Электрошок

    Тот ужас, что произошёл со мной, невозможно передать полностью словами, привычными для простого обывателя земного царства. Доподлинно передать всю отвратность ситуации, которая, пусть и может произойти с каждым, чувство тошнотворной тяжести в желудке, вперемешку с привкусом запекшейся крови во рту, железного привкуса самых что ни на есть близких мне людей, используя лишь чернила и стопку бумаг, разве можно? Я постараюсь, но не могу обещать состыковку тех событий, подставивших под сомнения твердость моего рассудка, после всего, что произошло, должно быть я правда сошел с ума, окончательно и бесповоротно наградив себя званием самой отвратительной личности. Я прибываю в состоянии тяжелейшего шока, мое горделивое мнение о себе, как о человеке науки, взывающего к голосу разума, высмеивающий все паранормальное, неестественное, отныне, пустой звук, кричащее эхо, бьющееся о скалы берегового утеса, заглушенное под натиском туманных шумных волн. Моя искалеченная душа не смела бы издохнуть в последний раз пропахшим сыростью воздухом, если не желание защитить мирян о надвигающейся опасности. Я не смею считать, что кто-либо поверит россказням безумца, душегуба... Прошу... Заклинаю...БЕГИТЕ, ПРЯЧЬТЕСЬ!!!

   Возможно, мы обречены, посему мне нет смысла врать, ведь то, о чем я хочу поведать всему миру куда важнее собственной жизни или жизней кучки недомерков вроде скептиков и идиотов, ставящих под сомнение все самые веские аргументы о существовании потустороннего. Мне стоит описать всё подробней, дабы убедить вас в моей искренности, я хочу попросить прощения у Господа, поскольку то, кем я теперь являюсь, мало походит на Его создание.

   Моей судьбой владеют те неназванные существа, столь древние и тёмные, что с течением временных лет канули в небытие из памяти первых цивилизаций нашей планеты. Эти существа не из нашего мира, им незнакомы гнев или печаль, они не ведают страха, не умеют прощать, не ведают милосердия или мести. Их путь за пределами человеческого понимания, как и мотивы. Глупо отрицать их существование, поскольку я, похоже, единственный на всем белом свете узрел истину. Они говорят со мной, но я не могу даже вслух произнести их язык, повторить их голос или слова, поскольку как только я решаюсь начать говорить, мое сознание путает собственные мысли, выдавая странные звуки, похожие на бред умственно неполноценного человека. Что-то пробирается ко мне в голову, словно гигантские щупальца обвиваются вокруг мозга, притупляя способности к умственной деятельности, это ужасное чувство, будто кто-то управляет мной, словно куклой. Но я понимаю, чего они хотят, при мысли об этом меня пробирает ужасный холод и неестественный пронзительный крик миллиардов людей, бьющихся в агонии, сращивающихся друг с другом и отрывающие куски собственной плоти.

   Мне было видение. Кошмарные твари бродят по улицам городов, целые империи остались лежать в руинах, оставаясь лишь отголосками людской деятельности. Они бродят... Они ищут в бесконечных поисках выживших. Целые моря залиты кровью несчастных, оказавшихся на пути чудовищ.

   Мерзкие изуродованные монстры напоминают отвратительно искаженную копию человека, их лица отсутствуют, и мне совсем не понятно, как они передвигаются и дышат, не имея ни рта, ни глазных яблок, ни ушей. Ноги будто вывернуты наизнанку, а в глазницах пугающая пустота, словно посмотрев в них, твари пожирают всё твоё естество. Из под их кожи словно тысячи червей пытаются безуспешно вырваться наружу.

   В этом видении я жил всего несколько месяцев, прячась от кровожадных тварей вместе с другими выжившими под землёй. Всё было таким реальным, мои слезы и страх неминуемой смерти чувствовались выражением ужаса на собственном лице, оно не менялось, с каждым днём твердело настолько, что казалось, будто меня частично парализовало. Мы укрылись с остальными выжившими под землёй в старом бомбоубежище. Припасов хватило лишь на месяц. Мы голодали и вслушивались в каждый шорох, в каждый скрип на поверхности, боясь когда-либо уснуть и проснуться от агонии пожирания нас самих чудищами. Кто-то начал потихоньку сходить с ума, разговаривая с самим собой о вещах цивилизованного мира. Дети худели с каждым днём все сильнее, нас мучила неутолимая жажда и голод. Дошло вплоть до того, что один из свихнувшихся детей начал по ночам говорить об убийствах, безумствах крови и сдирании кожи. Наш дух был сломлен, но я сделал то, что было необходимым. Ночью все свихнувшиеся были убиты. Я подарил им то блаженство, которое не мог позволить самому себе, после чего на общем совете мы решили не давать мясу пропадать. Мы их съели, я распробовал их исхудавшие мышцы своими вкусовыми рецепторами, я чувствовал, как теплая кровь текла по моим губам и шее.
Наконец-то, наелся.

   Время шло, а запасы "еды" заканчивались, мы съедали слабых одного за другим, пока в бомбоубежище не осталось двое. Мы решили перестать питаться друг другом и договорились выйти на следующий день за пределы бункера, дабы поискать среди развалин какую-нибудь еду. Естественно, я не мог так рисковать, поскольку быть убитыми кошмарными монстрами гораздо хуже, чем быть мирно убитым и съеденным. Наступила ночь, я верно дожидался, когда моя еда уснёт, чтобы подарить ей счастье быть избавленным от этого ужасающего мира, полного насилия и смерти. Я не мог больше смотреть, как она страдает, как ее иссушенное тело постепенно принимает форму скелета, обмотанного кожей.

   Я продолжал ждать, и когда время настало, то без раздумий всадил нож для консервов в одеяло моей пищи, разрезая его на части, вонзая снова и снова, уже не могу дождаться, когда снова смогу по-человечески поесть. Отдернув одеяло в сторону, я был удивлен и ужасно раздосадован, под ним ничего не было, хотя я точно был уверен, что под ним был вкусный шмоток мяса. Я оглядел все убежище, но не смог найти никаких следов, более того, найти вообще какие-нибудь признаки жизни не увенчались успехом. Все это очень странно, куда все подевались? На полу валялось маленькое зеркальце, должно быть детское. Заглянув в него, позади меня в нем отражалась маленькая белая комнатка, в которой выжившие стояли рядом со мной, они так дороги мне, они не оставили меня одного, а всегда были рядом, они - моя семья. Я заплакал от счастья, их лица улыбались мне, а я улыбался им в ответ. Спасибо вам, мои дорогие, я вас так люблю.

   На сим, моё видение закончилось. Это письмо - предостережение всем о надвигающейся опасности. Голоса зовут меня, ждут меня. Жаль, что я не могу вам рассказать, о чем они говорят. Я, пожалуй, присяду отдохнуть. Руки перестают меня слушаться, чувствуется напряжение.  Похоже, по моему лбу стекает каплями холодный пот.
   Вспышка. Рефлекс. Конец.