Черный Пес

К аннотации:
http://proza.ru/2020/12/06/775
_______________

ГЛАВА ПЕРВАЯ - СОН

Первое мое воспоминание - это сон. Сон о том, как на меня набрасывается и разрывает на куски большая черная собака и глаза у нее как будто тоже черные без белков. Он часто мне снился, и каждый раз я просыпался весь в холодном поту. Но днем все забывалось, и я жил жизнью обычного жизнерадостного ребенка.

Первые 7 лет моей жизни пролетели как миг. По истечении этого срока я пошел в первый класс Втыквсыкарской школы номер 227, я был там самым слабым и маленьким. Одноклассники меня жестоко избивали. Они делали это прямо на школьном дворе после уроков. Особенно болезненными были удары ниже пояса. Из-за них у меня начались трудности с мочеиспусканием. Я жаловался родителям. Они учителям, но дальше разговоров дело не заходило. Получив или не получив наказание от своих родителей мои мучители принимались за меня с еще большим усердием. Вплоть до шестого класса я терпел это и пытался сбежать от этого в волшебный мир видеоигр и раствориться в нем без остатка. Но мои мучители росли становились сильнее, а побои тяжелее и изощрённее. Я стал думать о суициде, но потом решил для себя, что не имею права умирать пока в мире живут такие мрази, как они, и продолжил терпеть.

И вот мое терпение лопнуло. Все лето между пятым и шестым классом я усиленно тренировался до изнеможения. И когда осенью на меня вновь напали толпой после школы, то были так избиты, что в ужасе разбежались по домам. На следующий день они не пришли в школу. Зато вместо них пришли их родители и наорали на меня. У их чад видите ли переломы и сотрясения.

Сразу после беседы со мной они пошли к директору и был скандал, но из последствий были только денежные компенсации "потерпевшим" и то, что меня исключили из школы.

Все это значительно пошатнуло мое психическое здоровье и меня направили в детскую психиатрическую больницу.

ГЛАВА ВТОРАЯ - ДГП

Отец отвез меня туда на машине. Поначалу он очень злился из-за всего. Но очень скоро в его поведении осталось только сострадание. Мать не плакала, но глаза у нее были влажными и грустными. А выражение лица очень усталым. Она проводила меня, сдала "на руки" санитарам и ушла. С родителями я теперь виделся раз в неделю на коротких свиданиях, на которых они передавали мне разные вкусности и журналы.

Мне выдали больничную великоватую пижаму, пропахшую порошками, и
проводили в палату: Зеленые стены, решетки на окнах, линолеум, стальные пружинные продавленные кровати, пластиковое окно в коридор, из которого неустанно следили за пациентами поочередно сменяющиеся санитары, и запертая дверь в уборную - вот все, что могло порадовать мой взгляд.

В уборную нам - мне и еще двум подросткам постарше года на три-четыре - входить не разрешалось, так как были уже случаи, когда пациенты разбивали раковины и били зеркала. Вместо уборной у нас была кастрюля одна на всех. Это особенно меня расстроило из-за моих трудностей с мочеиспусканием.

Но все оказалось не так уж плохо. Мои соседи оказались, в отличие от моих бывших одноклассников, вполне адекватными людьми. Не прошло и часа как мы подружились. Начали весело болтать о том о сем. У них нашлись в карты, в которые мы с тех пор играли каждый день.

Как - то раз сдавая карты один из моих соседей сказал: - Родители тебя не любят.

Я спросил: - Почему?

Он ответил: - Любили бы, не сдали б сюда.

В ответ я промолчал - не хотелось портить отношения ненужным спором.
 
У него было лицо в прыщах из-за ветрянки. Я ей уже переболел однажды и потому она мне была не страшна.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ - ИГРЫ В ДУРКЕ
 
По ночам или по утрам, когда дежуривший санитар засыпал на часок другой на посту, мы играли в догонялки. Один раз проверяющий застукал нас за этим занятием. За это нам ничего не было. А санитар больше не засыпал на посту сколько мы не ждали, и только пил кофе и смотрел на нас с едва
уловимой злобой.
 
Но вскоре моих друзей выписали. Мы тепло попрощались и ко мне в палату подсадили детдомовца и какого-то почти совершеннолетнего здоровяка, который все время просился пойти покурить, чего ему не разрешали. Даже приходил какой-то врач и проникновенно беседовал с ним об этом.
 
Детдомовец попал сюда за драку - потускневший фингал до сих пор украшал его чисто гопническое лицо. А здоровяка сюда отправила мать за то, что он психанул и разбил в доме все окна.

Детдомовец несмотря на свою внешность оказался очень близок со мной по духу. С ним мы играли в шахматы. Но из-за того, что я все время выигрывал, перестали.
 
Здоровяк рассказывал нам разные небылицы про то, как он употреблял наркотики и таким образом смотрел мультики. Про то как убегал от милиции. И еще много такого, чему я не верил.
 
Один раз он меня ударил в грудь со всей дури ни с того ни с сего, и тут же отошел ни говоря ни слова.
 
Если бы я получил такой удар в первом классе, то наверняка бы расплакался. Но тренировки, которые не я не прекращал и здесь, настолько укрепили меня, что я смолчал, а на теле даже синяка потом не осталось.
На наших со здоровяком отношениях это никак не сказалось.

Однако, несмотря на шахматы и общество, в больничных стенах у меня усилилась депрессия. И я думаю, что основная причина была в моем расставании с видеоиграми, от которых на момент госпитализации у меня сформировалась прочная зависимость.
 
Тогда мне дали один интересный препарат, который я принимал потом еще в течении полугода. Препарат этот вызвал у меня повышенную ни с чем не связанную веселость. А ночью мне приснился яркий сон о том, как я маленький летом бегу в сандалиях по проселочной дороге рядом с нашей дачей.

А еще через месяц меня выписали.

Из-за всего случившегося я потерял этот учебный год и на следующий опять пошел в шестой класс, но уже другой, менее "респектабельной", школы.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - ПЕРВЫЙ УРОК ПОСЛЕ "КАНИКУЛ"

Когда я впервые после столь долгого перерыва вошел в класс, меня поразили его выкрашенные зеленой краской стены точь-в-точь как в больнице.

Зато привыкать не придется. - подумал я и сел за парту.

Вошел учитель математики. Мы поприветствовали его. Урок начался. Учитель представил меня классу. А затем сразу решил дать нам контрольную, чтобы проверить не забыли ли мы чего-нибудь за лето.
А у меня понятное дело в голове никаких знаний не осталось.

Я пытался сдуть у соседа - его звали Никита. Он объяснил мне все номера, я записал половину, но тут мне жутко захотелось в туалет. И это произошло не только из-за моих проблем с этим, мать всегда давала мне с собой воды в школу и говорила, что надо обязательно выпить, так как мозгу необходима жидкость.

Я спросил у учителя: - Можно выйти?

-Да, с заменой варианта.

Варианты сильно отличались и объяснения Никиты пропали бы зря.

Я посмотрел на учителя с такой мукой во взгляде, но ничего не смог сказать - мне стыдно было признаться в своем недуге и к тому же вряд ли это что-то бы изменило. И я вышел с заменой варианта.

Контрольную я завалил - когда вернулся в класс, Никита уже сдал работу и вышел. Потом мне пришлось еще два раза приходить переписывать. Но зато я подружился с Никитой, а это для меня было гораздо ценнее всяких контрольных.

ГЛАВА ПЯТАЯ - СРЕДНЯЯ ШКОЛА

В последствии Никита познакомил меня со своей невзрачной, но доброй подругой по имени Василиса. С ней я тоже подружился.

А свободное от учебы время я даром не терял. Родители поняли, что второгоднику навряд ли удастся стать великим ученым и записали меня на биатлон. В седьмом классе уже сам записался на скалолазание, в восьмом на самбо. Проблемы с мочеиспусканием у меня вскоре прошли. Бросив биатлон, я стал завсегдатаем тира, где учился стрелять из разных видов оружия.

С коллективом другой школы у меня тоже были не лады, пару раз даже
дрался, но без таких последствий как в началке. Я стал более опытным и никого не травмировал, только использовал болевые захваты. В результате драчуны потеряли ко мне всякий интерес и стали искать добычу себе по зубам. Никиту благодаря моей репутации тоже боялись трогать. Даже
мой главный враг по имени Максим отступился и стал качаться и учиться еще усерднее, хотя и так был качком и отличником.

Учиться я не особо стремился, а в качалку тоже записался. По началу не грелся и не разминался и как следствие получил травму. Максим угорал с этого.
 
