Крылья души или просто о человеческом

«Крылья души» или просто о человеческом…

Неоднозначной для меня оказалась «тощенькая» папка из архива историка Сергиенко, переданная мне для ознакомления еще в первый год знакомства с Анатолием Михайловичем в купе со всеми многочисленными другими… но только на днях, чуть ли ни через 10 лет спустя, она по случаю оказалась у меня в руках. На папке его рукой начертано «Шишов Н.П.»

Бегло просмотрев содержимое, констатирую для себя, что «фокус» событий сходится на 24 сентября 1941 года и события эти привязаны к 53 ДБАП 40 АД.

Сразу обращает внимание фотоклон статьи из военного лихолетья известного уже читателю политрука Девяткина под названием «Крылья души». Пробегаю ее глазами… пытаюсь вникнуть в содержание… Какая-то экзальтированная «белеберда» по адресу Максима Горького и как его творчество может помочь летному составу громить ненавистного врага. Но странное ощущение не покидало меня: ответ этому где-то рядом и искать его необходимо, дабы понять откуда прорастают корни саможертвенности советского летчика, а по сути советского человека… и оставлю это напоследок.

Следующим был машинописный клон статьи, видимо, уже советского времени из восьмидесятых… прошлого века… под названием «Верность присяге».  Рукой историка есть надпись: «От Сотникова»… и все. Правда, указано - откуда собирался материал для этой статьи, но читая эти два листочка на прозрачной бумаге, понимаешь, что автору матчасть представлялась ближе к Пе-2, чем Дб-3ф, на которых и должны летать упомянутые в папке Герои. Да и персоналии, задействованные в этих событиях и описанные в данной статье, как увидит читатель в дальнейшем, не соответствуют архивным источникам. И возникает вопрос: а тот ли это Шишов, и тот ли это полк? И сколько таких подобных случаев было за войну, что запросто можно описывать их по «шаблону», подставляя лишь нужные фамилия и номера боевых частей? Точно угадаешь!

И начну именно с нее, но в контексте Дб-3ф с моей легкой правкой:

«24 сентября 1941 года у штабной землянки 53 бомбардировочного авиаполка авиации дальнего действия собрались командиры авиаэскадрилий и звеньев. Ставил боевую задачу начальник штаба капитан Громов И.А. /Начальником штаба 53 ДБАП был подполковник Поручаев. Авт.-сост./

- Нам приказано нанести бомбовой удар по автоколонне фашистов, которая двигается из города Новгород. Полетит девятка, поведет группу старший лейтенант Шишов. Истребителей для прикрытия не будет. Поэтому в воздухе быть внимательней. Над колонной патрулируют истребители врага «Ме-109». На земле колонна прикрывается зенитной артиллерией и пулемётами. Вылет через десять минут по зелёной ракете.

Получив задание, лётчики разошлись по своим самолётам, где ждали штурманы, воздушные стрелки, механики, оружейники. /Обычно командир корабля и его штурман задание получали на пару. Авт.-сост./

-Летим? - спросил штурман Сиротин /?/, подошедшего лётчика.
- Да! - коротко подтвердил Шишов, - бомбёжка автоколонны под Новгородом.

На командном пункте в воздух взвилась зелёная ракета, лётчик Шишов проводил её взглядом и скомандовал:

 – «По самолётам»!

Экипажи бросились к своим самолётам, заработали моторы.  Лётчик Шишов вырулил тяжело гружёный бомбардировщик на старт, разбег и Дб-3ф повис в воздухе, взяв курс на Юго-Запад к Кременчугу, за ним последовали остальные восемь бомбардировщиков.

В плотном боевом порядке девятка наших бомбардировщиков неудержимо приближалась к цели.

-Командир, под нами цель! - услышал лётчик Шишов голос своего штурмана.

Фашистские зенитчики заметили советские самолёты и открыли сильный заградительный огонь. Вокруг самолётов начали рваться зенитные снаряды, осколки забарабанили по обшивке самолёта.

