любая сильная страсть (фашизм, нацио-нализм, большевизм, алкоголизм, наркотизм) — это торжество Зверя в Человеке.
Кто сможет возразить?
CMLIX. Для мыслящего человека с высоким творче-ским потенциалом, значит, напряжением чувств, необ-ходима разрядка в «горнем» плане.
Тяжело, если вера не дается: нет Света.
CMLX. К истинному добропорядочному поведению принудить невозможно.
Однако (пока не поздно) можно научить, приобщить к добру.
CMLXI. Вредны праздные многолюдные собрания и нескончаемые (не слишком содержательные) разго¬воры, что отучает от духовного уединения, отрешает от собственного «Я».
Нельзя себя терять. Не стадо мы.
CMLXII. Никто не отменял в человеке инстинкт борьбы за свое существование. Человеческое тело и чув¬ства подчинены ему сознательно, а скорее бессознатель¬но.
Любить себя в разумном ключе необходимо. Откуда в противном случае возьмется гармония жизни?
 

 
146
 
147
 
CMLXIII. Многие из нашего поколения, отравлен-ного атеизмом, — несчастные люди, лишенные таким образом высшего смысла жизни — света Вечности.
В отчаянии считаем: сколько осталось лет жизни; бо¬имся собственного страха.
CMLXIV. Бесстрашие часто выражает бесчувствие либо обман самого себя.
CMLXV. Духовное здоровье — это отвращение к грехам.
Меру чистоты определяет для себя сам человек. Гордыня усмиряется падением.
CMLXVI. Как человеку, с детства атеистически вос-питанному, поверить, что, кроме проживания здесь, в земном пространстве, есть иная реальность, превосхо¬дящая наши представления о реальности вообще?
И какая духовная неудовлетворенность от всех не-удачных попыток преодолеть свое представление о не-видимом.
CMLXVII. Не можем мы наблюдать безгрешную, пра¬ведную жизнь на нашей грешной земле. Потому психология наша не переходит на почву духовную, совесть не успокаи¬вается, интересы в большей степени — плотские.
Но есть молитвенное очищение, исцеление от злых духов — маленькие шаги к обретению себя.
CMLXVIII. Развились меланхолия, занудство? «Встряхни» свою жизнь!
Поверни курс на сто восемьдесят градусов. Начни всё сначала.
 
Как это сделать? В этом и есть твоя сущность.
Один и дорогу на рынок изменить не хочет; другой поднимается на вершину горы.
CMLXIX. Смех — житейский пылесос.
CMLXX. История развития людского сообщества тяжела и коварна.
Но мы упорно во всём ищем позитив, отделяя слу-чайное от закономерного.
Так строится Надежда.
CMLXXI. О мастерстве.
В век искусственной красоты и всякого рода «бумов» душа просит искренности и безыскусности.
Поэту, как музыканту, необходимо иметь безукориз-ненный, врожденный слух, чувствовать органичную связь с природой человека.
Он стремится выразить, донести до читателя свои открытия и чувства, бывает, сложные.
«Плоскостно», поверхностно — не пойдет. Но и глу-бина не должна «затягивать»: лучше — светлая, «неча-янная».
(Строка: «Путь в вечность небом освещен...»)
Нет стыковок в тексте, острых углов, неувязок — тогда стих трогает, «ложится на душу».
Существует грань, за которой уже словесный беспре¬дел, начало графомании. Можно сильно «наследить», напачкать.
Тонкий предмет — стилистика. Не впускает она в литературу всех желающих (хотя рвутся).
 

 
148
 
149
 
CMLXXII. Множатся партии с разными названия¬ми. Они похожи друг на друга.
Для того чтобы обрести доверие в глазах народа, партия должна опираться на корневые основы народной жизни.
Если вы «Патриоты России», примите как символ национальную идею «Примирение — объединение — прогресс».
Не шарахайтесь от слова «покаяние». В русском мен¬талитете покаяние на первом месте.
(Не забыть, как «красные» патриоты уничтожали «белых» патриотов; за идею проливали кровь.)
С покаянием меньше лжи.
Вначале человек, а потом член партии.
CMLXXIII. Мелко мыслить — мелко жить, всё сво-дится к текущему, утилитарному.
Человек создан, чтобы (хотя бы мысленно) взлетать. Над порогом, над крышей, над собой.
CMLXXIV. Пессимист, пожилой человек, отдается «ретро»; молодой оптимист представляет свою жизнь в перспективе, в будущем.
Какую малую толику мы, смертные люди, видим: мир «в скважину замка», через глазок.
И только наука охватывает всё и соединяет прошлое с будущим. За этим — тысячи глаз и умов.
CMLXXV. Умную, наставляющую книгу так и хо-чется назвать «Лечебное пособие».
Хватит разгадывать никчемные кроссворды.
CMLXXVI. Духовный уровень человека определя-ется глубиной его покаяния перед Богом.
 
Либо происходит сдвиг в сторону «телесности».
Мы забываем такие слова великих наставников, как «богомыслие», «благочестие», «осознание своей вины», «воля к свободе от зла».
Мы глухи и погрязли в житейском мире, но при-обрели самонадеянность и беспечность: ничего не бо-имся.
Покаяние — особый процесс души, без вхождения в него не будет по-настоящему духовной жизни.
Без обновления не выровнять свой путь.
CMLXXVII. Всю жизнь человек идет вверх по лест-нице Познания или вниз. Стоять он не может, потому что за ним идут другие.
Потаенное движение жизни...
CMLXXVIII. Если среди слов, направляющих жизнь человека, поискать главные, никуда не уйти от «назида-ния». (Его не любят!)
Вся история общества, развитие каждого и целых по-колений зиждутся на назидании.
Как можно передать потомкам опыт, знания, пред-ставления, не вкладывая в громадный интеллектуально-нравственный багаж призывные ноты, поучительные, оберегающие?
Огромной назидательной силой обладают «ошибки истории» (войны, революции).
Назидание (завуалированное) — в литературе, теат-ре, кино.
В разных сферах жизни слышится тонкое или гро-могласное, вкрадчивое или открытое Назидание. Это данность. (Крайние формы: агитация и пропаганда.) Борьба за власть — борьба за человека.
 

 
150
 
151
 
Вспомним первые слова матери, они полны любви, тревоги и назидания.
От первого вдоха до последнего человек познает, учится и учит, и если его тяготит мысль о назидании, о поучении, значит, что-то с ним не так. (Гордыня? Не-домыслие?)
Но «оковы» жизни он не сбросит, не освободится.
CMLXXIX. Когда мы в юности строим свою жизнь, выбираем путь, не избежать ошибок.
В зрелости надо «держать уровень», исправлять ошибки. Но неизбежно допускаются новые.
Приходит и старость, свобода. Теперь предстоит по-настоящему мыслить.
Здоровье, материальное благополучие, светлый пыт-ливый ум — и страх (небезосновательный) потерять всё это. Мстят прошлые ошибки.
Сопровождающие путь человека неверные реше¬ния, повороты судьбы — это часть его самого. Как кам¬ни в водовороте жизни, ошибки могут изменить течение, а могут стать запрудой.
CMLXXX. В идеале видишь перед собой умного, чуткого, пытливого читателя, раскрываешься перед ним.
Но читатели разные.
Есть «литературоведы», дающие свою оценку, руко-водствуясь личным представлением.
Есть «досуговые» читатели, им нужно увеселение.
Есть «продвинутые» — подавай что-то оригиналь-ное, нестандартное, эпатирующее.
«Не всё золото, что блестит!»
Потрудитесь глазами, потом душой.
 
CMLXXXI. Современный театр: «Шекспир в совре-менном видении».
Смесь былого и современного.
А нужно это делать? Из глубины веков «перетяги-вать» и запутывать приметы той жизни, что остались в крепкой связи со своим временем.
Великий Шекспир могущественно «перетянет» об-ратно, в свою эпоху. Огромное удовольствие и честь туда последовать — в глубину подлинного искусства.
И не надо (хочешь — не хочешь) привносить своё: он в этом не нуждается.
Зрители — тем более.
CMLXXXII. Каким чудом царь Соломон познал и указал главное — «суета сует и всяческая суета»?
Сколько лишнего нагнетается в каждом дне.
Если бы отсеять ненужные дела, лишние слова...
Если бы «вычистить» прошлое, хотя бы мысленно...
Так нет, и там нескончаемая суета и досада.
Такова природа человека. Мы любим Суету — все-общего имитатора, охотно пускаем в свою жизнь эту привязчивую «особу», и она становится хозяйкой поло-жения.
CMLXXXIII. Война — крайняя степень людского грехопадения.
Дикари, не познавшие высоких духовных чувств, при¬бегали к убийствам и ритуалам со смертью постоянно.
Но современные люди даже мысленно не должны брать на себя этот тягчайший грех.
Падают бомбы, наносятся точные ракетные удары. Вчера. Сегодня. Завтра.
 

 
152
 
153
 
CMLXXXIV. Прощание с миром распахивает глаза и душу... это медленно тянется и исчезает, как след зем-ной.
Мы странные люди, слепы и глухи ко всему, что не так уж отдаленно.
CMLXXXV. Искусство жить достойно — трудный предмет.
Всё значительное, значимое мы стараемся обойти, уступая чему-то легкому, ненужному.
Потом корим себя за несвершившееся.
CMLXXXVI. Глубинные, сокровенные слова произ-носятся обычно тихо, шепотом.
Поверхностное, грубое берется криком.
CMLXXXVII. Прекрасен человек?
Как приблизителен он в своем самовыражении.
И как отчаянно лжив.
CMLXXXVIII. Неосознанный дар предвидения (про-видения). Он глубоко уходит в прошлое. Это бич.
CMLXXXIX. Встречаются такие порочные, злые люди, что их невозможно представить детьми — чисты-ми, наивными.
А ведь и у них была звонкая пора — детство.
Мы в ответе за детей.
Остальное — второстепенно.
СМХС. Если пара сложилась «по интересам» — об-щий духовный склад, настрой «на одну волну», то есть
 
люди близки по духу, то брак получается если не счаст-ливый, то хотя бы оправданный.
Счастливый брак может быть без всяких предпо-сылок.
CMXCI. Как трудна постоянная внутренняя работа ума и души.
А без этого жизнь невыносима.
СМХСП. Всякого рода обстоятельства не дают нам «почивать на лаврах» даже на склоне лет.
Всегда что-то «не так» и требует своего разрешения, преодоления.
Зарубки жизни.
Ступени остались позади.
СМХСШ. Хорошо, если «сильные мира сего» — по-истине сильные умом, и сердцем, и душой.
CMXCIV. Сколько раз мы что-то начинали сначала. Хотим инстинктивно отодвинуть конец.
CMXCV. Дан талант — сумей распорядиться им.
CMXCVI. Все трудятся ради результата. Трагично, если результат не достигнут, несмотря на большие уси-лия и затраты.
CMXCVII. Если ты абсолютно доволен своей внеш-ностью, своими достижениями в жизни, то тебе явно с лихвой хватило бы и меньшего.
 

 
154
 
155
 
CMXCVIII. Если тебя обидел, унизил человек заве-домо низкого уровня (по положению в обществе, интел-лекту), прости его.
Когда незаслуженно задел, обидел кто-то более высокого ранга, постарайся доказать обратное (хотя бы самому себе).
CMXCIX. Поставить вопрос, множество вопросов может каждый.
Попробуй ответить хотя бы на один.
М/1000. Думай, выбирая делового партнера, товари-ща, нужного человека.
Глупость бывает заманчива и легка; ум холоден, не сразу одолеешь.
Но в каком случае будешь уважать себя?
ML В природе симметрия встречается очень редко, случайно.
И в этом большой смысл.
МП. Есть надежда, что новое время сотрет совет¬ские приметы, такие как эта поговорка: «Что начальник, то дурак».
Деньги — на почетном месте, но уже никак не на выс¬шей ступени жизненного пьедестала.
МШ. Человек не то друг, не то враг природы, а точ-нее — потребитель.
Отношения: писатель — читатель.
MIV. Зачем много учиться, работать над собой? Узость взглядов загоняет в угол, в тупик. Широта взглядов выводит на просторы.
 
MV. Человек развивается «вширь» и «вглубь», со-вмещая разные целеполагания.
Вширь — это энергия, размах, захват.
Вглубь — сосредоточенность, поиск, напряжение ума, открытия.
Веселимся — вширь; горюем — вглубь.
Вширь — реальный, повседневный мир, а вглубь — духовный.
MVI. Простота отношений сильно отличается от фа-мильярности.
В первой — естественность, душевность, безыскус-ность; во второй — упрощенность, искусственность, бывает, и неискренность.
Духовность так же далеко отстоит от церемониаль-ности.
MVII. Былые годы. Сколько воды утекло. Поток не-иссякаем.
Верующие люди и атеисты, разуверившись в разум-ности больших и малых политиков, в справедливости всего происходящего, уповают на правду Божию, как на свечу в потемках жизни.
Вечно горит и спасает.
MVIII. Любая трудная работа не изводит так, как ни-чегонеделание.
MIX. Счастлив истинно верующий человек, не пона-слышке знающий о силе греха. Есть у него Свет в выши-не, упование, надежда.
Счастлив по-своему атеист. Он — реалист и сози-датель, живет разумно своим трудом, чувствует опору
 

 
156
 
157
 
на Земле, направляет волю и силы на устройство своей жизни.
Трудно, невообразимо сложно тому, кто ищет свой духовный путь, но не находит. Искренний, порядоч¬ный человек, чувствующий и фальшь, и несовершенство в земной противоречивой жизни.
Нет у него удовлетворения, когда ему приходится наблюдать борьбу добра и зла.
Но и не верится, что есть иная ипостась.
Внешняя сторона религии не обольщает его, как ве-ками отработанное действо.
Мысль бьется, ищет то высокое, главное, о чём все говорят, пишут (в том числе великие мыслители). Ищет Божественное начало своё...
И только брызги от великого океана, только брызги...
MX. Хорошо бы не путать великих людей с популяр-ными.
Первые оставляют яркий след в истории человече-ства — своим талантом, трудом, уникальностью.
Вторые всячески стараются этого достичь своими шагами. Другой накал. И много их.
Великие не всегда популярны, потому что они — ве-ликие; слава для них — дело десятое.
MXI. Если ты затеял бескорыстное хорошее дело, приготовься, что кто-то (и не один!) может тебя не по-нять, оговорить, осмеять, а бывает, резко осудить.
МХП. Крепкие нервы не у тех, кто ищет добра и спра¬ведливости, кто чувствует «разрыв бытия».
Спокойные, невозмутимые люди в большинстве сво-ем равнодушны, эгоистичны или «себе на уме».
 
МХШ. Даже если весь мир против тебя, не стано¬вись на «его ступень», если чувствуешь свою правоту. Страдания Христа — навсегда.
MXIV. Не бойся высоких слов — бойся низких дел и побуждений.
MXV. Образность действия, мышления — главное в искусстве.
Но что-то стоит над образом.
То, что надо донести до зрителей, читателей.
MXVI. Созданная людьми высокая энергетика вок-залов и аэропортов несравнима с энергетикой морей и океанов, созданной неведомыми силами.
Не подступиться!
MXVII. Стихия авторского выражения захлестыва¬ет — ты писатель.
Улеглось, уяснилось, упорядочилось — ты редактор. Если ни то, ни другое — брось перо.
MXVIII. Нет уважения к старикам — значит, у об-щества нет будущего (шумит индустрия, идет прогресс).
(В южном городе в городском троллейбусе молодой кондуктор обзывала старую женщину, пенсионерку, Ве-терана труда, «коровой», «халявщицей», и это забавляло многих пассажиров. Могла и побить.)
А мы — всё о духовном.
MXIX. Закон тогда работает, когда входит в созна¬ние граждан как необходимость. Страха наказания — мало.
 

 
158
 
159
 
МХХ. Как простому, думающему человеку разо-браться, что подразумевается в основе религии?
Молимся перед изображением Христа или Божьей матери. Живой образ. Но нет слов расшифровать пред-ставление о Боге-отце. Запредельно.
Бог — высшая, абсолютная, духовная, управляю¬щая всем миром сила.
Вечный нравственный ориентир физической жиз¬ни человека, его душевных способностей, духовных воз-можностей.
Вся жизнь человека — это путь к своему Богу.
И возможен он лишь сквозь «огонь покаянного очи-щения» путем осознания своих грехов и ошибок.
Другого пути нет, ибо как добро, так и зло состав-ляют духовное движение в человеке. Либо ад, либо рай в себе самом.
MXXI. Иисус Христос называл Бога «Отцом». Са¬мое близкое и родное слово.
Земным, человеческим языком, взором, данным че-ловеку, не выразить, не охватить неземное, над-земное, над-разумное.
Только попытки, дерзновения. Загадки.
Отец Небесный — Творец — Владыка — Господь.
МХХП. Сколь пагубны попытки отдельных людей управлять миром.
Моря крови людской проливаются. Потому что «не от Бога» такие помыслы и желания. Не от Бога...
МХХШ. Жизнь через годы, через века не становится новой. Она идет по-новому.
 
MXXIV. Разозлился, вспыхнул — придержи черное слово.
Через хрупкое стекло небес на тебя с высоты жизни глядят твои родители. Их жизнь была не легче твоей.
Помни...
MXXV. Детей воспитывать — как поле засевать. Не взошло зерно — сейте снова и снова, терпеливо, «не выходя из берегов».
MXXVI. Желание — только искра. А дальше — гори, не тлей, если хочешь, чтобы не по¬гасло.
В работе, в любви, во всех начинаниях.
MXXVII. Добро робкое, доверчивое, ненавязчивое; зло твердое, сильное, безрассудное.
Борются они, побеждают по-разному.
MXXVIII. Бывает: всё хорошо, благополучно, при-стойно в жизни.
Но при этом — духовное безмолвие. Как сон...
MXXIX. Ни богатого, ни бедного, ни философа, ни пахаря не может обрадовать пресловутая «диктатура пролетариата» (придумать такое!) и то, что стоит за ней на самом деле (обман, фарисейство).
Что он может «диктовать»?
Какие действа, какие ценности?
Если у него самого ничего нет.
 

 
160
 
161
 
МХХХ. Дилетантство навсегда застряло между не-вежеством и профессионализмом.
Одних восхищает, других возмущает.
MXXXI. Есть удивительное племя на Земле — вра-чи. Они спасают нас, продлевают нам жизнь. А мы? Рас-точители. Живем «на авось».
Чужим умом, знаниями не заменить свое невеже-ство.
МХХХП. Беспокойся, думай, размышляй, пережи-вай, надейся, человек!
Дабы душа не была (не стала) дряблой.
МХХХШ. В детях (да и в самих себе) вредные, па-губные привычки, плохие задатки надо сразу искоре-нять, как выпалывают с корнями малые сорняки.
Большое растение крепко укоренится, не под силу будет справиться с ним.
MXXXIV. Хочешь чувствовать себя уверенным, счаст¬ливым, преодолевай всякие обстоятельства, противодей¬ствия.
Большое удовлетворение дает маленькая победа.
Так устроен человек: ему необходимо самоутвержде¬ние. Учеба, работа, спорт, быт — вот «бастионы», кото¬рые приходится брать.
Пассивно-оборонительной функцией не обойдешь¬ся. Нужна здоровая агрессия как источник энергии.
Сильные побеждают.
MXXXV. Большому умному таланту не обойтись без маленькой «сумасшестинки».
 
MXXXVI. Сколько можно эксплуатировать соб-ственное добродушие? Оно же истрется до дыр.
MXXXVII. Талант порывает с устоявшейся баналь-ностью. А она крепко цепляется, многое из себя возо-мнив.
MXXXVIII. Уйти бы в красивое Зазеркалье, чтобы не оставаться «кривым зеркалом» своей молодости.
MXXXIX. Большой «комплимент»: «Молодежь это читать не будет».
Не хватало еще попасть в тот экстравагантный круг чтения, в разговорный, детективный, инстинктивно-протуберантный жанр.
Пусть подрастут.
MXL. Искусственный отбор не пересекается с есте-ственным.
И слава Богу!
MXLI. Можно прожить чужим умом, чужими сове-тами, чужими чувствами.
Если научиться принимать их за свои.
MXLII. В недавнем прошлом идеологические догмы накрепко сковывали думающего, особенно творческого человека.
Невозможно их разорвать, и потому приходится юлить, изворачиваться, пытаясь освободиться.
Тут ложь — помощница.
 

 
162
 
163
 
MXLIII. Несовершенен мир... Или совершенен? Спо-ры в душе утихают: в соборе зазвучал орган. «Аве Ма-рия...» Небесные голоса.
MXLIV. Духовное национальное наследие склады-вается из больших и малых «следов» бытия.
И кто знает, что останется на века, а что растает, бес-следно исчезнет, как лунный свет?
MXLV. Великие достижения компьютерной техни¬ки подняли мир (нас с вами) на небывалую высоту.
Планета информационно стала единым целым.
Но не отождествляйте с этим мощным двигателем прогресса свои возможности вы, нажиматели кнопок.
MXLVI. Мудрая мысль вырастает из земли, доходит до определенной высоты, и на какого читателя она рас-считана — неизвестно.
Кто-то уже гораздо выше стоит, а кто-то едва ото-рвался от земли.
Отсюда и мораль...
MXLVII. Талант — это сверхвидение, сверхчув-ствование.
Писатель видит мир по-особому, словно в него все-лился поток внутреннего света — озарение, и он непре-одолимо хочет рассказать о том, что мыслит и чувствует, принимает и отвергает.
Художник, живописец улавливает богатство красок мира, его тоже посещают откровения. Он запечатлевает мгновения и останавливает время.
Композитор, музыкант слышит земное и небесное, звуками приближается к душе, ищет и рождает гармонию.
 