С девушками мне тоже особо не везло в восьмом-девятом я пытался ухаживать за ними, но был им не интересен. Одним я казался недостаточно высококультурным, другим недостаточно сильным. Силы то у меня было хоть убавляй, но я был мал ростом и худощав и из-за этого смотрелся не очень внушительно. А в плане культуры читал я немало. Девушки причинили мне не меньше страданий, чем хулиганы из начальной школы. Вторые истязали мое тело, первые - душу.

Только в 10 классе, когда я набрал массу и выпросил на день рождения мотоцикл, на котором теперь часто ездил в школу, я наконец стал встречаться с девушкой по имени Алиса. Она была моей ровесницей, но за счет того, что я оставался на второй год, а Алиса нет, она уже перешла в 11 класс.

ГЛАВА ШЕСТАЯ - ОСЕНЬ
 
Начался учебный год. Одиннадцатый для большинства моих сверстников, для меня же 12-ый. Я все никак не мог определиться с тем, что же мне сдавать. Мама все грозилась, что я стану дворником, так как учился я не ахти как.
 
Я часто виделся с Алисой. Мы вместе гуляли и играли в пинг-понг. Она уже поступила в университет. Очень любила читать, в основном трагедии, и всегда рассказывала мне почти со слезами на глазах о горе того или иного книжного персонажа. Я слушал и тоже немного сочувствовал этим никогда
не существовавшим, но тем не менее столь реальным, зачастую даже через край реальным, героям.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ - ИНТЕРЕСНЫЙ РАЗГОВОР

Как-то раз мы после школы вместе с Никитой возвращались домой. Сели в автобус и разговорились - вышла новая видеоигра, и ее разумеется надо было обсудить. Подъехали к моей остановке. Я предложил Никите выйти и пройти вместе со мной через лес. А от моего дома до его - рукой подать.
Но он отказался, так как очень спешил.

Уже после я смотрел по карте и как я и предполагал, предложенный мною маршрут был даже короче.

Автобус обогнул наполовину мой лесок. И мы сошли на промежуточной остановке, так как этот автобус напрямую не шел до его дома, и сделали пересадку на подъехавший буквально через пару минут автобус, который тоже не шел напрямую к дому Никиты. В итоге получился полноценный
крюк вместо предложенного мной прямого маршрута. Но тут нет ничего удивительного ведь мой друг никогда там не ходил, и к тому же обладал очень гуманитарным складом ума и вероятно запамятовал, что прямой маршрут короче всех прочих.
 
Я предложил подождать автобус, который едет прямо до его дома. Они тоже очень часто ходили. Но Никита опять отказался. Мы вышли на ближайшей к его дому остановке. Нам оставалось перейти дорогу. Горел красный сигнал светофора, но была пробка, так что машины стояли в обе стороны. До зеленого оставалось 70 секунд.

- Давай перейдем, что мы ждать то будем? - сказал Никита.

Я был так увлечен разговором, что, ни секунды не сомневаясь,
согласился. Перешли автобусную полосу. И пошли между машин, продолжая обсуждение. Подошли к последней полосе - тоже автобусной. И я уже был готов сделать шаг, но Никита посмотрел направо, изменился в лице и схватил меня за плечо. И тут мимо нас пронеслась на бешеной скорости черная тонированная машина. Она мчалась так быстро, что я хоть и не коснулся ее, но все равно почувствовал телом и ступнями вибрацию. А ветром с меня сорвало кепку. Все случилось в считанные доли секунды, но я успел разглядеть номер машины.

Я был буквально в шаге от самой фатальной и унизительной за всю мою жизнь катастрофы.

Постояв немного в оцепенении, мы перешли последнюю полосу дороги. У светофора стояло двое молодых людей с ленивым выражением на лицах. Я спросил слегка дрожавшим голосом: - Вы видели эту машину?

Один из них ответил: - Ну да. А вы что, когда дорогу переходите совсем по сторонам не смотрите?

Тогда я ударил его под дых так, что он согнулся по полам и тяжело упал на колени, стоная. Второй не стал дожидаться моего удара и побежал по улице, призывая на помощь. К счастью для меня вокруг не было ни души. Но я оглянулся и увидел, что один водитель набирает какой-то номер.

И мы с Никитой побежали. Я повернулся к нему, он был испуган.

Мы бежали до тех пор, пока не свернули в переулок. Только там мы остановились. Отдышавшись, я наконец спросил: - И куда ты... спешил?

- Сестру с продленки забрать.

Я подскочил к Никите и затряс, схватив за грудки: - А если бы я сделал еще один шаг?!

- Прекрати! - закричал он, однако не делая попыток к сопротивлению. - Да я тебе жизнь спас!

Тогда я отпустил его, так резко, что он чуть не упал.

- Псих! - сказал Никита и быстро зашагал прочь. А я смотрел ему вслед пока он не скрылся за поворотом.

Тогда я, немного придя в себя, пошел домой, не замечая ничего вокруг. Когда я вышел из переулка, где-то далеко загудели сирены - это вывело меня из оцепенения, и я ускорился.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ - ЭСТЕТИКА

Дома был готов сытный ужин. Я всегда выедал свою тарелку подчистую и еще просил добавки, но сегодня вяло склевал пол тарелки, ссыпал остатки собаке и поплелся в свою комнату. Там плюхнулся на кровать и лег сцепив руки, словно древняя египетская мумия.

Но не долго мне пришлось оставаться наедине с собой и своими не очень-то веселыми мыслями. Меня окликнул отец, и я нехотя пошел в большую комнату. У нас на кухне был ремонт, рабочие сбили всю старую плитку и надо было выбрать дизайн новой.

- А чего не здороваешься? - сказал отец, оторвавшись от монитора.

- Привет.

- То-то. Подойди сюда. Нам с мамой вот такой дизайн нравится, а тебе?

- А мне все равно. - сказал я и пошел обратно.

- Ладно. - отец махнул рукой.

На следующее утро я проснулся свежим и бодрым и как обычно пошел в школу. Два или три дня мы с Никитой не разговаривали и возвращались домой порознь, но жизнь пошла своим чередом, случай этот подзабылся, и мы снова стали не разлей вода.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ - ГОСЭКЗАМЕН.

Перед госэкзаменом нервы мои были натянуты до предела. Я решал каждый день по четыре варианта каждого из предстоявших мне экзаменов. Особенно усердно я готовился к математике, к русскому меньше всего.

Перед всеми экзаменами я давал себе один день тишины для того чтобы привести мысли в порядок.

На математике я матерился вполголоса каждые пять минут. Вполголоса только потому, что если бы я орал, то меня выгнали бы. Где-то в соседней аудитории зарыдала девочка, потом рыдания стихли - видимо ее увели. - Не то чтобы экзамены были такими уж сложными. Просто от них зависело очень и очень многое.

К тому же в каждой аудитории было установлено по 3 камеры (надо думать для того чтобы снять 3D фильм) и сидел преподаватель, а в коридоре наблюдатели сидели через каждые 10 метров. Однако в туалете те из ребят, кто "подготовился заранее" доставали сложенные в несколько раз шпаргалки и беспрепятственно могли их читать. Было правило, что из аудитории можно выходить только по одному, но аудиторий было много и в итоге в туалете набиралось по два, а то и по три человека, обсуждающих особо трудные места своих вариантов. Я в этих обсуждениях не участвовал и заранее знал, что я могу решить, а что не могу, и не хотел ловить
журавлей в небе.

Я решил и перепроверил первую часть экзамена, из второй с грехом по полам сделал пару номеров. И, скрупулёзно заполнив свой бланк, сдал его за 5 минут до конца отведенного времени.

Когда мы с классом возвращались к школе Максим хвастался всем, что из второй части решил все. Я ничуть не удивился - еще бы каждый день заниматься с репетитором.

На русском я переживал не меньше. Пунктуация и грамматика у меня были на интуитивном уровне, но почти всегда я писал сочинения без ошибок, за исключением может быть нескольких. И потому мне было боязно - вдруг на этот раз интуиция меня подведет? Да и с аргументацией темы у меня
были проблемы я класса с пятого читал только две три книжки в год и не все из них были по программе. Я уже было собирался привести аргументы из Игры Престолов, как я не раз уже делал в школьных сочинениях (книжка эта содержала аргументы на все случаи жизни). Но тут вспомнил фильм Тихий Дон и сериал про Доктора Живаго и привел аргументы оттуда. Правда я напутал что-то с именами, и мне за это сняли пару баллов.
 