- Приготовиться к атаке! - скомандовал лётчик Шишов, но в этот момент воздушный стрелок Веденин /?/, предупредил:

-Командир, нас атакуют сверху «Мессеры»! /Если работала ЗА, то истребители противника, барражировали удаленно, поджидая возвращение отбомбившихся, или начинали свои атаки до подхода к цели при наличии ЗА. Авт.-сост./

Лётчик Шишов посмотрел вверх, на его самолёт пикировали два «Ме-109», поливая их огнём из пулемёта. Очередь, выпущенная «Ме-109», раздробила стекло кабины и несколько пуль обожгли лётчика Шишова.

- Командир, горим!!! Штурмана убило! - услыхал слова Шишов голос воздушного стрелка. /В Дб-3ф летчик или стрелок-радист первыми узнавали, что случалось со штурманом: по связи - оба, и визуально –  летчик, а воздушный стрелок был, как правило, в таких ситуациях, за нижней пулеметной установкой. Авт.-сост./

Лётчик Шишов услышал стук пулемёта воздушного стрелка и радостный голос:

- Один отлетался!

Летчик Шишов увидел горящий Ме-109, который подбил их бомбардировщик и сам, получив вдогонку смертельную дозу свинца, не выходя из пике, устремился к земле и вскоре врезался в неё. К небу взметнулся от взрыва столб огня и дыма. Но и их бомбардировщик почти полностью был объят пламенем.  Языки огня уже лизали кабину летчика, дым заполнив ее, затруднял дыхание. В этот момент лётчик Шишов справа увидел Ме-109 и различил лицо фашистского лётчика, который ухмылялся и показывал рукою вниз и крест, мол отлетался. Зло взяло лётчика Шишова, и он бросил горящий бомбардировщик на вражеских истребитель. Фашистский лётчик испугался тарана и с левым разворотом удалился в сторону.

- Экипажу покинуть самолёт! - приказал лётчик Шишов.

- Прощай командир! - услышал Шишов голоса своих воздушных стрелков. /Как будто они уже знали, что с летчиком все кончено. Авт.-сост./ Вывалившись за борт, они полетели вниз, не открывая парашютов.

Проводив взглядом своих боевых товарищей, лётчик Шишов посмотрел на колонну автомашин, над которой происходил воздушный бой и, заметив скопление автомашин, направил свой горящий бомбардировщик в последнее пике на врага.

-За Родину!!! За Сталина! - услышали лётчики голос своего командира и увидели, как горящий бомбардировщик лётчика Шишова кометой врезался в автоколонну врага.

Огромной силы взрыв потряс землю. В воздух взметнулся огромный столб дыма и огня. Десятки фашистских машин с боеприпасами и солдатами запылали на дороге.

Так выполнил свой долг перед Родиной коммунист Николай Павлович Шишов.

Шишов Николай Павлович, старший лейтенант, командир звена 53 ДБАП, член ВКП/б/, родился 1908 г. в г. Москва. В 1935 г. окончил Еское военно-морское авиоучилище им. Сталина И.В. и был направлен для прохождения службы в ВВС Балтийского флота. Принимал участие в боях с Финляндией зимой 1939-40 г. Летом 1940 г. был переведен в 53 ДБАП. Погиб 24 сентября 1941 года под Новгородом, повторив подвиг капитана Гастелло И.Ф.

