На всю голову отмороженная, Или только факты

Я была в детстве единственным ребенком на целую кучу родственников. И они без перерыва таскали меня на руках, а мне нравилась самостоятельность. Поэтому однажды я решила, что срочно должна стать тяжелой, чтобы никто не мог меня поднять. А поскольку постулаты работают, то стройной «березкой» я никогда не была, даже в детстве.

Научилась читать в 3,5 года. На даче клеили обои и, по моде того времени, сначала все стены заклеивали газетой «Правда». Вот эти вверх ногами наклеенные газеты я и читала. У родных был шок! Очень быстро научилась считать, а вот с писанием было хуже – я левша и норовила писать левой рукой слева направо – вместо МАМА – АМАМ. Но меня переучили, теперь я пишу правой и в правильную сторону.

В садике в старших группах меня оставляли «за старшую» читать всей группе сказки. Меня слушали лучше, чем воспитательницу. И я искренне не могла понять, зачем нужно идти в школу, если я все уже умею.

В школе в первом классе учительница не верила, что я читаю по-взрослому и долго считала, что я просто выучила наизусть букварь. А бабушка записала меня в библиотеку и специально в карточке читательской отметила, что девочке – то есть мне - можно давать читать «толстые книги». Так и было написано «толстые», потому что тоненькие сказочки типа «Лиса и медведь» я читать не хотела, требовала приключения и Чехова.

Меня не отпускали ни в какие кружки и секции. Мама считала, что мне нельзя, типа «вспотеешь, заболеешь». Как и следовало ожидать, я болела без перекуров. Правда, после 6 класса я принудительно стала убегать на тренировки по ручному мячу и настольному тенису, даже выступала за школу на районных соревнованиях. Но спортсменки из меня не вышло. Хотелось учиться музыке, живописи (даже после школы хотела поступать в художественную академию – отговорили), но... В 15 лет мне подарили швейную машину «Чайка» и отдали на курсы кройки и шитья.

После 8 класса родители решили, что мне нужно показать «кузькину мать», чтобы я не вздумала уйти из школы. (На всякий случай – я была отличницей и из школы точно уходить не собиралась!!!!) Поэтому мне организовали «работу на лето» - посудомойкой в пионерском лагере. Вместо 4 штатных посудомоек нас было только двое – я и подружка. А детей в лагере – под 300 плюс персонал. И кормежка - 4 раза в день. Мы работали без единого выходного дня без перерывов 2 смены по 21 день, итого – 42 дня. Заработали мы за эту каторгу по 55 рублей за смену. Кто-то, конечно, нагрел на детском труде руки, зато мама могла не беспокоиться о том, что я брошу школу. На эти деньги я купила себе проигрыватель «Рондо».

После 8 класса нам предложили выбор – гуманитарное образование или класс физики и радиоэлектроники. Я выбрала физику и радиоэлектронику. С тех пор я не боюсь паяльника, знаю, чем резистор отличается от конденсатора, умею собрать по схеме радио. Правда, в жизни мне это умение никак не пригодилось.

В 9 классе возник конфликт с классной – моя независимость у нее поперек горла стояла. Поэтому она мне не разрешила идти на республиканскую олимпиаду по физике. Был прямой приказ: «Быть в школе и никаких олимпиад, отсутствие будет считаться прогулом». Но я на все наплевала и пошла. И получила 4 место по Латвии! Нас, победителей – всего 20 человек из республики, все мальчишки и одна я, возили на Саласпилский ядерный реактор и я на самом деле видела, как выглядит ядерная реакция.

В 9 классе я попала под эксперимент. Кто-то придумал, что тот, кто имеет тройки в четверти по любому предмету должен сдать экзамен по литературе (!) (какая связь?). Мне грозили две тройки: по физкультуре, что очевидно – спортсменкой я никогда не была, и по физике, что было бы странным – я была отличницей – если бы я не написала на физика эпиграмму. Сдавать экзамен по литературе? Да ни за что! Поэтому я пошла на переговоры.
С физкультурником мы договорились на прыжок в длину. Пока весь класс гонял балду, я под наблюдением Павла Яковлевича прыгала в яме с песком. Через 2 дня он устал и сам – САМ – предложил, чтобы я прыгнула с шестом. В роли шеста выступала измерительная линейка, которой измеряется длина прыжка. Короче, с шестом получилось! По физкультуре я заработала честную четверку.
Пошла к физику. Он заявил: «Хочешь четверку – реши 50 задач из журнала «Квант». Был такой журнал для студентов МФТИ.
 – Любых?
– Любых на твой выбор.
Я решила 50 задач из «Кванта»! После чего, честно заработав четверку, я наговорила на большой катушечный магнитофон ответы на все (!) билеты по литературе. Класс готовился к экзамену по моим ответам!