Сколько же усилий, поиска, труда, преодоления на пути созидания.
Сколько ошибок и соблазнов. И разочарований.
MXLVIII. Настоящие ученые и литераторы беско-рыстны в отношении к науке и искусству. Их не пугает отсутствие успеха, похвалы или покупателей. Они боят-ся солгать, не добраться до истины, ошибиться, остаться непонятыми.
Умную критику они с благодарностью воспримут. Но поверхностную, некомпетентную...
Они зависят от мнения окружающих. И хорошо, если это не случайное, не пристрастное, не завистливое мнение.
MXLIX. Жизнь общества и жизнь отдельного чело-века должна быть уравновешена и скреплена высшим смыслом.
Иначе нет мира в людях, нет мира в душе.
Мы мучительно ищем смысл, ищем до последних дней своих.
ML. Понимая человеческую природу, но требуя су-пружескую верность до гроба, не забираем ли послед-нюю свободу (свободу чувства)?
Не отвергаем ли прощение?
Не призываем ли ложь?
МЫ. Счастье пропорционально пониманию. Все по-вышенные претензии проистекают от эгоизма и нена-сытной гордыни.
 

 
164
 
165
 
MLII. Никакими глубокими и красивыми словами не заместить физическую и психологическую несовме-стимость, разное воспитание и всякие случайные факты, разрушающие закономерность.
MLIII. Любовь можно «растоптать» до того, как она поднимется на ступень терпения и всепрощения.
MLIV. Глубокая ошибка и несправедливость — тре-бовать от партнера слишком многое; а сам: «Принимай, каков есть».
Эксплуатация.
MLV. Ни за что нельзя впускать в отношения такие «вирусы», как демагогия, шантаж, лицемерие. (А на первый взгляд безобидная дипломатия.)
MLVI. Памятник в долгой семейной жизни можно поставить осознанному, великодушному Терпению.
MLVII. Не случайно весенне-летнее слово «розы» неизбежно рифмуется с февральским «морозы» и мар-товским «слезы».
Трансформация чувств.
MLVIII. Если ты успешно и легко прошел путь в сорок лет, не гордись опытом, не жалуйся на труд-ности.
Впереди крутые высоты — семьдесят, восемьдесят, может, и девяносто лет.
И не свернуть в сторону.
 
MLIX. Воображение, иллюзии — доступный всем способ «расцветить» свою жизнь, ничего общего не име-ющий с реальными целями и возможностями.
MLX. И ум, и глупость — всё «на клеточном уровне». Чего хотеть?
MLXI. Такое впечатление, что всё, происходящее с нами, случайно.
Мы не чувствуем, не улавливаем закономерности.
MLXII. Разум Вселенной... Кто-то сказал это впервые. Глядя на звезды...
Мысль посещает (не по желанию, не всегда, не каж-дого).
MLXIII. Чем глубже, умнее человек, тем меньше по-водов ему безудержно веселиться.
Однако он остро чувствует комическое.
MLXIV. Не всего лишен человек, если остались небо, облака. И солнце.
MLXV. «Молитесь за мертвых». Какими словами?
MLXVI. Жизнь человека измеряется вначале десяти-летиями, годами, потом часами, и наконец — минутами.
MLXVII. Не всё можно прощать. Но и не всё нужно помнить. Иначе мир сойдет с ума.
 

 
166
 
167
 
MLXVIII. Он споткнулся больно о камень и разра-зился было грубой бранью...
Никто не слышал. Рядом столетний платан задумчи-во шелестел ветвями о чём-то своем. Баклан на берегу ходил по гальке, не сводил острого взгляда с человека.
С Человека!
Стало стыдно.
MLXIX. После тяжелой болезни, когда не верится, что всё уже позади, мир вдруг предстает в новом свете: и дышится легко, и всякая мелочь радует, и люди вокруг стали хорошими.
Не для того ли нам дано страдание?
MLXX. Альтруист, добрый человек ни с чем не счи-тается, готов помочь своим и чужим, всех выручить. К нему тянутся люди.
Но проходит время, силы уже не те, и он начинает понимать: «Это же игра в одни ворота».
MLXXI. Мир колючий, жестокий — и мир лояль¬ный, добродушный.
Где между ними граница? Наверное, в сердце каждого.
MLXXII. Сильная женщина «коня на скаку остано-вит», но время свое и она не в силах задержать ни на ми-нуту.
MLXXIII. Пресыщение — незримый враг человека, способный убить в нем всё лучшее.
Сильное лекарство — аскетизм, борьба с самим со-бой; здесь победы и поражения.
 
Уныние — это следствие пресыщения на пути ду-ховного становления.
Что уж говорить о материальной пресыщенности во всех безобразных формах.
Чрезмерно — значит «через меру», а мера во всём установлена свыше.
Превысил — и ты уже во власти недоброго.
MLXXIV. Фанатизм, преклонение не предвещают ничего хорошего, как любое излишество, крайность. Это обеднение себя во имя чего-то или кого-то.
MLXXV. Жить достойно — это искусство, непосиль-ная задача, если подходить к этому с высокой мерой.
Вот и призваны юмор, ирония, дабы не трагедизиро-вать наше несовершенство.
MLXXVI. Бывает, сильные мира сего низвергаются с высокого пьедестала, и по разбитым осколкам топчут¬ся ноги пестрой толпы.
MLXXVII. Проверка подлинности ума — самостоя-тельность мышления.
Бывает перевес заимствования.
MLXXVIII. «Молодо — зелено». Истинная правда. Лишь годы покажут, какие плоды ты взрастил.
MLXXIX. Обвиняя кого-то в банальности, триви-альности, оборотись на себя: не банален ли твой подход (к любому вопросу), твой вкус, не теснит ли эта пресло-вутая банальность.
 

 
168
 
169
 
MLXXX. Отношения принято называть «любовным романом». («Их роман длился долго».)
А на поверку любовная история порой ни на повесть, ни на рассказ не тянет.
Так, отдельные выборочные страницы, абзац, строки чувств.
MLXXXI. Хорошо бы сразу понять, как непредска-зуема жизнь, и нужно копить в себе душевные силы, не растрачивая попусту: впереди могут ждать большие испытания.
MLXXXII. Нужно «сеять веру»? Обязательно!
Однако потребуются большие интеллектуальные усилия, знания, чтобы притягивать, убеждать, а не сво-дить всё к констатации известных фактов в мифологи-ческой форме, да еще брать напористостью.
MLXXXIII. Публичный неблаговидный поступок выявляет низменную природу человека.
Оскорбления, намеренное унижение кого бы то ни было, сделанное с удовольствием, с приложением нерастраченных сил, с подпиткой себя. Что это?
MLXXXIV. Думал, долгожданное благо приобрел (кредит, жену, дачу) — оказалось, непосильная обуза. Парадоксы жизни.
MLXXXV. Вся жизнь — работа над ошибками. Смотришь и удивляешься: зачем так поступил; не с тем связался; не на той женился; не туда пошел учиться, ра-ботать; зачем обидел, почему не простил; и т.д.
Не предвидел.
 
Вопросы, сожаления...
Наконец ты всё осознал, уверен в себе, способен управлять жизнью.
Но время... где взять время?!
MLXXXVI. Есть очень уничижающие слова: «про-фан», «потребитель», «болтун», «самодур», «иуда», «флю¬гер».
Сила их в том, что эти «качественные характеристи-ки» могут в небольших дозах присутствовать в любом человеке при определенных обстоятельствах. В нор-мальном человеке.
И сказать тогда нечего.
MLXXXVII. Бродят желания, недоволен собой... А пойти в Храм, преклонить голову, разгрузить свои тя¬готы — недосуг.
Как отчаянно человек нуждается в спаситель-ном, «очистительном огне веры Христовой», что-бы очистить себя от лени, косности, нераскаянности, сластолюбивости, освободиться от своей негодной «самости».
Гнетет собственное безволие, пригибает к земле.
MLXXXVIII. Много в жизни зависит от того, с кем человек общается, кто значимо присутствует в нашей жизни.
Суетное общество ничего хорошего не дает. Полезно уединение, чтобы обрести мир в себе, избавиться от пус¬тословия, гордыни.
MLXXXIX. Человек, внутренне наполненный, ищу-щий, «не сытый», — интересен себе и другим.
 

 
170
 
171
 
Но нельзя быть мучительно внутренне терзаемым (самоедом).
Раздрая хватает в самой жизни.
МХС. Вслушаемся: «Не зовущий Господа — гонит его».
А мы так и делаем подчас, лишая себя всякой на-дежды.
MXCI. Сами виноваты в той кутерьме, что порой возникает в голове нашей.
«Чистый разум есть разум, стоящий на коленях пе-ред Богом, разум, воспевающий и прославляющий Твор-ца» (слова архиепископа Иоанна Сан-Францисского).
Что мы готовы добавить к этому из своего урбани-стического двадцать первого века?
Быть может, признаться в своей религиозной (атеи-стической) слепоте.
И покаяться.
МХСП. Духовные учителя призывают быть «неза-висимыми от счастья» и «неплененными горем».
Думается: не быть бы конформистами, не входить бы ни в какие лагеря, блоки, сообщества, ячейки.
Ибо гражданской свободы не бывает.
МХСШ. Прекрасно, когда у человека есть «стер-жень»: он сумеет постоять за себя, добиться своего.
Плохо, если этот стержень из-за повышенного уп-рямства превратится в «чертову кочергу».
MXCIV. Многое в воспитании, в духовном становле-нии человека зависит от внушения и внушаемости.
 
Бывают моменты, когда сердце не слушается головы.
Ум говорит, как надо поступить, как расценивать то, что происходит.
И ты, казалось бы, всё понимаешь. А сердце — не принимает.
Внутри — протест, вытекающий из прошлого опы¬та, интуиции.
Тяжелое состояние. Не сразу «чаша весов» устано-вится, всё расставится на свои места.
И кто знает, разум прав или сердце.
MXCV. Простой мудрый совет: «Не оспаривай глупца».
А мы, бывает, спорим и спорим, приводя весомые ар-гументы, доказываем, прежде чем убедиться, что пере-спорить глупость невозможно.
На то и глупость, чтоб стоять до конца.
MXCVI. Слышим: как добро, так и зло — это ду-ховные движения человека, создающие либо рай, либо ад для него.
Рай — ад; свет — тьма...
Разве между ними нет промежуточного, среднего со¬стояния? То сладок грех, то мучителен.
Мечется человек между двумя полюсами.
MXCVII. Непостижимая гармония — синоним сча-стья.
Всё запутанное, случайное, заброшенное — хаос: в мыслях, в отношениях, в чувствах, в делах.
MXCVIII. Казалось бы, не будь болезней, страда¬ний, неистребимой борьбы за материальные блага, всех
 

 
172
 
173
 
тяжелых проявлений земной жизни — воцарился бы рай на земле.
Ошибка.
Дух человека угаснет без земных страданий. А дол-жен — очиститься, перейти с душевной почвы на ду-ховную, чтобы идти дальше.
Жизни не хватит, чтобы осмыслить и здраво принять страдания.
И о смерти нельзя думать как о провале, конце.
Всю жизнь мы обязаны постигать многое.
MXCIX. Зло (вокруг и свое) порабощает душу че-ловека, отнимает все интересы, кроме совсем земных, обыкновенных.
А мир плотский полон разных соблазнов, не без-грешных.
Как добру туда проникнуть?
М С/1100. Несовершенной, неправильной жизнью христианин не может быть доволен (довольствоваться).
Он хочет поменять жизнь, опираясь на те пред-ставления, которые идут от веры Христовой и ведут к ней.
Но кто назовет себя истинным христианином?
MCI. Мы боимся смерти, боимся потерять себя. От-сюда скорбь. Муки вечной боимся!
А при этом совсем мелочные проблемы нас волнуют, застилая душевное пространство.
МСП. Высокое слово — это дар, особое восприятие мира и себя.
Есть реализм — а есть «реализм духа».
 
В XIX веке такой поэтический слог называли «соль потусторонности».
Были глубокие, провидческие поэты до «нашествия материализма».
МСШ. Язык религиозно-философских произведе¬ний сложен: в нем приблизительность, недосказанность, поучительность.
Трудное чтение. Не для всех.
Писать просто можно на простую тему: скользить по¬верхностно, не затрагивая глубинный слой. Но на «ниве знаний» многое построено на предположениях и догадках.
Бьется мысль человека: уходит в недра земли и взлетает в облака. Ищет, прислушиваясь к каждому шороху, пригля¬дываясь к каждой травинке, во всём след Божьего Замысла.
MCIV. Трудно спускаться «с небес на землю». А каково подниматься с земли на небеса?
MCV. Не зря говорится: «Творческие муки». Словно мало насущных забот и испытаний.
MCVI. Сами того не замечая, мы стоим перед выбо-ром, название которому «вторичность».
Вторая роль; прикладное искусство и ремесло; пес-ня, давно уже спетая.
В профессии: всякого рода помощники, консультан-ты, редакторы, контролеры, а также чиновники, препо-даватели, переводчики...
Однако творческое начало всегда первично — в лю-бой профессии, в любом начинании, в любом перспек-тивном деле.
Жизнь человека первична!
 

 
174
 
175
 
MCVII. Если ты, поднимаясь в гору, свалился нена-роком вниз, будь уверен, жизнь подхватит и понесет тебя на своих крыльях, но подняться, сделать первый шаг ты должен сам.
MCVIII. Как сохранить позитивный настрой, све¬жие чувства, внутреннее движение, интерес к жизни?
В преклонные годы, находясь на «заслуженном от-дыхе», над этим следует неустанно трудиться.
MCIX. Человека, бесспорно, украшает врожденный (пусть и приобретенный) такт.
Но с ним неплохо сочетать энергичность, инициа-тивность, принципиальность.
МСХ. Фанатизм, несмотря на высокий накал, бес-принципен.
Приверженцы какой-то идеи, действа, борцы, утверж¬дающие сегодня одно, глядишь — развернулись на 180 градусов и горячо доказывают противоположное.
MCXI. От «беспричинно» плохого настроения есть одно сильное лекарство — найти причину.
МСХП. Не бывает в чистом виде оптимистов и пес-симистов. Чаша весов всегда колеблется, а «гири» — условия жизни, везение, стимулы.
МСХШ. То, что непрерывно происходит с людь¬ми — угрозы жизни или радостные события, вели¬ким — виднее, простым людям — ближе.
 
MCXIV. Расхожая фраза — «хозяин жизни».
Куда там! Мы внутри жизни.
Будь ты художник своей неповторимой жизни, соз-дал бы великую картину.
Не хватает красок, идеи, смелости. Не тот фон; во-круг случайные фигуры закрыли пространство.
И получается набросок, эскиз.
А может, ты строитель своей единственной жизни, полный вдохновения?
Что же ты остановился на стадии проекта или, за¬быв о фундаменте, бесконечно возводишь «стены», так и не дойдя до крыши?
А время уже смеется над тобой.
MCXV. Сорвались глобальные планы, не получи¬лось то, чего хотел, подвели ненадежные партнеры. От¬стал, растерялся, сошел с дороги.
Жестко жизнь ставит «минусы».
А ты поднимись. Подумай. И твердой рукой проведи линию — сверху вниз. «Плюс» получился! И еще, и еще!
MCXVI. Некоторую работу невозможно любить за тупую неизбежность и отсутствие стойкого результата (например мытье больших окон, выходящих на автомагистраль).
Но сколько всего в жизни приходится исполнять не-любимого, обременительного.
Надо!
MCXVII. Есть люди по имени Слишком.
Они слишком много работают, слишком сильно лю-бят (и страдают), слишком растрачивают себя, слишком ищут правду жизни.
Далеко не счастливые люди.
 

 
176
 
177
 
MCXVIII. О творчестве.
Дидактические выкладки не получаются без скрыто-го художественного созерцания.
Нет четких границ, и не существуют законы творче-ства в прямом понимании.
MCXIX. Снобизм «аристократов духа» легко можно переносить.
Но высокомерие снизу...
МСХХ. Встречаются такие читатели, от которых не то что похвалу или критику — мычания не услы¬шишь.
MCXXI. Называя «заумью» (за умом) чужие мысли, рассуждения, не слишком ли мы сужаем границы, про-странство своего ума?
МСХХП. Если нет света в окошке, виноваты глаза.
МСХХШ. Если человека оскорбили, обидели, уда-рили (не в прямом смысле) без всякого на то основа¬ния, вряд ли он сможет «подставить вторую щеку». Зачем?
Самообладание — великая вещь, а то и непозволи-тельная роскошь (слишком дорого).
Достоинство приходится защищать, права свои от-стаивать.
Затаенная обида может окончательно испортить ха-рактер.
MCXXIV. Человек — это бунтарь. Он отвергает многие прописные истины или обходит.
 
Позитив и негатив невозможно сопоставить в коли-чественном выражении.
Уповаем на «Высшую правду».
MCXXV. Нас пожизненно интересуют большие личности (такие как Лев Толстой, Федор Достоевский, Жан-Жак Руссо). По литературным источникам мы ста-раемся понять их мир души, взгляды, мироощущение.
В современной действительности (когда централь-ные телеканалы опускаются до смакования житейских неурядиц, до оскорбительных подробностей в отноше-ниях публичных лиц) многие пребывают в духовном неведении, не понимают жизнь, не заботятся о своем развитии.
Великие мыслители нас просвещают, дают пищу для размышлений.
Природа повторяется: на одно благородное расте¬ние — куча сорняков.
Берегите душу!
MCXXVI. Нельзя не заметить, что жизнь расслаива-ется: физическая отделяется от духовной настолько, что получаются попеременно две жизни.
Неблаготворное разделение.
Вот мы и дозируем: то одна жизнь, то другая.
Гармонии нет.
MCXXVII. Мысли, подобно волнам, взлетают и па-дают. То возносят высоко, то выбрасывают всякие из-держки жизни, шелуху и грязь, чего в жизни немало.
В редкие моменты «штиля» наступает равновесие, похожее на гармонию.
 

 
178
 
179
 
MCXXVIII. Сила, талант, энергетика разных людей неизмеримы, несопоставимы. Все хотят доказать свою значимость.
А горы застыли молчаливой громадой и призывают покорять их вершины.
MCXXIX. Песня душевная, соединив стихи и музы-ку, заставляет прочувствовать сильнее и глубже всё, что пережито и о чём грезилось давно.
А если не случилось — она подскажет.
Чудо из чудес!
Не передать словами, как отвечает сердце.
МСХХХ. В русском языке работает «группа под-держки» — знаки препинания:
запятые — блюстители порядка;
тире — знак милосердия (объяснений, уточнений);
глубокомысленное двоеточие, открывающее второе дыхание;
многообещающее многоточие;
мечтательный, экспрессивный восклицательный знак;
философский знак вопроса;
и точка — конец, за которым начало.
Это нотная азбука, без которой текст не состоится, останется безликим, нежизнеспособным.
MCXXXI. Если вы, женщина, не можете без страда-ния смотреть бои без правил, потому что жалко избитых молодых голов, и более того, вас возмущает сумасшед-ший интерес миллионов зрителей к жестокому побои¬щу, — значит, что-то человеческое в вас живет.
И не надо этого стесняться.
 
Мир балансирует между добром и злом во всех его проявлениях.
МСХХХП. Ссоры мелкие и крупные, эгоизм, вре-менами непонимание друг друга — это верхушка айс-берга.
В волны жизненного океана погружено большее: ду-шевная привязанность, готовность «подставить плечо», единение физическое и духовное.
Не стоит спешить!
МСХХХШ. Истинный интеллигент с болью взира¬ет на прошлое своей страны, с тревогой и надеждой — на будущее.
В отличие от обывателя, для которого внешние фор-мы жизни важнее ее духовного начала.
его внут-
MCXXXIV. Инертность мысли человека ренний каземат.
MCXXXV. Летаем на крыльях простой фантазии, когда нет аналитического мышления.
И натыкаемся больно на всякие жизненные прег-рады.
MCXXXVI. Разве мы понимаем Святое учение?
Крест господний учит человека спокойно и с досто-инством встречать смерть.
Но мы не должны рушить свой дом на земле ради «нерукотворного вечного дома» на небесах: предполага¬ется праведная, хорошая жизнь на земле.
Не смутное ожидание смерти, но жизнь. Полнокров-ная!
 

 
180
 
181
 
MCXXXVII. Любовь к истине и дерзновение мыс¬ли — вот что поднимает думающего человека над тол¬пой.
Страшно ему опускаться.
MCXXXVIII. Кто не хочет быть счастливым, умиро-творенным.
Без глубокого, спасительного покаяния человек слаб духом, склонен к унынию.
Отсюда бескрылость, дисгармония жизни.
MCXXXIX. К чему стремится солнечный мир? Это просто: к слиянию истины и добра, знания и веры.
Мир темный рушит добро и веру, душит разумное начало жизни.
Внешний гнет порождает внутреннее рабство.
Всю жизнь пытаемся прорваться.
MCXL. Когда юлит, ерничает, хитрит посторонний человек, это неприятно, досадно.
Но если так поступает близкий — это катастрофа.
MCXLI. «Простой человек» — звучит вполне до-стойно. «Простоватый» — немного унизительно, то есть не дотянул до интеллигента либо простоту низ-вел до не лучших проявлений.
MCXLII. Есть в России такие равнинные места с по-лями и березами, со спокойной далью, где начинаешь прислушиваться, не звучит ли колокол.
В горах крымских блаженная тишина терзает слух; непрямые тропинки как испытания. И зоркие глаза при-роды.
 