Потом оказалось, что русский я сдал лучше всего, даже лучшего третьего экзамена - информатики - она была моим любимым предметом, в основном потому что я ней хоть что-то понимал, и готовился я к ней тоже усердно, но не так как к математике, и за два дня до экзамена щелкал ее варианты как орешки. А математику написал хуже всего. Аж на 13 баллов меньше чем информатику. Это меня немало позабавило.

В сумме вышло неплохо - 215 баллов - можно было смело подавать на бюджет.

У Никиты тоже были неплохие - ему чуть-чуть не хватило на то чтобы попасть на бюджет факультета, которым он вожделел полгода и менять свой выбор никак не хотел и потому пошел на платное.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ - СПАЙС

После объявления результатов экзаменов Никита пригласил меня вечерком потусить на крыше многоэтажки, в которой он жил. Замок был сломан уже давно, и мы часто там бывали вместе: жарили шашлыки, играли в настолки, поливали водой прохожих - веселились как могли.

Но на этот раз пришли еще двое незнакомых парней с неприятными лицами и слегка красноватыми белками. Но я решил не судить по обложке - первое впечатление может быть обманчивым.

Сначала мы поболтали о том о сем. Мы рассказали им про то, как сдавали экзамены - про трудности и стресс. Они нам посочувствовали, и рассказали, что после девятого класса ушли из школы и с тех пор перебивались на разных работах, то в кафешке, то посыльными, а тот что покрупнее проработал несколько месяцев грузчиком, но получил травму - уронил шкаф на ногу и после двух недель в гипсе решил подыскать себе работу полегче.

Когда наш разговор зашел в тупик и повисло неловкое молчание. Они достали какие-то сигареты, затянулись и предложили нам с Никитой. Но я отказался, мало ли что это могло быть. Тогда они объяснили что это обыкновенный спайс, они сами его употребляют больше года и никаких
последствий дурных от него нет.

...как видишь. Очень кайфово. - прибавил один из них и нездоровые глаза его так и забегали.

Мы заколебались. Никита решился и взял сигарету из протянутой руки, ему дали прикурить. Ему было проще согласиться - я не раз видел как он курил простые сигареты в туалете и за школой, также он говорил, что каждое утро пьет кофе.
 
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ - ДЯДЯ
 
Я тоже было хотел взять, но рука моя застыла. Я вспомнил о своем дяде. Его я никогда не видел - он умер еще до моего рождения - и знал о нем только со слов отца. Дядя принимал какой-то тяжелый наркотик, гораздо тяжелее спайса и от того умер в рассвете сил.
 
Мы с отцом приезжали не его могилу несколько раз. Покупали пластиковые цветы в прикладбищенском магазине, чистили памятник от опавших листьев, вырывали саженцы деревьев. Меня тогда поразило лицо дяди, столь похожее на юношеские фотографии моего отца.

И вообще поразило само это мрачное место, где с дешевыми ржавыми крестами соседствовали дорогие памятники в полный рост и после смерти подчеркивая страдания, "ненужность" и одиночество одних, счастье и достаток других. Но все не без исключений.

Особенно врезалась мне в память один дорогой памятник семилетней девочки. Она была красивой и многое, очень многое еще ждало ее впереди, но она умерла и не было написано на памятнике как.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ - БЫВАЮТ В ЖИЗНИ ВЗЛЕТЫ И... ПАДЕНИЯ

Я отдернул руку как от огня. Мое волнение на секунду передалось всем остальным. Но только на секунду. Тот из парней, что покрупнее рассмеялся и сказал: - Вот бояка. Не хочешь не надо. Они денег стоят между прочим и в магазине их так просто не купишь.

Тогда я молча встал и ушел. Терпеть не могу, когда меня называют трусом, но памятуя печальный опыт Марти Макфлая, я в таких случаях просто ухожу.

Когда я вышел из подъезда, то услышал восторженный крик "Я бэтмэн!!!", и что-то шмякнулось рядом со мной на асфальт. Я подошел и в обезображенном с неестественно вывернутыми руками
и ногами теле узнал Никиту.

Скорую вызывать не было смысла, это сразу было видно.

Я взлетел по ступеням подъезда набрал код. Добежал до лифта отчаянно нажимая на кнопку. Лифт приехал.

Я поднялся наверх. Дверь на крышу была распахнута настежь. За ней никого не было. Я подбежал к краю и посмотрел вниз - не стоило этого делать. Бездна гипнотизировала меня, а на асфальте 20 этажами расплывалось крохотное алое пятно.

Я осел на гудрон. В таком состоянии меня и нашли врачи скорой, которую все-таки вызвал кто-то утром.

Когда меня вывели вниз - самому мне было тяжело идти - я оглянулся на дом и увидел длинную красную полосу на уровне 6-ого этажа, которую вечером не мог увидеть из-за темноты и волнения, - Никита при падении задел стену дома.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ - ЧЕРНАЯ ВЕСНА

Никита умер. Официальное заключение - самоубийство под воздействием наркотических веществ. Уголовное дело заводить не стали.

Весть эта быстро облетела всю нашу школу. Реакция у всех была разная.

Я несколько дней ни с кем не разговаривал, даже с родителями, которые всячески пытались меня утешить, не выходил на улицу, и только лежал в своей комнате на диване, который служил мне и постелью, изредка вставая для того чтобы поесть или посидеть за компом.

Вечером третьего дня ко мне зашел отец и сказал, как можно мягче: - Зачем убиваться из-за того, что уже нельзя изменить? Надо убиваться из-за того, что можешь изменить, но не меняешь.

Я ничего не ответил - очень разозлился - в те дни часы оцепенения у меня сменялись минутами яростной злобы буквально на всё. Но потом, я понял, как верно то, что сказал тогда мой отец, и решил изменить то, что в моих силах - отомстить за смерть Никиты. Только вот как?
 
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ - ПОХОРОНЫ

На следующий день состоялись похороны. Я одел свой лучший костюм и заставил себя пойти.

Несмотря на то, что Никита убил себя, его родственники направили прошение в РПЦ о том, чтобы его разрешили отпевать. И такое разрешение было получено.

Проститься с Никитой пришли его родственники, весь наш класс и много ребят из нашей параллели, и еще с десяток людей, которых я не знал. Мать Никиты с заплаканным измученным лицом благодарила всех, кто пришел - она не ожидала, что столько людей придет на похороны ее сына, у которого при жизни, как и у меня было не так уж много друзей. Но я чувствовал, может быть и неправильно, и чересчур цинично, что думает она совсем о другом: Почему именно мой сын? Чем вы все лучше него?

В церкви в открытом гробу лежало тело Никиты. Именно тело, в чертах его осталось очень мало от того жизнерадостного юноши, каким он был. Отчасти из-за того, что смерть наложила на него свой отпечаток, отчасти из-за того, что танатопрактику, пришлось немало потрудиться, чтобы скрыть все последствия падения с большой высоты.
 
Гроб подняли и понесли. Я хотел было понести, но не смог подойти и пошел понуря голову вслед за мрачной процессией. Она остановилась у вырытой могилы. Священник что-то говорил, что-то говорили собравшиеся, но я ничего не слышал и только молча смотрел на тело Никиты. Мне было тяжело, но я не мог отвести взгляд. Наконец гроб опустили в яму и стали закапывать. Сразу после этого я ушел, утвердившись в своем решении отомстить за друга.
 
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ - ВЫПУСКНОЙ

Эти мысли играли фоном в моей голове и на выпускном, на который родители уговорили меня пойти. О мести я думал, и на церемонии награждения медалистов меня среди них понятное дело не было, но Максим был - он получил серебряную медаль, и его отец весь красный вполголоса ругал его за то, что он не получил золотую.

-Я что зря деньги за тебя плачу?! - повторял он через каждые два предложения.

Кровь Никиты взывала ко мне, и когда мы садились в автобус, когда ехали по городу в центр, когда вышли у входа в дорогой отель, у которого специально нанятый фотограф сделал общую фотографию класса, и когда садились за круглый стол ломившийся от угощений. Многим из нас уже исполнилось 18, мне в том числе в прошлом году и нам налили шампанского. Я поел и выпил для приличия.

Играла громкая навязчивая веселая музыка. Пару раз я пытался приблизится к битком набитому танцполу, около которого стояли колонки, но тогда музыка становилась звуковым оружием.
Каждые два часа организаторы просили очистить танцпол, и тогда выступали профессиональные танцоры. Они были одеты в красивые облегающие узорчатые костюмы, а все их танцы были резкими и дерганными, но не лишенными своеобразной эстетики.

