Овердоз Глава 3

Овердоз

Глава 3

1
Ее лицо, прямой нос и твердый подбородок, глаза, подобные первому льду на реке – он хрупок и прозрачен, а под ним чернеет бездна, – и взгляд этих глаз, равнодушный и призывный… Он вспомнил все в одно мгновение и вскочил на ноги.

История пандемии 2020 года для будущих поколений будет выглядеть, как параграфы в школьных учебниках, статья Википедии – сначала о локальных инцидентах, а затем о масштабном явлении, или чьи-то сумбурные, эмоциональные дневниковые записки. Но для нас события явились той реальностью, в которую мы все попали стремительным порывом, нечаянно и необратимо, когда многие вели себя вздорно и злобно, как сумасшедшие. И это до того, как стали умирать люди. Вы хоть представляете, что началось потом?

О первой смерти, связанной с новой вирусной инфекцией, сообщил Китай 9 января. Это был шестидесятиоднолетний старик, попавший в больницу Уханя с букетом сопутствующих недугов. Говоря откровенно, он мог умереть от одного из них или от всех разом, или от возраста, ведь неизвестно, как человек проживал свою жизнь. Но, причиной смерти объявили новый вирус. Очень может так статься, что именно с этого вброса в информационное поле начались повсеместные тестирования и отслеживание людей, потенциально инфицированных. И как-то никто не обратил внимания на то, что наблюдения стали тотальным контролем, слежкой, в самом грубом и отвратительном ее проявлении.

К заявлениям Китая присоединились Япония и Южная Корея, и хоть сообщалось об одном-двух случаях заражения, в новостях истерические нотки сквозили самым большим сквозняком. 21 января ВОЗ подтверждает передачу вируса от человека к человеку. Генеральный директор ВОЗ Тедрос Гебрейесус созвал чрезвычайный комитет, чтобы понять, является ли новая реальность чрезвычайной ситуацией.

Январь двадцатого года был в самом своем расцвете, и уже поворачивал на убыль, как луна. Весь месяц ощущался накопительный эффект какой-то еще малоосознаваемой тревоги. На этот момент число заразившихся не превышало двух сотен, из них было четверо погибших, а западное общество как будто только и ждало момента, чтобы взорваться массовой истерикой.

27 января Гонконг запретил въезд людям с историей путешествий из провинции Хубэй. Фонд Гейтса выделил 10 миллионов долларов на ответные меры борьбы с инфекцией. Камбоджа, Германия, Финляндия, Филлипины, Испания, Индия, Великобритания, Швеция подтверждают свои первые случаи обнаружения вируса. 30 января Гебрейесус объявил вспышку Ковида чрезвычайной ситуацией в области общественного здравоохранения.   
В последний день января и Россия подтвердила свой первый случай регистрации коронавируса.

2

Но, пока еще была обычная жизнь. Еще в окнах мерцали новогодние гирлянды. Русские все еще праздновали новый год, а Мелания, воспринимавшая всякие массовые мероприятия, как тревожную агрессивную среду, сидела в Карамели за чашкой матча-капучино и следила своим медленным взглядом за ленивым полетом снежных хлопьев в невесомых сумерках, бледно-васильковых у горящих фонарей, сизых в глубине улицы, переходящих в берлинскую лазурь над крышами напротив, вытянувшихся в ровную линию по традиции городской архитектуры, и говорила своему любовнику:

- Психопаты остаются незамеченными в таком обществе, как наше, где агрессия, индивидуализм, эгоцентризм, фальшивое обаяние, равнодушие к чужой боли – социально одобренные формы поведения, ведущие к успеху.

- Кто он? – спросил мужчина натужным голосом, и его ладонь, лежащая на столике, дрогнула. – Тот же самый? Или уже другой?

- Тот же. Тот молодой человек, с кем ты говорил по телефону.

- Но, ты же сказала, что бросила его.

- Ну, и что? Тебя я тоже много раз бросала.

