Развод по-арабски

РАЗВОД ПО-АРАБСКИ

     Этот мой рассказ будет несколько злобным. Я, конечно, постараюсь, как обычно шутить, но полагаю, что на этот раз сарказм будет превалировать над иронией. Однако я намеренно не стану смягчать акценты и сознательно позволю себе дать описываемой ситуации довольно резкую оценку.
     Я спокойно поступаю так ещё и потому, что никто из прямых и косвенных участников моего рассказа не сможет прочесть этого, и обиды мой рассказ им точно не причинит.
……………………………………………………………….

     В хайфском отделении МВД я оказался по долгу службы, сопровождая слепую женщину. Пользуясь случаем я с интересом понаблюдал за тем, что там происходит. 
     В ожидании приёма мы сидели у кабинета, дверь в который была открыта. Я расположился так, чтобы видеть, находящихся внутри посетителей. Это была молодая пара ортодоксальных евреев: он, как положено, во всём чёрном, кроме белой рубашки и голубой маски ''по сезону'', она, понятное дело, в парике, в строгой долгополой одежде и тоже в маске… 
     Вскоре в пустой до этого коридор вошли парень с девушкой, и внешность их не могла не привлечь моего внимания. Дело совсем не в том, что они оба были темнокожими, а в том, что за спиной каждого из них торчали огромные битком набитые рюкзаки. Поскольку на девушке была армейская форма, то я резонно предположил, что и парень – солдат, а вовсе не турист, тем более, они громко разговаривали на чистом иврите. Молодые люди были высокими и красивыми; парня я бы даже назвал статным, а вот девушка была полновата. Фигура её, затянутая в хаки, выглядела вполне пропорционально и точно соответствовала моему представлению о комплекции негритянок. Я имею в виду пышные формы слегка чрезмерные на европейский вкус, но всё же радующие взгляд, особенно сзади.
     Затем в моём поле зрения появилась пожилая чета типично ''русских'' пенсионеров. Они озирались по сторонам пугливо, но настойчиво. Я сразу усёк, что целью они себе ставили не прочитать таблички на кабинетах и не разобраться в информации на телеэкране, а вычислить того, с кем бы можно было поговорить на родном языке.
     И, уж, разумеется, не обошлось без многочисленного присутствия во всех вестибюлях и залах ожиданий колоритных представителей мусульманских хамул и нескольких друзов в присущем обличии.
     Это всё я рассказываю для того, чтобы в очередной раз подчеркнуть этническое, религиозное и культурное разнообразие постоянно и повсеместно окружающее нас в Израиле.
 
     А теперь, к делу.
      
     Обратилась ко мне Лора с просьбой сопроводить её в место, куда ей самой было не добраться. Лора с детства была слабовидящей, а с возрастом ослепла совсем. Она -  арабка-христианка, относящая себя к греческой ортодоксальной церкви, и до сегодняшнего дня я знал о ней не много: то, что она – инвалид по зрению и то, что у неё есть дочь и внуки. Вот, пожалуй, и всё. Женщина попросила помочь совершить несколько поездок, связанных с недавним её разводом, и с этого момента я стал узнавать о её жизни новые подробности, которые и привели к написанию этого рассказа.