Кстати, о школе. Я почти сразу поняла, что хорошие оценки – это индульгенция от всех грехов. У учителей просто нет другого способа тебя наказать, кроме как поставить двойку. А двойку поставить невозможно, если ты знаешь предмет. Поэтому я долго была отличницей, да и школу закончила всего с пятью четверками – одна из них, как водится, по физкультуре. Зато вволю могла хулиганить! С девчонками хулиганить не получалось, потому я дружила с мальчишками. А поскольку я к тому же была старостой, и «авторитетом», то у меня в классе не было двоечников. Если кто-то получал двойку, то ему поступал приказ:
- Идешь домой, обедаешь, а потом – ко мне. Пока не поймешь, будем заниматься.
И Витьки, и Леньки выходили от меня, зная, что такое дроби и как решать уравнения с двумя неизвестными. А в восьмом классе, когда был экзамен по математике, почему-то было так, что задания передавали по телевизору. По всей Латвии в 9 утра передавалось экзаменационное задание! А наш класс в зале не поместился, поэтому нас перенесли на 12. К 9 часам утра под моим балконом – 2 этаж - собралась толпа, человек 15 мальчишек. Я, как самая умная, должна была записать с телевизора задание и решить его. Это была «картина маслом» - конец мая, тепло, благостно, я сижу на балконе, решаю задачки и сбрасываю решения вниз, а пацаны ловят. Экзамен сдали все! А вечером, вот не помню, того же дня или следующего, одноклассники ободрали все окрестные огороды и приволокли мне огромную охапку цветов.

Никогда не любила дисциплину. Точнее, сама была очень дисциплинированной, но – только по собственному решению. Отсюда - «войнушка» с учителями. Был в школе такой предмет: начальная военная подготовка. И преподавал его военрук, отставной полковник. Глумился он над нами, как хотел. Пока он орал на пацанов, все было в порядке. Но однажды он решил «оторваться» на нашей Фросе, девчонке с пороком сердца! Идиот! Ей и так каждый чих – повод для обморока, а тут при всем классе здоровенный мужик орет:
- Небось, лифчик одеть не забыла, а комсомольский значок забыла!
Пацаны, естественно, гадостно ржут, как и положено пятнадцатилетним недорослям, а Фроська уже тихо клонится к парте. Ну, думаю, пора останавливать этот бедлам, и говорю, громко так:
- Ну да, вы когда трусы одеваете, всегда о партбилете думаете.
Как и ожидалось, народ в голос ржет, военрук идет пятнами, но орать прекращает. И, главное, сделать он мне ничего не может, потому что я – отличница! И даже по стрельбе разряд какой-то юношеский был. И автомат за 45 секунд собирала-разбирала, и первую помощь – пожалуйста. Ну, прикопайся!

А с училкой латышского вообще плохо получилось...
Латышский в то время был факультативным предметом, несколько лет его вообще не было. А тут в 8 классе пришла такая Виктория Антоновна, предпенсионного возраста дамочка. Дура была несусветная. Ну не надо по 15 минут пытаться великовозрастных балбесов строить парами у двери в кабинет, не получится!
Через 15 минут я поворачивалась и говорила: «Раз урока не будет, я пошла на горку». Естественно, народ валил за мной. Но кульминация случилась по совсем другому поводу. Весна, гормоны, пацаны мелко стругают бумажки и посыпают девчонок этим конфетти, изображая снег. Разумеется, в итоге эта бумажная пыль оседает на пол, а мои доблестные герои при первом же звуке звонка срываются в столовку. «Ну, - думаю, - с вами я потом разберусь, но прибраться вроде надо, неудобно». Иду к училке:
- Виктория Антоновна, где у вас щетка?
- Руками собирай!
Ага, сейчас! И я популярно объясняю ВА кто она, такая и куда ей надлежит путь держать, после чего гордо удаляюсь.
Вызывают меня вместе с пацанами на родительское собрание. Во внимание не приняла, решила, что, будут ругать, как старосту. Сижу, жду. Вдруг, заходит в класс ВА и я понимаю: это по мою душу.
Точно! Самый строгий папа из родительского комитета вызывает меня к доске:
- Ну-ка расскажи, что это у вас с учительницей произошло.
Ну, думаю, держись! Выхожу и говорю:
- Да, я действительно сказала ВА, что она такая, такая и такая. Но дело было так...  Однако, я не должна была говорить, что она такая, такая и такая. Я приношу извинения, что я сказала, что она такая, такая и такая. Больше я говорить, что она такая, такая и такая не буду...
Первый раз в жизни я видела, как взрослые мужики легли на парты молча и без звука, а плечи так и ходят ходуном: смеяться непедагогично, не смеяться – невозможно. ВА вся пятнами пошла, вылетела из класса и больше не прикапывалась!