[Архив МО СССР, Ф. 39, Оп.11499, Д.3, Л. 130; А.Д. Цыкин «От Муромца до ракетоносца», очерк истории авиации дальнего действия, Воениздат, 1975 г. стр.213; История СССР №5 за 1981, стр. 151; «Военно-исторический журнал» № 8 за 1973 г. стр. 62]

В папке «Шишов Н.П.» оказался еще один машинописный листок с более «правдивой» версией тех событий следующего содержания, но вот кто автор этого текста мне не известно, да и сам историк уже не помнит:

«Это было в районе Новгорода. Самолет старшего лейтенанта Шишова должен был произвести бомбометание по вражеским войскам. До цели оставалось минут 10. В это время на бомбардировщик навалились 5 немецких истребителей. Стрелки - радисты отважно отражали все их атаки, сбили один "мессершмитт". Остальные перестроившись, снова стали атаковать. Им удалось поджечь самолет пулеметной очередью, летчик был тяжело ранен в грудь. Но, несмотря на это, он упорно продолжал вести машину к цели. Красные языки огня уже лизали правую плоскость и охватывая фюзеляж, все ближе подбирались к пилоту. Уже убит стрелок - радист Базилевич. Едкий, удушливый дым наполнил кабину. Вот-вот взорвутся бензобаки.

- Прыгать! Всем! ... - дал команду Шишов
 
Горящий самолет покинули двое - штурман Константин Андреевич Жиделев и стрелок старшина Егоров Павел Матвеевич. А машина, ведомая летчиком Шишовым, еще некоторое время летела горизонтально, а затем резко пошла к земле, туда где двигалась вражеская автоколонна.

Это был единственный путь для выполнения задания. И оно было выполнено».

Из этой выдержки становится объяснимы потуги историка к розыску родных штурмана Константина Андреевича Жиделева. В папке имеется письмо от его матери. Оно меня задело за «живое» и я публикую его, так, как оно есть:

«Здравствуйте Анатолий Михайлович Сергиенка Квам обращается Костина мама с приветом и спрозбай  вы знаете  о гибиле  моево сына Кастантина Андреевича  Жиделова Я вас очень прошу вы мне все опишыте  где он и как он погип Я одинокая мать  он у мена был один мне сейчас 75 лет и живу я  в Ярославле Мой адрес г. Ярославл Северный жилой раион улиц Урицкого … Жиделевой Екатерине Илиничне

Милай мой дарагой я очен прашу опишыте мне всо как он погип вы мена извините  что плоха написала слозы матери залили»

И фотографию мать-старушка послала: летчик-офицер Красной Армии Костя Жиделев красавцем на ней представлен.

Из «Донесение о безвозвратных потерях» [ЦАМО, Ф. 22056, Оп. 436509с, Д. 2] Жиделев Константин Андреевич, 03.1918 г.р., 455 дбап 133 авд ДД, начальник воздушно-артиллерийской службы авиаэскадрильи, ст. лейтенант, награжденный орденом Красной Звезды 20.06.42 г., 09.07.1942 г. не вернулся с боевого задания, пропав без вести.

Согласно боевого донесения №20 от 7.7.42 г. штаба 36 АД, г. Ярославль, из ЖБД 36 АД, в ночь с 6.7. на 7.7.42 г. летчик Клименко, штурман Жиделев бомбардировали ж.-д. станцию Щигры. Одним заходом К=60° в 01:10 с Н=2700 м сброшено 3 шт. ФАБ-100, 3 шт. САБ-25, 2 шт. РРАБ-3 с 13 шт АО-25, 120 шт. ЗАБ-2,5 с разрывами на станции и в рабочем городке Южной станции. Возникло 6 пожаров. Обстреляны слабым огнем ЗА с взаимодействием шестью прожекторами. В районе дер. Охочевка -  Крутое отмечено патрулирование 3-х истребителей с зажженными фарами / тип не установлен/, один из них пытался атаковать, экипаж маневром по курсу и высоте ушел от атаки.

9.7.42 г. экипажи самолетов: № 8219, летчик капитан Клименко, штурман ст. лейтенант Жиделев, радист мл. лейтенант Акимов, стрелок ст. сержант Шмырев и № 5002, летчик лейтенант Абрамов, штурман лейтенант Стешенко, радист ст. сержант Портной, стрелок сержант Карев, с задания не вернулись.