     Первую с Лорой поездку мы совершили к адвокату, который вёл её бракоразводное дело. Разумеется, это был араб, хотя, по рассказу Лоры, сначала она обратилась к еврейскому адвокату по гражданским делам, которого ей порекомендовали. Однако у них не срослось. Гонорар за работу он запросил высокий, да и предстоящее дело обрисовывал, как Лоре показалось, совсем неправильно. (Этот момент нашей истории я попрошу запомнить!)
     Мы приехали по нужному адресу, покрутились четверть часа в поисках стоянки и, в конце концов, нам повезло. Нашлось место на одной из недавно организованных у нас в городе,  кратковременных парковок. Между прочим, удобное нововведение: ''парковка до двадцати минут''. Но сейчас не об этом.
     Лестница в подъезде, ведущая к адвокатской конторе, была весьма непрезентабельной. Поднявшись по ней, я также обратил внимание на некоторые другие подробности и подумал, что это - та ещё шарашка. Ни место её нахождения, ни обстановочка там, ни сам молодой да ранний хозяин этого заведения, сходу не внушали доверия. Лора, увы, всего этого не могла видеть. Думаю, она ориентировалась в основном на ''сладкоголосье'' своего защитника. Хотя - не только на это. По её словам, адвокат вошёл в её положение, пожалел и сделал всю свою работу без гонорара! (Этот момент тоже стоит запомнить.)
     Итак, Лора нанесла этот визит, чтобы поблагодарить адвоката и преподнести ему подарок. Не знаю, что там  она ему приготовила, но в её руках был небольшой прямоугольный свёрток, упакованный в подарочную обёртку. Мужчина с радостью принял подношение и при этом много и громко говорил, по-моему, шутил, но как-то чрезмерно громко и напускно. Вручив подарок, Лора почему-то не торопилась уходить, хотя понимала, что отрывает его от работы с клиентами, да ведь и мне она обещала, зайти туда только на минутку. Их беседа продолжалась, на языке, которого я не понимал, и, наконец, я въехал, что Лора ждёт какого-то документа. А сообразил я, что к чему, когда из недр офиса появилась типичная секретарша преуспевающего адвоката: молодая, красивая и неопытная. Она долго не могла найти необходимую папку, затем долго не могла определить, какую бумажку из папки нужно откопировать, потом она сама не смогла сообразить, что сначала требуется эту копию подписать у своего патрона, всучив Лоре бумажку без подписи; а когда хозяин её окликнул и, наконец, подписал документ, девушка не сразу догадалась, что бумагу эту следует положить в конверт, а лишь потом вручать просителю.
     Разумеется, в двадцать минут мы не уложились, к тому же, до парковки было не близко, а вести под руку пожилую незрячую женщину по ступенькам, тротуарам и пешеходным переходам в самом эпицентре Адара (для тех, кто разбирается) – не такое уж шустрое дело. Однако, бедой оказалось не наше опоздание на десять минут, которого никто к счастью не заметил, а то, что выезд со стоянки был перегорожен оставленным прямо на дороге автомобилем. Эта машина заткнула не только меня, но в данную минуту мешала исключительно мне. Я помог Лоре занять её место в салоне и пошёл к близлежащей овощной лавке, чтобы справится о наличии там хозяина, мешающей тачки. В лавке мною был обнаружен продавец, экспрессивно беседовавший с тётенькой вполне средних лет и не вполне средних размеров. На мой вопрос, не она ли своим аппаратом загородила нам выезд, тётенька с радостной улыбкой ответила троекратным ''я''. И даже сделала падающее движение, видимо, означающее, что вот прямо сейчас она побежит исправлять допущенную оплошность. Я вернулся к машине довольный собой (вот ведь как быстро всё разрулил!) и стал ждать. Ждать пришлось всего-то минут пять, пока она закупилась полезными продуктами и с двумя здоровенными сумками влезла (надо сказать, весьма скоренько для её-то конституции) в своё авто.
     Тут выяснилось, что Лоре надо ехать не домой, а совсем в другое место, в гости к подруге. И, конечно, место это находится в одном из кварталов, куда нормально заехать невозможно в принципе.
     Есть у нас в Хайфе арабский рынок. Ширина улочки ведущей к нему равна аккурат ширине легковушки. Но проблема в том, что на этом пути ещё припаркованы машины, без зазоров и промежутков, а кроме того там же втиснуты прилавки, между которыми ходят люди, не считающие это место проезжей частью. Сами арабы там запросто ездят, но мне почему-то соваться туда очень не хотелось.
     Отдам Лоре должное, она это просекла, даже не видя моего лица, поэтому созвонилась со своей товаркой и договорилась о встрече на том углу, на котором вписаться в поворот к рынку для меня было просто нереально. Спасибо ей за это. Жаль только, что остановиться на том углу было ещё более нереально!
     Лору я всё же высадил и даже довёл её до пекарни, у которой её должна была ждать подруга. Должна была, но не ждала. А, поскольку моя машина, брошенная поперёк дороги, мне была не менее дорога, чем Лора, я оставил свою подопечную в безопасном месте и быстренько удалился.
     Совесть меня не сильно, но таки мучила, поэтому я позвонил Лоре, как только добрался до дома и уточнил, что с ней всё в порядке. И тут она меня попросила о следующей поездке, так как полученную нынче бумажку ей очень надо было передать в МВД, где ей теперь должны выдать новое удостоверение личности со статусом разведёнки!
     Вот здесь-то и начинается наша история.