MCXLIII. Забыли, что такое пронзительное, непере-даваемое счастье?
Вспомните, как впервые в жизни взяли на руки сво-его ребенка и не могли прийти в себя, разглядывая ма-ленькое родное личико, чуть раскосые серые глазки, узнающие тебя, и нежность, ниспадающую с небес.
MCXLIV. Сильная любовь — это сеть, захватываю-щая избранных в реке Жизни.
Не всем дано: кто-то спокойно, слепо проплывет мимо, не попадется; а кто-то мелкий вырвется на про-стор, поплывет рядом.
Но если кого захватит, то помотает, отнимет волю, мир переменит и... выбросит на берег.
MCXLV. Созидательные силы оказываются слабее разрушительных.
Рушить проще, азартнее — в созидание надо вкла-дывать смысл, а вначале найти его.
Революционеры считают «дух разрушающий» сози-дательным.
MCXLVI. В мечтательности одного типа людей час¬то скрывается недостаточное чувство действительности, оторванность от жизни, даже «вольница».
Интеллигентский склад.
Хуже — бескрылость, ограниченность («духовная ползучесть» — есть такое определение) других. В целом — массы.
MCXLVII. Атеизм — это «вера наизнанку», без рабо-ты, напряжения ума, сердца, воли, потому легко восприни¬мается даже теми, кто приобрел серьезные научные знания.
 

 
182
 
183
 
MCXLVIII. Спорим о религии. Но ведь любая циви-лизация построена на религиозной культуре, имеет ре-лигиозный фундамент, корни.
О чём спорить?
MCXLIX. Библия учит: «Не сотвори себе кумира». Атеисты в ходе госпереворота избрали путь человеко-поклонства.
(Носили на демонстрациях фигуры вождей-идо¬лов, не случайно у тех постепенно мутился разум. Па¬мятниками заставили все площади и скверы городов и весей.)
Страшно это: искажались представления, страдали души доверчивых людей, терялся «инстинкт истины».
Малообразованность — это зло, выливалось в клас-совую пролетарскую мистику.
MCL. Человек — дитя природы.
Как бы он ни стремился разумом к могуществу, вре-менами беспомощно и восхищенно (от полноты нах-лынувших чувств) застывает перед лунной дорожкой, на горной тропинке, глядя на закат солнца над морем, слушая говорливый дождь в саду.
Молнией разорвется небо!
Не оставляет природа: то ласково, то грозно напоми-нает ему о далеком пути.
MCLI. Не понимаем жизнь христианскую?
Покаяться — значит пересмотреть, передумать и осу¬дить свою прежнюю душевную жизнь в ее глубинах и из¬гибах, чтобы возродиться к жизни новой.
Почему-то у многих это вызывает отторжение.
 
MCLII. Как охотно мы отдаемся мелочам, реагируем на всё преходящее, растрачивая запасы сил.
Нет смирения — нет полной свободы. Велик разрыв между христианским идеалом и земной оболочкой.
Христианская опора дает самоконтроль, терпение и выносливость, значит, несение своего креста.
Мелочи жизни — как песок под ногами.
MCLIII. Все революции и перевороты — это «исто-рическая нетерпимость», стремление вызвать соци-альное чудо, значит, отрицание эволюции (научного подхода).
В этом даже есть презрение к прошлому, «распря» отцов и детей.
Эволюцию никто не в силах остановить, исправить. Развитие происходит закономерно, нет объекта для воз-действия, ускорения.
И что особенно досадно: внешнее «спасение» обще-ства не спасает человека внутренне, наоборот, всплыва-ют его недобрые свойства («Грабь награбленное!»).
MCLIV. У многих тоска, жажда духовная выливают-ся в апатию и болезнь.
Не сразу и поймешь всю пагубность атеизма.
Разрушая религию народа, веру его, большевики раз¬лагали людей, сдвигали с вековых оснований.
При этом освобождаются темные стихии!
Распри правых и левых до сих пор не стихают.
Отвернулись от Христа — лишили себя внутренне¬го света жизни.
MCLV. Каково народу, когда его в «прекрасное бу-дущее» ведут слепые?!
 

 
184
 
185
 
MCLVI. Неудовлетворен, недоволен, озлоблен. Что это? Кризис индивидуального сознания или отражение кризиса коллективного духа?
Одно переходит в другое. В обществе нравственный застой — человек тяготится жизнью.
Но времена меняются — и меняется личность. Кри-зис проходит. Прорвется и духовная энергия, появится смысл жизни.
Придет возрождение.
Мы все — дети своего времени.
MCLVII. Индивидуальность творчества, своеобра¬зие проявляется не само по себе.
Это пробуждается, созревает, раскрывается толь¬ко при внутренней свободе, вместе с мышлением и чув-ственностью.
Подавленный творец — это не творец.
Природа — и свобода.
MCLVIII. Мы все такие разные.
Словно заполнены разным материалом (представле-ния, отношение к миру), и у нас разные внутренние дви-гатели.
Мы ищем и доказываем свою правоту.
Потому что каждый человек усваивает определен-ный круг истин и убеждений в соответствии с врожден-ными особенностями, задатками и воспитанием (что особенно значимо).
Главное, чтобы чувства и воля были уравновешены.
MCLIX. Земля нас таких держит, а Небо спасает.
 
MCLX. Истина — это Бог внутри нас.
До абсолюта и величия этой мысли надо дорасти.
MCLXI. Трудно разъяснить веру простому земному человеку.
Это духовная, тонкая субстанция.
«Живой Бог», — доказывают священники.
Конечно, живой. Но ведь сверх этого утверждения никто ничего сказать не может.
Даже в вере человек одинок.
MCLXII. Чтобы размышлять, надо приподняться над собой (может, «перепрыгнуть» через себя): полететь и приземлиться.
Да, это усилия.
Легче «питаться» чужими размышлениями и догад-ками: брать готовое и время от времени эффектно вос-производить в рамках эрудиции.
Но большая разница — свое или чужое.
MCLXIII. Искусство — не только подражание при-роде. Это сама природа, всё в новом проявлении.
Искусство — это движение, стремление человека к со¬вершенству, потому не может остановиться на полпути.
Вечный путь...
MCLXIV. К познанию человек приходит через удив-ление и любопытство.
Хочет любым путем заглянуть в неизведанное. Человек!
MCLXV. Жизнь неординарного человека как со¬суд — духовный сосуд.
 

 
186
 
187
 
Его он вылепил из глины житейской, обжег для твер-дости, украсил на свой вкус, проявив мастерство и тру-долюбие.
И наконец сосуд наполнился живительной влагой, «живой водой».
Каждый глоток — неповторим.
MCLXVI. Как бы ни поражали нас технические, кос-мические научные достижения и открытия своей силой и высотой — мысль вознесется еще выше, это начало всего.
MCLXVII. Что толку переживать о морали, искать общие нравственные ориентиры, если они не имеют ни-какого отношения к реальной твоей жизни?
Ты идешь вразрез, по-своему, на страх и риск.
MCLXVIII. Если ты усвоил общие принципы мо¬рали и правильного поведения, всё равно представится случай, который их отвергнет.
Таков человек.
MCLXIX. Если нет общей, единой нравственной первоосновы, не будет понимания и мира на планете. Спорят яро политологи. Идут военные учения.
MCLXX. Коллизия нравственности, свободы и по-рока была, есть и будет.
MCLXXI. Хороший человек отторгает всё дурное. Важно, чтобы это происходило через сердце, не только через голову.
 
MCLXXII. Сколько зла творится во имя добра.
MCLXXIII. Высшая степень безнравственности, когда мораль служит надежной маской для всяких не-ловких дел.
MCLXXIV. С высокой моральной планкой к низко¬му человеку подходить бесполезно и глупо: его «право¬та» окажется сильнее, напористее.
MCLXXV. Хорошо бы не путать внешнюю порядоч¬ность, напускную, с внутренней, истинной, порядочностью. Кто сразу разберется?
MCLXXVI. Хочешь испытать вкус власти — управ-ляй собой строго.
MCLXXVII. Гуманность, доброта толкают на сме¬лые поступки — жестокость бывает и труслива.
MCLXXVIII. Зло, просыпаясь, переходит в злодей-ство.
MCLXXIX. Защищай, развивай свою свободу, но не за счет свободы других.
MCLXXX. Родительское и школьное воспитание в провальном случае дополнит карающий закон.
MCLXXXI. Злое, уродливое, смешное в литературе производит большое впечатление.
Доброе, красивое, грустное отходит к «середине» эмоций.
 

 
188
 
189
 
MCLXXXII. Почему нас учили спасать человечество, не думая о своем спасении? Учили жертвовать собой.
MCLXXXIII. В счастье забирается много иллюзий; несчастье — это реальность.
MCLXXXIV. Если бы не было столько зла на земле, разве мы стали бы грезить о рае?
MCLXXXV. Если конец жизни — тьма, то всё, оли-цетворяющее жизнь, представляется бессмысленным.
MCLXXXVI. Притворяться верующим — форма безверия.
MCLXXXVII. Атомное оружие — ярчайший при¬мер того, как власть над природой обращена во зло.
MCLXXXVIII. Многие истины запечатлены страда-нием.
Не бросайтесь ими.
MCLXXXIX. Любая истина не бывает сложной, за-путанной, она проста, но не прост путь к ней.
МСХС. Одни строят мир, другие рушат. В небытие уходят и те, и другие. И всё проходит.
MCXCI. Порой это единственный способ уйти от не-разберихи жизни — открыть умную книгу и во многом прозреть.
 
МСХСП. Власть великих творцов слова неопровер-жима, несокрушима. Кто не познал этой особой власти, тот так и остался в своем маленьком мирке.
МСХСШ. Всегда, во все времена человек — это «малый мир», и ему предстоит разгадать смысл окружа-ющего «большого мира».
MCXCIV. Каждому человеку в его обыкновенной жизни, проникнутой пустыми житейскими мотивиров-ками и бездумными импульсами, как воздух нужно про-думанное раскаяние.
Не будет покаяния — будет править гордыня.
MCXCV. В истории одно чье-то ошибочное (бесов-ское), не сверенное с жизненным опытом и евангель¬ским смыслом решение порождает войны, голодоморы, смерть и ад на Земле.
Поэтому насаждаются и насаждаются вновь и вновь идеалы добра и справедливости.
Не гаснут надежды.
MCXCVI. Покаяние — это проявление чистоты и силы человека, его полной власти над собой, над сво¬ей жизнью.
MCXCVII. При внутренней свободе легче уйти от власти нечестных денег, от зависти, ненависти.
MCXCVIII. Христианское общество не может жить без нравственной культуры, гуманизма, духовности, а значит, без идеи покаяния как первой ступени восхож¬дения.
 

 
190
 
191
 
MCXCIX. Дети во многом сильно отличаются от сво-их родителей. Время всё диктует по-новому, а родители упорно измеряют это своим личным опытом.
Но невидимыми духовными скрепами связаны отцы и дети, от родительского благословения идет представ-ление о мире и отношение к окружающим.
От родителей — задатки, способности, настрой, опора, нравственный пример.
МСС/1200. Если совсем не читать мастеров слова, великих предшественников, то можно сузить границы своего мира до мизерного пространства, и они подсту-пят так близко, что отсекут окружающий мир, и останут-ся лишь повседневность, быт.
MCCI. Тяжел путь в поисках земной и небесной гар-монии.
Мы обязательно проходим ковку. Без усилий и стра-даний ненатруженные душа и тело не приблизятся к за-ветной двери, оторвавшись от земной круговерти.
МССП. Уходят родные и друзья — уходит частица твоей жизни. Не привыкнуть к боли потерь.
Но если наступит равнодушие, мир онемеет и по-гаснет.
МССШ. В минуты соития с природой приходит чув-ство, похожее на любовь, с тоской, желанием не расста-ваться.
MCCIV. Жизнь старого человека не только в груст-ном сне воспоминаний, но по-прежнему в отчаянном (не всегда реальном) порыве идти дальше, находить
 
в себе силы, вопреки земному притяжению, нескончае-мым испытаниям.
MCCV. В искусстве уход от мира природного, есте-ственного в мир иных реалий и образов грозит сближе-нием с темным миром.
MCCVI. Наш XXI век. Урбанизация, химизация, высочайшее развитие техники, электроники, огромные достижения человечества, обогатившие, изменившие жизнь всей планеты, вытесняют естественность, природ -ность мер и вещей.
Отсюда изменение сознания, вкусов, потребностей людей (даже в малом, обыденном).
Следует подумать о детях, о формировании здоро-вой психики, представлений об окружающем мире, что-бы они не потеряли путь природного восприятия.
Важно с самого начала настроить правильно ребен-ка, привить вкус к природной простоте, прежде чем он почувствует привлекательность всех неоспоримых до-стижений цивилизации.
На первых порах солнце, дерево, река, земля важнее, чем компьютер, автомобиль, лайнер.
MCCVII. Простому человеку нетрудно внушить лю-бую ересь, если примешать страх.
Во что тогда выливается дух нации?
Без согласия человека с внешним миром рушится его мир внутренний.
MCCVIII. Если политики, пресса играют на ин-струментах лжи в чудовищном оркестре (донецких лю-дей обзывают террористами, экстремистами), может
 

 
192
 
193
 
постепенно исчезнуть потребность в правде, появится духовная стадность.
MCCIX. Ребенка везут в путешествие по Европе. Он только учится думать, понимать. Душа его просыпает¬ся. Цельный, безраздельный удивительный мир вокруг: птички в саду, кошка на траве, первые книги с картин-ками.
Нет, его поведут в Лувр, покажут шедевры живопи-си.
Приобщение к духовному миру происходит посте-пенно, плавно.
Должна окрепнуть душа маленького человека, что¬бы он, подрастая, во всём находил смысл, не терялся перед чем-то новым, непонятным, научился понимать свою и чужую культуру и в слове, и в камне, восхи¬щаться подлинным искусством, величием окружающе¬го мира.
Не спешите!
Несозревшие чувства подменяются просто эмоци-ями, неосознанными, неоткрытыми. Может произой¬ти имитация чувств и оттолкнуть живую, настоящую жизнь.
К восприятию и пониманию высоты искусства надо прийти, подняться постепенно по ступеням. Поверх-ностный, беглый взгляд пройдет мимо истинных высот.
МССХ. Нет ничего печальнее разрушенных городов, превращенных в руины, с черными глазницами окон, на-поминающими об аде, о его близости.
И делает это человек.
Приходят мысли о покаянии, о следовании вечному призыву очищения, обновления человека.
 
Эта неосязаемая мощная духовная струна выше лю¬бой политики, выше власти, выше капитала. Покаяние — это очеловечение. Никто не уйдет от ответа за свои ошибки.
MCCXI. Самобытность каждой нации взращива¬ется и укрепляется, глубоко уходя корнями в почву, вздобренную питательной средой, — культурными пластами всех народностей; в почву, орошаемую влагой общего источника — небесной милостью, о чём пра-вославные люди всегда просили в сердечной чистоте, доброте и открытости с верой в триединого Бога, с на-деждой и любовью.
МССХП. Попрание всего и всех — других народов и национальностей... О, какой это гибельный путь!
За отрицанием следует ожесточение.
И совсем крайняя ступень — проклятие родствен-ного народа, своих исторических, славянских братьев.
Движение вниз, углубляясь до пропасти. В такой зыбкой почве рушится не только ствол, но и корни.
МССХШ. Духовное единение — самое главное про-явление человеческой сущности в мире противостояния добра и зла.
Суровое испытание творцов — испытание равноду-шием. Закостенелое равнодушие всех к твоей душе, вы-раженной словами, к проявлению внутренней духовной стихии, к откровению чувств.
Современники бывают суровы и равнодушны.
MCCXIV. Мы ищем нужные слова в житейском обо-роте и в минуты мыслительных попыток преодолеть
 

 
194
 
195
 
суетность жизни, приподняться над оголтелостью стран-ных небожеских людей, способных разрушить и забрать чужую жизнь.
Таких, оказывается, немало.
Не сразу найдутся слова. Они должны настроиться на простую великую молитву: «Да святится имя твое...»
Нет оружия против этих слов.
MCCXV. Представления о реальном мире складыва-ются годами, десятилетиями.
Вдруг выясняется: да что я знаю об этом мире?!
И приходят детские воспоминания...
Мир — во мне, для меня. Прожить бы лет сто от-крыто, размашисто, не угасая!
И понимаешь: огромный безраздельный мир остался там, на взлете жизни, в природной доверчивости и дет-ской восторженности.
Полупризрачный мир ожиданий.
Полный мир надежд.
MCCXVI. Одиночество — это обрыв, где кончается земля и начинается небо. Не откреститься от этого при-вязчивого чувства вчерашней жизни.
Чем меньше лет и дней остается человеку, тем пе-чальнее одиночество.
Неразрешимо то, что не дано разрешить.
MCCXVII. Многие в наш век мечутся по жизни от невозможности быть в ладу с миром и собой. Ищут красивую жизнь на чужбине.
Но если знаешь свои «корни» — свою родословную, своих далеких предков, захочешь соединиться со своим «древом», обратившись к истокам жизни.
 
И не станешь прозябать, метаться, бесцельно прово-дить время.
Крепко корни держат на своей земле.
MCCXVIII. Счастье... Мелькнувшая звезда в небе.
Истоки счастья — в простодушных, родных детских глазах. Как в зеркальной глади реки, в них увидишь себя, свою мечту, и счастье, и покой.
Дает Господь. Дает.
MCCXIX. Время потихоньку всё отнимает. Но не от-нимет загадочные крымские горы в окне. Стоит только закрыть глаза и протянуть руки.
МССХХ. Зачем нам так нужна лирическая поэзия? Эта ненадрывная русская печаль, что составляет саму суть земной жизни.
Что за жизнь без тоски и любви! Без полета.
Всё тяжелое надо пережить, чтобы укрепиться ду-хом. И потом плакать над набегающими морскими вол-нами, ивами и журавлями.
MCCXXI. Сегодня наши русско-украинские люди втянуты жертвенно в адский круг войн и политики.
Наш мир раскалывается от вражды, непонимания и жестокости. Мир, как человек, бывает двуличным. Зло выходит на арену.
Война на земле — война в головах.
Война — крайняя степень зла.
Бывает зло малое — в равнодушии, эгоизме, — и бывает вселенское зло «больших людей», «фюреров».
Разрушен дом, разбита жизнь.
 

 
196
 
197
 
Немота, тоска. Зло входит в пустоту растревоженной души.
А ведь славяне, христиане по обе стороны границы. И колесо истории крутится.
МССХХП. Опасно, по-настоящему опасно, когда ме-рилом человеческого достоинства становится богатство.
Холодные, безучастные глаза через телеэкран на-блюдают за бомбардировками на Донбассе.
Завистью загораются глаза: демонстрируется мате-риальное сверхблагополучие.
Кто-то должен отвечать за развитие нации?!
МССХХШ. Чувство превосходства молодости — мнимое. В мыслительном плане человек, долго пожив-ший, намного превосходит молодых, неискушенных, тех, кто не наработал в себе широкий взгляд на жизнь, не научился обобщать, глубоко мыслить.
С возрастом мы достигаем и профессиональных вер-шин.
Молодость легка, распахнута, но крылья еще не ок-репли и дорога петляет.
Счастье там, где правит мудрость.
MCCXXIV. Хочешь понять, осмыслить мир и себя, почувствовать гораздо больше, чем уготовано сегодняш¬ним житейским росчерком, — открой умную книгу.
Так можно погрузиться в глубину другого мира, соз-данного словами, образами, эмоциями.
Мудрые мысли, интересные изречения идут через годы, через века по невидимым путям времени.
Книга — главное чудо Света.
 
MCCXXV. Здравый смысл дан вовсе не для того, чтобы тягаться с бессмыслицей.
Чистые люди очень обидчивы, потому что у них нет ответного зла и сил противостоять напористым.
В обществе не может быть заведомо гармоничных отношений.
MCCXXVI. Думаю, не только мне слабо прочитать «Историю государства Российского» Карамзина в две-надцати томах.
Такой труд подобен подвигу.
Прошло уже двести лет, а слово историческое не име¬ет (не боится) времени.
Смысл жизни во многом состоит в преемственности духовных подвигов.
Не ради славы слепнул автор в течение двенадцати лет, сидя над рукописью.
Иные побуждения ведут людей, одержимых своей идеей.
Не будь их беззаветного служения науке, литерату-ре, искусству — что стало бы с людьми беспомощными и жалкими в своем невежестве?
MCCXXVII. Сюжет - главное?
Зачем сюжет всегда и везде? Ценность повествования обусловливается вовсе не сюжетом, а глубинным творче¬ским началом, заложенным в основе всякой жизни.
В бессюжетном повествовании даже больше возмож¬ностей, больше творческой свободы.
Глубинный иррациональный процесс. Его не хочет¬ся привязывать к какой-то жесткой канве.
Свои законы творчества.
MCCXXVIII. Библейская мудрость: «Не муж для жены, но жена для мужа».
 

 
198
 
199
 
Ну и тяжесть свалили на голову мужчин. Не каждый современный мужчина может отвечать требованиям этой установки и поставить себя таким образом, чтобы женщина стала его продолжением.
Перековали и женский характер за два тысячелетия, свалилась на «слабые» плечи ответственность и за себя, и за мужа, и за детей.
Женщина принимает главные решения, много тру-дится.
Продолжение рода, жизни на Земле — это же за жен¬щиной!
Труден путь ее, загруженный множеством крупных и мелких забот и тягот. А еще своя карьера!
Мужчины охотно приняли новый стиль жизни: од-ним им уже не справиться. По природе они куда более свободные (полигамные) и при этом всегда могут поло-житься, опереться на женщину, благо она, как правило, способна выстоять.
Понимают ли они высокую жертвенность женщины? Оценивают?
MCCXXIX. Годы, завершающие жизненный круг, странным образом похожи на то далекое время — нача-ло жизни.
Но познание и становление гораздо сильнее завер-шения, потому что имеют «запас» будущего. А он потом обращается в груз прошлого.
И главное: в конце жизни возникает незримая борь¬ба за сохранение человеческого облика.
А детство твое рядом: смотрит широко раскрытыми глазами и укоризненно качает головой — зовет, просит услышать, прощается.
И ты понимаешь: великое, большое скрыто в малом.
 