Но вскоре мне это наскучило, и я вернулся за стол, где, уже конкретно поддатые, сидели мои одноклассники и о чем-то беседовали.

Я посмотрел время в телефоне - уже было 3 ночи - через час выпускной кончится. Отец обещал забрать меня, и я позвонил ему, чтобы он выезжал.

Разговор, на который я до этого не обращал внимания, зашел о Никите. В основном говорили о хорошем - вспоминали его достоинства, коих у него действительно было немало. И тут Максим, выпивший больше всех, сказал: - Вот нас 34 выпустилось из 11 класса, а один вылетел...

Наверное, из-за выражения моего лица Максим и все, кто сидел рядом с ним на противоположной стороне стола, повскакивали - и как раз вовремя - я взревел и перевернул стол, вместе со всем, что на нем было. Раздался звон бьющейся посуды и удары железных приборов об пол. Все отскочили,
но Василиса недостаточно быстро и одна тарелка разбилась об ее голову, и осколок рассек ей щеку до крови.

Максим мгновенно побледнел и протрезвел. Я рванулся к нему, но меня схватили за руки. Я вырывался и орал, но меня крепко держали. А он продолжал стоять в ужасе глядя на мое обезображенное гневом лицо.

Пришел врач, осмотрел Василису, обработал ранку и заклеил пластырем, сказал, что ничего страшного. Полицию вызывать не стали. Я остыл и больше не совершал резких движений.

Тут приехал мой отец и забрал меня. Руки болели. Да и весь я был не здоров. И в эту ночь так и не смог заснуть. Весь следующий день я гулял и упражнялся до изнеможения и под вечер наконец отрубился.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ - ПЛАН А

Выспавшись я почувствовал себя намного лучше и стал думать, как мне изменить то, что в моих силах. Я думал над этим несколько дней и наконец в голове моей созрел план.

Я прошелся во всем местным ночным клубам с сомнительной репутацией и везде пытался узнать, где можно купить спайс. В итоге мне повезло, и я вышел на одного продавца - молодого парнишку примерно моего возраста.

Я намекнул ему, что хочу купить и мы пошли на задний двор ночного клуба, где никто не мог ни услышать нас, ни тем более увидеть. Я было пробовал торговаться, чтобы отвести подозрения, но он твердо стоял на своей цене. Я приобрел у него столько насколько хватило денег, и поинтересовался, где его искать в следующий раз. Он ответил, что здесь тусит каждый день.
 
Я пошел домой в одном кармане черной куртки из кожзаменителя у меня лежала пачка спайса, а в другом - внутреннем и неприметном, заклеенном двухсторонним скотчем, на обратной стороне которого я наклеил лоскут кожзаменителя того же цвета что и сама куртка, плоский телефон с записью всего нашего разговора. Я включал и заклеивал диктофон каждый раз, перед тем как входил в очередной бар, и потому никто внутри не мог видеть этого.

По дороге к дому я зашел на одну брошенную стройку и надежно припрятал там, предварительно завернутые мной в полиэтилен, пачки спайса - в качестве вещдока.

Придя домой я скопировал запись на компьютер.

На следующий день я дошел до ближайшего таксофона. И позвонил в тот бар. Попросил к телефону продавца. Через некоторое время он подошел. И я рассказал ему, что у меня есть запись нашего разговора. Он засмеялся - не поверил, тогда я включил запись. Когда она закончилась дилер напрягся. Угрожать не стал - не знал где меня искать, к тому же я опять записывал, и он об этом догадался.

- Чего же ты хочешь? - помолчав секунд 10, спросил он.

- Имя главного. - ответил я как можно ровнее и спокойнее, стараясь скрыть нахлынувшее на меня возбуждение, и даже какую-то злую радость - ту же радость я испытывал, когда избивал моих мучителей из начальной школы.

- Ну нет! Он меня найдет и... ну ты понимаешь о чем я. К тому же имени я не знаю.

- Тогда я прямо сейчас пойду в полицию.

- Стой, ублюдок!

- И почему я должен стоять?

-Потому что...(нечленораздельный то ли рык, то ли писк)...сука! А почему ты не пойдешь в полицию после?

- Потому что у меня с ним личные счеты, которые я хочу свести сам.

Из трубки послышался нервный смешок: - Сам? У него связи, охрана, наемники...

- Да. - сказал я твердо. - Он убил моего друга.

- Ты псих...

- Знаю, у меня и справка имеется.

- Хах. Вот что...- пауза, затем он продолжил. - Он не узнает кроме как от тебя о нашем разговоре и обо мне. И ты не знаешь моего имени, только название клуба и запись. Мне нужно все обдумать, позвони завтра.

Я заколебался, но согласился, если я предъявлю запись и сам спайс, то его объявят в розыск, куда бы он ни скрылся. На следующий день я снова набрал номер клуба, но уже из другого таксофона.

Вот же... - мат в течении минуты, затем молчание, затем снова этот испуганно-злой голос. -Я знаю, где найти тех, кто с ним видится...

- Хорошо, выкладывай.

- Я скажу, но только не сейчас, только когда буду далеко отсюда. - последние два слова он растянул. - Это мое условие, и оно железное. Слабость есть у меня - не хочу подыхать. Позвони мне по номеру...

Он продиктовал мобильный, повесил трубку, раздались гудки. Я не знал верить ему или нет, но мне больше ничего не оставалось кроме как надеяться на его честность. А ему ничего не оставалось кроме как надеяться на мою.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ - ОЖИДАНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ

Дня два номер, который дал мне продавец спайса, не отвечал и я уже начал беспокоиться. На пятый я уже всерьез подумывал о том, чтобы пойти в полицию, но... вдруг, когда я уже собирался повесить трубку таксофона, из трубки раздался незнакомый неестественный, идущий сквозь несколько
 фильтров (небезупречное оборудование таксофона и без того искажало звук), голос:

- Здравствуй. Мне сказали ты ищешь меня и хочешь отомстить за друга, но я никого не убивал.

- Нет убивали. И убиваете сейчас вместе с каждым граммом того дерьма, которое продают ваши ...

- Ах это. Наш товар не так уж опасен и... разве те, кто его покупает не виноваты? Это их сознательный выбор, я лишь даю им возможность его осуществить.

Злоба и боль скопившееся во мне рвались наружу, но я всеми силами пытался сохранить самообладание - может удастся все же что-то выпытать.

- Не правда - вы обманываете их! Они покупают спайс, чтобы словить кайф, но, разумеется, вы не говорите никому, что от этого можно умереть!

- Что ж, что верно, то верно. Но разве не умирают от алкоголя? - Он вызывает потерю самоконтроля, которая может привести к смерти, а при передозировке и сам способен ее вызвать. А кофе и сигареты? - Вызывают рак. Но это никто не запрещает - любой может их продавать, покупать и употреблять.

- Ваш товар убивает быстрее!

- Быстрее, медленнее... зато веселее - все относительно. Дело ведь не в спайсе. Дело в людях. В их пустой и бессмысленной жизни. И я делаю ее ярче пусть для кого-то лишь на краткие минуты...

На этот раз я перебил его: - Сами то небось не употребляете, и тем, кто вам дорог тоже не предлагаете. И где, мать вашу, тот кто дал мне этот номер?

- В лучшем мире.

- Вы что убили его? – спросил я и подумал. - Дурацкий вопрос.

- Нет. Он нам сразу все рассказал, и мы купили ему билет в один субъект нашей необъятной и великой родины, где мы и делаем наши сигаретки. Там очень живописно и климат здоровый. Ладно поболтали и хватит. Надеюсь ты не пытался отследить телефон?

Послышался громкий всплеск воды, затем гудки.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ - АЛИСА

Эта неудача меня сильно расстроила, хотя я и понимал всю маловероятность успеха своей затеи. Чтобы как-то отвлечься я может впервые после смерти Никиты зашел в соцсеть. Там накопилась куча сообщений. Но больше всего их было от Алисы. Она переживала, что меня так долго не было в сети. Боялась не случилось ли что со мной.

Я решил не писать ей про смерть Никиты. С Алисой у меня было связаны только радостные воспоминания и надежды, так что мне вовсе не хотелось омрачить тяжелыми разговорами о смерти Никиты и этот маленький островок счастья, на который я немедленно сбежал - написав: "У нас обрубило инет и только щас починили. Встретимся?)".

Через полчаса она ответила: "Да)".