В институт я поступила на мех-маш, родители очень советовали. На факультете было всего 10 девочек, в моей группе – 3. Через год я осталась одна. Парни – почти все сплошь литовцы (по обмену приехали), здоровые, двухметровые, и я – полтора метра в прыжке. Они пробовали заигрывать, но не тут-то было. Ни в школе, ни в институте я себе кавалеров не позволяла, только и исключительно дружба! Волк тоже ведь никогда не охотится там, где живет.
Правда, дружба со мной литовцам тоже так просто не давалась, им пришлось взять надо мной шефство. Дело в том, что институтские корпуса в то время были разбросаны чуть не по всему городу, а времени между лекциями – 25 минут. Как хочешь, так и добирайся. Знаменитый в Риге вантовый мост в то время еще только строили и транспорт по нему не ходил. Зато ногами вполне можно было пройти, намного короче получалось. Беда в том, что я с моими коротенькими ножками за литовцами не поспевала.  Им приходилось меня если не на плечах, то на руках выносить: один мой портфель тащит, а двоих я под руки цепляла. Так и мчались: они – шаг, я – четыре. Но в итоге на лекции успевали.

Была в институте военная кафедра. И, как водится, военрук.
Он требовал, чтобы дежурный ему честь отдавал и докладывал: «группа 503 в составе.... здра жла бла...». Когда до меня очередь дошла, я решила, что ходить строем - не царское дело и отказалась. Военрук недальновидно ввязался в свару:
- Вы почему не хотите мне честь отдавать?!
- Понимаете, это моя девичья честь и я вам ее не отдам, - «на голубом глазу» заявляю я.
Народ, как водится, ржет, военрук краснеет.
Больше меня по этому вопросу никто не беспокоил.

На третьем курсе я вышла замуж. Народ обалдел, увидев меня с кольцом, никто не знал даже, что у меня есть ухажер. Но – это уже была не моя забота.
По окончании института, распределили меня на кастрюльный завод инженером конструктором. Я-то думала, чертить буду. Оказалось, нет, ручки кастрюлям крутить.  По две недели в месяц крутили ручки... Надоело, и я ушла в декрет.

В 24 года родила сына! Сама в роддом пришла, сдалась, ночью схватки начались, а утром вокруг меня забегали: у других кроватей никого, а вокруг меня 6 человек в белых халатах вьется. И не говорят ничего! Я одну за халат поймала:
- В чем дело, доктор?
- Ой, ну у вас и то не так, и это не эдак. Да вы не волнуйтесь, - говорит, - мы мамочку в любом случае спасаем.
Ну тут я аж взвыла. Не для того же 9 месяцев сидя спала (большие проблемы со здоровьем были), чтобы ребенка лишиться:
- Спасайте ребенка, - ору, - я сама выкарабкаюсь!
В общем, лежа «на позиции» настояла, чтобы делали кесарево. Сколько бумаг подписала, что снимаю с врачей ответственность, и не помню – между схватками подписывала. В общем, усыпили меня.
Прихожу в себя, глаза открываю....
Полное ощущение, что я – бревно! Все вижу, все слышу, только шевелиться не могу, даже язык во рту не шевелится. А кто-то сзади железками гремит. Еле-еле спрашиваю:
- Кто у меня родился?
И слышу: «не знаю»...
Как я орала, как зверь раненый! Забегали вокруг, принесли, показали – мальчик. Так я стала мамой. 