Она отвела взгляд от синей пыли за окном и посмотрела в потемневшее лицо любовника, который мучился от ревности и не давал себе воли. В этот самый момент за окном прошел Оскар, безымянный для нее, еще неизвестной для него. Его силуэт без тени проплыл, пространство вновь заполнили снежинки, и она опять обратила свой взгляд к окну. Агрессия, индивидуализм, эгоцентризм, фальшивое обаяние, равнодушие, холодность к чужой боли, насилие, манипуляции, ложная мораль, успех, основанный на внешности. Признаки недуга души, который становится так же привычен, как насморк, как уязвленное самолюбие. Мутабор.

Оскар шел под снегом, глубоко засунув руки в карманы. Как нередко бывало с ним, он одновременно переживал несколько, зачастую противоположных впечатлений, а наушники выдерживали барьер между ним и городом. Он слушал музыку Томаса Бергерсена, эпическую, насыщенную электричеством, всякий раз разжигавшую в нем пламя. 

Мелания взяла вилку, отломила кусочек торта и отправила его в рот. Ее любовник был сегодня напряжен и подозрителен больше обычного. Ее это раздражало, и с каждым днем все сильней. Это уже становилось скучным, а, может быть, и опасным. В конце концов, она ничего ему не обещала, у него нет на нее никаких прав. Он что-то говорил, она не слушала. Раскусила упругую виноградинку и подумала, что пора дать ему отставку. Здесь, в кафе, с ароматной атмосферой и рассеянным светом все было немножечко не так, как в настоящей жизни, прикосновение руки любовника было мягче, чем под утро сегодня в ее квартире, когда она безумно хотела спать, а он донимал ее расспросами и бился в припадке ревности.

За окном началась метель, снег валил косой стеной, попадал за воротник, жег лицо, а самые проворные снежинки заскакивали внутрь рукава, когда она стояла в этой безумной круговерти со своим самым первым возлюбленным, идеальным, великолепным светлым асом, охватив его лицо ладонями в лайковых перчатках, отвечая на его холодный и уверенный поцелуй. Ничего не знала о мужчинах. Ничего. Не знала, на что способен этот вид человека. Она поднесла чашку к губам и сделала глоток. Снег того года растаял, превратился в ничто, и много раз падал снова. Главное из всего, что она пережила и знала, было вот что – не позволяй людям и своему прошлому контролировать себя. Мелания пила кофе медленными затяжными глотками и улыбалась своему другу так, словно они сидели за столиком Кафе дель Мар на берегу Средиземного моря, пока пылают закаты всех оттенков красного и золотого.

Оскар был здесь, в этом городе, в паре сотен шагов от нее. Ее первый любовник остался в заснеженном январе давно минувшего года. И он был опасным, как пущенная стрела. Мелания хорошо помнила, что, глядя на него, она представляла себе мрачные города начала 20 века, последние годы перед войной, улицы, закопченные заводской сажей, волны женских причесок, дым сигар, меха, побитые молью, стойкое амбре водки и благовоний, гремящие омнибусы и самые престижные автомобильные бренды той эпохи. Дерзости ему было не занимать. Он презирал клошаров, нариков и всяких заблудших и потерянных, и никогда не упускал случая кинуть в их адрес циничное замечание. Некоторых не заслуживали даже самые последние золотари.

- С носа течет, с члена капает, - бывало, говаривал он, не дрогнув ни одним мускулом.

Они встречались, говорили, обменивались энергией и сокровенными соками тела, и незаметно произошло то, чего не должно было случиться – однажды утром они проснулись женатыми людьми. И понадобились годы страданий, унижений и несвободы, прежде чем Мелания поняла, что совершила ошибку. Однажды, когда в окно робко заглянул зимний оттепельный день, и свет полудня, уже слегка, по самой кромке окрашенный вечерним сумраком, просачивался в комнату тысячи полотен, она посмотрела на незавершенную картину, щелкнула зажигалкой, затянулась, выпустила дым и подумала, что сказки о большой и счастливой любви всегда заканчиваются свадьбой, и все, что было до, становится воспоминаниями, и все, что будет после – лишь многократным повторением уже когда-то полученных впечатлений и переживанием от многократных утрат.
 
Мелания осознала наконец, что они не смогли уберечь друг друга, что сберегать уже нечего, что муж – теперь лишь статус на социальной странице, и пережила по-настоящему сильное чувство разочарования и ярости.