Согласно дополнения к боевому донесению №22 штаба 36 АД, г. Ярославль, от 11.7.42 г., в ночь на 9.7.42 г. не вернувшийся с боевого задания в ночь на 9.7.42 г. экипаж 455 ДБП самолет № 5002 летчик Абрамов потерпел аварию в районе 11 км с.-в. Серебряных Прудов. Задание выполнили. Летчик Абрамов, штурман Стешенко бомбардировали аэродром Щигры… Экипаж повреждений не порлучил…

К сожалению, о судьбе экипажа Клименко ничего выяснить не удалось. Можно лишь констатировать, что штурман Константин Жиделев 24.9.41 г. остался живым и вернулся в свою часть.

Но что же случилось тогда - 24 сентября 41 года?

Вот выдержка из главы «40 АД. Хроника сентября 41-го» в разделе «Сорок первый... Момент истины...»

«24.9.41 г. 9 Дб-3ф 53 ДБАП вылетели на уничтожение живой силы противника в районе Лужно, в период времени 9:35 – 9:40 с Н=1000 м сброшено 25 шт. ФАБ-100; 2 шт. ФАБ-50; 12 шт. АО-50-20-25-15. В воздушном бою сбит один самолет противника. Общий налет 17 часов 47 минут. На аэродром базирования вернулись 6 самолетов.

Дб-3ф за № 5806 53 ДБАП с экипажем в составе: летчик мл. лейтенант Сергин, штурман лейтенант Жиделев, стрелок-радист мл. сержант Меньшиков, стрелок мл. сержант Волков, 24.9.41 г. не вернулся с боевого задания из района Лужно. Экипаж в полном составе пропал без вести. Самолет списан.

Сергин Андрей Герасимович, 1916 г.р., 53 дбап, мл. лейтенант, погиб 24.09.1941 [ЦАМО, Ф. 53, Оп. 12220, Д.10].

Жиделев, 10 авд (40 авд), лейтенант, пропал без вести 24.09.1941 [ЦАМО, Ф. 20103, Оп. 2, Д. 15], но возможно это неточность в написании фамилии и согласно [ЦАМО, Ф. 20109, Оп.2, Д. 16] имеем: Жихарев Николай Данилович, 1918 г.р., 40 ад 53 дбап, стрелок-бомбардир, лейтенант, убит в воздушном бою 24.09.1941 г.

Меньшиков, 10 авд (40 авд), мл. сержант, пропал без вести 24.09.1941 [ЦАМО, Ф. 20103, Оп. 2, Д. 15]. Так же не исключено, что в составе экипажа был за стрелка-радиста не Меньшиков, а Белык Иван Матвеевич, 1919 г.р., 40 ад 53 дбап, мл. сержант, убитый в воздушном бою 24.09.1941 г. Это предположение основано последовательностью записей в «Донесении о безвозвратных потерях 53 ДБАП». Белык является следующим за Жихаревым и в графе «Когда и по какой причине выбыл» имеется характерный прочерк, указывающий на идентичность предшествующей записи.

Волков Николай Федорович, 1918 г.р., 40 ад 53 дбап, мл. сержант, убит 24.09.1941, [ЦАМО, Ф. 20109, Оп.2, Д. 16].

Дб-3ф за № 851а 53 ДБАП с экипажем в составе: летчик ст. лейтенант Шишов, штурман лейтенант Убин, стрелок-радист мл. сержант Базилевич, стрелок старшина Егоров, 24.9.41 г., был сбит ЗА противника в районе Лужно. Экипаж в полном составе погиб. Самолет списан.

Шишов Николай Потапович, 1908 г.р., 40 ад 53 дбап, ст. лейтенант, убит в воздушном бою 24.09.1941 г. [ЦАМО, Ф. 20109, Оп.2, Д. 16].