Муж после рождения ребенка «сломался», не выдержал ответственности.
Поэтому через 8 месяцев после рождения сына я начала работать. Очень выручала швейная машина «Чайка»! Я на ней шила с 15 лет, как научилась шить, начала зарабатывать – сначала маму обшивала, потом ее подружек, коллег... А тут договорилась на швею-надомницу. Но недолго я в швеях проходила: вскоре поняла, как делается этот бизнес и – одной из первых, в 1987 году (!) взяла лицензию «частного коммерсанта». И уже сама дирижировала цехом надомников. Это, конечно. было не совсем легально, предполагалось, что шить буду я одна, но...
Но и этого оказалось недостаточно. И когда сыну исполнился годик, я нашла вторую работу: инженер-конструктор – надомница. В крохотной квартирке с 13 метровой комнатой и 7 метровой кухней я организовала беспрерывное производство. На кухне у окна стояла та самая «Чайка», а напротив окна, на противоположной стене, была привинчена чертежная доска. А посередине «гулял» маленький кухонный столик.
А между всем этим практически без перекуров, крутилась я.
И так пять лет.

«Озерки». Для меня это слово вспоминается, как страшный сон.
Дело в том, что в начале 90х я открыла свое ателье. И сразу же получила огромный заказ: 100 комплектов одежды для вневедомственной охраны Латвийской железной дороги. В комплект должны были войти брюки, рубашка, куртка и кепка на каждого, все размеры разные, цвет – защитный. Рассчитали с закройщиком количество ткани, получили аванс, и я отправилась искать ткань.
В тот день и в тот год ткани защитного цвета в Латвии не было!!!! Вообще не было! Пришлось проявить смекалку. Я решила, что белое всяко покрасится в зеленый и купила километр «озерков», белоснежного прочного полотна в красивый рубчик.
Первое препятствие воздвигла химчистка: рулоны они не красили, только «мерный лоскут». Мы вдвоем с закройщиком порвали на мерный лоскут километр ткани. К каждому куску была пришита бирка: «брюки 48» или «куртка 54».
Второе препятствие оказалось практически непреодолимым: химчистка загружала в барабаны лоскут и выдавала его партиями. И каждая партия нарезанных и выкрашенных «озерков» отливала собственным цветом. Как оказалось, обеспечить одинаковый цвет для всего километра нарезанных «озерков» невозможно.
Отсюда плавно вытекало третье препятствие: как собрать однотонный комплект из разноцветных кусков? К тому же должен совпадать не только цвет, но и размер. Закройщик, выматерившись, объяснил, где он видал эти приключения на его неслабые полушария, хлопнул дверью и сбежал. Швеи тихо плакали в сторонке. Надо было что-то срочно делать!
Я выгнала из мастерской всех, заперла дверь и, сняв юбку, чтобы не мешала прыгать со стола на стол (благо, было лето), взялась за дело. Представьте: чердак деревянного дома, где по периметру расставлены широкие закройные столы. По ним со скоростью ведьмы на метле летаю я, пристраивая мерные лоскуты, чтобы максимально совпало с пожеланиями заказчика.
Два дня полетов «под куполом цирка» и – бинго! Теперь у меня не километр рулонных белых озерков и даже не ворох мерного лоскута всех оттенков зеленого, а – вдумайтесь – порубленные на штанины, рукава и детальки кепочек кусочки на 400 предметов гардероба! Теперь надо это сшить. Загоняются обратно швеи, втыкается за машинку поджавший хвост закройщик и все эти кусочки волшебным образом начинают приобретать черты одежды, которую мы складируем в углу цеха.
Практически обошлось. Если не считать такой мелочи, что паковали мы эту кипу трое суток, время от времени укладываясь там же на «поспать». И одну куртку пришлось перешить: она лежала на дне и пока мы шили, мыши прогрызли капюшон и свили там гнездо.  Капюшон пришили новый. Это были первые большие деньги. 

Однажды работала «рекетиром». Еврейский ресторан заказал нам национальную одежду для официанток. Мы сшили. А заказчик – пустился в бега. А кому еще может понадобиться еврейская национальная одежда в Латвии? Раздать ее швеям в качестве оплаты работы рука не поднималась. Пришлось думать, как разыскать этого Валеру, а главное, как заставить его платить.
Позвала на помощь брата. А поскольку в моде того времени была кожа, то и одеты мы с ним были исключительно в черные кожаные куртки. Такие «кожаные» и явились мы в тот еврейский ресторан.
Официантки сразу струхнули: «А Валеры нет».
– Ничего, мы подождем, кофе попьем.
Сидим, пьем кофе. В углу обедают «братки», видно, крыша. Посетители тоже обедают. Мы ждем.
Открывается дверь, влетает Валера. Оглядывает меня мутным взглядом и, с суетливостью, достойной мыши, стремящейся под веник, мчится в служебные помещения. Мы сидим. Вдруг выходит официантка, выносит на блюдечке деньги:
- Вот, от Валеры.
Под сумасшедшими взглядами посетителей, да и братков, пересчитываю внушительных размеров пачку. На всякий случай отдаю брату на хранение. Официантка стоит рядом.
- Мало, - говорю я, и девочку вихрем сносит на кухню.
Через минуту выскакивает снова с блюдечком, там стопка поменьше.
Сцена повторяется. Девчонка мечется обратно.
Через время выходит без блюдечка: «Валера сказал, нету больше».
За кофе мы, к слову, расплатились.