МССХХХ. «Не судите — не судимы будете».
Мир ежеминутных коллизий, конфликтов общих и личных.
Жизнь — сплошное осуждение, отметание чуждого духа во имя добра и справедливости.
Сколько неразрешимых вопросов между близкими людьми, группами граждан, между государствами — воп¬росов, требующих принципиальных позиций для разре¬шения.
И все они начинаются с осуждения, с логического развенчивания неправоты.
Неуверенность, слабость — не помощники.
MCCXXXI. «Господи, спаси меня от суеты».
В делах обычных, суетных не всегда почувствуешь какой-то глубокий смысл.
Это приходит во внутренней тишине, в полном со-гласии с собой.
Соблазн простого бытия велик.
Но что за жизнь без небесной тоски?
МССХХХП. Неисповедим и неповторим путь каж-дого. Разными бывают творческие люди.
Одни ищут себя, разрываясь от противоречий, от-стаивая свои взгляды и идеалы, пытаются открыть, постичь главное и тоскуют от непостижимости мира, гармонии.
Другие строят свой мир терпеливо и упоенно, окру-жая его любовью, отдавая любовь, ценя и возвеличивая каждый день, и час, и миг.
Их мир цельный и глубокий.
 

 
200
 
201
 
МССХХХШ. Лжецы — провозвестники темного цар-ства. Лживые посылы, потоки лжи предшествуют войнам, переворотам, псевдореволюциям.
Ложь сильна, неуязвима, неистребима.
Двоедушие, лицемерие ведут к утрате природного единства. Это причина болезней и скорби.
Мы не должны допускать душевный излом в себе.
MCCXXXIV. Люди всегда искали слова, чтобы вы-разить безутешное одиночество.
Сила духа, неуязвимость куда-то деваются на закате жизни. Без поддержки, без регалий и почестей все оди-наковы.
Боль одиночества, как затаившийся зверек, и ты один на всём белом свете.
Жизни самых близких людей, бывает, расходятся, как отдельные дороги, в разные стороны.
MCCXXXV. Не столь уж гармонично созданы мы природой. Мы обречены на вечную борьбу ума и тела.
Тело устроено тупо и упрямо. Его физические по-требности диктуют то, что не всегда одобряет развитый, требовательный ум.
Даже возраст, внося ограничения, не в силах побо-роть самовластное тело.
Наша телесная оболочка ломает установки, аскезы и даже подчиняет себе разум.
Сколько скрытых несогласованностей ума и тела у любого порядочного, совестливого человека!
Природа сильна, а жизнь вне природы невозможна.
MCCXXXVI. От пагубной зависти мир никогда не избавится. Это чувство имеет дозировку: от легкой
 
досады до смертельного негодования — в зависимости от запаса внутренней прочности «завистника».
MCCXXXVII. Сложилось мнение, что женщины, при всех достоинствах, уступают мужчинам в интел¬лекте, физической силе, творческих возможностях; что они не могут создать что-то поистине великое, значи¬тельное.
Наравне с мужчинами миллионы женщин трудятся и творят, хотя изначально приняли вторую роль.
Издавна женщина была отстранена от государствен-ных и других важных дел, в силу обычаев, законов и все¬го уклада жизни.
Отпечаток ограниченности на ее сознании и разви-тии остался.
Но природа позаботилась о других ее качествах. Женский ум, склад мышления подчинены главной природной миссии — продолжению рода. Основная роль — деторождение — направляет и определяет жен-ский ум, его особенности.
Истоки, семена всегда самые сильные, жизнестой-кие: это начало.
Материнство, данное женщине Господом, не может не отзываться всеми высокими отсветами и отзвука¬ми: женщина — творец, она многое способна создать, и прежде всего в духовном плане.
Всё в женщине. Не слабая это половина человече-ства.
Мужчины хорошо это чувствуют, опираясь на жен-щину, которая способна проявить недюжинную силу ума и духа.
 

 
202
 
203
 
MCCXXXVIII. Мир человека, загруженного рабо¬той и повседневными неотступными делами, может су¬зиться подобно «шагреневой коже». И только общение с книгой может помочь.
Истинные мыслители находят разумный смысл во всём, происходящем в доме, в душе человека и во всём мире.
Читателю это дает движение, взлет.
Глубоко думающих людей немного, их мысли на стра¬ницах книг.
Это выход из рамок своей короткой жизни.
MCCXXXIX. Лучшее на земле — это соборы, устрем¬ленные в небо. Многовековая нерушимая мощь.
Они воплощают в себе затерянную в суете огромных городов настойчивую мечту человека — прорвать земную тягость и обратиться внутренним взором к этому чудом воплощенному вдохновению, ликованию художников, ар¬хитекторов, мастеров, прочувствовавших в своем тяжком труде великий замысел Творца: дать каждому из нас воз¬можность отойти, избавиться от сильной приземленности.
Земное познаваемо в небесном освещении.
MCCXL. В человеке скрыто немало неудовлетво-ренных ожиданий.
Однажды в нем просыпается поисковый инстинкт, и он устремляется в чужие страны, восхищается бога¬тым культурным Западом, загадочным Востоком.
Но потом следует тоска: не улететь и не найти взаи-мопонимания с другим, привлекательным миром, с его утрированно-упорядоченной жизнью.
Мы ведь привыкли к близости своей необозримой природы и подсознательно ждем встречи с ней, нашей дикой, нетронутой природой (где-нибудь в Сибири).
 
Полная жизнь здесь, на родине, где веками жили наши предки, не сходя со своей земли. И горизонт — на всех один.
MCCXLI. Талант — редкое явление, при этом хруп-кое. И судить о нем вправе не каждый.
Слух и глаз человека могут затмиться псевдолитера-турой, искусным внешним воспроизведением жизнен-ных реалий.
В мире всё производится в ужасающих масштабах (товары, оружие), робкий талант может затеряться.
Душа просит равновесия. Не все способны совла¬дать с наступательностью прогресса, с бурной, подчас имитационной, деятельностью многих, этой «суетой сует».
Есть люди настолько сильные, что тяжелый поток времени обходит их, они достигают таких вершин че-ловеческого духа, что мы — дети технических револю-ций — смотрим на них снизу вверх.
Светлые люди соединяются через столетия.
MCCXLII. Мы до того погрязли в бездуховности, что и думать недосуг о своих грехах, о своем неведении, не то что каяться.
MCCXLIII. Без движения, без огня нет жизни.
Движение начинается с покаяния, очищения.
Даже трижды правый человек найдет, в чём пови-ниться, что приглушить в себе.
Это не для слабых, не для ведомых.
Все «правы»! А вокруг — страдания, несправедли-вость, власть оружия.
 

 
204
 
205
 
MCCXLIV. He только телесную боль мы испытыва¬ем и не столько...
MCCXLV. Разве что слепой не заметит, как упроща-ют, обедняют, разрушают нашу православную русскую культуру посредственность, конъюктурность, материа-лизация, спекуляция доверчивостью и неподготовлен-ностью аудитории, масс.
«Пена» всплывает.
MCCXLVI. Страданию отводится роль спасения. («Благословенна соль страданий».)
Дух человеческий сохраняется от разложения. Так считают великие.
Как осмыслить?
Только бы не страдания детей и близких!
высокие ступени
MCCXLVII. Преклонные лета земной жизни.
Должно быть, бездуховность, бессодержательность, политическая оголтелость сюда не поднимутся.
MCCXLVIII. Архиепископ Иоанн Сан-Францис-ский писал: «Материальный мир есть „посох" для боль¬ной души, ее точка опоры, точка приложения первичных сил духа — посох, который помогает идти к Богу, при умении им пользоваться».
Как это понять нам, с сознанием, замутненным ком-мунистической идеологией, и сегодняшним «пере-строечным» сознанием?
Мир богатства. Мир бедности. И фарисейство. И до-рога не туда.
 
MCCXLIX. Цивилизация, ее великое детище — ин-тернет — поставило среднего человека на пьедестал, сделав доступными знания, сведения, факты — всё, что ему нужно и интересно.
Получает он это в готовом виде, без размышлений, усилий.
Но не бывает лишь одной стороны вопроса, одного блага.
Люди становятся механистичными, теряют духов-ность. Потому что только личный, внутренний поиск, интеллектуальные усилия ведут личность на следую-щую ступень.
Сильнейшее оружие — доступность, неограничен-ность информации может стать сильнее пользователя.
Он становится роботом.
MCCL. Многие не любят умных своевременных на-зиданий (что-то в этом ущербное).
А разве лучше, когда «опускают планку», не называ-ют вещи своими именами, не проводят резко водораздел между добром и злом? На самотек пускают.
Однако чему-то учат зигзаги истории, судьбоносные ошибки, идеологические манипуляции, приводящие к катастрофам.
А как быть ребенку без родительского назидания и хорошего примера?
(Всё равно как брошен в лесу.)
Не назидания надо бояться, неспособности к назида-нию, пустоты.
MCCLI. Оглядываясь назад, диву даешься: нашим предшественникам удавалось то строить, то разрушать, то восстанавливать.
 

 
206
 
207
 
Сколько храмов разрушили! Летели по воздуху и падали оземь веками возводимые христианские свя¬тыни.
Живые колокола сбрасывали, как мусор.
Что творилось в несчастных головах тех людей — участников и соучастников вандализма, свидетелей и соглядатаев самоуничтожения?!
Психология разрушения лиха и бездумна.
Русские храмы несли в себе неземную силу духа и ставили людей над земными тяготами, поднимали над бедностью, над неизбежностью страданий.
Рушили их временщики-властители, чтобы дока¬зать, утвердить свою короткую власть.
Хотели попрать богоподобный образ человека.
На поколения вперед искалечили души.
Невозможно соединить, связать воедино прошлое и будущее, если громить веру и память.
MCCLII. Поражает непреодолимость происходящих событий и случаев.
Мы подчиняемся, как исполнители, бывает, сопро-тивляемся. Позже приходит осмысление, прозрение.
Простые житейские вехи... И судьба.
Если бы всё понимать и чувствовать заранее, не по-лучилось бы интересной жизни.
Усиленный расчет во всём может убить природную стихию и не принесет радость новизны.
MCCLIII. Особенность нашего времени — «свобо-да» и невзыскательность в отношении литературного творчества.
Автор вкладывает свои мысли и всю душу, обраща-ясь к современникам, издает книгу (малым тиражом)
 
за свои же деньги, а она попадает в узкий круг его друзей и знакомых (ну, еще в несколько библиотек).
А представляется: будут читать потомки.
Где справедливость?
Сколько поверхностного, бездарного, сомнительно-го, глупо-обывательского льется ежедневно с телеэкра-на для неразборчивых поглотителей информации.
Язык многих современных авторов оставляет желать лучшего, но их печатают большими тиражами (детектив купят).
К нашей жизни подходит эпитет «странная», в числе множественных характеристик.
MCCLIV. Наркомания — по-дьявольски соблазни-тельная пропасть наслаждения. Непреодолимая тяга.
Но! Предтеча смерти.
Ни один человек, погрузившись сполна в бездну нар¬котического царства, не остался живым как личность.
Физическая смерть не за горами.
Шаг в пропасть.
MCCLV. Многим не хватает настоящих друзей. Дружба предполагает похожий склад ума, общий душев¬ный настрой.
Отношения чаще складываются досуговые.
Люди творческие, пишущие чаще одиноки.
Размышляя, пытаясь понять мир, природу вещей, пребывая в духовном поиске, не очень нуждаешься в обычном, досуговом общении.
Всем хочется разгрузить свои тяготы, нужны уча-стие, поддержка.
Но до чего хрупкая граница личного биологического пространства человека.
 

 
208
 
209
 
Книжное общение компенсирует, замещает отсут¬ствие реального глубокого общения. Любимые писатели — это друзья.
MCCLVI. «Новые русские», богатые граждане (их всего один процент) сосредоточили в своих ру¬ках 75 процентов национального богатства огромной страны.
В этом причина неуравновешенности в обществе, недовольном гигантским расслоением населения.
Еще вчера вбивали в голову коммунистические дог-мы — сегодня «держись!».
Лицемерие в историческом масштабе.
MCCLVII. «Страдание — основание для возвыше-ния».
Это можно понимать как стремление приподняться над житейской неразберихой, над политическими игра-ми и борьбой.
Но можно запутаться в сетях лукавства и лицемерия: разрушается гармоническое представление о мире. Это начало страдания.
Жить без радостных мгновений, без ощущения пол-ноты жизни — невозможно.
Разве для этого мы приходим в мир?
Нет. Приходим познавать, любить, удивляться и... удивлять.
Зачем превозносить страдание?
Почва для размышления.
MCCLVIII. Мал человек без веры, без настоящего ос¬мысления жизни. Самое трудное — борьба с самим со¬бой.
 
Мы утверждаем, леем материальность и даже в ми-нуты сомнений склоняемся к простому, к удобному: спускаемся на землю.
Но сила мысли и слова Писания способна раз-рушить обывательские представления — то, с чего начинается и чем заканчивается мир обычного чело¬века.
Бессмысленность там, где искажение Божьего за-мысла: «Через страдание к Свету».
MCCLIX. Мысли порой заносят слишком высоко. Пустое занятие — описывать житейские дела и случаи, чего в избытке у каждого.
А поразмыслить никому не помешает, чтобы не поте-рять окончательно эту великолепную человеческую спо¬собность.
— зна-
MCCLX. Что нас ждет впереди? Заранее переживать о возможном несчастье чит никогда не чувствовать себя счастливым.
MCCLXI. Страх потерять свое счастье может омра-чить жизнь и привести к ощущению несчастья.
MCCLXII. Сколько родительских наставлений, по-учений, назиданий проходит мимо ушей. А приходит испытание, и становится ясно: пригодились бы теперь сполна все советы (жаль, поздно).
MCCLXIII. Летаешь на крыльях счастья — не за-будь, что приходит время приземляться.
 

 
210
 
211
 
MCCLXIV. Жаждем справедливости?
А готовы (хотя бы теоретически) покаяться, разоб-лачить собственные грехи или хотя бы неверные сужде-ния, оценки в отношении тех, кто, возможно, лучше, чище нас?
MCCLXV. На каких весах оценивать справедли¬вость, если у каждого своя «мера»?
MCCLXVI. Отчаяние — это темный тупик, где нет, казалось бы, выхода, проводников, друзей.
Надо выбираться. Быть может, «задним ходом», мед-ленно, инстинктивно.
Просто для того, чтобы опять увидеть Небо.
MCCLXVII. Коварный человек — тот, кто, каза¬лось бы, не делает ничего плохого, но в душе желает этого.
MCCLXVIII. Силу, при наличии положительных качеств человека, уважают; а если она жесткая, неспра-ведливая — с ней считаются.
MCCLXIX. Если покорно переносить всякую не-справедливость, за что уважать себя?
MCCLXX. Справедливостью не стоит обольщаться: положение вещей, безоговорочное для тебя, другим, воз¬можно, кажется неприемлемым.
MCCLXXI. Человек от рождения до смерти при¬вязан к необходимости тысячами нитей, а помышляет о свободе, превозносит свободу.
«Я свободен!»
 
В мыслях? Вышел из тюрьмы?
Быть может, свободен в выборе. И только.
MCCLXXII. Не спешите давать оценку: «Плохой ха-рактер, тяжелый человек».
Не известно, что за этим стоит: трудности детства, обостренное чувство справедливости, психологическая травма, неудовлетворенность...
Хороший — это удобный. Но человек — не стул, не диван. Он ждет ответных импульсов, усилий, пони-мания.
MCCLXXIII. Не всё объясняется научными теория-ми, опытом, прецедентами.
Несомненно, в природе человека кроются загадки, проявляются неожиданные качества.
Откуда берутся серийные убийцы, врожденные маньяки?
Быть может, они равновесны гениям? Борьба света и тьмы.
MCCLXXIV. Если кажется, что жизнь не удалась, что обманули ожидания, что не вернуться к началу и нет надежд — то так оно и есть.
MCCLXXV. Как мы любим заполнять будущее се-годняшними делами.
«Прочту эту толстую антологию стихов как-нибудь зимой».
«Позвоню потом подруге, к юбилею».
«Надо бы съездить на родину, на могилу родителей».
«Потом» — это никогда, в никуда. Самообман.
 

 
212
 
213
 
MCCLXXVI. Если в семейной жизни мужчина зани-мает не ту нишу — позицию слабого, то женщине при-ходится всё взваливать на себя.
Это далеко от гармонии брака.
Можно копаться в причинах, находить оправдания, исходить взаимными упреками — поменять, исправить ничего нельзя.
Вырывается агрессия.
MCCLXXVII. Есть мудрость всех времен и народов. Есть мудрость, привязанная к сегодняшнему дню. Старшая и младшая сестры, в чём-то, несомненно, похожие.
Разум сердца.
MCCLXXVIII. В острых спорных ситуациях не бой-тесь неправоты другой стороны.
Бойтесь злобы, что в вас поднимается: разрушит не только отношения, но и вас самих.
MCCLXXIX. Куски прошлого, вспоминающиеся как кошмар, когда-то давно — при ожидании, в предвкуше-нии будущего — манили и светились.
Осторожно с настоящим.
MCCLXXX. Скоропалительные решения, действия — инстинктивны. Если включается разум, здравый смысл, всё происходит гораздо сложнее и размереннее.
MCCLXXXI. Высокой ценой определяется достоин-ство человека. Сколько жертв ради него приносится: от-каз от планов, от выгоды, от удовольствия.
Но никто этого не увидит и не оценит.
 
MCCLXXXII. Допустим, свобода мышления есть у всех. Но каким образом она выражается, в какой форме, перед кем, когда, в каких целях — это проявление. И сра¬зу становится понятным, что полной свободы не бывает.
MCCLXXXIII. Каким бы свободным и раскованным ты себя ни чувствовал, в любом обществе необходимо сдерживаться. Это железное правило.
MCCLXXXIV. Представим: все люди обрели пол¬ную свободу слова и действий... Ад наступит!
MCCLXXXV. Хорошо бы четко различать само-любие и достоинство. Первое завязано на эгоизме; вто-рое — на собственной воле и культуре.
MCCLXXXVI. Жизнь почувствуешь сполна только в движении, на скоростной трассе.
Наблюдать, познать жизнь можно скорее на обочине.
MCCLXXXVII. Нет таких мыслей, которые будут восприняты всеми; нет таких идей, которые увлекут всех.
Всегда находятся контраргументы и инакомысля-щие.
MCCLXXXVIII. Беспросветная, безнадежная бед-ность приносит страдания любому человеку, а слабого развращает.
MCCLXXXIX. Всем нравится умеренность в чём бы то ни было, но какова она, где ее границы — никто точ¬но не знает.
 

 
214
 
215
 
МССХС. Высокоразвитый мужчина любимую женщи¬ну поставит выше себя, даже если она экономически зави¬сима от него (уверен, что она не станет этим пользоваться).
MCCXCI. Каким бы ни было великим понятие «лю-бовь», это не единственное условие счастливого, удачно¬го брака.
Многое присоединяется: общие интересы; взаимные услуги, обязанности, помощь; терпимость к недостаткам (обязательно!).
И стайерский настрой.
МССХСП. Многие ждут и требуют счастья, не заду-мываясь, могут ли они сами его дать.
МССХСШ. Глядя на солнце, мы остро чувствуем на-стоящее; глядя на луну — вспоминаем прошлое.
MCCXCIV. Нельзя совсем не думать о смерти (не получится); но не следует представлять ее атрибути-кой жизни.
Естественное природное явление мучит нас тайной и пугает.
Где смерть, там жизни нет, там нет боязни.
MCCXCV. Жизнь начинается с острого желания и кончается равнодушием.
MCCXCVI. Есть такие южные города, где собира-ются любители острых ощущений, солнца там много, а Света мало.
Благословенное Северное сияние великодушных хо-лодных городов!
 
Лунные ночи, белые ночи — как застывшие воспо-минания.
MCCXCVII. Настоящие слова идут по дороге, а сле-ва, как репейник, цепляются штампы (эти «ласковые прибои»), справа — колючки оригинальности, а сзади подгоняют критические замечания.
Иди!
MCCXCVIII. Не бывает «нарочитой» доброты: не про¬ходишь долго в маске.
MCCXCIX. Мужество, самообладание, сильная воля — прекрасные качества.
Кто ими обладает, тот управляет собой, своими чув-ствами, желаниями, страстями.
Отсюда — культура поведения.
МССС/1300. Чувство всегда спонтанно, непостоян-но. Сложен духовный мир личности.
У чистосердечного человека есть особый дар — по-нимать другого, в определенной степени жертвовать своим «Я». И чувства его — надежные.
MCCCI. Если в стакан перелить воды, она проль¬ется.
Так во всём: любая крайность нарушает естественное положение. («Недолив» тоже нарушает.)
МСССП. Слабость характера не исправить, не пере-воспитать. Ее маскируют. (Сильных уважают.)
 

 
216
 
217
 
МСССШ. Между мыслью (побуждением) и поступ¬ком — воля, оплодотворенная желанием. И труд, труд.
MCCCIV. Сильная страсть побеждает слабую волю. MCCCV. В полном безволии прорастают пороки.
MCCCVI. Упрямство не воля, но издержки воли. Не надо их путать. Бывает, слабый человек, но до чего упрям.
MCCCVII. Не стоит свои достоинства преподносить как дорогие украшения. (Вдруг они фальшивые?)
MCCCVIII. Человека следует воспринимать и лю-бить вместе с его недостатками, но только если они тер-пимы, не из ряда вон выходящие.
MCCCIX. Порядочный человек — добродетельный. Хорошие дела он не афиширует. У него нет желания кого-то обидеть, обмануть, унизить. В нем всё органично.
Однако и его не минуют слабости.
МСССХ. Наши  недостатки — это  ветви.   И  есть ствол, на котором они произрастают. Не сразу его разглядишь.
MCCCXI. Не ставьте свое непонимание выше чужо¬го открытия.
МСССХП. Какой противный маленький зверек — притворство.
 