Убин Константин Алексеевич, 1908 г.р., 40 ад 53 дбап, лейтенант, убит в воздушном бою 24.09.1941 г. [ЦАМО, Ф. 20109, Оп.2, Д. 16].

Базилевич Владимир Власович, 1918 г.р., 40 ад 53 дбап, мл. сержант, убит в воздушном бою 24.09.1941 г. [ЦАМО, Ф. 20109, Оп.2, Д. 16].

Егоров, 10 авд (40 авд), старшина, пропал без вести 24.09.1941 [ЦАМО, Ф. 20103, Оп. 2, Д. 15]

Дб-3ф за № 2033 53 ДБАП с экипажем в составе: летчик мл. лейтенант Алешин, штурман лейтенант Трофимов, стрелок-радист мл. сержант Козлов, стрелок красноармеец Воронцов, 24.9.41 г., не вернулся с боевого задания из района Лужно. Экипаж в полном составе пропал без вести. Самолет списан.

О судьбе экипажа мл. лейтенанта Алешина рассказано в главе /«Аэродром Старый Оскол. Фотография из прошлого»/.

24.9.41 г. 4 Дб-3ф 53 ДБАП вылетели на уничтожение пехоты и артиллерии противника в районе Иловка, в 16:20 с Н=1700 м сброшено 19 шт. ФАБ-100; 6 шт. ФАБ-50; 42 шт. АО-50-20-25-15. Общий налет 13 часов 05 минут. На аэродром базирования вернулись все 4 самолета.

24.9.41 г. 9 Дб-3ф 7 ДБАП вылетели на уничтожение пехоты и артиллерии противника в районе Мелеча, в период времени 15:38 – 15:52 с Н=1500 м сброшено 41 шт. ФАБ-100; 38 шт. ФАБ-50; 5 шт. АО-50-20-25-15. Общий налет 31 час 56 минут. На аэродром базирования вернулись все 9 самолетов».

Держу листочек из двух рукописных фрагментов историка, видимо, его архивная находка, которая уточняет «фактуру» событий, происшедших 24.9.41 года. Я фрагменты объединил, дабы лишний раз не повторяться:

«Летчик коммунист Шишов в составе девятки бомбил вражеские войска /в районе Новгорода/. При подходе к цели самолет Шишова был атакован пятью истребителями. /Шишов принял неравный бой. Стрелки отражали атаки, но самолет Шишова был подожжен/. Шишов ранен в грудь, штурман убит. Подал команду стрелкам прыгать с парашютами. И когда они покинули самолет по рассказам воздушного стрелка Егорова, <летчик> направил горящий самолет на вражескую автоколонну. Самолет врезался в гущу автомашин и похоронил под своим самолетом не один десяток оккупантов. [Ф. 36 БАД, Оп.1, Д. 184, Л. 18]

Упорству историка Сергиенко лишь позавидуешь, он нашел жену и дочь штурмана Убина из экипажа Шишова и списался с ними. Привожу два письма из этой переписки и еще одно из далекого 42-го, копию которого переслала историку вдова Константина Убина.

«Здравствуйте уважаемый Анатолий Михайлович!
Я прошу простить меня за то, что я долго Вам не отвечала. Но за это время, после вашего письма, я продолжительно находилась в больнице, а потом собирала материал о моем отце.

Отвечаю на ваши вопросы…

После окончания 7 классов мой отец поступил в Арзамазский трехгодичный педагогический техникум, проучился там 1 год и поступил учиться в педагогический институт на исторический факультет. Закончил институт на «отлично».

В 1939 году закончил трехгодичное авиационное училище и был направлен на финскую войну. По окончании войны в августе 1940 года получил отпуск, приехал домой и женился на Кручининой Вассе, после чего мои родители уехали по месту службы отца в военный городок Кречевицы. Совместно прожили 10 месяцев и началась Великая Отечественная война. 22 июня в 4 часа утра по воздушной тревоге ушел в свою воинскую часть. Через две недели мама эвакуировалась по месту жительства родителей папы в с. Алистеево Горьковской обл.