Сегодня будет так: мои следы цепочкой пробегут по снегу,
И на крыльцо, и в дом, где спущены все шторы,
Где сумерки и тихо, как в могиле,
И где мои картины, незавершенные, безликие, хромые
Печально просят одарить их жизнью.
Я посмотрю и отвернусь, и с благодарностью вольюсь
В широкие объятия дивана,
А зазеркалие напротив мои движенья повторит и улыбнется.
Прикурит сигарету, и станет ждать так долго,
И обморочно, и спокойно, пока за окнами ни прозвучат шаги.

Ярость нарастает подобно оргазму, как и разочарование, как и желание вырвать себя из клетки брака. Это еще нужно было осознать, прокрутить в своей голове, разложить по полочкам. Ведь была любовь, была химия. Куда все ушло? Куда?

3

Лето прошло под знаком вопроса. Крупные предприятия были остановлены, малый бизнес еле дышал, в новостях трубили о неизвестном штамме коронавируса, о новых случаях заражения. Обстоятельства, в которые попали все без исключения, угнетали и тревожили людей, власти продолжали кошмарить население, а Мелания чувствовала себя в этой ситуации, как рыбка в воде.

Залы и спортивные площадки были закрыты, Мелания выходила на ночные пробежки. Случалось, Оскар составлял ей компанию. Она бегала беззвучно, как рысь, всегда собранная, с прохладной кожей, но он угадывал ее горячее страстное нутро. В ту ночь они сидели на трибунах, небо раскинуло свои колдовские звездные ставы, весь мир пропитан миллиардом запахов, и Оскар был, как сжатая пружина рядом с ней, ее сильным телом, разгоряченным бегом. И он сделал то, что давно следовало, как будто кинулся с Эвереста вниз. Это было естественно. Это было наслаждение. И она ответила на поцелуй.
 
Оскар упомянул Кафе дель Мар, шуршание средиземноморской волны, и тут же она вспомнила зимний вечер в Карамели, когда за окном началась пурга, а у нее неизвестно почему заныло сердце. Она вдруг подумала о закатах Ибицы, о том, то пора расстаться с надоевшим любовником, в этот самый момент в цветной метели обозначился и исчез силуэт Оскара, и у нее снова стукнуло сердце. Предчувствие нового. Предчувствие отношений. Она всегда угадывала это. Не ошибалась никогда.
Они целовались на пустом ночном стадионе, как школьники, но только очень опытные, и на них, не отводя тысяч глаз, смотрело небо, звездное, злое, невозможное небо первой волны карантина.

4

Лето для всех выдалось сложным. Пока одни не знали, куда засунуть голову от страха, другие, те, что умные, те, что в меньшинстве, задались простым и логичным вопросом: кому выгодна пандемия коронавируса? Кому нужна всеобщая паника? Ведь еще в середине февраля Китай опубликовал документ с подробной информацией о 44 000 случаев заражения ковидом-19. Данные показали, что этот вид коронавируса не является столь опасным, как другие типы коронавирусов, включая острый и ближневосточный респираторный синдром. Примерно 80% зараженных имели легкую форму заболевания, 14% привели к тяжелому течению болезни. Не более 5% пациентов пережили заболевание, как критическое, и лишь 2% привели к смерти. Но, истерика в СМИ продолжалась. Запугивание, блеф, шантаж и угрозы влияли на общество самым негативным образом. Вот тут следует задать вопрос, кому выгодна пандемия цифрового вируса? Ведь никакой эпидемии нет. Мы имеем дело с обычным вирусом, вспышки которого встречались и раньше. Ковид очень похож на ОРВИ, вызывает такую же симптоматику и смертность от него ничуть не выше, чем у ОРВИгриппа.

Заболеваемость гриппом в 2019 году составила 37,31 на 100 000 населения. Грипп опасен осложнениями. Отек легких, сосудистый коллапс, отек мозга, геморрагический синдром. Присоединение вторичных бактериальных инфекций. Вот, все это в конечном итоге приводит ослабленные организмы к гибели.