МСССХШ. Если для мужчины абсолютно неприем-лема жалость к самому себе, то для женщины это есте-ственно.
MCCCXIV. Скромность хороша при наличии дру¬гих явных достоинств.
MCCCXV. Бойтесь превосходной степени: скром-ность перерастает в уничижение; гордость — в надмен-ность; неуверенность — в пассивность; активность — в ги¬перактивность; принципиальность — в твердолобость.
MCCCXVI. Не только медаль имеет обратную сто-рону.
MCCCXVII. Самое разумное — постараться не за-мечать чужих недостатков (глупости, жадности, хитро-сти, чванства).
Но твердое мнение о человеке необходимо соста-вить: пригодится.
MCCCXVIII. Комик и циник, конечно, далеко не одно и то же, но что-то общее у них есть.
Юмор порой тянется к цинизму, а цинизм отвечает взаимностью — не чурается шуточной формы.
MCCCXIX. Если ты заботишься о своей репутации, научись скрывать свои чувства.
МСССХХ. Человек несовершенен, каких бы интел-лектуальных высот он ни достиг, каких бы спортивных рекордов ни поставил.
Кто он перед силами природы?
 

 
218
 
219
 
MCCCXXI. Женщины — эти удивительные созда¬ния Бога — бывают мудрые и терпеливые; бывают хит¬рые; особо заботливые; и приземленные, подчеркнуто домашние; и ни с того ни с сего эмансипированные; про-изводственницы и неуемные путешественницы-туристки.
Чаще в женщине всего понемногу.
Но бывает Женщина, трижды созданная для Любви. Женщина-праздник, в ней многое скрыто. (Такой не по-везет.)
МСССХХП. Пришла горячая любовь, с ней осто-рожно: пей маленькими глотками, чтобы не обжечься. Но не тяни, не сомневайся: остынет — не подогреешь.
МСССХХШ. «Рациональное зерно» меряется штуч-но, не сотнями тонн.
MCCCXXIV. Не веришь врачам — обратись к ку-кушке.
MCCCXXV. Проживешь жизнь, многое повидав, почувствовав, пройдя все предназначенные ступени, соприкасаясь со многими близкими по духу и совсем чу¬жими людьми, поймешь: личное в тысячу раз важнее об¬щественного.
Что мы блуждаем, не понимая, что мир этот — для тебя; и долг, и честь, и мечты, и страдания — это ты.
А память земная как воздушное надгробье: и есть, и нет.
MCCCXXVI. Вот ровные стихи: красивые, тонкие, правильные. Но нет откровения — без прищура, без горчинки, без обращения к стихии мыслей и чувств.
 
У гения тоже и ровно, и высоко... Но он обратил сти-хию в гармонию.
MCCCXXVII. Можно, на первый взгляд, спутать силу характера и упрямство — панцирь слабого человека.
Сильный скалу пробьет, приложив ум и терпение.
Слабый, в упрямстве своем, застрянет посреди доро-ги, как телега без колес, — не сдвинуть, не урезонить.
MCCCXXVIII. Если ты сильная личность, ты впра¬ве ломать все житейские установки и стереотипы, как камни, заторы.
Но осторожно! Не затронь основы и закономерно¬сти — русло жизненной реки.
MCCCXXIX. Ругают недобрым словом перестройку страны девяностых годов.
А давайте протрем глаза!
Крепко была спаяна сильная, но слабая страна; безобра¬зия в силовых структурах, в армии (коррупция, дедовщи¬на); приписки, надутое «выполнение» производственных планов; дефицит материальный и душевный (лживость).
Ну, сколько еще десятилетий мог продолжаться «развитой» социализм?
Какими идеологическими догмами можно было под-держивать его «преимущества», мечтая о нормальной, достойной жизни (удобной квартире, автомобиле), о ре-ализации своих способностей?
Да хотя бы говорить вдоволь, о чём думаю!
Спасибо, Перестройка!
Издержки новой системы, низость людская — не след¬ствия перестройки, а отголоски прошлого и природа от¬дельного человека.
 

 
220
 
221
 
МСССХХХ. Сложен мир. И потому такими упрямо-слабыми, поверхностными, беспомощными кажутся об-щие представления о нем.
Судить по-настоящему можно только о том, что «по зубам», что изучил, рассмотрел, сопоставил с подобным во времени и пространстве.
Иначе — скоропалительные выводы и личные эмо-ции. А кому интересно такое «скольжение по поверх-ности»?
MCCCXXXI. Если книга читается «на одном дыха-нии», значит, она отличается не только интересным со-держанием, но и хорошей, правильной формой.
Автор позаботился, чтобы с «зернами» смысла в по-вествование не попали «плевелы» — словесные недо-работки, небрежности, штампы. Эти мелкие «соринки» очень вредят: снижают сорт «зерна», будь то легкая, раз¬влекательная проза или масштабное эпическое произве¬дение.
От всяких «плевел» нужно сразу осознанно избав-ляться: не оставлять же на суд проницательного чита-теля.
МСССХХХП. Семена умирают, давая ростки жиз¬ни. Современное — не значит лучшее.
Молодое поколение должно равняться на предше-ствующее, многострадальное, от которого пошел рост. (Наоборот не бывает.)
А вот ошибки отцов надо видеть, отвергать, учиться на них.
МСССХХХШ. «Каждый дует в свою дуду», — к раз-говору об индивидуальности многочисленных творцов.
 
MCCCXXXIV. Есть только два мыслительных пути в жизни, в искусстве, в литературе.
Это добро. И зло.
Но сколько промежуточных станций. Сколько нюан-сов и ухищрений.
MCCCXXXV. Какое острое видение мира, событий, человеческой натуры развивается перед тем, как навсег-да закроются глаза.
MCCCXXXVI. С нами всё когда-то случается впер-вые, но потом может повторяться многократно, и каж-дый раз — как «первый».
Ничего не повторяется.
MCCCXXXVII. Когда покидает любовь, остаются память, воспоминания; если покинет энергия, останется привычка. Если ум иссякнет?!
А это почти неизбежно.
MCCCXXXVIII. Трагедия для общества — зауряд-ный руководитель (начальник).
А как трагично умному, достойному человеку ос-таться вдали от предназначенных дел.
MCCCXXXIX. Несносно, когда человек полуобра-зованный, полупрофессиональный. И при этом «на ко-не»!
MCCCXL. Умный человек, а в то же время слабый, и несовершенный, и коварный, и беспутный. Интересно, кому такой ум в радость?
 

 
222
 
223
 
MCCCXLI. За общей культурой следует поведенче¬ская культура, дальше эмоциональная культура. Всё неразрывно связано. И всё уязвимо.
MCCCXLII. Если низменные, сомнительные чув¬ства поднимать повыше и раздувать, они обратятся в пену, замылившую глаза.
MCCCXLIII. Лучшее в человеческой природе — любовь. Она дает возможность приблизиться к себе, рас¬крыть, понять себя.
Немыслимо это пропустить!
MCCCXLIV. Постоянство (свойство сильных на¬тур) — не есть единственная опора семейной счастли¬вой жизни, зато у него много помощников: привязан¬ность, привычка, родительский дом, потребность в люб¬ви близких.
MCCCXLV. Злопамятство, желание отомстить — не от Бога. И даже не от ума, не от здравого смысла.
Гнев, как краткое безумие, должен пройти, растаять. А память загрузится чем-то иным.
MCCCXLVI. Сложна природа стыда. Его связывают и с совестью, и с нравственностью, и со страхом бесче-стья, и с прегрешениями.
Но, по всему видно, люди всё меньше стали сты-диться, всё больше отступать от человеческих доброде-телей.
 
MCCCXLVII. Страх нельзя измерить ни по силе, ни по продолжительности. С ним и тревога, и смятение, и надежда, и ожидание зла.
Ничем не побороть, кроме силы духа.
MCCCXLVIII. По годам, как по ступеням, поднима-ешься на высокую обзорную башню. И такое оттуда от-крывается, что дух захватывает.
Но не смотри на всё отрешенно: ты здесь, в этом мире, на его высоте.
MCCCXLIX. Зависть — несчастье. Это печаль о чу-жом счастье, досада о чужом успехе, за которым видится несправедливость.
Ну почему? Может, тот счастливец получил свое благо заслуженно, а завистник хочет благоденствия себе, не рассуждая о причинах.
И всё покрывается глянцем лицемерия.
MCCCL. Простая истина: не мир надо менять ценой глобальных жертв, а свой (и чужой) взгляд на этот мир.
MCCCLI. Замечаем всё, понимаем, оцениваем, до-рожим всем тогда, когда «прозвенел звонок» — поздно, невосполнимо.
MCCCLII. Большая внутренняя работа происходит с человеком в процессе лжи: вначале мгновенно нуж¬но принять решение; дальше придумать версию, форму лжи; наконец правдоподобно, непринужденно ее изло-жить, не моргнув глазом.
Спустя время, глядя на последствия, каемся: «Зачем я это сделал?»
 

 
224
 
225
 
И способностей у нас на это хватает, и школа лжи всегда открыта.
MCCCLIII. Жизнь скорее гипотеза. А человек что-то доказывает и доказывает себе и людям. Ничего нового доказать не может.
MCCCLIV. Пытливый ум сильно пытает душу.
MCCCLV. Набрать силу в слове, кроме способ-ностей, помогают огромная внутренняя потребность самовыражения; углубленное знакомство с другими ав-торами; врожденная любовь к литературе (настоящей второй жизни); преодоление внутренней нерешительно-сти, застенчивости.
Есть и другие незримые факторы.
А случайный читатель пролистает бегло и закроет книгу.
MCCCLVI. Есть ли вообще свобода человека?
Быть может, это возможность развить свои способ-ности всесторонне и гармонично.
Найти свое место в жизни — вот свобода.
Платить приходится за всё, и за свободу в первую очередь.
MCCCLVII. Культура и гуманность, человеколю¬бие — неразделимы.
MCCCLVIII. Даже по-настоящему великий человек может в отдельный миг оказаться ничтожным.
 
MCCCLIX. Если мы будем щадить злодеев и негодя-ев, значит, мы на их стороне и причиняем вред их потен-циальным жертвам.
MCCCLX. Оптимизм бывает и самонадеянным, и са-модовольным, и «желудочным», и закостенелым, и вну-шаемым.
Это чувство жизнерадостности культивируется че-ловеком из-за страха страданий.
MCCCLXI. Есть ли правда на Земле? Поиск правды — это путь к добрым делам. Порядочность — это прежде всего правдивость.
MCCCLXII. Иногда лучше промолчать, отстра-ниться, избегая говорить или слушать ложь, чем нести «правду-матку» там, где тебя не просят.
MCCCLXIII. Насколько лгать труднее, чем быть правдивым, если человек не лишен совести. (Даже если ложь «во спасение».)
MCCCLXIV. На кривых тропинках, в дебрях жизни правда близко приближается ко лжи. (Слиться — не-возможно.)
MCCCLXV. Ложь — тройное оскорбление: и себя, и слушателя, и того, о ком солгал.
MCCCLXVI. Жизнью доказано: мы верим лжи охот-нее, чем правде. Всякая бывает правда: и неожиданная, и ненужная, и «прогорклая».
 

 
226
 
227
 
MCCCLXVII. Трудный случай, если ложь переме-шали с правдой — гибельный коктейль.
MCCCLXVIII. Ложная «правдивость», ложная скром-ность, ложная доброжелательность, ложное обещание... Да это кочки на топком болоте!
MCCCLXIX. Лесть — сильный катализатор лжи.
MCCCLXX. Жаль, что при желании вписаться в со-временный контекст следует поглупеть, погрубеть, сбро-сить сентиментальность, как старое платье, и прекратить оглядываться назад в своем духовном поиске.
И главное — чувство юмора: надо как-то его поскре-сти, сгладить до плоской поверхности.
Надо ли?
MCCCLXXI. Жизнь каждого человека — это цепь испытаний, разных по силе.
Годы становления, развития, наконец, старения про-низаны незримой борьбой за себя.
Несовершенное тело подводит и тиранит душу. А душа не дает покоя телу.
Никто не сможет прожить свои годы гладко, в успехе и мажоре. Потому что мы постоянно стоим перед выбо-ром и, естественно, нередко ошибаемся.
Почему-то хороший человек платит за свои ошибки и слабости не меньше, а больше.
Важно накопить «запас прочности».
Мы отчаиваемся по мелочам, падаем духом или отда¬емся иллюзиям.
А это тоже — испытание.
 
MCCCLXXII. В неудаче, в трудностях, в каждой «за-корючке» с готовностью виним других, не себя. Не избежать наказания за безответственность.
MCCCLXXIII. Не стоит в горе вопрошать: «За что это мне?»
Вопрос вопросов.
MCCCLXXIV. Дети не любят назиданий. Им, малым детям, простительно.
MCCCLXXV. Как же мы любим уют, комфорт, на¬деясь, что это даст душевный комфорт и покой. Не всегда: нет таких легких путей. «Испить свою чашу до дна» придется каждому.
MCCCLXXVI. Один мужчина гордо застыл, как айсберг; другой, говорливый, прорывается водопа¬дом; третий, расслабленный, похож на мартовскую капель.
А четвертый — любимый.
MCCCLXXVII. Эх, прополоть бы свои дела и планы, избавиться от сорняков!
MCCCLXXVIII. Каждые тридцать — пятьдесят лет поколения меняются.
И если каждое «яйцо будет учить курицу», далеко можно зайти... в обратном направлении.
MCCCLXXIX. Огромное, вселенское слово «Рай». Слово-загадка (нет синонимов). Быть может, рай — это   недостижимая   гармония,   порядок,   отвечающий
 

 
228
 
229
 
общему представлению о желанном мире. Порядок ве-щей, действий, взаимоотношений, мыслей, чувств.
Но как всё многообразие неукротимого мира приве-сти в порядок?
В муравейнике, в пчелином улье это возможно, в людском сообществе — нет.
Каждый мысленно ищет свой Рай.
Но путь к нему проложен через ад, через хаос жизни.
MCCCLXXX. Опыт жизненный наводит на раз-мышления. А размышления форматируют опыт.
MCCCLXXXI. Многим непонятна, не близка высо-копарность слога: далека от жизни.
Но «мерить» литературу через свое мироощущение не совсем правильно. (Она выше любого вкуса.)
Низкий слог тоже не для всех: к нему приходится опуститься.
Оставим свободу выбора.
MCCCLXXXII. Неспособность лгать остановит, не до¬пустит дурного поступка.
А любой дурной поступок облекается ложью.
MCCCLXXXIII. В  историческом  прошлом  много случаев, когда казнили за слова (за правду, за идеи). Нет ничего сильнее слова.
MCCCLXXXIV. Строй дружеские отношения с те¬ми, кому ты сможешь (захочешь) помочь, а не с теми, от кого заведомо ждешь помощи.
 
MCCCLXXXV. И от зла есть польза: если сумеешь не реагировать на проявления зла, значит, укрепился в своей правоте, порядочности, приобрел уверенность в себе (иммунитет).
MCCCLXXXVI. Отсутствие добродушия, чувства справедливости порой, как ширмой, закрывается под-черкнутым соблюдением правил приличия.
MCCCLXXXVII. Если человеку отказывают в его просьбе вежливо и красиво, это скрадывает досаду, по-могает смириться.
MCCCLXXXVIII. Искренность, как и горькая прав¬да, обязательно дает свои плоды, но спустя время.
MCCCLXXXIX. Какой толк в том, что у молодых людей хорошая память, если они загружают ее всяким мусором?
МСССХС. Все размолвки и разводы случаются по-тому, что семейная жизнь, характеры, поведение супру-гов разительно отличаются от сложившихся у них ранее представлений.
Изменить это невозможно.
Приходится либо разрушать реальность, неудавший-ся союз либо терпеть и терпеть (жертвуя собой ради де-тей).
MCCCXCI. Молодость — это старт и полет! А не-которые превращают себя в стадо гусей, тянут шеи и го-гочут.
 

 
230
 
231
 
Татуировки на лице (!), зависимость от дурной моды: в мороз без шапки, кроссовки на голую ступню, банка пива в руке — о, как это «круто» и современно.
С таким «стартом» не пробудится интеллект и охва-тится только внешняя сторона жизни.
Спасибо, есть и другие молодые люди.
МСССХСП. «Суди не по внешности, а по внутрен-нему содержанию».
Не поспоришь с этим.
Но как быть: внешность кричит громким голосом; а содержание... Ау!
МСССХСШ. Одни люди живут и работают спокой¬но, равномерно, однообразно, как фабричный челнок. Другие — порывисто, скачкообразно, стремительно. У каждого свои недостатки и преимущества. Не «перекроить» (а как досадно).
MCCCXCIV. Смирение — лекарство от многих ду-шевных расстройств. Но дорогое, не всем доступное.
MCCCXCV. Сила убеждения не зависит от силы го-лоса, от упорства в навязывании своей точки зрения, от темперамента.
Спокойствие, аргументация, терпение, знание воп-роса, уверенность в своей правоте — вот способ заинте-ресовать и убедить.
Казалось бы, чего проще...
MCCCXCVI. Давать советы, делать замечания луч¬ше не свысока и не прилюдно.
Элементарное правило воспитанного человека.
 
MCCCXCVII. Обходительность, умение себя дер-жать ничем нельзя заменить, будь ты и удалым, и весе-лым, и общительным.
MCCCXCVIII. Крайне важно ребенку с раннего дет-ства заложить правильное видение мира, понимание добра и зла, чтобы он потом не спутал две эти дороги, ве¬дущие в разные стороны.
MCCCXCIX. Кровно обидеть можно, и не поду-мав, — это в какой-то мере простительно. Обидеть зло-намеренно — совсем другое, здесь о дружбе говорить не приходится.
MCD/1400.  Характер  определяет  привычки  или привычки формируют характер? Это конгломерат.
MCDI. Не хочется очернять советский образ жизни, но и обеляя, мы сильно кривим душой.
Много было трескотни. От газетных лозунгов могла закружиться голова.
Не может и не хочет простой человек мыслить наду-манными «философскими» категориями дальнего по-лета.
«На своей шкуре» он чувствует, как им манипули-руют: внушают догмы, почитание вождей и руководите-лей.
А мир посмотреть? А честно сказать, что думаешь на самом деле, называя вещи своими именами?
Стоп: над тобой дамоклов меч.
Человек всё понимает, пока не спрятал свои есте-ственные желания в пустой карман.
 

 
232
 
233
 
MCDII. Воспитание детей — трудная, многогран¬ная, разумная работа.
Ценность ее в том, что и родители приобретают мно-гое, что было ранее упущено.
Плоды воспитания всегда налицо: они не испортят¬ся, их не украдут.
MCDIII. Родители — это проводники человека по жизни. Трагично, если они сами не знают дороги и пет-ляют.
Как будет мыслить человек, как выстроит свою жизнь — зависит от настроя его семьи, от родительско¬го камертона.
Ужасающие последствия при отсутствии здоровых семейных ориентиров. Так и хочется ввести тест на го-товность (психологическую, нравственную, материаль-ную) к деторождению.
Но и здесь господствует стихия.
MCDIV. Времена не выбирают.
В детстве куда-то гнал лозунг, прибитый на каждом столбе: «Догоним и перегоним Америку по производ-ству мяса и молока!»
Не догнали.
Быстро пролетают годы. Спустились другие, небес-ные, не суетные слова: «Скорбь вечная и теснота вечная на всяку душу человека, творящего зло (Рим. 2,5-9).
Спасительное!
MCDV. Высшую степень мышления и воображения дает религия, при любом отношении к ней.
 
MCDVI. Человек — меньше песчинки в масштабах Вселенной.
Но Вселенную открыл и назвал Человек.
MCDVII. Если бы ответ на вопрос «где ты воспиты-вался?» решал всё, было бы легче.
Но результаты воспитания часто не отвечают поло-жительно на этот вопрос, даже противоречат ему («зо-лотая молодежь»).
MCDVIII. Бедный ребенок, если в семье свары, тор-ги, конфликты. Как ему научиться правильно жить?
Хорошо, если воздействуют школа, умный учитель; если есть хорошие природные данные; если повезло с друзьями.
MCDIX. Развитый ум сгладит все недостатки, острые и тупые углы старости.
MCDX. И разрушая, можно созидать, а созидая — разрушать.
MCDXI. Заслуженная похвала, как дорожный столб, указывает человеку правильное направление пути; это награда за усилия, работу.
Незаслуженная похвала вредна, сбивает с верного пути, в ней лицемерие. К чему петь дифирамбы, словно у надгробья?
MCDXII. В литературе, в разговоре часто прибегают к примеру, к образу. Все постулаты, точки зрения нужда¬ются в определенной жизненной привязке.
 

 
234
 
235
 
Как только человек посмотрит на мир осмыслен¬но — перед ним пример его родителей. Так развивают¬ся представления, вкус, избирательность.
Многое зависит от примера: либо «согласно», либо «вопреки».
MCDXIII. Воспитание — это вовсе не механиче¬ское подчинение чужой воле.
Принуждение — рабский метод, и нечего гордиться подавлением другой личности.
MCDXIV. Жаль, если у молодого человека нет об-разца для подражания, для почитания.
Путь с хорошим примером самый надежный.
MCDXV. Юмор — замечательное свойство челове-ка, можно сказать, дар. Его нельзя обращать в неумест-ное осмеяние кого-либо, в колкую насмешку.
Юмор уравновешивает негативные и позитивные стороны жизни.
MCDXVI. Если ты почувствовал, что всего уже достиг, все дела остались позади, займись самовос-питанием (старость не приносит ни бодрости, ни совер-шенства).
В преклонные годы приходится работать над собой не меньше, а больше.
Оставаться довольным собой — не здорово, если речь идет о человеческом достоинстве.
MCDXVII. Пчела трудится, собирает нектар — по-лучается мед.
 