Знала ли я, как погиб отец?  Знала. В половине сентября 1941 г. мама получила письмо от папы, в котором было приглашение приехать в г. Рыбинск, привезти теплые вещи к месту службы папы.

Будучи беременной мной со сроком 8 месяцев, мама получила разрешение в райвоенкомате на проезд к месту службы моего отца. 23 сентября мама приехала к месту службы папы. Он ее встретил, был очень рад ее увидеть.

24 сентября в 7 часов утра вылетел на задание. В 11 часов дня они /члены экипажа/ должны были вернуться и не вернулись. Маму успокаивали, что они сели на вынужденную посадку.

25 сентября выписали «литер», дали сопровождающего, и мама уехала к родителям папы. Ровно через месяц после гибели папы родилась я и в этот же день мама получила извещение о гибели моего отца, где было сообщено, что он геройски погиб при выполнении боевого задания в борьбе с германским фашизмом 24 сентября 1941 года.

Через два месяца мама получила письмо от начальника штаба, в котором сообщили, что из их экипажа остался в живых стрелок тов. Егоров, который выпрыгнул на парашюте. По его рассказу другие члены экипажа были убиты в воздушном бою…

Из документов об отце есть извещение об его гибели и письмо маме от начальника штаба…

С уважением… Убина-Орловская Нина Константиновна. 27.08.1984 г.»

«Здравствуйте уважаемый Анатолий Михайлович!

К вашему удивлению вам пишет Васса Михайловна - жена /бывшая/ Убина Константина Алексеевича. Отвечаю на ваше письмо, которое вами было послано в сельсовет с. Алистеево. 

Взволновало оно меня и удивило!

С тех пор прошло 43 года, когда мой муж Константин Алексеевич погиб при выполнении боевого задания смертью храбрых.

Правда, после смерти мужа в первые месяцы я получила два письма. Первое от Н. Калинина, в котором он сообщил более подробно о смерти Константина Алексеевича после возвращения воздушного стрелка тов. Егорова и поздравил меня с рождением дочери. Ей сейчас 42 года. Она имеет сына двадцатилетнего - это мой внук Константин. Назвали мы его в честь дедушки. Второе от знакомого офицера о соболезновании. Друг его в конце письма написал – буду жив, еще напишу, но до сих пор от него письма так и не последовало. Всю жизнь ждала, но увы!

И как мне не удивляться и не взволноваться: после такого промежутка времени получить от человека весточку, который наверняка знал моего мужа, а может быть и меня! 

Я бы сказала – это волнение и удивление довольно таки приятное. Убедительно прошу ответить мне, чем же вызваны эти розыски?

Свято храню память о своем муже и его друзьях. Пишите пожалуйста по адресу: г. Волгодонск…

Уважаемая Васса Михайловна!»

А теперь письмо из 42-го:

«Я прошу простить меня за то, что я долго вам не отвечал. Ваш муж погиб смертью храбрых, 24.9.41 г. он, как вы уже знаете, вылетел на боевое задание, в районе цели его самолет был атакован истребителями противника, самолет загорелся и из экипажа живым остался только один человек – воздушный стрелок тов. Егоров, который выпрыгнул на парашюте. По его рассказам другие члены экипажа были убиты в воздушном бою. Вещи вашего мужа не высланы полностью лишь потому, что, вероятно, они пропали во время перебазирования и установить точно трудно.

Адрес Шишовой – Калининская обл., п/о Михерево,  д. Муравьево…

Все документы о ходатайстве на получение пенсии мною отправлены отд. Кадров ВВС МВО.

Поздравляю вас с рождением дочурки, кстати, я почему-то стал уважать дочерей, т.к. у меня их две, а была все время надежда на сына. Короче говоря, я ими когда-то пренебрегал.

Вот и все, что могу ответить. Пишите.