И я пошел на облюбованное нами для встреч место в городском парке. Когда я увидел ее мои мысли потекли совсем по другому руслу. Мы гуляли и разговаривали всего полчаса, а я уже почти совсем казалось забыл про все, что произошло со мной со дня объявления результатов экзаменов - и теперь это казалось мне просто кошмарным сном, никак не относящимся к
действительности.

Пошел легкий дождик, мы никак этого не ожидали и побежали поскорее укрыться в беседке. Там я поцеловал ей руку.

-О, как неожиданно! - сказала она, заулыбалась и даже в глазах у нее заиграли какие-то задорные смешинки.

Дождик перестал и зашпарило солнце. Пока мы шли до ее дома, одежда на нас высохла.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ - ПИНГ-ПОНГ

- Сыграем? - сказала она, дойдя до столов для пинг-понга. Я согласился, и она побежала к себе за ракетками и мячиком.

Пока ее не было, мне опять вспомнился Никита, но как только она снова появилась в двери своего подъезда, весь мрак вылетел из моей души.

И вот уже я прячу под столом руки в одной из которых зажат мяч. Если Алиса угадает, то подает первой, если нет - я подаю. Алиса все время почти угадывала.

- Кручу, верчу, обмануть хочу... - приговаривал я, передавая шарик под столом из одной руки в другую. Это всегда вызывало у Алисы улыбку.

На этот раз я пустую руку специально напряг, чтобы казалось, что мяч в ней, но Алиса раскусила подвох, и я разочарованный кинул ей мяч. Игра началась, подавала и отбивала Алиса хорошо, и счет у нас был почти равный. Играя, мы не переставали разговаривать.

Речь зашла о школе. Алиса любила навещать бывших учителей. От них она узнала про все события года и пересказала мне будто бы я не знал.

-... а еще там какой-то парень наркоман. Обкурился и с крыши спрыгнул...-продолжала она все с тем же воодушевлением, с каким описывала новые экспонаты, пополнившие школьный музей.

При этих словах, я машинально отбил шарик, и он улетел куда-то далеко в кусты.

Алиса сказала: - Какой ты растяпа...Ладно у меня еще два есть.

Я помолчал некоторое время, чем немало обеспокоил и смутил Алису.
И тогда она сказала уже другим голосом, в котором не было уже воодушевленности: - Постой, ты что знал того парня?

Я вдохнул и выдохнул, положил ракетку на стол и пошел прочь. Алиса догнала меня и схватила за плечо, я сбросил ее руку и наговорил ей немало любезностей, самым печатным из них было следующее "На кой х*р, ты читаешь свои соплежуйские романы, если они не научили тебя даже сострадать?!". Гордость Алисы таким образом была непоправимо задета, хотя она и понимала
в какой-то мере, что я чувствую, так как знала меня в отличие от "того парня". С тех пор мы пару-тройку раз переписывались, а потом я перестал ей писать, потому что уже в тот момент, когда с языка моего слетели все те слова, которые я не был в состоянии удержать, я навсегда потерял Алису.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ - ОКНА

Я вернулся домой и завалился на диван, на душе было паршиво. Мать вернулась после суток уставшая и попросила меня помыть окна в доме. Мы делали это каждую весну. Я помыл окна у себя в комнате и в остальных, но на балконе я посмотрел вниз и то ли вспомнил, то ли вновь увидел то мгновение на крыше, и меня словно парализовало.

Мать заметила это, все поняла и помыла окна на балконе сама.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬПЕРВАЯ - ПЛАН Г

На подачу документов на поступление оставался месяц, о чем неустанно напоминала мне мать, и чуть менее неустанно отец. Но я совершенно не мог об этом думать. Отмахнувшись от их увещеваний и отделавшись обещаниями, что на следующей неделе обязательно займусь, я вместо этого снова вышел на "охоту".

И без труда вышел на дрыщеватого лет двадцати на вид продавца спайса в одном из ночных клубов. Мы обсудили условия, но вернулся за покупкой я только через два дня. Один день я ждал. На следующий же день отец ушел на работу как обычно, а мать на сутки, и я пошел в папин гараж, где была куча старых коробок и прочего хлама. Взял там веревку и коробку из-под холодильника. А остальные коробки выбросил. Ее же я принес домой содрал все этикетки и протер ее слегка влажной пропитанной моющим средством тряпочкой. Высушил и положил в нее немного пенопласта. Потом взял из домашней аптечки инъекционное снотворное, смешал двойную дозу и зарядил в шприц, который затем предусмотрительно закрыл колпачком. Еще взял
скотч.

Уже вечером отнес коробку на задний двор ночного клуба и прислонил к стенке в углу.

Ночью, как и в прошлый раз пошли на задний двор, и, когда он протягивал мне пачку, а я ему деньги, я рванулся и в мгновение ока взял его в удушающий захват. Спайсмен не мог вырваться, сила тут практически не играла значения. Рука его дернулась было к карману и выхватила не хилый такой ножик, но я так сдавил спайсмену горло, что он выронил нож и еще несколько минут потом приходил в себя.

- Итак. - начал я, чуть ослабив хватку. - Я буду задавать вопросы, ты отвечать. Если ты будешь: не отвечать, сам говорить или молчать, звать на помощь, то я буду делать тебе больно...

-Ты кто блять вообще такой ааааааааа

- Неправильно. Я еще не успел задать вопрос. - сказал я, сдавливая его сильнее, затем отпустил немного. - Начнем сначала. Кто продает тебе дурь?

- Закладчик... - затем молчание.

- Так, какой закладчик?

- Он блять потому и закладчик, что я его в лицо не знаю.

- Понятно. А где он их прячет?

- Он мне потом пишет на почту.

Я оказался в непростой ситуации, но уже и так пошел на большой риск и был просто обязан узнать хоть что-то.

- А есть какой-то конкретный район, где он их оставляет?

- Есть. - И он назвал место за городом, которое я хорошо знал.

- Что ж, спасибо. - сказал я. - А когда ты обычно забираешь закладки?

- В четверг с утра он пишет мне, а ночью я ее забираю.

- Четверг - через два дня. - подумал я и начал душить спайсмена. Он испугался, потрепыхался немного, потом сник. Я выпустил его, и он упал на асфальт, как плюшевая кукла. Затем я для верности вколол ему снотворное, связал веревкой, взял заранее заготовленную мною коробку, утрамбовал туда спайсмена вместе с пенопластом, закрыл крышку и на всякий случай обмотал всю коробку скотчем.

Когда "посылка" была упакована, я с трудом дотащил ее до мусорного контейнера. Контейнер был большой - строительный, и мне пришлось поднять коробку только на уровень пояса - это стоило мне не малых усилий, но в конце концов я перевалил ее через край.

Теперь надо было уходить. Если этого гада не убьет двойная доза снотворного, если он не задохнется в тесной коробке, если его не раздавит пресс внутри мусоровоза, то в конце концов он доедет до мусоросжигательного завода и сгорит в печи.

Я не мог позволить ему раструбить о нашей встрече ни его дружкам, ни тем более полиции. Сожалел ли я о его смерти? Нет. Даже наоборот почувствовал уже знакомую мне злую радость.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬВТОРАЯ - ПО СЛЕДУ ЗАКЛАДЧИКА

Родители уже привыкли к моим ночным похождениям.

Отец говорил снисходительно: - Возраст такой.

А мать прибавляла: - Девочку себе нашел.

При этом я делал вид будто она догадалась, но я этой догадки очень стесняюсь.

Потому как меня никто не удерживал, вечером среды я взял с собой бинокль, селфипалку и полностью заряженный телефон, срезал ножом тарзанку висевшую в лесу над обрывом, одел перчатки, завел свой мотоцикл и поехал в район примерного расположения будущей закладки. Как я уже упоминал ранее, места эти были хорошо мне знакомы.

Это был пригород сплошь из одноэтажных, частью заброшенных, деревенских домиков. Один из которых раньше принадлежал моей покойной прабабушке. Пока она была жива мы с матерью часто приезжали к ней летом и купались в ледяной воде близлежащей речки. Но когда прабабушка умерла, многочисленная родня ее решила продать дом. Продали его дешево, а когда поделили деньги между собой каждому досталось тыщ пятьдесят не больше. Истрачены эти деньги в виду возраста наследников на зубы или поездки в санатории.
 
Над местностью возвышался большой холм, на котором стояла старая, но довольно высокая водонапорная башня, в детстве я любил на нее лазать. Оттуда открывался прекрасный вид на всю округу до самого горизонта.
 