В 1992 году закончилась моя инженерная карьера: завод, как и все заводы в Латвии, закрывался и персонал массово увольняли. Ателье тоже дохода не приносило: откуда у народа возьмутся деньги, если народ тучами остался без работы? Закрыла я швейку, сижу дома, чем заняться – ума не приложу. Варю на зиму варенье…
Долго варенье варить не пришлось. Всего через 2 недели – звонок в дверь:
- Здравствуйте, я Павел. Моя жена – дочка подруги вашей мамы. Она вас посоветовала.
И он пригласил меня возглавить агентство недвижимости! И я согласилась.
С тех пор я – риелтор.

Отработав год в чужом агентстве недвижимости, я решила создать свое.
Дело казалось нехитрым – фирма есть, опыт – уже тоже есть, препятствий вроде бы никаких.
Ну, если не считать, конечно, время. А шел тогда лихой 93 год...
Только успела обосноваться и нанять секретаршу, как ко мне «пришли».
«Должна нам будешь», - заявил с порога серьезный «браток» с наколками.
Как оказалось, я внезапно стала «должна» ровненько все, что у меня было. Неслабо ребята поработали, выяснили, что женщина одинокая, вступиться некому. Отчего бы квартиру не «отжать»?
И принялись отжимать.
Приходили ежедневно, как на работу. Всегда разные. Но большинство явных уголовников, не ошибешься. Секретаршу привычно брали за шиворот и выкидывали в коридор, а меня «прессовали». Руками, правда, не трогали. Но орали так, что мало места.
Было ли страшно? Конечно, было.
Но за мной-то никто не стоит. Кроме ребенка. А хорошая мать за свое дитя – порвет!
И потому я не сдавалась.
Да, от страха отнимались ноги. Но кто об этом узнает, если я могу стучать кулаком по столу и орать:
- Пошли вон, это – мой офис!
Длилась эта история больше месяца. Бандиты устали и решили взять меня измором:
- Деньги собирай! Через месяц придем, не будет денег – убьем!
И что делать? Я стала лихорадочно искать, кто мог бы мне помочь. К счастью, ума хватило искать не деньги, а решение. Добрые люди, как оказалось есть. И что делать, мне подсказали. За месяц как раз управилась.
В последний отпущенный мне «свободный» день поехали мы с сыном в луна-парк – как раз тогда голландский луна-парк приезжал – диво невиданное. На последние 20 латов накатались на всех возможных аттракционах, развлекались весь день! Я решила так: «Если меня завтра грохнут, пусть у ребенка хоть какая-то хорошая память о маме будет»...
Назавтра бандиты, конечно, явились – пунктуальные, блин. Секретарша сама привычно вышла. А дальше все пошло не по сценарию. Ибо впервые с их появления я встала! Терять-то мне было уже нечего! Я вышла из-за стола, ухватила одного бандита за широкое молодецкое плечо и усадила на стул. Дальше держала такую речь:
- Значит, так. Теперь я – охотник, а ты – жертва! Я на тебя открываю охоту! Я знаю о тебе это и это. Я написала о тебе туда и туда. Если со мной что-то случится, ты – первый подозреваемый! Молись! Молись, чтобы у меня не сломался телефон, чтобы я не поскользнулась и не подвернула ногу. Молись о моем здоровье, ибо если я в нужное время не позвоню, за тобой придут. И никогда, понял – никогда не ходи около моего дома!
Больше я никого из них никогда не видела....
Более того, когда позже я взяла «крышу» - вполне хорошие были ребята и порой очень даже выручали - произошел такой разговор:
- А у нас вчера общак был.
- Угу...
- О вас говорили.
И я понимаю, что сердце стучит где-то в коленке:
- Что говорили-то?
- Да я сказал, что мы Корджеву крышуем, а вы, оказывается в авторитете, вас братва знает. Спросили, как мы с вами справляемся, говорят: «Корджева хуже нас на всю голову отмороженая»

Вот так, «на всю голову отмороженная» и живу.