Один день абсолютного счастья

          Багровый диск светила стремительно упал за вершины холмов, не оставив   заре и грана красок. Густеющая синева сразу же воспользовалась этим случаем и стала наводить на окрестности здешнего мира ядрёный морозец; тени долин чётко проступили среди ещё белеющих склонов; и все вместе они безусловно обратили хоть сколько-то трепещущую ещё совсем недавно субстанцию живого в совершенное уже оцепенение. Дорога, ведущая к жилью людей, закоченела, и, вместо белой рассыпчатости снега – редким случаем перемешиваемого колёсами да траками железных монстров неживого, да рукотворного - сейчас же стала хрустеть под ногой теплокровного пришельца.

            Если бы не этот хруст, то можно было бы представить, что пришелец этот и не ступает шаг за шагом, а парящим образом перемещается в морозном воздухе. И это наблюдение было бы предельно точным, ибо пришелец как бы перестал быть телесным. Ни для мира, ни для себя самого.  Но это своё состояние он никак в себе не определял. А просто возвращался туда, где для него будут привычные большая кружка кофе на сгущённом молоке, пышные оладьи и ночлег до утра дня завтрашнего.
             Теперь же он был в меру уставшим от трудной работы дня уходящего; вот и тело его едва только млело игрою разогретых мышц, а в голове - ни мысли: ни заботы, печали и радости. Одни глаза – может быть для того лишь, чтобы видеть мир перед собой, а  через это просто осознавать, что это и есть сама жизнь - своими неисчислимыми воплощениями ни для чего.

                ***
       -И всё же - зачем?
       -А вполне может быть вот для этих мгновений абсолютного счастья.
        Эти две тирады внутреннего диалога с самим собой произвольно возникли через много лет у того пришельца, когда в сознание, натренированное за двадцать пять тысяч восемьсот семьдесят один день его, ещё кое-что обещающей жизни, откуда-то явилась фантазия на эти темы. Привычно прокрутив в себе не замедлившиеся выстроиться вариации, пришелец неожиданно обнаружил, что во всём этом многотысячном множестве дней: и радостных, и печальных, трагических и вроде бы как счастливых, абсолютно счастливым сейчас им определяется один только тот день далёкой молодости.

          Тогда ему только что исполнилось двадцать два года. Но уже многое повидал, многое  испытал по-взрослому  этот молодой человек. И теперь жизнь сложилось так, что ничего особенно радостного и не обещалось впредь. Перспективы для него были не то что нерадостны, но и не было вообще никаких перспектив. Живи, не загадывая и будь что будет.
         Правда за последний год он сделал головокружительную карьеру – за полгода переместившись с третьего рабочего разряда на шестой мастера колонкового бурения алмазным инструментом в сложнейших горно-геологических условиях. Но вот самого бурения-то сейчас, к началу зимы и не было. Всё ещё не открывшийся зимник держал посёлок на голодном пайке. Дизтоплива, доставляемого вертолётами, хватало только для электростанции – без которой население впору бы эвакуировать. А так, хоть на простое, да всё-таки ещё живо оно в поисках чем бы полезным себя занять.

- Слушай, Степаныч, а не погорнячить ли тебе. Надо бы пробить несколько канав на перспективных разведочных линиях – предложил ему  главный геолог, с которым у буровика сложились приятельские отношения.
Всегдашняя готовность к любой сфере деятельности и тут отозвалась удовлетворением: - Не вопрос!
Действительно, что может быть проще: лопата, лом и взрывчатка?! А руки сами приспособятся к делу.

             Поутру и двинулся. Тракторист быстро, с заездом на аммонитку, доставил его на место.  Колышки от сих и до сих отмечали будущую канаву длиной метров семьдесят. Дело простое. Ломиком - специально отогнутым, заострённым и закалённым на кузне концом - долбишь по кругу мерзлую землю, так чтобы только рука проходила в выработку, чистишь проходку и углубляешь дальше – метр (больше не получается) заряжаешь аммонитом, опускаешь конец детонирующего шнура, засыпаешь и уплотняешь грунт, да переходишь к следующей бурке. Всё просто, никаких сложностей. Только знай себе поигрывай ломом. Притомился – заряжаешь бурки. Вот тебе и отдых. Хорошо молодому телу! Каждая жилочка работает в натяг, а голова пуста, душе же нет  проблем: ни начальника над тобой, ни подчинённого рядом, ни техники капризной – всё просто как лом.
          
            День клонился к закату, когда последняя бурка была готова. Собрал шнуры в линию, подсоединил детонатор а к нему магистраль до взрывной машинки. Пусто вокруг, ни души. Ба-ба-х! Оторвало нормально! Хотя могло бы быть лучше, но на контакте жилы оказался прослой глины. Он –то не замерз, и, мягкий,  пригасил в себя силу взрыва. Бугром лежит там порода. Что за беда?! Лопату в руки – бери не больше и не меньше, а сколько надо, да кидай на бровку. Вот и зачищено всё полотно. Готово!

             А солнце уж село. Теперь - пора домой.  Перед тобой четыре тысячи шагов по скрипучему снегу дорожной колеи - один на один с природой. Да вот и не верно. Не оппонентами и содружеством мы тут, а единством.
            - Мы едины с тобой, как поэт и поэма, едины. И что из того, что слова эти раньше тебя сказал неведомый тебе человек. Ещё, значит, один из всемирного братства природы. Кто бы и сомневался в том, что не мало таких есть на белом свете?!

05.12.2020 13:51