Я поставил мотоцикл неподалеку от водонапорки, залез на нее, крепко привязал тарзанку к ее перилам, длины едва хватило до земли, и стал ждать. Вскоре стемнело. В некоторых домиках зажглись окна. Потом один за другим домики погрузились во тьму. Остались гореть только дорожные фонари. Одинокие автомобили проезжали по дороге 1-2 раза за час.

Около 5 утра один автомобиль свернул с главной дороги и подъехал к одному из заброшенных домиков. Я не упустил его из виду, так как он не гасил фар.Из машины вышел человек, прошел через то место, где раньше были ворота и исчез во тьме-дальше свет фар не добивал.

Я не стал дожидаться пока он вернется. И в миг соскользнул на землю по тарзанке. Руки не сжег благодаря мотоциклетным перчаткам. Завел мотоцикл, он почти не шумел - как все-таки хорошо живется без понтов, и поехал к тому ответвлению дороги, куда свернул закладчик.

Вскоре он выехал оттуда и покатил прочь по дороге - я следом на приличном расстоянии.

Проехав через весь город, мы оказались в элитном пригороде, где были только дорогие коттеджи. Закладчик заехал в гараж шикарного двухэтажного особняка. И я подумал, что те, кто продал прабабушкин домик из-за 50 тысяч, на многое бы пошли ради такой вот хоромины.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬТРЕТЬЯ - ОСОБНЯК

Я припарковал, точнее положил на обочине, свой мотоцикл. Тем временем в особняке загорелся свет в одном из окон второго этажа.

Я, лишь ненадолго выходя из тени, медленно приближался. Вот я уже был у забора с острыми навершиями. Осторожно перелез через него, скрытно обошел особняк. Сзади была водосточная труба. Других доступных путей на крышу я не нашел и полез по ней. На середине подъема труба начала предательски трястись, но я рискнул и все-таки долез до крыши. По ней я дополз до той
стороны дома, где светилось окно. Закрепил телефон на селфипалку, свесил его и снял секунд десять. Потом плавно поднял и просмотрел запись (разумеется, звук я отключил заранее). На видео была хорошо видна лаборатория. В ней безмятежно возился человек. Он готовил "смерть" с таким выражением лица, как будто это была обычная яичница. Тогда я снова также осторожно спустил камеру и поснимал минут пять. Потом десять. Решил, что этого достаточно и пополз назад по крыше, а затем спустился вниз по водостоку. Когда я огибал особняк труба, издавая жуткие металлические звуки, оторвалась от стены и с лязгом грохнулась на землю, рассыпавшись на сегменты.

Я бросился бежать. Буквально перепрыгнул через забор, штанина зацепилась за одно из "копий", джинсы целиком содрались с меня и так и остались висеть на заборе. Не ожидая этого, я упал на землю перед забором. Но тут же поднялся и побежал к мотоциклу. За моей спиной хлопнула о стену дверь особняка, потом также о забор калитка. Я ускорился, несмотря на боль от ушибов. Когда я заводил мотоцикл, раздался выстрел, на долю секунды я застыл, но только на долю секунды. Через мгновение я уже гнал на мотоцикле, а сзади раздавались удаляющиеся звуки выстрелов.
 
ГЛАВА ДВАДЦАТЬЧЕТВЕРТАЯ - ЗА ДЕЛО БЕРЕТСЯ ПОЛИЦИЯ
 
Я помчал прямиком к полицейскому участку. Все тело саднило о падения, но ветер обвевал мои голые ноги, унимая боль. Перед тем как войти в полицейский участок, я на всякий случай переслал видео к себе на почту и скинул себе же в вк.
 
В полиции к рассказу о нарколаборатории, несмотря на мой неопрятный вид, отнеслись со вниманием. Просмотрели видеозапись. Начальник поколебавшись немного решил, что действовать следует незамедлительно иначе преступник скроется. Тогда я сообщил еще и номер машины. Меня пока тоже решили задержать.

По городу был объявлен план перехват машины с теми номерами и приметами, о которых я рассказал. А к указанному мной особняку выехал наряд полиции. Когда они прибыли на место, жители рассказали им, что слышали стрельбу. В особняке еще горел свет, но внутри никого не оказалось. Там полицейские нашли лабораторию, десятки килограммов спайса и других более тяжелых наркотиков.

Через час на одном из постов ДПС гаишник попросил остановиться одну машину по приметам похожую на ту, о которой я говорил. Но она наоборот ускорилась и тогда за ней устроили настоящую погоню. Даже вертолет был. В конце концов ее зажали. Преступник выбежал и пытался скрыться в лесу, но его догнали и скрутили.

Все это я увидел в новостях на следующий день. Тогда же меня и отпустили и даже сказали, что представят к награде.

Было заведено уголовное дело. В ходе которого, чтобы скостить себе срок, преступник сдал всех кого только мог. И было арестовано еще человек восемь, они тоже дали показания и так далее. В итоге под следствием оказалось без малого 40 человек. Почти все получили сроки. Но среди них
 не было одного человека - наркобарона. Хотя почти все задержанные что-нибудь о нем рассказали, но улик чтобы выделить кого-то конкретного не хватило.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬПЯТАЯ - ЗАСЛУЖЕННАЯ НАГРАДА

Меня наградили медалью "За содействие МВД" и показали в новостях на всю страну. Люди на улицах стали меня узнавать. Родители очень переживали из-за всей этой истории, но и гордились тоже.

На подачу документов оставалась еще неделя. И я стал выбирать себе вуз. В моем городе был один захудалый, и я совместно с родителями решил подать документы в московский. Я позвонил по телефону, и когда там узнали кто я сразу связали с ректором, и тот даже не спрашивая не про какие баллы ЕГЭ сказал, что я могу быть зачислен на бюджет на любой факультет по выбору.

Впервые с того последнего дня, когда Никита еще был жив, на душе у меня стало легко и радостно.

В этот же день я пошел на почту, чтобы отправить все документы необходимые для поступления, а также заявление на предоставление мне места в общежитии.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬШЕСТАЯ - ПОЧТА

Когда я отправил документы и вышел из здания почты, мое внимание привлекла одна припаркованная машина. Я подошел ближе, потом достал свой телефон и просмотрел старые записи. Номер совпал, это была та самая черная машина с тонированными стеклами, которая чуть не сбила нас с Никитой, когда мы вместе переходили на красный. Воспоминания нахлынули на меня водопадом вместе со всеми пережитыми мною чувствами, над которыми более всех превалировала злоба. Злоба протекла по всему телу набухла в руке, тотчас схватившей одну из уже давно отошедших от лестницы, ведущей в почту, но все же довольно увесистую, плитку. Сфокусировалась в ней и стала раз за разом обрушиваться на черную машину.

На звук выбежал хозяин - здоровый парень, и заорал: -Ты какого хера творишь уебок!?

И быстро пошел ко мне. Я бросил на землю плитку, и когда он подошел ко мне замахнувшись своим кулачищем, я со всей дури врезал ему по морде. Детина он был на беду свою высокий. Упал точнехонько об край бордюра. А вокруг нас собралась уже довольно большая толпа людей. Я не пытался скрыться, просто сел на асфальт погрузился в прострацию, как и тогда на крыше. Прибывшая через несколько минут скорая не смогла его спасти, через два часа он
скончался в больнице, не приходя в сознание.
 
И теперь уже я оказался под следствием. Мне вменялось убийство по неосторожности.
 
 ГЛАВА ДВАДЦАТЬСЕДЬМАЯ - СЛЕДСТВИЕ
 
Меня посадили в СИЗО, стены которого были такими же зелеными, как в ДГП и школе. Мои родители и родственники собрали довольно крупную сумму и наняли дорого адвоката. Скоро должен был состояться суд.
 
За несколько дней до суда ко мне в камеру вошел черноволосый с проседью человек в форме и сказал:

- Да уж, вам не позавидуешь. Вчера герой, а сегодня...
 
 - Что вам от меня нужно? - спросил я, отрешенно глядя сквозь него.
 
 -Да, именно от вас мне кое-что нужно. Это касается дела о наркомафии, которое вы помогли раскрыть.
 
Я встрепенулся, это не ускользнуло от человека в форме и он продолжил.
 
 - Дело в том, что вы... как бы это сказать помягче... перешли дорогу не тому человеку. Я главный прокурор по городу Втыквсыкар, и я могу помочь вам выпутаться из этой истории с убийством... уточняю совсем выпутаться, и для особо одаренных - вы выйдете из тюрьмы завтра же и вас не будут беспокоить даже родственники покойного... Все это разумеется, в обмен на одну маленькую
 услугу. Вам интересно?