Человек учится, читает — зарождаются свои мыс¬ли, идеи, умственный багаж, планы. Природа!
MCDXVIII. Не в кулаках сила — обратись к голове.
MCDXIX. Окунувшись в ручей, можно выплыть в океане — пусть мысленно.
MCDXX. Бывает старт без финиша. Но чтобы фи¬ниш без старта...
MCDXXI. Книжные фразы: «Приглашение к мудро-сти»; «В мире мудрых мыслей»; «Навстречу мудрости»; «В поисках мудрости».
Человечество жаждет.
MCDXXII. Считается, что ум на заре человечества произошел от чувства («был чувством»).
Лучше бы их не путать.
Почему тогда умный человек бывает глуп в выраже-нии и реализации своих чувств?
MCDXXIII. Мат был создан как выражение край¬ней, отчаянной злости, желания оскорбить.
Нецензурные выражения административно наказу-емы.
Сняли цензуру — поползли эти «перлы» в те-лепередачи, на театральную сцену, что уж говорить об улице.
Целые книги посвящаются «русскому мату», с исто-рическим экскурсом.
 

 
236
 
237
 
Подростки, как губки, впитывают (при дефиците собственного лексикона) эти «главные члены» в корот-ких предложениях — «самовыражаются».
Проклиналась раньше цензура (горлиты, главлиты), дышать не давала, но и в ней было рациональное зерно.
«Куда ни кинь — всюду клин».
MCDXXIV. Не надо путать аскетизм с бедностью. Аскет свободно выбирает себе форму жизни. А нищета гнется под властью безысходности.
А внешне — такие неприхотливые.
MCDXXV. Любая жизнь — цепь упущенных воз-можностей. И ты — бесподобной цепи заложник.
MCDXXVI. Человек, не познавший страданий, за-блуждений, угрызений совести, не интересен.
Он не прошел первую земную ступень испытаний. Любовь, мечта, проверка себя требуют самоотдачи, даже жертвы.
А он где был? «Варился в своем соку».
Лучше любить и ненавидеть, падать и вставать, ба-лансировать, испытывать свою судьбу, чем обрастать панцирем равнодушия ко всему.
Не на таких мир держится.
MCDXXVII. Оставаться долго один на один со сво-ими мыслями нежелательно: начинается мучительное состояние (рефлексия). Лучше сразу «разбавить» себя чужим присутствием.
Интернет. Уход в виртуальное пространство. На-чинается процесс «всасывания» далеко не нужной, не-обязательной информации, множественных событий,
 
житейской шелухи, сплетен. Хаос всеобщей жизни на обширном земном пространстве.
Или вечерние долгие часы у телевизора. Отдача эмо-ций.
Не дает это настоящего удовлетворения.
Духовное пространство заполняется чем-то чужим (потребительство, эрзац) в угоду пассивности.
Кажется, всё хорошо (познавательно) и современ¬но. Ты стал участником всеобщего круговорота, а может, имитатором полноценной жизни.
Творческие возможности человека — великое бла¬го. И только во внутренней клети пребывает живая душа.
Суету внес новый век, духовную закабаленность.
Оттого столько зла.
Великие достижения человеческого гения в значи-тельной степени поглотили самого человека.
MCDXXVIII. «Мало избранных»... Вера не прихо¬дит в одночасье. Вера — это постижение Бога; любовь к Богу; страх перед Богом.
Душа должна окрепнуть, чтобы встать твердо на путь Веры. Не спеши объявлять себя верующим. Это огром-ный шаг.
Есть ли силы, не одолевают ли сомнения?
Не терпит этот путь верхоглядства.
MCDXXIX. Подступает грусть, словно приближает¬ся мрак, и тут же окольцовывает чувство одиночества, словно нет ни родных, ни друзей, они где-то далеко.
Надо постыдиться: твое горе в тебе самом.
Оглянись! Вокруг болезни, беспредел, стреляют (это кажется, что далеко). Вот там — мрак. Там — испыта¬ние.
 

 
238
 
239
 
Встряхнись, придумай шутку: смех — самое лучшее лекарство от тоски.
Только не надо этих пронзительных песен юности и детских воспоминаний.
MCDXXX. Какими немыслимыми, радужно-тревож-ными красками расцвечивается мир влюбленной женщи-ны.
Чем глубже, экспрессивнее ее характер, тем слож¬нее рисунок, тем дальше он от обыденности и здравого смысла.
MCDXXXI. Тот, кто низводит любовь до утилитар-ного смысла, обкрадывает сам себя.
MCDXXXII. Безобразная история получается, когда на улицы, площади, целые города срочно «нахлобучива-ли» имена государственных деятелей.
Их короткая политическая биография, отраженная в однодневных газетах, школьных учебниках (позже вы-черкнутая), претендовала на увековечивание.
Тщетно! Путаются люди: было историческое имя города, издавна звучало — вдруг перекрестили. (Пло-щадь Свердлова — по псевдониму товарища по пар¬тии.)
Имя, фамилию получает человек от родителей, сво-его рода. Не простираются они искусственно вширь, не надо навязывать их вдруг всем настоящим и будущим жителям какого-то уголка планеты.
Сегодня — герой, вождь; завтра — работа над ошибками; то переименование, то возвращение искон-ных названий.
 
MCDXXXIII. Современная реклама несет много по-лезного и нужного.
Нехороша она только своей навязчивостью.
Озадачивает ее влияние: рекламный стиль жизни; рекламная форма поведения; рекламный внешний вид; рекламная речь.
А там глядишь — и рекламные чувства.
Истинные ценности в рекламе не нуждаются.
Форма, бывает, подавляет содержание.
MCDXXXIV. Своя радость — самая радостная. Свое горе — самое горькое на свете.
MCDXXXV. Попал с головой в плен чужого автори-тета — выбирайся, выручай себя.
MCDXXXVI. То, что думаешь сам о себе, другим не докажешь; то, что о тебе думают другие, — не попра-вишь.
MCDXXXVII. Если пришла в голову интересная мысль, хорошая идея, не присваивай ее сразу: может, она уже посетила и другие головы и даже дала свои «плоды».
MCDXXXVIII. Уходит быстро детство, уходит кра-сиво молодость — лучше бы старость как-нибудь ушла.
MCDXXXIX. Мир не бывает розовым. Тюрьма и зона — низкий исход низких страстей. А ведь есть другие тропы-пути-дороги. Заблудиться легко.
 

 
240
 
241
 
MCDXL. Шло бы время — остальное не важно (пусть даже «задом наперед»).
MCDXLI. Не принимать бы всё так близко к сердцу. Да что поделать, если оно само рвется навстречу.
MCDXLII. Внуки не всегда чтят дедушек и бабушек, воспринимают их как данность.
Не столь современные они, суждения их слишком се¬рьезны, слишком связаны с событиями ушедшей эпохи.
«Цветы» и «корни» мало похожи друг на друга. Но разве можно разделить их, не погубив? У кого под¬нимется рука?!
Жалкими порой становятся старики, одинокими.
Но самая преданная любовь, теплый свет, согреваю-щий души, исходит от них.
Что более ценное можно передать потомкам?
Если есть на Земле святость — здесь она.
MCDXLIII. Грозовым явлением становится верхо-венство женщины в семейных отношениях.
Но закономерно повторяется это там, где мужчина хронически проявляет свою вторичность.
MCDXLIV. «Он ее маньячно любит» (из телепере-дачи, без юмора).
Вот это степень! Затмить нечем.
MCDXLV. Не повторяйте часто: «А вот в наше время...» Не присваивайте себе.
MCDXLVI. Нет меры вещей, если речь не о матери-альном.
 
Две особенности определяют большого мастера — язык и дальновидение.
Внутренний взор его простирается через годы, деся-тилетия, хотя привязан он тысячами нитей к своему вре-мени.
Мысли устремляются далеко вперед и ровно так же обращены назад, захватывая непреходящее, то, что со-ставляет остов духовной жизни.
Люди, события, всё житейское — излишество. Но течение времени — единый поток, соединяющий прошлое и будущее.
(Вспомним глаза княгини Морозовой на известной картине Сурикова.)
Простое и вечное, насущное и небесное... Чтобы до-нести это до читателя или зрителя, нужен мощный твор-ческий посыл.
И происходит чудо.
MCDXLVII. Оправдалось в социальном смысле справедливое выражение: «Пена всплывает на поверх-ность».
Химические законы переходят на общественные от-ношения.
А в нашем веке любовь (любовное влечение) стали называть «химией».
Что будет дальше?
MCDXLVIII. Не завидно, крайне обидно стать в кол-лективе или группе «козлом отпущения». Причем стать им может каждый.
«правда чело-
MCDXLIX. Какие же они разные веческая» и «правда небесная».
 

 
242
 
243
 
До неба нам не достать, живем земной правдой, не на¬прягая слух душевный.
MCDL. Чем умнее, тоньше фраза, тем больше в ней слышится назидательности. Закон мудрости.
Не надо бояться: кому нужна индифферентность!
MCDLI. Не хочешь развиваться, трудиться, напря¬гать мозг до высокого градуса? Остановись, пускай себе стынет.
MCDLII. Если тебе доверили тяжелый молоток, не бей по каждому гвоздю.
MCDLIII. Самое удивительное: читать свою кни¬гу — непередаваемое удовольствие.
Сбывается: «Познай себя — познаешь мир».
MCDLIV. Мысли-фразы всегда неожиданны. И не-гоже их разделять по качеству, по тематике.
Мысль, как легкая невиданная птица, вдруг приле-тает; светлым лучиком доходят нужные слова, разгоняя суесловие.
Спасибо, что посетили.
Ответили, озарили сероватость осеннего утра, остав-ляя «послесветие».
Значит, не опустеет умственный багаж.
А не тяжел!
MCDLV. Вирус «мужского шовинизма» может под-хватить молодой и старый, блондин и брюнет (и седой), состоятельный и скромный, образованный и не очень, красавец и неказистый, то есть «и... и... и...».
 
Женщинам лучше «привиться» и укрепиться, чтобы не принять безропотно роль жертвы. Не «Домострой» на дворе!
Вирусы к тому же мутируют.
MCDLVI. Ласково-розовое детство... Призывно-го-лубая юность.
Затем цвета начинают причудливо смешиваться, и зрелость подобна разорванной радуге.
На закате жизни — ожидаемый осенний цвет: золо-тистая желтизна с багрянцем.
Потом куда деваться от наступления серого и черного?!
Разбавлять белым?
А в закрытых глазах — розовость, голубизна, сол-нечность.
Это жизнь.
MCDLVII. Не постигнуть природу-мать.
Слон, жираф — травоядные; а божья коровка и стре-коза хищники.
(Людей хотели уравнять в коммунистических тео-риях!)
MCDLVIII. В пылу житейских «битв» нам не до чу-жого мнения, не до красивых мифов.
Но оставить о себе светлую память у потомков — дело чести.
Одна эта мысль приходит, когда лунная дорожка по ночному морю соединяет души с далью обетованной.
MCDLIX. Убедительность прозы не в том, что всё названо «своими именами», а в волевом мыслительном усилии обобщения.
 

 
244
 
245
 
Набирая высоту слога, нельзя легковесно отрывать-ся от твердой почвы реальности; равно не стоит и опу-скаться до полной приземленности.
Мастер во всём ищет смысл: в обыденном, пережи-том, придуманном.
MCDLX. В условиях современной жизни человек во многом утратил целостность духовной жизни.
Личность попадает в мирской тесный плен, рас-творяется в «массах», подавляется напором медийных средств, втягивается в политические игры.
А ведь каждый должен осознанно выполнять свою человеческую миссию, найти свой путь, осознать свою роль и чего-то добиться на протяжении активных лет.
Трагично слепое материальное «выживание».
MCDLXI. Кто-то (скорее всего, «среднего калиб¬ра»), прочитав литературный труд (или не прочитав), может бросить короткое — «заумь».
Неплохо! Не «задурь», а «за чьим-то умом».
MCDLXII. Не правда берет верх, а чувство правды.
MCDLXIII. Миллионы людей приходят в этот мир и покидают его.
Но ни один человек не повторил другого ни в мыс-лях, ни в поступках (это невозможно).
Так что же мы строго судим других по «своей мерке»!
MCDLXIV. Тоска — это когда в тебе много невы-сказанного, нереализованного.
Отвори все окна! Живи полной жизнью чувств. Поспеши, не важно куда.
 
MCDLXV. Наслаждаясь музыкой, мы не задумыва-емся, как из семи нот и бесконечных вариаций звуков может родиться гармоническое целое.
Попав в звуковое волшебное пространство, мы пере-полняемся собственными эмоциями.
Восприятие — тоже творчество и работа души, порой напряженная, бывает, сопричастная чужой тайне.
MCDLXVI. Когда огромная страна по указке лиде-ров стала строить коммунизм, смешное смешалось с тра¬гическим.
«Призрак бродит по Европе...»
Справедливость «для всех и каждого» объявили грозно.
С помощью скорых реформ-нововведений чуть было и социализм не «довели до ручки». Стирали «грань между городом и деревней» — на словах, а на деле: между разу¬мом и глупостью. Уравниловкой занимались, авантюри¬стической идеологией.
Осколки застряли в некоторых головах: слово с де-лом никак связать не могут (не хотят).
MCDLXVII. Если подступает депрессия, найди вы-ход (не в таблетках сила). Полети на огромном лайнере, превратись в туриста.
И вместе с серыми крышами станут удаляться нераз-решимые проблемы, заботы и дела.
Мир — как на ладони! Полет — это там, внутри. Спасительная переменчивость жизни равносильна ис-полнению заветных желаний.
 

 
246
 
247
 
MCDLXVIII. Художник за многогранностью мира, множественностью лиц и предметов может потерять цельность восприятия, осмысление видимого.
И тогда он ищет что-то свое, личное, не совсем реаль¬ное изображение действительности, уникальный мир, созданный заново.
Это не слепок жизни, не символ.
Это отход от многоплановости, с тем чтобы запечат-леть свое восприятие мира парадоксальным способом.
Внутренний смысл изображения не откроется сразу: он в глубине.
Удивительным образом слово, звук, кисть соверша-ют прорыв.
Мы невольно участвуем в движении души художни-ка. Узнавание образа «изнутри» — это своя (авторская) реальность.
Не фиксация фактов, а поиск главного смысла, За-мысла жизни.
Речь о больших, избранных художниках.
MCDLXIX. Счастье женщины во многом зависит от восприятия.
Так, воспоминания о первой любви — светлые они или трагические — настраивают, как камертон, на по-следующие переживания.
Но только Господь знает, что кому суждено пере-жить на длинной, нелегкой дороге жизни.
MCDLXX. Говорят, детство и старость в чём-то схожи.
Небольшое отличие есть. В детстве мы категориче-ски не хотим слушаться родителей, воспитателей, про-буждая в себе будущую личность.
 
В глубокой старости человек столь же упорно не слу¬шается уже самого себя: ни голова, ни руки, ни ноги не способны четко исполнять собственные команды.
(Исключений в природе слишком мало.)
MCDLXXI. Одиночество вдвоем — самое страш¬ное. Это когда не получилась притирка характеров, ког¬да обоюдная бескомпромиссность перешла в неприятие друг друга. Это предательская пустота внутри и тупой протест.
Ореол непонимания, отсутствие ответных импульсов.
Выход? Вырваться из тисков навалившихся обсто-ятельств! Отрешиться от всего ненужного. Обратиться к себе.
Есть интеллект — придет умиротворение.
MCDLXXII. Проходят годы, словно горы всяких на-громождений реального и мнимого.
Но мудр Господь. Он дарит внуков и новую любовь. Это когда жить предстоит сначала.
Ты как будто тихо исчезаешь, а маленькое суще¬ство — это новый мир, уже тобою повелевающий.
И всё — впервые.
MCDLXXIII. Живя правильно, рационально, иной человек духовно слеп.
Реальность его — упорядоченность, усредняющая среда всеобщего обитания — давит, а порой уничтожа¬ет нечто хрупкое, то, что называется талантом, Божьим даром, любовью...
Всякое откровение рождается в котле кипящих чело-веческих страстей, в жизни грешной, насыщенной ошиб-ками, потерями, страданиями.
 

 
248
 
249
 
Но в такой земной круговерти кроются взлет, на-слаждение и отчаянный прорыв, уносящий от всего ба-нального, приземленного, монотонного.
Утоптанная прямая дорога, бывает — в никуда.
MCDLXXIV. Время уносит многое, стирает власт¬ной рукой и чувства, и пристрастия, и привязанности.
Но время и приносит новое, несравнимо большее. Иначе жизнь превратилась бы в череду потерь.
MCDLXXV. Путешествуя по миру, восхищаясь ста-ринной архитектурой городов, улавливая своеобразие, изысканность, мы не просто поглощаем новые сильные впечатления, но и оставляем там частицу своей души в благодарность за то, что отброшены жизненные тиски, и приходит легкость, похожая на радость.
MCDLXXVI. Человек обычно пребывает в непол¬ной жизни, в ограниченности эмоций.
Большая земная любовь могла не прийти, и многое осталось за оградой души.
Движение чувств, вечное брожение ума, всплески эмоций — всё это дано душевно развитому человеку.
И когда-то «душа становится на крыло».
Приходят такие моменты, иначе чего бы мы сто¬или.
MCDLXXVII. Среди простых, всем знакомых чувств-монстров, таких как недовольство, злость, возмущение, страх, находится интеллектуальный высокомерный ли-дер — осознание бессмысленности жизни.
За ним тянутся вассалы: равнодушие, инертность, пассивность, тоска. Это уже саморазрушение.
 
Триединое спасение: Вера — Надежда — Любовь. Спасайся, иначе подступит то страдание, что зовет¬ся адом.
MCDLXXVIII. Птица летит высоко, чтобы жить; пуля несется убивать; фейерверк запускается для ве¬селья.
Космический корабль с человеком устремляется в небо в поисках Разума.
MCDLXXIX. Фактография оседает в науке, в лите-ратуре, в политике.
И претендует на большее — в один ряд с поиском, с прозрением.
MCDLXXX. В мире столько ненастоящего, что оно вынуждено занимать чью-то территорию и выполнять роль настоящего.
(От искусственной кожи — до имитации чувств и всё дальше, глубже...)
MCDLXXXI. Самый мудрый «полководец» — внут-ренний голос.
Ослушаешься — и поражение.
MCDLXXXII. Восхищайтесь тем, что объективно заслуживает восхищения.
Не надо таким образом дискредитировать что бы то ни было (возможно, знания и свой вкус).
MCDLXXXIII. Постоянно где-то гремит война. Взрываются дома, напалмом удушается жизнь, чудо-вищное оружие ждет своего часа.
 

 
250
 
251
 
Глаза раненого ребенка в одно мгновение выносят приговор этому миру.
И... всё равно восходит солнце, приходит весна, в лесу зацветает редкий цветок.
Всё равно...
MCDLXXXIV. Юмор, оптимизм должны считаться с прожитым временем, опытом, мудростью — как кос-метика с морщинами.
MCDLXXXV. Даже великие художники слова, эсте-ты, за красотой слога берегут смысл.
В поэзии красота — главное. Но красота — есть смысл, один из многих.
MCDLXXXVI. Творчество — это высокий призыв. Ты становишься наблюдателем жизни, чувствуешь не-которую отстраненность от обыденного.
Душевный порыв — свобода.
Опыт пережитого дает уверенность.
И еще женская память чувств.
Не превысил бы этот «груз» обычную жизнь: нелегко подняться, выйти из прошлого.
MCDLXXXVII. Чтобы почувствовать сильную му-зыку или трогательный рисунок, мы ищем в них что-то знакомое, свое. Быть может, чувство ожидания, оди-ночества или, наоборот, душевный мираж, очарование жизни, минувшие бури.
Память, всколыхнув прошлое, согревает душу. И мир твой далеко не раскрыт, никогда не ставь точку.
 
MCDLXXXVIII. Вопросы начинают плодиться, только дай им питательную среду:
— Зачем я живу?
— На что я живу?
— Как я живу?
— Сколько я проживу?
— Живу ли я?
Ползут, пробираются в литературу, философию, в семейные скандалы. Да еще сами отгоняют от себя от¬веты.
MCDLXXXIX. Ты сам — управитель своей жизни, распорядитель своими возможностями, цензор.
Прислушайся к себе, направь себя, поверь в свои спо¬собности.
Рамки жизни можно расширить.
Она любит давить.
И главное: тебе никто ничего не должен. Никто.
MCDXC. Поистине словом можно и убить, и воскре-сить. Не только словом, но и своеобразной аурой, атмос-ферой слов.
Не равняйте литературное слово с усредненным, на-родным.
Истинное слово приподнимает, ведет к пониманию того, что голова наша — еще не крыша Вселенной.
Не стоит также переносить свои комплексы на бума-гу и низко приземляться.
Нотки тоски от несовершенства мира...
Пускай!
MCDXCI. Время от времени ломает голову страна: «А какая у нас национальная идея?»
 

 
252
 
253
 
Ищем время от времени.
Народ начинает перечислять свои жалобы и претен-зии телеведущим.
Лирики и физики молчат.
Остаются циники: «Кому это нужно?»
А Идея живет! И зовет!
MCDXCII. Возможно, это критерий большого ис-кусства: если песня о любви, то о твоей; если фильм, то не знаешь, по какую сторону экрана ты находишься; если картина — завораживает.
И при этом не чувствуешь придавленности.
MCDXCIII. Счастье — это легкость души, чувство цельности.
А груз неопределенности, сомнений на время отбро-шен.
Но коротко это. Коротко ведь?
MCDXCIV. О литературе.
Настоящие произведения каким-то чудом, несмот¬ря на далеко не оптимистические, не лучезарные темы (война, и лагеря, и уничтожение человека, и смерть), вы-водят из лабиринта непонимания сути вещей.
Писателю дано средствами языка изобразить «от-равленное кровообращение» жизни так, что всё равно слышно ее свежее дыхание.
И свет стоит за мраком — через незамутненное, чи-стое стекло языка; это память поколений хранит тот свет, с которого начинается жизнь.
Так познаются мир души, смысл и Замысел жизни, чтобы дышать и жить дальше.
 