В 2018 году в России было зарегистрировано 166 летальных исходов при гриппе, в 2017 – 432, в 2016 – 1079, в 2015 – 477, в 2014 – 490, в 2013 – 625, в 2012 – 446, в 2011 – 900, в 2010 – 715. Вирус гриппа стал давно привычным сезонным заболеванием. Но, он не так прост, как может показаться. В прошлых столетиях испанка унесла жизни существенного числа населения Европы. Осложнения гриппа могут оказаться смертельными или приобрести скрытую форму, проявляя себя с течением времени. Но, следует обратить внимание и на такой момент, а кто умирает от гриппа и его осложнений? Те, кто не обратился за помощью, те, у кого есть хронические заболевания – артериальная гипертензия, ишемия сердца, ожирение, диабет, заболевания органов дыхания. Ежегодно в мире от гриппа умирают 650 000 человек. Так, почему же СМИ не устраивают здесь такую же истерику? Где об этом информация? Почему массмедиа не выдают это в качестве главной новости? Почему именно Ковид, который обнаружили в 20 году в Китае? Вот это мне кажется странным, говорила Мелания, перекинув ноги через подлокотник кресла и потягивая сок через трубочку. 
 
- Я вижу, что происходит очередное тестирование человечества. Да, май дарлинг, нас то и дело тестируют. Бедность, дефицит ресурсов, локальные конфликты, толпы беженцев, вспышки заразы! Да каких только нет проблем! С определенной периодичностью СМИ по всему миру одновременно начинают трезвонить о какой-либо проблеме, делая ее предметом всеобщего внимания и обсуждения, внося в общество страх и панику, неприятие и разобщенность. Вот что, на мой взгляд, странно и недопустимо, вот что заразно, как эбола.

- Пытаешься сказать, что тебя все это волнует? – сказал Оскар и вопросительно приподнял бровь. - Не верю. Не убедила меня, май дарлинг.    

- Конечно, нет! – Мелания рассмеялась. – Где я, а где общество! Но, в данном контексте какое это имеет значение? Люди должны сплачиваться, а не разобщаться. Мы стоим на пороге страшных событий, и когда они настанут, общество не будет к ним готово.

Теперь она стояла на балконе, и ветер вечера цвета вод пляжа Бонди, вечера, наполненного сквозными огнями города, надувал ее халат, перебирал шелковые складки. Оскар прикурил сигарету и передал ей. Она взяла ее небрежно своими длинными тонкими пальцами в тяжелых кольцах, с ногтями под лаком горячего оттенка шарлах. Брови ее хмурились. Она говорила о том, что ей не нравилось, потому что происходящее было лишено смысла.

- Что-то происходит, люди в панике, люди боятся, защищаются. Затем СМИ замолкают, и тема закрывается, уходит в пустоту. И выходит, что проблемы никакой не было, что она была инспирирована массмедиа. Мы имеем дело с цифровым терроризмом, и главные бомбисты сегодня – индустрия новостей.

Уже совсем стемнело. Летняя ночь легла на город, и в нежной темноте рядом вспыхивали и гасли два огонька от сигарет. Нас постоянно проверяют на устойчивость. Как на этот раз отреагирует мировая общественность. Подбрасывают нам то одну, то другую новость, и, по-видимому, оценивают реакцию, тестируют степень нашей восприимчивости. Паника – вот привычное состояние людей нашего времени.

Хроническая паника, подавляющая логическое мышление, лишающая людей способности к анализу и сдерживанию инстинктов, беспорядок и замешательство – все это продукты цифровой цивилизации. Люди подавлены, люди разучились критически мыслить. Большинство населения любую информацию, которую доносит массмедиа, воспринимает, как истину, не подвергая ее критической оценке. Люди не задумываются даже о том, что такое индустрия новостей, о чем говорят СМИ, кто дает им информацию?

Почему мировые СМИ начали говорить о новом коронавирусе одновременно, как по команде? И почему они также враз замолкают? Для чего? Предупредить население?