Я кивнул, но у меня было недоброе предчувствие.

- Итак, вы должны признать, что предоставленная вами видеозапись фальшивка.

- Что?

- Ненастоящая, смонтированная, еще хорошее слово - липа...

- Но есть же уже показания арестованных, куча вещдоков и...

- Мы позаботились об этом. Вещдоки мы заменили на стиральный порошок. А пришедшие в себя подозреваемые откажутся от своих показаний. Все просто. Но ты об этом молчок, если кому расскажешь все равно не докажешь только хуже будет и тебе и им.

Потрясенный я молчал с полминуты, когда они истекли человек в форме сказал: - Да-да, подумайте, одумайте хорошенько. У вас столь многое впереди. К тому же лето в самом разгаре. А в тюрьме так уныло. Да что я собственно перечисляю, вы и сами, как я уже убедился, далеко не дурак.

Но как он меня не уговаривал я отказался, на то было несколько причин:
1) Месть
Я хотел отомстить за смерть Никиты, и я это сделал и не готов был отказаться от результатов.
2) Честь
Я был рад той славе, которая впервые меня покрыла.
3) Наивность

Я плюнул прокурору в лицо. За что охранники меня избили. Затем прокурор ушел ни сказав ни слова.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ - СУД

Суд я проиграл с треском. Подвиг мой никак не учли, а историю с тем
как стритрейсер чуть не сбил нас с Никитой меня отговорил рассказывать адвокат - могли решить, что убийство было предумышленным. Да и как мне показалось судья и большинство присяжных тоже были в сговоре с наркомафией. Суд признал меня вменяемым, так что вкатили мне максимальный срок, который бывает за убийство в драке.

А наркомафия и без меня выкрутилась. Был пересмотр результатов расследования и те, что по знатнее вышли на свободу, только пешки остались сидеть.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬДЕВЯТАЯ – УЗНИК
 
Я оказался в тюрьме. В самой обычной - был я уже совершеннолетний и преступление мое не было чем-то из ряда вон выходящим. Со мной в камере сидел один честный вор рецидивист. Погоняло у него было Сухой. Мы общались и играли в карты.
 
В тюрьме был четкий распорядок. Прогулки и прием пищи только по расписанию. Настолько часто насколько это было возможно меня посещали родственники и иногда Василиса. Никому кроме них до меня не было дела.

Вот в общем-то и весь мой тюремный быт. Так прошли два месяца и наступила осень.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ - ВЫБОРЫ

У нашего губернатора истек срок, и должны были состояться выборы – они могли бы стать первыми в моей жизни. Когда я обсуждал это с другими заключенными: со своим сокамерником и с остальными моими знакомыми на прогулках и в тюремной столовой; и все как на подбор, хоть и не могли голосовать, поддерживали нынешнего губернатора. Из обрывков разговоров охранников я понял, что они того же мнения. Основным поводом было - кто если не он. И с теми, кто навещал меня я обсуждал это. И мать, и Василиса тоже были за него. Сухому было наплевать, так как по его словам - это ничего не решало.

Вот она натура русского человека - быть все время рабски покорным, а потом взорваться и в одной яростной вспышке сделать свою и без того тяжелую свою жизнь в разы хуже. Я пытался разубедить нескольких человек, но вскоре осознал, что это бесполезно.
 
Только отец был против нынешнего губернатора. Отец не только хорошо знал российскую и всемирную историю, но и, что бывает очень редко, умел "сложить два и два".

ГЛАВА ТРИДЦАТЬПЕРВАЯ - СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Как я и ожидал переизбрали старого губернатора. За него было отдано 84 процента голосов. У трех остальных кандидатов было по 6, 7 и 9 процентов соответственно. Я расстроился, но не более того - на фоне остальных потрясений, выпавших на мою долю в этом году, это было всего лишь неприятной мелочью.

Осень кончилась и выпал снег. Почти каждый месяц кого-то сажали к нам или отпускали на волю. Первые были подавлены, как и я в начале своего срока. Вторые по-разному, те кто отсидел недолго повеселее, но с затаенной грустью-все равно жизнь их разбита - волчий билет как никак; а те, кто сидел десятилетиями были скорее растеряны и при этом только иногда улыбчивы - они словно совершили, сами постарев при этом, путешествие во времени и теперь их ждал совершенно новый непривычный мир.

И вот под Новый год к нам поступили двое. Они ограбили магазин в костюмах дедов морозов. Лица у них были бледные и нездоровые, да и кожа тоже. В глазах то апатия, то дикий блеск. Несмотря на эти метаморфозы, я скоро узнал в них тех двоих, что предлагали нам с Никитой попробовать спайс.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬВТОРАЯ - ПОДГОТОВКА

На прогулках и в столовой я встречался с ними глаза в глаза, но они похоже меня не узнавали, и это показательно - они искалечили мою жизнь, а я был в их жизни всего лишь мимолетным эпизодом. Я понял это и еще больше их возненавидел. Почти перестал разговаривать со своим сокамерником. Все колебался и думал, как бы их достать - повсюду полно охраны. На обеде нам давали приборы, но не острые. А потом собирали и тщательно подсчитывали.

Мне нужно было придумать как украсть прибор. И через несколько недель я решил опробовать один способ. Я очень сильно рискуя стибрил аж три столовых прибора. Брал я их только салфеткой, сами поймете почему. Два подложил в задрипанной качалке с парой ржавых тренажеров и турников в полую внутри палку штанги, с которой постоянно занимался один хмырь, ставивший на нее почти максимальный вес. А последний припрятал в отошедший линолеум. Отошел он по краям почти везде. Вообще скажу, что ремонт в нашей тюрьме делали давно и не везде.

Вскоре приборов хватились, обыскали все камеры, столовую и качалку, но ничего не нашли. Когда хмырь снова решил поупражняться, что-то тихонько звякнуло внутри, и наши местные стукачи сразу стукнули куда надо, и хмыря сразу признали виновным в попытке побега и посадили в одиночку. Так и не допытались куда же он дел третий прибор. А потом благополучно положили болт на это дело.

Все успокоилось, и я мог действовать. Сухой, заметив у меня ложку, поинтересовался зачем она мне. Пришлось все рассказать. Он объяснил, что убивать кого-то здесь чистое безумие, а лучше просто сбежать. Я согласился, ведь еще оставался прокурор и ничто не должно было стать мне помехой на пути к нему.
 
ГЛАВА ТРИДЦАТЬТРЕТЬЯ - ПОБЕГ
 
Сухой связался со своей братвой, находящейся на свободе. И было заметано, что она подгонит машину и будет ждать нас в нескольких километрах от тюрьмы. Также по моей просьбе они разузнали, где живет прокурор. Сухой опять спросил зачем мне это, я опять рассказал, но на этот раз переспорить меня он не смог и даже согласился меня подвезти как можно ближе к особняку
прокурора, если побег удастся.
 
Когда подвернулся удобный случай, мы с Сухим ночью связали из простыней веревку, проковыряли ложкой потолок камеры и захватив с собой веревку и одеяла полезли по вентиляции. Так мы выбрались на крышу. Сухой спустился по веревке до высоты третьего этажа, бросил одеяло на колючую проволоку забора, а затем прыгнул на него. Удачно. После чего оказался уже за забором. Я последовал его примеру. И вот мы уже бежим к назначенному месту, где
нас поджидала братва на машине. Добежав, мы сели в нее, браток Сухого вдарил по газам, и мы умчали прочь от тюрьмы.
 
ГЛАВА ТРИДЦАТЬЧЕТВЕРТАЯ - ШТУРМ
 
Прокурор жил километрах в пятидесяти от города в дорогом особняке посреди леса, к которому провел специально, гораздо более качественную, чем на Втыквсыкарских улицах, асфальтированную дорогу длиной в три километра. У поворота на нее мы остановились. Сухой с братком спилили несколько деревьев. Таким образом въезд был полностью завален. Тепло попрощавшись со мной, Сухой дал мне нож, заряженный пистолет и две обоймы. После этого он уехал вместе с братком.

Наряду полиции потребуется где-то полчаса плюс минус пять минут, чтобы доехать до поворота к дому прокурора и еще час чтобы расчистить завал или минут двадцать чтобы добежать.

От кромки леса я пошел сначала по этой дороге. Не доходя 500 метров до ворот прокурорского дома, я свернул в лес. Там меня было практически невозможно заметить. Через 10 минут я уперся в глухой двухметровый забор. Залез на дерево, чтобы осмотреться. Ворота были заперты, в будке у ворот горел свет. Там сидел охранник и смотрел в какой-то монитор. Еще один охранник вышел покурить. В окнах трехэтажного особняка и в ухоженном саду было темно.
 