MCDXCV. Эх, не летай слишком высоко: больно бу¬дет приземляться — свалиться недолго. А если летается? Летайте! Внизу-то всё понятно, всё по-прежнему: зима — лето.
MCDXCVI. Нет мира и согласия в человеческой природе. Зато есть незавершенность и изменчивость.
Меняется представление о мире, словно ты за свой короткий век проживаешь несколько жизней.
Одной не хватило бы! Мало!
MCDXCVII. Любовь к Богу, потребность в такой любви идет от боязни и преодоления чувства одиноче-ства, которое может наступить.
Отсутствие любви может привести к потерянности и отчаянию.
Человек стремится жить в любви и справедливости. Он верит в заповеди Бога. И всё для того, чтобы рас-крыть свои возможности.
Таким образом человек в самом себе строит мир любви, разума, справедливости — сложный мир благо-дати.
Смысл жизни — в реальности духовного мира.
MCDXCVIII. Человек идет по узкой тропе жизни между адом и раем.
Он один на один с собой, и подсознательно его пре-следует страх.
Множество идей властвует над людьми, совершает¬ся духовное насилие. Проповедуется в обществе одно, а совершается совсем другое. Бесконечны компромиссы, смешивание черного и белого.
 

 
254
 
255
 
В то же время во многом нами управляет внутренняя природная стихия.
Если рай — это состояние души, то как надо чистить самого себя, сколько нужно страдать, как долго и трудно приходится искать путь к себе.
Раскаяние — это спасение. Иначе ты на низшей сту-пени развития.
MCDXCIX. С рождением ребенка появляются глу-бокие переживания, даже страх за его благополучие.
Беспечность сродни глупости, преступной халатно-сти.
Мир семьи... Мир твоего ребенка...
А рядом преступный антимир — не обособлен, нет четких границ. Насилие. Наркомания.
Чувство ответственности родителей — единствен¬ная гарантия безопасности детей. Но не всем хватает знаний, навыков, культуры, чтобы грамотно защитить своего ребенка. Это может привести к трагедии.
Родители должны работать над собой.
Отец, мать — это первые настоящие друзья, пожиз-ненная любовь и забота.
Выше нет ничего.
MD/1500. «Русский мат» — всем известный жест¬кий язык инстинктов, обратно пропорционален интел¬лекту, в какой бы ранг сегодня его ни возводили (даже приглашают в литературу и на театральную сцену).
Своего рода беспомощность, а сходит за властность.
До чего заразный вирус.
MDI. Древние люди почитали огонь, произошедший от молнии, как небесный, божественный.
 
За двадцать тысяч лет до наших дней художники за-печатлели огонь и первобытных охотников как торже-ство человека.
Через века человек утвердил свое величие, создал земную цивилизацию. Но выше всех достижений — слово. В нем сила огня и человеческого разума.
Слово, данное Господом, следует почитать.
А мы как к нему относимся?
MDII. Какая нужда общаться с глупцом, слушать его, а то и аплодировать?
MDIII. Кто раньше не знал никаких лишений, любое лишение и страдание воспримет преувеличенно.
MDIV. Лучше стерпеть оскорбление, перенести оби-ду, чем стать на один уровень с низким обидчиком.
MDV. Полезны умные речи, они умиротворяют. Вредны речи бездумные: всё равно что воду в ступе то-лочь.
MDVI. Зло сделать крайне легко, гадкий поступок это или слово обидное.
Добро дается с трудом, с невидимой жертвой.
MDVII. Спокойствие — чувство, близкое к сча¬стью.
Сдержанность на пути к нему.
MDVIII. Зло в человеке может накопиться по капле. Лучше сразу не впускать.
 

 
256
 
257
 
MDIX. Три главные опоры счастливой жизни: здо-ровье, богатство, знания. А вокруг множество дополни-тельных.
MDX. Мы зависим от судьбы — а судьба зависит от нас.
MDXI. Всё и всех уносит время. Нет ничего и никого более объективного, справедливого, равнодушного.
MDXII. Тот, о ком думаешь, близок. Далек тот, о ком совсем не думаешь (даже если он рядом).
MDXIII. Мягкость может победить силу, гнев, гор-дость, но не зло.
MDXIV. Не стоит много говорить о своих планах и замыслах: вдруг не придет успех, подведет удача?
MDXV. Страдание возглавляет многие добродетели.
MDXVI. Если человек плохо владеет собой, о каких победах и достижениях ему помышлять?
MDXVII. Хорошим дом не бывает без хорошей хо-зяйки. Она и управляет, как госпожа, и трудится, как ра-быня.
MDXVIII. Древние мудрецы называли старость не-счастьем. Цивилизация многое исправила.
Старость, как гостья, приходит ко всем без исключе-ния и без приглашения.
 
Человек теперь предоставлен самому себе, свободен от прежних обязательств; он стал мудрее.
Но каково расставаться со своей внешней привлека-тельностью, привыкать и к жизни «в себе»?
Такую «гостью» не прогонишь, ее надо принимать: может, она раскроется с неожиданной стороны — с ду-ховной.
Прозябать духовно — это не старость, это уже смерть.
MDXIX. «Хочешь жить, умей вертеться». Вертишь-ся, вертишься, так и жизни можно не увидеть.
MDXX. Нет большего наслаждения, чем наслажде-ние от своих трудов, своих книг и творческих достиже-ний.
MDXXI. Есть бодрость в человеке (дай Бог!), а есть «сухой остаток» — бодрячество.
Так не неси его, как флаг поверженный.
MDXXII. Умные мысли бывают порой тяжеловес-ными.
Помоги, автор, читателю: внеси капельку иронии, са-моиронии. Так и сойдетесь.
MDXXIII. Многие гоняются за популярностью, «мо-золят глаза» всем. А она, как кокетка, отдается в руки не очень достойных.
Слава — другое дело, здесь время рассудит.
MDXXIV. Падение нравов поистине удивляет тем, что неизвестна его глубина.
 

 
258
 
259
 
MDXXV. Сдержанность в выражении чувств — признак их подлинности и искренности.
MDXXVI. В обычной жизни есть первый этаж — бедность (возможно, духовная).
Вот человек выбрался из нищеты, неразберихи, под-нялся этажом выше, присмотрелся, а его окружили кич и пошлость.
Собравшись с духом, приложив силы, он поднима-ется по ступеням, хочет прикоснуться к миру подлин-ного искусства. Но кто-то нечистый путает всё. Это ли долгожданное, настоящее?
Теряется человек. И не мудрено.
А кто сказал, что всё относительно?
MDXXVII. Любишь — значит, боишься потерять. Тот, кто познал сильную любовь, способен сильно нена-видеть.
MDXXVIII. Литературные фразы как обувная на-туральная кожа: вначале сырые, податливые, над ними приходится работать.
Глядишь: со временем что-то сухое, скореженное (лучше бы не трогал).
Но только не в руках мастера: тот и сформирует, и от¬шлифует как подобает.
MDXXIX. От доброй мысли, доброго слова перехо-ди к доброму деянию.
Миром управляет Разум, но рядом зло и тьма. Пото-му непрост путь к истине: нужны сила и смирение.
Чего мы ноем!
 
MDXXX. Чем слабее человек, тем больше он скло-нен винить всех и вся в своих неудачах.
MDXXXI. Без доверия не может быть ни дружбы, ни любви, ни приятельских отношений. Одна имитация.
MDXXXII. Многое в жизни начинается с подра¬жания. На этом далеко не уедешь. Свой путь искать надо.
Обрети в себе энергию, желания: глядишь — и заб-резжит свет впереди.
MDXXXIII. Следует избегать превосходных сте-пеней. Так, прямолинейность превратится в грубость; храбрость — в безрассудство; хвала, признание — в лесть.
MDXXXIV. Никто еще не предугадал дальний ход истории, это не в ведении человека. Даже силь¬ные мира сего, наделенные знаниями, только оболь¬щаются.
MDXXXV. Простота, безыскусность, сдержанность — черты благородства.
Кто это ценит в наш век!
MDXXXVI. Если ты проявляешь негибкость, не-податливость, не дай себе засохнуть, закостенеть; если гнешься, качаешься, как тростинка, — не сло¬майся.
 

 
260
 
261
 
MDXXXVII. Природный ум — одно; ученость, об-разованность — другое. А еще есть третье — эрудиция.
Если всё соединяется, блистательный человек полу-чается.
Но судим — по делам.
MDXXXVIII. Жизнь — это всё впервые: каждый день, каждый час, каждый миг.
Но идти должна не по плоскому кругу — вот в чём задача.
MDXXXIX. Истина проста, но трудна. И последняя инстанция ошибается.
MDXL. Не убивайся, если опять не повезло.
Невезение, как удар плетки, накажет (есть за что: не продумал, не предвидел, шел «на авось»), отрезвит, настроит на осознанную, подготовленную удачу.
Если по-крупному не повезло — сигнальный зво¬нок: надо в корне что-то менять.
Не надо уповать на везение.
MDXLI. Очевидные вещи — самые трудно доказуемые.
MDXLII. Назидательность пронизывает большую литературу. Непоучительных книг не бывает (но это не означает прямолинейность: не «пособия» по любви или по убийству мы читаем).
Писатель сам не должен осознавать эту своеобраз-ную миссию; им движет стихия творчества.
Никакое «инакомыслящее» произведение не нару-шит непреодолимый ход истории человека и мира: по-падет под колеса.
 
Назидательность — один из столпов литерату-ры. Но как ловко она скрывается за художественно¬стью.
MDXLIII. Литературные тексты бывают розовыми, умильными.
Бывают черные, суровые, провальные.
Встречаются голубые, романтические.
Иногда сероватые (ничего не поделать).
А еще желтые, отстраненно-солнечные.
Какой только не бывает проза. «Цвет» ее воздейству-ет по-разному: восхищаешься, плачешь, смеешься или скучаешь, закрываешь книгу.
Краски смешиваются и ложатся на холст так, как художник видит свой мир и замысел (подсказка учите¬ля — природы).
А наши чувства? Множество оттенков, полутонов, контрастов.
Не радует реальный спектр, а живая радуга — образ, волнующий, неожиданный, недолговечный.
MDXLIV. Всё в природе взаимосвязано.
Человек, наделенный от природы замечательными качествами ума и тела, находится в полной зависимости от окружения: повезло ли ему с учителями; какие у него родственники, друзья; были ли жизненные опоры, нрав-ственные ориентиры.
В противном случае он растеряет свои задатки, мо-жет замкнуться и обозлиться.
Но вот парадокс: порядочные люди страдают больше и глубже.
 

 
262
 
263
 
MDXLV. В поэзии четко проявляется эта тон¬кая грань — единство и противоположность женского и мужского начала, разный творческий дух.
И когда проступят краски лета, Легкой светотенью к ним прильну. Тихим эхом отзовется где-то Голос, догоняющий волну.
О. Колосовская
Это чисто женское, нежное, осторожное.
Что за ночь! Прозрачный воздух скован; Над землей клубится аромат. О, теперь я счастлив, я взволнован, О, теперь я высказаться рад!
Глубокий поэт-лирик А. Фет, тонко и точно вос-производящий оттенки чувств. Но разве можно усо-мниться в том, что здесь перо мужчины? Ведь им свойственна «лирическая дерзость» (Лев Толстой), а именно:
Я долго стоял неподвижно, В далекие звезды вглядясь, — Меж теми звездами и мною Какая-то связь родилась.
Мужчина-лирик — обязательно мыслитель, а мо¬жет, и в первую очередь.
MDXLVI. Во дворе растет дуб. Дубовые двери ведут в дом. В комнате стоит дубовый шкаф.
 
Разная форма — разные содержание, предназначе-ние. Но свойства дерева остаются: крепкость, долговеч-ность.
Так и порода человека. Дает о себе знать.
MDXLVII. Неприятен корыстный человек. Им дви-жет выгода, желание обогатиться любой ценой, накопи-тельство.
Сколько всего ценного, нематериального, теряет та-кой поклонник усиленного приобретения личных благ.
Сколько неверных шагов и ошибок он наделает, ведь благие намерения ему невыгодны, забота о других неин-тересна.
Но аукнется...
Захотев ненасытно многое, можно потерять малое, главное.
MDXLVIII. Что самое приятное, приподнимающее, дающее удовлетворение и примирение с жизнью?
Завершение большой работы, успех и уверенность (наконец-то получилось!).
Ни с чем не сравнимое чувство победителя.
MDXLIX. Хочешь ужиться в коллективе? Недопустимо укорять, порицать, ругать кого-либо в присутствии других, публично.
Не унижай! «Бумеранг» сработает.
MDL. На глупый вопрос не может быть умного отве-та. Сойдет адекватный.
MDLI. На вершине всех достоинств — мудрость. Сколько изъянов она покроет, сотрет, сгладит.
 

 
264
 
265
 
MDLII. К любви, дружбе, привязанности неприме-нимо количественное измерение. Только качественное.
MDLIII. Не будь в мире столько зла, как бы распоз-нали и оценили добро?
MDLIV. Шутки бывают сладкие, и горькие, и соле-ные, и даже кислые.
Дозировать надо строго.
MDLV. Древние мыслители призывали избегать и бояться посредственности.
Допустим, это не враг. Но и не друг!
Посредственность (в чём бы то ни было — в науке, практике, в жизни, в искусстве) заслоняет вход в мир со-вершенства незаметно, в отличие от врага.
Человек не чувствует посредственность в себе, если он действительно таков.
Речь о вреде наступательной посредственности, о ее заместительных способностях.
MDLVI. Диву даешься, глядя, как стоически держат-ся люди, обделенные судьбой, перенесшие удар, — ин-валиды или совсем неимущие.
Да, неизбежность главенствует: одним дает сильней-шее чувство преодоления; других забивает в угол, где свои законы жизненного восприятия.
MDLVII. Господь дает всем одинаково и ум, и силу, и любовь, и благополучие.
Не все способны протянуть руки навстречу и взять, и сохранить, и поделиться.
 
MDLVIII. Даже несмышленый ребенок, окружен¬ный заботой и любовью, не должен представлять себе жизнь как праздник.
А взрослые, бывает, всё сводят к грезам и мечтам.
Праздник — это вершина длительного успешного труда, достижений, побед.
Как восход солнца после темной ночи. И снова ночь... И тучи... И туман...
MDLIX. Любое насилие, в том числе идеологиче-ское, враждебно и оскорбительно для природы чело-века.
Как он бунтует!
MDLX. Сколько раз твердили миру: «Надо соблю-дать чувство меры».
В чём? Во всём!
И сколько страданий от этой приставки (перейти, перестараться, перебрать, перенервничать и пр.).
Представляется: перелили ценный напиток в чашу и много расплескали. От неумения, непонимания, суеты.
MDLXI. Истина скрывается в глубине. На поверх-ности — слова, споры.
Легкомысленно думать: «Вот она, нашли». Это толь-ко показалось.
Не вычерпать из живого источника воду до дна.
MDLXII. Прекрасная мудрость всегда ведет за руку свою сестру — добродетель. И этим всё сказано.
 

 
266
 
267
 
MDLXIII. В литературном стиле может появиться щегольство — это излишества, неумеренность в сло¬вах.
Конец хорошему вкусу и качеству.
MDLXIV. Обманывать себя самого еще хуже, чем обманывать других.
Ослеплять свои глаза, заглушать свою совесть при-дется недолго: раскроется обман.
MDLXV. Суеверие никак не способствует развитию ума. Есть такая глупость — считаться со всякими слу-чайными фактами.
MDLXVI. Непрерывно звучат слова: «Нацизм, вой¬на, терроризм».
В наш XXI век!
Привыкаем мы, теряя правильные, праведные, здо-ровые ориентиры.
Попрание истинных человеческих ценностей, таких как мир, уважение всех народов и национальностей, — это гибельный путь.
За отрицанием следует ожесточение. И совсем край-няя ступень — проклятие родственного (однокоренно-го) народа, своих славянских братьев.
Движение вниз, по ямам, до пропасти.
На такой зыбкой почве рушатся не только корни нации, но и ствол, основа. Покалеченное дерево плодо-носить не может, если его вовремя не излечить, не ожи-вить.
Украина разрушает себя.
 
MDLXVII. Загадки искусства...
Больше всего на нас воздействует «первобытность» чувств и мотивов, поданная в цивилизованном русле. Впечатление «на подкорке».
Есть такие сильные фильмы, есть и книги. Они за-хватывают в плен, похоже, не только зрителей, читате-лей, но и авторов.
Как это происходит, каким способом? Не поддается анализу.
Стихия. Стихия человеческой натуры.
MDLXVIII. В последние десятилетия связь интер-нетная опутала землю и умы. Дух захватывает от новых возможностей: доступен весь шар Земной.
Но люди стали прагматичнее, разучились глубоко мыслить, задавленные информационными потоками.
Мы рассредоточены в огромном, многоликом, посто¬янно присутствующем рядом мире и не способны совла¬дать с наступательностью прогресса, с бурной (подчас имитационной) деятельностью всех и каждого, этой «суетой сует».
Душа человека страдает, загнанная в усредненное мыслительное пространство.
Вторичность затмит белый свет.
Но не стоит отвергать свое время.
Кто-то же всегда «берет на себя» этот странный мир.
И светлые души соединяются через столетия.
MDLXIX. Никогда никому не уйти от абсурда — этого незримого вездесущего яркого врага.
Как его обойти, побороть?
Наверное, можно противопоставить железную логи-ку жизни в нескончаемом жизненном потоке.
 

 
268
 
269
 
MDLXX. Мир бурлит нечеловеческими страстями. На политической арене выступают ложь, жестокость, цинизм.
И всё в итоге падает на обычного человека.
Кажется, вот наконец может наступить победа разу-ма, здравомыслия, справедливости и установится миро-порядок.
Но темные силы уже вскипают в глубине вселенско-го котла, взрывая разумную связь вещей и людских от-ношений.
Мал человек без Веры, Надежды, Любви — велики его тяготы и падения.
MDLXXI. Зачем напрягаться, читать замысловатые, умные чужие мысли?
Когда-то возникает потребность в «подпитке» себя; а в «море мудрых мыслей» рождаются и свои.
MDLXXII. Аскетизм высоко ценится, потому что это редкий, не всем доступный способ усовершенство¬вания себя.
MDLXXIII. Правду все ценят, стремятся к ней. Не следует, однако, превращаться в ярого правдоис¬кателя, потерявшего напрочь чувство объективности.
MDLXXIV. Умение крепко держать себя в руках, ру-ководить собой, направлять себя к цели — почти сча¬стье (или залог счастья).
MDLXXV. Скупому человеку не до радостей жизни: за всё платить надо.
 
MDLXXVI. Лесть уже  становится  общественным явлением, а не только выгодным стилем общения. Многие льстят самим себе — обольщаются.
MDLXXVII. Будешь ходить только «по линии наи-меньшего сопротивления» — совсем ослабеют ноги.
MDLXXVIII. Жизнь — это борьба за жизнь. Духовный поток направлен на предотвращение гибе¬ли, единичных и массовых убийств, терзаний тел и душ. Но не закрыть «рот» истории. Сказочный образ смерти с косой слабее реальности.
MDLXXIX. Сколько лишнего, ненужного происхо-дит в жизни. Мы превратили ее в сцену: играем на пуб-лику, заботимся о впечатлении, считаемся с мнением окружающих, случайных людей. Тратим на это силы и время.
А всё настоящее — наедине с совестью.
MDLXXX. Юность — поиск новых горизонтов. Старость — осваивание новых диагнозов. Постепенно и органично.
MDLXXXI. Глубокие размышления не приведут к легкой радости, этой атрибутике «юных сердец».
Скорее откроются неподъемные стороны жизни, ее устоявшаяся глубина, похожая на омут.
Не мешает всё немного расцветить то проблесками иронии, то опытным чувством, напоминающим по-сво-ему радостную эмоцию, но весомым и куда более проч-ным.
 

 
270
 
271
 
MDLXXXII. Живут в обычном суетном мире косми-ческие фразы-откровения.
«Много званых, да мало избранных» (из Библии).
Не с лету воспринимается. Слова не привязаны ко времени, не касаются каждого человека.
Хочется думать. И чувствуешь робость перед от-крывшимся пространством духовного бытия.
MDLXXXIII. Разум и речь надо беречь. (Остальное приложится.)
MDLXXXIV. Всему надо учиться.
Сильный оратор много выразит в краткой фор-ме — слабый потеряет четкость мысли в многословии. Да еще станет ее искать, привлекая лишние слова и вы-ражения.
«Уши вянут».
MDLXXXV. Пьянство и гневливость приравнива-ются к безумию.
И что тогда собой представляет наш мир?
MDLXXXVI. Клевета хуже змеиного яда: летает из уст в уста и травит.
MDLXXXVII. То, что сделано неразумно, никак не изменить. Можно попробовать нейтрализовать, побороть последствия; истолковать случившееся осо¬бым образом; наконец, постараться перечеркнуть и забыть.
Нет, не исчезает бесследно.
 