- Я думаю, что СМИ никого не предупреждают, а только деморализуют население, разделяют, раскалывают социум, разобщают и противопоставляют людей, вызывают агрессию, враждебность, недоверие и ревность. Посмотри, что творится! Люди не выходят на работу, в магазине могут отказать в обслуживании, а за то, что идешь по улице без маски и просто дышишь воздухом, можешь получить привод в полицию. Я уверена, что это лето войдет в историю, как самый неожиданный и опасный кризис, из которого Россия выходить будет долго. Я тут немножко просмотрела мнения аналитиков, знаешь, то, о чем они говорят, это совсем-совсем не весело. С апреля по июнь потери экономики составили 18%, а доходы населения просели на 17 %. По данным Росстата оборот экономики снизился на 3-4 триллиона рублей. ВВП в 20 году снизится до 4%. Пострадали гостиничный бизнес и туризм, ресторанный бизнес, торговля, культура, транспорт. Люди лишаются работы, и к концу года ожидается рекордный взлет безработицы, и не менее рекордное проседание доходов населения. Малый бизнес загублен. Число просроченных кредитов возросло на 70%. Из-за чего все это? Из-за вируса, который не опаснее гриппа?   


5

Так прошел июль, прошел август. Ярко горел, а по вечерам едва теплился пятнистый сентябрь. Карантина никто не снимал. В закрытых городах продолжалась своя жизнь, на табло сердечной аритмией ломались красные статистические графики. Лучились буквы: «зараженных», «вылеченных», «смертей», и испускали ядовитый карминовый свет цифры.

Повсюду были расставлены билборды с плотоядной статистикой, как будто каждый горожанин повинен был знать ее результаты. По ночам город расцветал неоновой палитрой, сияли лайтбоксы и роллерные дисплеи, каждая собака в городе была в курсе последних новостей из наиболее зараженных зон. Повсюду разъезжали брендированные авто с логотипами компаний, оказывающих услуги в условиях карантина, а вдоль трасс, как часовые стояли суперсайты, молча и угрожающе подсвечивая свою рекламу в темное время суток.

Оскар много работал. Как ни странно, именно в эти дни неопределенности у него было много дел. Организация, в которой он трудился, быстро перестраивалась в условиях кризиса, маркетинг становился все гибче, а Оскар был королем эффективных продаж, лордом привлечения амбассадоров бренда и отличным менеджером по воронкам. Его экспертность была востребована и другими компаниями. Большинство бизнесов перешли в онлайн, спрос на менеджеров по воронкам продаж многократно возрос, а потому Оскар был занят, очень занят, и все-таки, если бы его спросили.

Если бы его спросили, чем он жил этот год, чем были заполнены летние месяцы, он бы ответил – ею, Меланией. Злой, гордой, гибкой, синеглазой, опустошающей душу и наполняющей ее до края. Вот, чем он жил на самом деле. Мелания представлялась ему королевой декаданса. Ее нервному лицу, ее медленному взгляду и расширенным зрачкам, ее скрытым порокам и тревожным фантазиям, ее мистическому эротизму и культу орфической красоты очень подходила та эпоха.

Она словно сошла с полотна художника, сама художница, сама ведьма. В мыслях он видел ее в черном шелке, с восковым пионом на плече, в колье из черного агата и с завораживающей игрой бликов карбонадо на правой руке. Он рассказал ей о своих конфабуляциях. Она и бровью не повела, сказала только:

- Черный алмаз? Мне нравится. Я читала кое-что о нем. Говорят, он старше других алмазов на четыре миллиарда лет, говорят, Земля – не его родина. Говорят, карбонадо попал сюда прямиком из космоса.

Мелания была цветком. Цветком зла. Мрачная, завораживающая атмосфера роковой красоты очень подходила ей. Мелания ни за что не спасет мир. Но, с ней гибель его будет фантастически прекрасна. Иногда ночью, лежа на спине рядом с ней, запустив пальцы в ее густые прохладные волосы, он просил:

- Прочти мне стихи.

И она сонным голосом читала что-то из своей давней юношеской поэзии:

- Я так давно не видела тебя,
И вдруг мне ждать назначено
В том кабаке, где скрипка стонет
От человеческих утрат.

Там плачут свечи,
И одна горячая слеза
Упала на мою ладонь.
Но, боже мой! Как пальцы холодны!
И черный шелк не греет.

Я в напряжении, как львица молодая перед броском,
Но, я слаба, как мальчик.
Скрипка старая, молчи!
Я так хочу покоя,
Хоть вряд ли я достойна снисхожденья.

А розы разливали трупный яд
Поверхностных ошибок прошлых лет.
Я кутаюсь в шелка.
Бокал искрится и рвется нить.
Здравствуй…