Я спустился и залез на дерево, которое было над будкой. Тихонько перелез на забор, а потом и на крышу будки. Теперь оставалось только ждать. Через полчаса охранник в очередной раз вышел покурить. Тогда я спрыгнул на него с ножом и прикончил его. Но второй охранник заметил это и врубил тревогу, высунулся из будки и сделал несколько выстрелов.

Я уже был за углом будки и выстрелил один раз в ответ, нельзя было разбрасываться патронами. Последовали еще несколько выстрелов охранника. Я прыгнул подтянулся и оказался на крыше будки. Осторожно посмотрел вниз. В
первый раз я старался не шуметь, но теперь мне этого не удалось, и потому охранник был готов к моему появлению, поменял позицию и выстрелил в мою сторону, как только я высунулся. К счастью, мне вовремя удалось отдернуть голову.
 
Во всем доме уже горел свет, но вместе с тем в окнах были задернуты шторы. Охранник выстрелил еще несколько раз в мою сторону. Тогда я на этот раз уже тихо спустился с будки со стороны леса. Подкрался к воротам, воротины были сплошные и только на верху были вензеля с крупными отверстиями. Я посмотрел в нижние. Охранник был все там же за статуей. Это было хорошее укрытие от моей старой позиции. Но теперь охранник превратился в мишень. Я прицелился и после выдоха предварительно моргнув выстрелил в него четыре раза. После первого попадания он вскрикнул и попытался уползти, после
второго попадания крик оборвался, и охранник распластался на садовой дорожке. Остальные два выстрела я сделал для верности.

Потом я пошел вдоль забора и оказался уже за домом также залез по дереву, спустился сначала на забор, а потом спрыгнул на землю. В особняке не было ни одного открытого окна. А сами окна, в чем я убедился, когда подошел поближе, оказались из стеклопакета.

За своей спиной я услышал легкие шаги. Мгновенно развернувшись, я выстрелил - не попал. Человек занесший топор был уже совсем близко, и я не выдержав выпустил всю оставшуюся обойму. И еще несколько раз щелкнул пустым пистолетом. Садовник сначала выронил топор, потом медленно осел на колени, глаза его остекленели, он упал и больше не шевелился.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬПЯТАЯ - ПРОНИКНОВЕНИЕ

Я выбросил пустую обойму и зарядил новую, подобрал топор, разбил им окно, но лезть в него не стал, а вместо этого обошел дом и разбил топором другое окно, резко запрыгнул внутрь и стараясь идти как можно быстрее, но в тоже время не шуметь спрятался в соседней комнате. Но никто не появлялся. Тогда я сообразил, где сейчас прокурор. Он спрятался рядом с лестницей и наверняка ждет с пистолетом пока кто-нибудь появится. И тогда он как в тире изрешетит непрошеного гостя.
 
Но я не был так глуп, чтобы попасться. И потому снова выбрался на улицу, бросил топор, и пошел прямиком к уже запримеченной мной водосточной трубе. На тюремных харчах я сбросил вес, а спортивную форму благодаря качалке не растерял. Так что труба тряслась куда слабее чем в прошлый раз. Я выбрался на крышу. Там было красивое круглое окно.

Прям как специально для меня сделали. - подумал я.

В окне были одинарные стекла, я разбил их рукояткой пистолета и пролез на чердак. Внизу послышалось движение и крики. Похоже услышали звон битого стекла. Я пошел как можно тише, чтобы в меня не смогли выстрелить сквозь пол. На чердаке валялось много разных вещей. Среди них были старый стол для бильярда и стеллаж с киями. Я уронил стеллаж и быстро отскочил в сторону. Буквально через несколько секунд раздались выстрелы. Похоже тот, кто стрелял тоже нервничал и выпустил всю обойму. Я же опять вылез на крышу. После затхлого воздуха чердака на крыше мне показалось прохладно.

Я стал ждать, шли драгоценные минуты, но никто по-прежнему не появлялся. И не удивительно - время то было на стороне прокурора. Тогда я спустился по трубе выстрелил в стеклопакет - он пошел трещинами, и я разбил его ногой - все это я проделал моментально, и в следующее мгновение был уже в комнате. Она была пуста, на стенах висели плакаты известных певцов, да и все остальное указывало на то, что эта комната принадлежит подростку. Но любоваться мне было некогда. И я прижался спиной к стене у двери.

У моего противника сдали нервы - дверь слегка приоткрылась и оттуда вылезло черное дуло пистолета. Я хлопнул дверью. Человек вскрикнул и выронил пистолет. Я пнул пистолет ногой, так что он укатился к окну, следующим движением распахнул дверь и взял на мушку человека - это был прокурор, он был безоружен и ему ничего не оставалось кроме как поднять руки. Так мы
 стояли несколько долгих секунд.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬШЕСТАЯ - МЕСТЬ

Он нарушил молчание: -Ты?!

Потом оправился, в голосе больше не было удивления и растерянности: -Что ж ты победил. Что теперь будешь делать? Убьешь?

- Для тебя это слишком легкая расплата.

- Даже так?

- Да. Кто еще в доме?

- Никого.

- Врешь! Чья эта комната?

- Моей дочери. Но она давно живет отдельно.

Я обвел быстрым взглядом комнату и сразу увидел заряжающийся планшетник. Прокурор рванулся было ко мне, но я отбежал к окну, не сводя с прокурора ствола пистолета. И он остановился и снова поднял руки.

- Не вздумай дурить, руки за голову! - проорал я. Он повиновался. Тогда я продолжил командовать. - Два шага назад! Повернись спиной.

Он выполнил и это. Я поднял с пола его пистолет и сказал: - Пошли.

- Что ты задумал?

- Пошли! Показывай, где она.

И он пошел. Но очень медленно. Я выстрелил в потолок над его головой. Известка посыпалась на прокурора, и он ускорился.

Мы шли по коридору, когда дверь сзади меня открылась и мне на левое плечо обрушился тяжелый удар. Метились то в голову, но я вовремя увернулся. Прокурор прыгнул на меня, но я успел выстрелить, пули прошили ему ноги. Я отпрыгнул в его сторону и обернулся, там, еле удерживая в руках занесенный мраморный бюст, стояла девушка на вид чуть старше двадцати.

- Брось эту штуку! - взревел я, только сейчас ощутив боль в левом плече.

- Отец?!

- Делай что он говорит. - раздался хрип позади меня.

Девушка выпустила бюст из рук и тот разбился об пол. Тогда я убрал пистолет, подошел к ней, заломил руку так, что она взвизгнула, и достал нож.

- Нееееееет. - застонал прокурор.

-Да. - сказал я и отрезал ей сначала оба уха, а потом нос. Из ран потекла кровь, я отпустил девушку, она упала на пол. И весь коридор огласился ревом и нечеловеческим визгом. Прокурор аж встал, но тут же опять рухнул на пол. Я с омерзением поднял с пола нос и уши. Подошел к прокурору и сказал: -Жри.

- Нееееет. - простонал прокурор еще жалостливее.

- Жри или я ее убью. - сказал и положил перед ним уши и нос. Он стал есть, скуля при этом, как избитый щенок.

-Тщательнее прожевывай. Так, хорошо, а теперь глотай.

Он проглотил и лицо его исказила такая мука, что сам Сталин бы сжалился над ним, но Сталину прокурор ничего не сделал, а мне ДА. Я взмахнул ножом и одним ударом прикончил его. Что-то пролетело у меня над головой. Я мгновенно отскочил. Посреди коридора стояла девушка и поверьте, то что вы себе сейчас представили не сравнится с тем, что я увидел. Бледное лицо с очертаниями черепа, из мест, где были уши и нос, сочится кровь. Но самое страшное это глаза.

Она метнула еще один осколок бюста, но я был готов и прострелил его. Он разлетелся в воздухе на тысячу маленьких кусочков. Она собиралась метнуть еще, но я в ужасе бросился бежать по коридору, потом вниз по лестнице.
 
ГЛАВА ТРИДЦАТЬСЕДЬМАЯ - ЧЕРНЫЙ ПЕС

Я распахнул дверь и в глаза больно ударил свет. А за ним и град выстрелов. Тело пронзили десятки, а может сотни пуль. Я упал и затухающим взором увидел, как ко мне, медленно ступая, шел черный пес.