8 фев. Ср. Продолжение 16

Оказывается ночью был обстрел, координированный обстрел нашего аэродрома, бригады и советников. Я спал и сквозь сон слышал, как грохотала наша пехота, как Хинзир, поддерживая штаны, выбегал и вбегал в комнату. Так и не проснулся, да и зачем? Наш дом почти наполовину врыт в землю. С опасной восточной стороны к наружной стене его приставлены ящики с песком до самой крыши. Со своей стороны я насыпал земли до окна, а сверху положил камни. Осколки мин не достанут. Если только мина попадет прямо в крышу, но такое попадание равновероятно попаданию в тот окоп, где ты будешь от неё прятаться.
В этот раз обстреливали бомбосклад и центр вообще. Поступила команда: всем прятаться в щели, и народ 40 минут около полуночи просидел в щелях, прорытых между модулями. Одна мина упала возле вышки КП инженера, изрешетила её и побила стёкла. Дежурный вовремя успел оттуда скатиться.
В бригаде, говорят, из огнестрельного оружия обстреляли модули. Пули модули прошивали насквозь. Не знаю, по-моему, никто не пострадал, иначе ходили бы разговоры. У советников тоже.
К весне у духов обычно проявляется активность, хотя в этом году она не ослаблялась и зимой. Посмотрим, что будет дальше.

12 фев. Воск.

Оказалось, что при обстреле тяжело ранило осколками от мины бойца на точке, расположенной в 2 км от аэродрома. Осколки разворотили ему бок. Через некоторое время он скончался у нас в медпункте.
Вчера почти весь полк улетел на операцию в Панджшер. Снова будут выбивать духов из долины богатой золотом и лазуритом. Недоброе, тяжелое чувство на душе.

21 фев. Вт.

Вернулся полк из Баграма с операции, вернулся и Лева Куликов – минометчик – из отпуска. Он рассказал, что в батальоне из его бригады, участвовавшим в этой операции, погибло 8 человек и 20 ранено, причем у одного капитана отняли ногу от бедра, а у старшего лейтенанта – от колена. Наши ребята рассказали, что много ребят погибло по ошибке. Свои своих обстреляли. Оказалось, что операция проходила не Панджшерском ущелье, а где-то рядом. Духов взяли в кольцо на какой-то высоте и уничтожили пятисотками с Су-25, поднимающим их по 8 штук за раз. Облако пыли стояло километров на 5, а самолеты только ныряли в него и выныривали уже пустые. А ущелье это пресловутое – целая республика. Мы заключили договор с руководством Панджшерского ущелья на год о том, что их трогать не будем, а что они взамен обещали – не знаю. Ущелье чрезвычайно узкое и глубокое, километра 3 в глубину – дна не видно с высоты. Страшно укрепленное бетонными дзотами.
 Оказывается баграмский вертолетный полк весь почти болеет. Летает всего одна пара вертолетов. Поэтому наш полк полетел выполнять задачу. Духов побили здорово. Много техники участвовало в операции. Колонна танков и бронемашин тянулась по шоссе мимо нас четыре часа. Возможно, в скором времени снова там начнется операция.

27 фев. Пон.

Операция действительно началась и весь наш полк улетел. Осталось всего две – три пары. Скоро полк пополнится ещё одной эскадрильей. Леву – минометчика снова перевели к нам, и я ходил к нему в гости на позицию. Принимал он меня в своем доме, закопанном в землю. Фотографировались у его минометов и шилок, что стоят рядом.
Своеобразно здесь выходят из положения, если надо наказать бойца «губой». Его сажают в глубокую, узкую яму, в которой лечь, вытянувшись, нельзя. У Левы сидит один боец в такой яме. Демонтеров. При ночных стрельбах этот разгильдяй затолкал в ствол миномета сразу три мины, и расчет спасла лишь осечка. Если бы разнесло от взрыва миномет весь минометный расчет погиб бы. Ночью прохладно, до – 3о С. Попробуй поспи в этаком колодце на земле, укрываясь одной шинелью. Жестоко, но иначе, видимо, на войне нельзя. Чересчур много гибнет людей из-за таких балбесов.
Лева рассказывал, как ходили они на операции. Такие картинки, разумеется, не показывают по программе новостей «Время». Окружили они кишлак, в котором окопались духи и стали по нему работать. Вскоре подключились ещё и «полосатые» (вертолёты Ми-24). Стрельба, грохот, свистят чугунные осколки бомб. Из кишлака бегут женщины, дети, старики. Крики, вопли, рыдания. Духи видят – деваться некуда. Попрятали оружие и за ними. Мы, мол, мирные крестьяне. Пленных не брали.
В разговорах можно услышать выражения «черная гора», «мертвая деревня» и т.д.
Идет колонна, например. Из придорожного кишлака по ней стреляют из стрелкового оружия. Колонна встает. Все средства подавления направляются на этот кишлак и работают до тех пор, пока не разносят его в пух и прах и не чернеет на его месте земля. Сколько там духов, сколько мирных жителей никого не волнует. Нет времени разбираться и выяснять.
29 фев. Ср.