     Моей следующей миссией было сопровождение Лоры в отделение Министерства внутренних дел. Как инвалиду, ей полагается проходить в такие учреждения без очереди. Это было очень кстати, ведь во время пандемии ''короны'', как это у нас для краткости называется, приём населения повсюду проходит по предварительной записи.
     Я забрал разведённую женщину от её дома ровно в девять часов утра, как мы и договаривались. Через десять минут мы уже припарковались на огромной и очень платной стоянке в районе, который в нашем городе носит почётное название ''Правительственный''. Это из-за того, что здесь расположены отделения всевозможных министерств, дворец правосудия и здание органов соцобеспечения населения.
     Преодолев несколько кордонов охраны, где нас очень любезно пропускали, лишь услыхав, что идёт инвалид, мы поднялись на лифте на нужный нам этаж. Очередь к окошку ''информации'' также беспрекословно расступилась, как только я объяснил, что у женщины есть льготы, и мы оказались во власти одного из служителей отечественной бюрократии. Такое наименование я использую для того, чтобы сразу дать понять, что этот пакид (иврит - служащий) оправдывал все представления, существующие в обществе на предмет всяческой волокиты и мучений, предоставляемых населению подобными офисами и службами. Ничего не поняв из того, что Лора говорила по поводу предоставленных ему в руки бумаг, он обратился к соседке, ведущей их трудоёмкую и страшно ответственную работу в другом окошке, чтобы она разобралась в Лорином деле. Та, в свою очередь, едва взглянув на бумаги, молниеносно вынесла вердикт о том, что они никуда не годятся, заявив громко и безапелляционно:
     - Это перевод! Нам это не подходит.
     - Там есть и без перевода, посмотри. – Отреагировала Лора.
     - Да, я вижу, только это - копия. Ты должна принести оригинал.
     - Но оригинал – на арабском, поэтому я и дала тебе перевод, - настаивала просительница.
     - И что, что на арабском? Принеси на арабском. Какая нам разница. Нужен оригинал!
     Перепалка могла бы быть долгой, если бы я не вмешался, понимая, что Лора ничего не добьётся, настаивая на своём. К тому же, она была не права, предоставив лишь незаверенные ксерокопии. Я оттянул её в сторонку и предложил по-быстрому съездить за оригиналом, который, по её собственным словам остался у неё дома. Долго уговаривать её не пришлось и, заплатив всего лишь двадцать шекелей за полчаса парковки, мы помчались обратно.
     Тут я про себя вспомнил, что когда мы только ехали в МВД, Лора расспрашивала меня о прошедшей накануне экскурсии по ''Нижнему городу'', на которой она не была. Я ей отчитался в подробностях, особенно ярко обрисовав, на каком углу, чего мы ели, ибо ели мы во время прогулки в пяти местах! Женщина очень впечатлилась, и услыхав, что у нас в меню был фалафель, поинтересовалась, а люблю ли я это блюдо. Я ответил утвердительно. Тогда Лора сказала, что мы сейчас быстренько сделаем все дела в министерстве, и она угостит меня фалафелем, да и сама угостится с удовольствием. Этих моих мыслей Лора не слышала, поэтому никак не комментировала своё утреннее намерение ''всё сделать быстренько''…
     … Лора вынесла из дома документы и попросила меня посмотреть, то ли это, что ей требуется. Я развернул бумаги и напрягся. ''Шапка'' на бланке была размещена крупным шрифтом. Справа текст шёл на греческом, слева - на английском.  Далее следовала арабская вязь, ни буквы на иврите, даже на синей печати. Только английский заголовок я и смог  прочитать. И гласил тот заголовок, что данная бумага выдана СУДОМ ГРЕЧЕСКОЙ ОРТОДОКСАЛЬНОЙ ЦЕРКВИ ГОРОДА АККО. Этого Лоре хватило, чтобы удостовериться в правильности своей находки.
     Через тридцать минут мы уже вновь подошли к окошку информации. Секретарша моментально нас узнала и приняла от Лоры оригинал. Туповато поглядев на бумагу с минуту, она молча встала и удалилась в неизвестном направлении. Лора не могла этого видеть, поэтому дважды обращалась к окошку с одной только фразой: ''Ну, что?''. Мне пришлось объяснить, что пока говорить ей не с кем. А когда секретарша вернулась, то оказалось, что мы зря мотались за оригиналом, так как это не тот документ, который нужно предоставить для смены статуса. Почему этого нельзя было проверить час назад при помощи перевода и не гонять слепого инвалида понапрасну, объяснять секретарша не стала, а лишь нелюбезно талдычила, какую именно справку Лора должна принести. Лора вникать в смысл её слов упорно отказывалась, настаивая на том, что только эту бумагу она получила от адвоката, и это и есть всё, что необходимо. Она пыталась заставить бюрократку поговорить с адвокатом по телефону, но та никак на это не реагировала. Разговор, а точнее, спор, шёл уже по третьему кругу, когда я вмешался и попросил выдать нам письмо, где чётко и ясно было бы сказано, что именно требуется предоставить в отделение МВД. Тут секретарша сменила манеру поведения и, сунув мне  наши бумаги вместе с каким-то талончиком, сказала, чтобы мы шли в 21-ю комнату и там всё объяснили служащей, отвечающей за подобные вопросы.
     Дверь в 21-й кабинет была распахнута и подпёрта стулом. Это означало, что так именно и должно быть, закрывать дверь не нужно. В кабинете сидела служащая, разумеется, в маске, разговаривая с молодой парой ортодоксов, но еврейских, а не христианских. Длилось это долго. Она их там и фотографировала, меняя местами, и сама перемещалась по кабинету, манипулируя бумагами, делая копии, орудуя ножницами и степлером и производя ещё кучу всяческих действий. Лора за время нашего ожидания несколько раз порывалась уйти, под предлогом, что всё равно, сегодня уже ничего не получится. Она успела поговорить по телефону с адвокатом, который сразу признал, что то письмо, которое он ей дал в своей конторе, не есть самый необходимый документ. А справку, о которой говорят в МВД, надо затребовать дополнительно. Он объяснил, что эта справка придёт к Лоре по почте из Акко через несколько дней. Поэтому ей ничего больше узнавать не нужно, а надо идти к себе восвояси. Я же, чувствуя, что Лора не до конца понимает сложившуюся ситуацию, настаивал на том, что нужно подождать ещё немного и получить из первых рук достоверную информацию, причём, в письменном виде, а уже тогда идти к адвокату, посылать запросы в Акко и делать что-то ещё.
     В этот момент я практически утвердился во мнении, которое зародилось у меня при первом нашем визите в адвокатскую контору, что дело здесь нечисто!
     Наконец люди в чёрном вышли из 21-й комнаты, и я сунулся спросить, можно ли зайти нам? Эмвэдэшница резко обломала меня, заявив, что войдём, когда она вызовет, и сама вышла, заперев дверь на ключ. Мне пришлось всё это рассказать Лоре, уточнив, что, по-видимому, даме понадобился перерыв на туалет после долгой напряжённой работы.
     К нашему удовольствию начальница вернулась довольно скоро, и почти сразу после этого на табло появился номер нашей очереди, а голос за кадром объявил, куда нам идти. Надо сказать, что за время ожидания нас  уже однажды вызывали по номеру совсем в другую комнату, куда мы и сунулись, но были с позором изгнаны, так как работающая там мадмуазель вообще не поняла о чём речь и с обидой послала нас обратно, ожидать у 21-го кабинета.
     К чести суровой служительницы бюрократии, она не задавала лишних вопросов, а сразу попросила у Лоры удостоверение личности, ввела данные в компьютер и занялась изучением бумаг. Разумеется, оригинал на арабском языке она тут же отложила и внимательно рассматривала только лишь ивритский перевод. Через пару минут с сожалением в голосе она объявила, что имеется проблема.