MDLXXXVIII. Вкладывая силы и средства в какой-то проект, можно не получить желаемое. Но это лучше, чем получить то, чего и желать не следовало.
Такие последствия сплошь и рядом.
MDLXXXIX. Лень убьет и молодость, и старость, свяжет руки, возьмет в плен.
С раннего детства надо искоренять этого врага.
MDXC. Грустно, если порядочному человеку приш-лось солгать.
Чудовищно, если ложь доставляет «автору» удоволь¬ствие или чувство превосходства.
MDXCI. Желание руководить и верховодить не пред-ставляет ничего особенного на шкале ценностей жизни. Но сколько «копий ломается» на этом поприще.
MDXCII. Во многом мы все — рабы своего желудка. И рабство это неискоренимо.
MDXCIII. Заходить слишком далеко в своих жела-ниях, чувствах, поступках — опасно! Теряется ориен-тир, цель: можно заблудиться.
MDXCIV. Холодная политика XXI века. Мертвя¬щая политика войны.
Политиканы, обожающие своих детей, стараются в их глазах выглядеть великими.
А чужие дети в этой стране (по ту сторону линии фронта) сидят в подвалах, лежат на операционных сто-лах. Гибнут!
Их боль, застывшая в глазах... На века!
 

 
272
 
273
 
Интересы правящих кланов — альфа и омега их (украинской) политики.
MDXCV. Молодые безудержно смеются по любому поводу (и без повода).
Старики много тихо плачут (старая фотография; нежная мелодия; внуки заболели; стихи любимые с вос-поминаниями).
Смех — слезы.
По жизненной колее...
MDXCVI. Примета нашего времени — продвинутость. Так хочется иногда «задвинуть» таких.
MDXCVII. Человек очень быстро привыкает к хо-рошему. Все это знают и пользуются любой возможно-стью.
Похоже, и к плохому мы благополучно привыкаем.
MDXCVIII. Иногда хочется мысленно сказать писа-телю: «Ну, что ты топчешься словами в каждом предло-жении, вытри хорошенько ноги».
Если мысль запуталась в словах, оставь ее в покое, не кидайся выручать: еще больше слов наворотишь.
MDXCIX. Правда всегда голая. Зато ложь наряжена и нарумянена.
MDC/1600. Будьте осторожны с чужой тайной. Она же нарочно так и рвется наружу: что ей ваша ре¬путация.
 
MDCI. Своим настроением следует строго управлять, как возница вожжами, иначе скатишься на обочину.
MDCII. Не строй воздушных замков или шикарных домов на сыпучем песке.
Лучше обычный прочный дом — по себе. Меньше будет разочарований, краха надежд.
MDCIII. Не бойся сильного напряжения — бойся полного расслабления.
Потеряешь дух — и тело подведет.
MDCIV. Роковая ошибка думать, что «всё еще впе-реди», тешить себя беспочвенной надеждой.
Если не случилось (не получилось) в свое время, как может «нечаянно нагрянуть»?
MDCV. Если в споре оба неправы, лучше остаться каждому со своей «правдой». Что толку навязывать друг другу свои заблуждения?
MDCVI. Двойственное состояние.
Прожив немало лет, человек начинает слабеть физи-чески, готовясь постепенно в мир иной.
В то же время, пройдя все ступени земного пути, познав все загадки и невзгоды этой жизни, — о, как он теперь вы-соко над всей этой вечно неустоявшейся действительностью.
Невидимая высота.
MDCVII. В каждом браке, в состоявшейся семейной жизни полного равенства не бывает.
Кто-то из супругов превосходит по силе характера, трудолюбию, по природной смекалистости, по другим важным человеческим качествам.
 

 
274
 
275
 
Не стоит делать из этого трагедию: есть возможность тянуться, равняться и призывать свой ум к тому, чтобы не мстить подспудно за некий диссонанс.
MDCVIII. Трудолюбие и творчество не могут друг без друга, продолжают друг друга. (Не случайно они на одну букву.)
MDCIX. Если жизнь хронически выставляет вам минусы, не шагайте по ним обреченно, как по рельсам.
Твердой рукой перечеркните их: вот сколько плюсов получится!
Садитесь в подоспевший поезд и забудьте свои не-удачные скитания.
Нет невозможного.
MDCX. Смешное выражение, к которому охотно прибегают при отсутствии веских аргументов: «Ведь люди все разные».
Никого это не оправдывает в случае неблаговидных поступков.
Конечно, разные. А бывает в природе что-либо в точ¬ности не раз повторяющееся?
Не лучше тиражировать псевдодоброту, псевдоин-теллигентность, псевдоискренность: из-за «разности» сразу не определить, не угадать.
MDCXI. Свобода и своеволие — разные вещи. Сво-бода — осознание своих возможностей, внутренней силы, потенциала.
Своеволие проявляется в осуществлении намеченно-го, невзирая на тяжелые обстоятельства, здравый смысл, объективные препятствия, не считаясь с другим мнением.
 
MDCXII. Только смерти невозможно назначить вре-мя — день и час. Является без приглашения, никого не радует. А все о ней только и говорят, и думают.
Но ничего нового придумать не смогут.
MDCXIII. Чтобы расширить рамки своей жизни, на-чавшие сужаться, надо не суетиться, не мотаться по все-му белому свету, а постараться охватить всё, доступное в этом мире, трудом, чтением, учением.
«Вширь» и «вглубь» — это далеко не одно и то же.
MDCXIV. Жадный не замечает, что он уже ничем толком не владеет, а имущество и деньги им повелевают.
MDCXV. Размышления, обобщения развивают и об-новляют ум в отличие от простой фактографии.
MDCXVI. Цените заслуженную похвалу, но бойтесь лести, которая наверняка преследует какую-то цель, вряд ли порядочную.
MDCXVII. Нельзя противопоставлять разум и веру. И этим всё сказано.
MDCXVIII. Как не превозносить Женщину: в ней зарождается Жизнь!
MDCXIX. Жить бы с прошлым в ладу... Ну зачем оно посягает на настоящее? И так много на себя берет.
MDCXX. В жизни только один май и один сентябрь. Это только кажется, что они постоянно сменяют друг друга.
 

 
276
 
277
 
MDCXXI. Берешь с полки книгу в красивой облож¬ке, листаешь белоснежные страницы, как дни своей жиз¬ни...
А вот она мчится в бесконечном компьютерном поез¬де среди миллионов других, подобных, в мире рассеян¬ной информации, как часть ее.
Разное!
MDCXXII. День порабощает своей состоявшейся, повторяемой действительностью.
Но бывают и дни-праздники, дни-откровения, дни-открытия.
Главное — не уходить вовне, обратиться к себе.
MDCXXIII. Есть люди, прозябающие в своем са-модовольстве, в своей несгибаемой правоте. Они даже не попытались подняться на первую ступень, предше-ствующую познанию, — чувство сомнения.
MDCXXIV. Теоретически можно подняться на лю-бой пьедестал: добиться успеха, благополучия, любви, здоровья. Вперед!
Но жизнь, как бывает, властной рукой «отшлепает» и «поставит на свое место».
Научит не заноситься, не роптать, не завидовать.
MDCXXV. Пронесется и двадцать первый век. Тех-ническая, научная мощь в духовно-разряженном про-странстве (карикатура нравов и нравственности).
А дальше что?!
MDCXXVI. Удивительный жанр афористики: хо-лодная «изыскательская» фраза при чтении сразу об-
 
растает   житейским   опытом,   в   меру   читательского восприятия.
Сотворчество в чистом виде.
MDCXXVII. Физически мир заведомо не объять, а духовно — малую толику.
MDCXXVIII. Множество причин не обрести гармо-нию в браке. Например: разные «обороты»; один уже за-вершает виток, а другой еще стартует.
Главным считается «смотреть в одну сторону».
Да это же игра в догонялки!
MDCXXIX. Иногда слышится голос: «Трудись от-чаянно: твой час пришел». Старайся задействовать весь свой внутренний ресурс.
Как трудно, потеряв время, попасть в извороты жизни.
MDCXXX. Ежедневные телесериалы; замечатель¬ная игра актеров. И все же это не встреча с большим ис-кусством: чувствуются заведомо ремесленный подход и своеобразное «заигрывание» со зрителем в стремле¬нии угодить «среднему» вкусу. Без поиска, без глубины мысли. Настоящее кино — это мир тайн и чудес.
MDCXXXI. Два противоположных типа характера и темперамента людей.
Одни — сразу! Решать, исполнять, делать, реагиро-вать — всё без промедления, есть силы или они на ис-ходе.
Другие — всё «на потом». Решать, начинать, делать — потом. Жить потом!
 

 
278
 
279
 
Первые горят, напрягаются, спешат. Вторые не могут раскачаться, накапливают дела и по-своему мечутся, им нужно давление извне. Никого никогда не переделать. Соединяет же Господь таких.
MDCXXXII. Терпение — замечательное, спаситель-ное качество. Но нет смысла всю жизнь свою превращать в терпение.
MDCXXXIII. В этот мир приходили светлые могу¬чие умы. Но и они не смогли ничего изменить. Кто высок духом, многого не замечает на земле.
MDCXXXIV. Если хочешь приобрести какие-то бла-га, заслужить авторитет, постичь премудрости жизни — научись вначале владеть собой.
MDCXXXV. Не путайте быт и бытие. Быт лежит внизу бытия.
MDCXXXVI. Жизнь становится невыносимой, если ты упал духом. Держись за каждую травинку, за лучик солнца, чтобы не упасть.
Надежда любит уверенность и крепкие руки.
Не променяй ее на апатию.
MDCXXXVII. Хорош тот читатель, который отве¬чает всплеском своих мыслей и чувств на посылы ав¬тора.
Иначе все творческие порывы гасились бы под ледя-ным взглядом равнодушия.
 
MDCXXXVIII. Огромен преступный мир; одни зло-деи и лихоманы уходят, другие появляются (и их жертвы).
Но никогда не судите эту жизнь по ее черным сторо-нам.
В основе бытия — чистота душ и помыслов, дости-жения разума, вечное движение, а не господство тьмы.
MDCXXXIX. Сколько начинаний, планов, проектов рушится. А всё потому, что не было фундамента, креп-кой основы.
Человек не проживет достойно, если в нем нет стерж¬ня, который закладывается по кирпичику с раннего дет¬ства.
MDCXL. Как печальны последние годы женщины, не построившей надежный семейный очаг.
Кого только не винит она в своей неудаче. Истинная причина — беспечность молодости.
MDCXLI. Вряд ли можно встретить счастливого пре-ступника. Творить зло и «расцветать» — это немыслимо.
MDCXLII. Бедный может чужой одеждой прикрыть свою нищету; глупый за чужими словами не скроется.
MDCXLIII. Не тот хитрый, чья хитрость всем видна.
MDCXLIV. Есть один выход, чтобы не страдать больше меры: довольствоваться малым, тем, что дано.
MDCXLV. Пьянство страшно: возносится плоть, тело, нутро. Если поклонение пороку берет верх, сатана радуется. Пьяный до безумия — звероподобен.
 

 
280
 
281
 
MDCXLVI. Лень не маленькая слабость, а большое
зло.
MDCXLVII. Сильный ум, несомненно, — богатство. Распорядись им должным образом, разумно и выгод¬но. Да приумножь образованностью.
MDCXLVIII. Базис нуждается в надстройке не мень-ше, чем надстройка в базисе.
MDCXLIX. Емкость сосуда, глубину водоема легко измерить. Как измерить емкость и глубину мысли?
MDCL. Пьянство, наркотизм, игромания процвета-ют... Так множатся способы и темпы избавления от че-ловеческого Богоподобного облика.
Кто-то доволен.
MDCLI. Во всех бездоказательных религиозных спорах материалистов с идеалистами можно привести такой аргумент: как бы то ни было, остается вселенский магнит, который тянет человека, приподнимает от зем¬ли, от корыта; и тот, подняв голову, выпрямляется.
MDCLII. Шутку все понимают. А делать «нарочито» (и в шутку, и всерьез) — это другое, значит, преследо-вать какую-то цель, не только улыбку.
MDCLIII. Развивай вкус, но не заменяй себя без-душной красивой одеждой.
MDCLIV. Если придет волшебник раздавать людские блага, не будьте жадными, а то он может рассердиться.
 
Вспомните, всё уже получено: и детство, и юность, и любовь, и радость, и «гонка за манящим гулким эхом».
Попросите скромно глоток оптимизма.
MDCLV. Унижая долгим хроническим обманом близкого человека, лихо изощряясь в этом, ты жестоко обманываешь и себя самого, лишаясь главного: доверия, искренности и высшего личностного качества — уме¬ния прощать.
MDCLVI. Неожиданный роман на закате дней напо-минает солнечный закат в мертвый сезон на море: с ощу¬щением прошлого, холодной реальностью.
Но только у природы всё вернется: будет утро, и вес-на, и приливы волн.
MDCLVII. Стихи великих поэтов (Джордж Гордон Байрон) отличаются тем, что в романтическом постро-ении скрыта тонкая философская мысль о смысле, цели бытия.
Толкованию «своими словами» это не подлежит: так, волны морские, уходящие в глубину, лишь легко дро-бятся и мерцают на поверхности.
Могучая стихотворная стихия, воплощенная в веч-ном движении жизни, — в чувствах, страстях, характе¬ре человека.
MDCLVIII. Песенно воспеты женская красота, скром¬ность, терпеливость.
Но «слабая половина» дает фору сильной, мужской, показывая силу характера, большие амбиции, крутой нрав.
 

 
282
 
283
 
Бунтарский дух — в природе женщины, и прорыва-ется он неожиданным образом, в том числе хитросплете¬нием ума, непостоянством.
Скромность очень хороша, но при наличии других достоинств.
MDCLIX. Любовь к внукам — это финальная побе¬да чувств и логики жизни. Не обманывает природа.
MDCLX. Умная фраза выводит на размышления, а не на аплодисменты.
MDCLXI. Всё важное, позитивное сопряжено с нега-тивом: вера с недоверием; помощь с выгодой; понимание с осуждением; полет с падением.
Пора наконец-то это усвоить.
MDCLXII. Спешить по жизни не надо, почувствуй ее вкус.
Но и оглядываться то и дело назад не годится: это не придаст скорости.
MDCLXIII. Первые двадцать лет жизни мозг чело-века заряжается; потом начинает интенсивно работать, получая импульсы от окружающего мира; последние годы медленно остывает.
И не надо сильно бороться с этим естественным кру-говоротом.
MDCLXIV. Завышена жизненная планка или зани-жена — кто виноват? Мы сами ее передвигаем и уста-навливаем.
 
MDCLXV. Война за территории, революционная борь¬ба, духовные религиозные войны — всё это разгул дья¬вольских страстей.
А сколько умствований, опоэтизирования.
Сколько гибели и срама.
MDCLXVI. Без чтения книг прожить можно, но в своем тесном мирке.
Мир дальний, безбрежный, пусть во многом сует¬ный, но и величественный, останется там, где он есть, где он движется.
А ты — на обочине.
MDCLXVII. Одни мучаются, корят себя, что мало постигли, не добились того, чего хотели. Другие горды и тем, что носят на голове шляпу.
MDCLXVIII. Не бойся сложности, бойся примитив-ности: потянет вниз.
MDCLXIX. Звание «великий» (артист, художник, писатель, политик, спортсмен) дается временем. Не спе-шите раздавать его по своему усмотрению в удобном случае.
MDCLXX. Неизбежно приходит странное время. Мужество понадобится (даже «бодрячкам») серым зим-ним утром в ожидании диагнозов, результатов очеред-ных медицинских исследований и прочих «сюрпризов».
Зеркало, провисев десятки лет на стене, даже не на-училось немного лгать, хотя бы для приличия в празд-ничный день.
Мужество, что же еще?
 

 
284
 
285
 
MDCLXXI. Человек в конце пути вправе собой гор-диться, если что-то значимое создал, оставил на дороге жизни, а не просто «наследил».
MDCLXXII. Хуже всего усваиваются «прописные истины». Отсюда столько разногласий.
MDCLXXIII. Если ты, человек, поднимался по сту-пеням удачи долго и кропотливо, оставайся на высоте как можно дольше, потом спускайся постепенно.
Обрушиться вдруг вниз — катастрофа.
MDCLXXIV. Все боялись «запаха загнивающего ка-питализма». Оказалось, деньги одинаково «не пахнут» и в загнивающем социализме, и в любой перестройке.
MDCLXXV. Только сильный согласен безоговороч-но признать свое поражение.
MDCLXXVI. Все выдающиеся поэты устами своих героев скорбят о крахе идеалов.
Простым смертным и скорбеть не пристало.
MDCLXXVII. Национальная идея-символ в цве¬те российского триколора: «Покаяние — консолида-ция — прогресс».
Слились религия, политика и экономика.
Идея всеохватна по времени, пространству и напря-мую касается личности.
Жаль, что современное общество отстраняется от восприятия всего, что не касается напрямую его каждодневности.
 
MDCLXXVIII. По молодости мы распахиваем двери и окна своей жизни, впускаем многих.
А по прошествии лет не знаем, как избавиться от лиш¬него, закрываем подозрительно свою душу на запоры, не зазываем никого: пусть приветливо обходят стороной.
Кому надо — постучится.
MDCLXXIX. Если человек с детства привыкает к ку-печескому шику родительского дома, разве откликнется его душа на подлинное искусство, вовсе не золоченое?
Тронут ли его художественные шедевры (как «Грачи прилетели» Саврасова) или покажутся чем-то обыкно-венным?
Собственное открытие мира...
Мешают всякая бутафория и дорогая безвкусица.
MDCLXXX. Чувство завершенности во всех делах и мелочах отличает волевого человека и приближает его к гармонии.
Но если результат не достигнут, вряд ли зачтутся усилия.
MDCLXXXI. Великое дело — привычка. Она спа-сает, но и размывает критерии оценки.
То, что раньше было неприемлемо, не отвечало пред¬ставлениям и вкусу, постепенно становится чуть ли не нормой и образцом.
А то, что восхищало, постепенно переходит в ряд обыкновенного.
Привыкнуть — и хорошо, и плохо.
Но всё ярко выраженное, к счастью, банальной при-вычке не подвластно, иначе мы стали бы путать гения и злодейство.
 

 
286
 
287
 
MDCLXXXII. Мир держится на власти силы, духа, мысли (и власти денег).
А сколько исполнителей сменяют друг друга: сколь-ко разрушения и крови!
Созидание следует за разумным победителем.
MDCLXXXIII. Религию  многие  превращают  для себя в недомыслие, фанатизм и ритуальность. Вера требует разума. А разуму трудно без веры.
MDCLXXXIV. Четко сказано: «Не мечите бисер пе-ред свиньями, ибо потопчут его ногами».
Однако остановимся. «Бисер» ли вы предлагаете и «свиньи» ли перед вами?
MDCLXXXV. Искусство жить достойно — значит, не впускать фальшь в свою жизнь.
Ни в мысли, ни в слова, ни в какие отношения не впу-скать эту «заместительную ткань».
MDCLXXXVI. Чтобы стать музыкантом, необходи¬мо обладать не только абсолютным слухом, но и способ-ностью к интерпретации.
Но это качество — необходимое условие успеха по-литика, и ученого, и врача.
В любом человеке заложено творческое начало.
MDCLXXXVII. Не путайте старый добрый юмор с зубоскальством — необузданным, колким, праздным.
MDCLXXXVIII. Смотришь по-настоящему художе-ственный фильм — и «проживаешь» в нем, участвуешь в действе (секут плетью крепостного — вздрагиваешь, как
 
от боли; влюбляешься вместе с героиней в благородного красавца) — то негодуешь, то плачешь, то смеешься.
А выстрелы-перестрелки очередного боевика захва-тывают, но не задевают за живое.
Множественные сюжеты путаются.
Зрителю хочется пожить по ту сторону экрана. Когда это случается, приходит чувство благодарности к созда-телю фильма.
MDCLXXXIX. Каждый может вспомнить свой «ад».
Состояние безвыходности, накрывшего горя; ког¬да невозможно высказать боль потери, и весь свет — не для тебя. Тьма, обратившаяся в бездонную яму, и нет ничего, кроме отчаяния.
Вспомни и свой «рай».
Внутреннее ликование. Окружающий мир полон све-та. И кажется, не вместить радость. Стоишь ли ты на зем-ле или летишь в небе — только свет и тихий звон вокруг.
Всё сосредоточилось в моменте острой радости, как стрелы воздушные прилетели, принесли счастливое мгновение и слились в одно.
Недолго это длится, а помнится как сон.
MDCXC. В ночных кошмарах постигается могиль-ный холод этого мира.
Не справиться с таким эмоциональным ужасом, а ре-альность далека.
Но вот благословенный утренний свет, спасительная рутинность дня.
MDCXCI. Прощаясь с миром, услышу и увижу Бо-жественное: полонез Огинского и глаза маленького сына.
 

 
288
 
289
 
MDCXCII. Как ни прост Человек, как ни слаб духом, в нем голосом природы однажды заговорит величие.
От детства до ухода в тайный мир
Глубокая, как пропасть, узкая дорога...
И наши восхожденья,
И рушащие веру камни зла,
И гонки за манящим гулким эхом...
Всё это суждено пройти.
Всё испытать придется.
Но не дано достичь вершин,
Как не дано остановиться, оглянуться
И застыть, как горная скала.
Уходим навсегда, как путники...
Земля нас принимает.
И только память, как живая,
Блуждает по ночам: то озаряет,
А то с усмешкой говорит душе,
Что здесь мы — гости и далек наш путь.
Мысль и ослепляет, и дает прозрение; освобождает от бесчувствия, от пут земных — летит к вам, мои потомки, через годы, годы.
 
 
Ольга Колосовская
НАЕДИНЕ СО ВСЕМИ
Лирические миниатюры, размышления, афоризмы, опыты, эссе

 
Подписано в печать 26.06.2020
Формат 60x90/16 Бумага офсетная. Печать офсетная
Усл.-печ. л. 18,25 Тираж 500 экз.
По вопросам приобретения книг
 звоните по тел. +7 903 268 18 80