Печальные вести пришли из Баграма. У борта № 20 отказали в полёте оба двигателя, и он падал с высоты 1400 м на высокогорное плато. При падении и ударе о землю, подпрыгнул, самортизировав шасси, и еще пролетел метров 50 и при последующем падении полностью разложился. Летчик в реанимации в тяжелом состоянии, оператор не приходит в сознание, борттехник ничего вроде бы по сравнению с ними. Лично у меня состояние тяжелое. С этими ребятами я жил рядом, ел в столовой за рядом стоящими столами, сидел вместе на собраниях, смотрел кино в открытом кинотеатре и т.д. Никитина очень хорошо знаю ещё по службе в Бердичеве. Молодой, 23 года, парень, перспективный летчик. И вот на тебе – трагедия. Оператор Дресвянников. Этого я знаю похуже. Фамилию бортача забыл. Такие потери угнетают больше всего. «Для меня будто ветром задуло костер, это он не вернулся из боя». В чем причина отказа двигателей пока неизвестно, но факт тот, что это уже второй случай в полку за месяц.
Первый случай обошелся благополучно. Отогнали восьмёрку (Ми-8) в Союз на ремонт. Стали перегонять из Средней Азии дальше и при выполнении контрольного висения упали, отделавшись легким испугом и ушибами. Вертолёт повредился незначительно. И вот на тебе, вторая потеря двадцатьчетверки (Ми-24).

1 мар. Четв.

Львиная доля ЧП случается на нашем конце аэродрома – в ТЭЧи или у нас на позиции. День рождения мой начался в три часа ночи выстрелами и криками: «Тревога»! прапорщик Жеребной – Кабан (настолько отвратительный человек, что иначе сложно его назвать) вскочил, подпрыгнув чуть ли не до потолка, и ещё раз заверещал: «Тревога»!, хотя все уже проснулись. Здесь это слово и мертвого разбудит. Кабан стал метаться по комнате, одеваясь.
Я лежу и думаю, что же могло произойти, анализирую все предыдущие случаи, когда начальник ТЭЧ Федоров, которому здесь предложили покинуть ВС, поднимал личный состав ТЭЧи «в ружье» по всякому пустяку. Но в данный момент Федоров в госпитале в Кабуле. Я решил все же встать с постели. Накинул на плечи куртку и вышел во двор в противоречивых чувствах. Слышу крики: «Часового убили»! и сбивчивый рассказ дежурного. Раздалась команда: «Получить оружее»! Все взяли свои автоматы и стоим, курим возле оружейки, не зная, что делать. Замполит Таратынов – этот деревенский валенок, которому не в политсистеме армии служить, а сторожем на гороховом поле работать, докладывает командиру полка по телефону: «У нас ЧП, кажись, часового убили»! Ждем, курим. Если нападение, так заняли бы круговую оборону в окопах. Команды никакой не поступает. Темнота кругом. Луны нет.
Подъехала машина, осветила фарами место происшествия. Подошли, посмотрели. Картина ужасная, меня даже затошнило. Лежит часовой – рядовой Тарасенко – между палаткой на открытой площадке. Полчерепа нет. Правой его стороны, кровь, мозги на земле. Рядом автомат. Сразу стало ясно, что сам застрелился или самострел, как здесь говорят. Картина ужасная.
Подъехавшие вскоре командиры полка набросились на бойцов с беседами. Мы постояли час, сдали оружие и разошлись досыпать.
Утром еле встал. Труп бойца оставили до приезда экспертов. Сейчас они уже приехали, и начались допросы. Хорошо, что нас не затронул этот случай, а то если и не виноват, признаешься во всех тяжких. Из головы погибшего бойца натекла приличная лужа крови, на которую без содрогания смотреть невозможно, но голова невольно поворачивается в ту сторону, когда прохожу мимо.
Вечером 29 февраля мы сидели и смотрели фильм про Висневского по телевизору в библиотеке, как началась стрельба, но не сильная, как при обстреле. Лева засобирался к себе, и мы с ним пошли пешком. Подойдя к территории ТЭЧ, часовой окликнул нас, мы сказали пароль и прошли.   
Наутро оказалось, что в нашу сторону шла банда обстреливать аэродром и нарвалась на засаду из бойцов охраны. Посты охраны своевременно вынесли на 800 метров за периметр аэродрома. Поднялась стрельба. Кто слышал стрельбу подумал, что на нашего часового напали и убили. Выстрелам, тем более одиночным здесь никто не удивляется и не настораживается, потому что стрельба идет всю ночь, да и днем постреливают.
После расследования инцидента оказалось, что этому бойцу не было писем из дома вообще, а без писем здесь чрезвычайно тяжело, состояние было у него угнетенное. Три дня назад получил он письмо от сестры и погрустнел ещё больше. Затем старшина поставил его в караул две смены подряд в наказание за то, что он заснул в ленкомнате, перед этим хорошенько обругав. Обстоятельства сложились один к одному не радостные и не пользу рядового Тарасенко.
Сейчас его тело увезли. Место трагедии обтянули верёвочкой с красными тряпочками и поставили двоих часовых рядом. Комиссии продолжают работать в ТЭЧи, выясняют обстоятельства суицида. Вот такая здесь служба. Может начальники вправят мозги этому кретину Таратынову, и будет он по-настоящему работать с личным составом, а не орать на бойцов и отправлять их на «губу».
А что к стрельбе привыкли – это точно. Я уже не слышу, как ночью Лева пуляет свои мины, хотя при выстрелах миномета стены нашего домика сотрясаются.