     И тут начинается самое интересное.

     В письме о разводе из ортодоксального суда греческой христианской церкви (для понятности –  православной церкви) говорилось, что такого-то числа от рождества Христова в указанном учреждении зафиксирован акт развода ортодоксальной христианки Лоры такой-то с её бывшим мужем: фамилия, имя и религиозная принадлежность оного. Так вот проблема заключалась именно в религиозной принадлежности бывшего мужа, поскольку в письме было чётко указано, что он – мусульманин.
     Этот факт не был неожиданностью для Лоры. Она тут же рассказала, что прекрасно об этом осведомлена. Просто раньше он был православным, а восемь лет назад, бросил свою семью, принял ислам, женился на мусульманке и они уже давно имеют троих детей!
     Эмвэдэшница ответила, что количество детей тут не имеет значения, а важно то, что в ортодоксальном христианском суде не могут развести мусульманина, даже если его жена христианка, как не могут, например, поженить такую пару. Разумеется, на это Лора снова стала доказывать, что это – один и тот же человек, который раньше был христианином… А работница органов твердила, что это было раньше, а теперь тут написано, что развели мусульманина, причём даже без его присутствия, и это незаконно, неправильно и вообще этого не может быть. Она объясняла Лоре, что в её ситуации развод должно было оформлять в гражданском суде государства Израиль, а не в ортодоксальном христианском и, разумеется, с согласия обеих сторон.
     А ведь именно об этом говорил первый адвокат, которого Лора отвергла. Отвергла, потому что бы пришлось оплатить его услуги в размере двух тысяч шекелей, а кроме того, заплатить госпошлину. Арабский же защитник, всё сделал бесплатно! Он просто направил Лору в Акко, в церковный суд, где с неё взяли всего лишь восемь тысяч…
 
     Для завершения моего повествования вполне хватит рассказанного до этого момента, и подробности дальнейших событий уже не важны.
     Уточню лишь, что услыхав последние числовые данные Лориной истории, я моментально прикинул, сколько из названной суммы наварил бесплатный адвокат, при том, что такой развод вообще не мог быть зарегистрирован, и пошлины по нему, разумеется, никуда не поступили.
     Никуда, кроме карманов ортодоксальных организаторов самого развода.
     Развода, в обоих смыслах этого слова.

                04. 12. 2020. Хайфа.