Я очень много получаю писем от жен личного состава и понимаю, как тяжело переживать. Война, есть война.  С уважением /подпись/. 17.2.42 г.»

Осталось «пролить свет» на судьбу воздушного стрелка Егорова, тем более с подачи неизвестного источника и историка Сергиенко мы знаем, как его зовут – Егоров Павел Матвеевич.

На ресурсе «Память народа» узнаем, что старшина Егоров приказом [ЦАМО, Ф. 290, Оп. 3308, Д. 458] от 25.06.1944 г по 55 БАП награждается медалью «За оборону Москвы». Из приказа видим, что в 55 БАП он попал из 53 ДБАП 40 АД. Старшина Егоров будучи воздушным стрелком 55 БАП награжден дважды: медалью «За отвагу» приказом № 34 от 16.02.43 г. по 242 БАД Северо-Западного фронта [ЦАМО, Ф. 33, Оп. 686044, Д. 1825] и орденом Красной Звезды приказом №7/н от 27.10.44 г. [ЦАМО, Ф. 33, Оп. 690155, Д. 7053]. Из наградных узнаем, что на фронте он с 22.06.41 г. в должности воздушного стрелка на Дб-3ф, имеет на своем счету один сбитый истребитель противника типа Ме-110.

Вполне созвучно со всем выше сказанным.

И возникает вопрос: а был ли совершен огненный таран по «образцу и подобию» Николая Гастелло?

Моя версия. Если обратить внимание на «…машина, ведомая летчиком Шишовым, еще некоторое время летела горизонтально, а затем резко пошла к земле, туда где двигалась вражеская автоколонна», то можно представить такой ход событий перед самой «развязкой» этой трагедии:

1/ Летчик был тяжело ранен, возможно в грудь;
2/ Штурман и радист убиты;
3/ Стрелок покинул машину;
4/ Самолет объят пламенем, но идет по курсу на цель, т.е. вдоль дороги, по которой движется вражеская автоколонна;
5/ У летчика есть возможность аварийно сбросить бомбы, что он и пытается сделать  - дотянуть несколько сот метров до цели;
6/ Но… смерть его настигает перед целью, и он телом своим упирается в штурвал, самолет резко идет на снижение и врезается в колонну…

Пришло время обратиться к политруку Девяткину»:

«Крылья души

Кому приходилось бывать на дорогах войны, тот мог часто встретить это.

У изголовья могилы винт самолета, а на нем, рядом с именем схороненного авиатора, надпись:

«Безумству храбрых поем мы славу!

«Безумство храбрых — вот мудрость жизни! О, смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью... Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни, и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!

«Пускай ты умер!... Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!

«Безумству храбрых поем мы песню!..».

Мы читали эти чудесные строки самой человечной, самой гуманной поэзии на скромных прифронтовых надмогильных памятниках нашим летчикам в зеленой Виннице, в брестском сквере, на братской могиле в парке Белостока, в далекой мадьярской деревушке. В том, что аккордные слова великолепной Песни о Соколе берутся надгробной эпитафией, есть много знаменательного и такого, что роднит великого правдоборца и проницательного сердцеведа — Максима Горького — с людьми, избравшими смелую профессию летчиков.

Романтический образ смелого Сокола, близкий воздушным воинам, для многих поколений рабочих-революционеров был символом борьбы за светлое будущее, за благо народа. «Безумству храбрых поем мы славу!» — эти слова были девизом советских людей в Отечественной войне, храбрость— была их нормой поведения.

Жена летчика Шишова в первые дни войны прислала мужу в полк тоненькую, в несколько листиков книжку — «Песню о Соколе» с трогательным напутственным благословением:

«Дорогой мой Сокол! Иди в бой. Не жалей своих сил, здоровья, а если придется, то в жизнь отдай за Родину. Я знаю, ты сильный. Во имя Родины и светлого будущего ты победишь».

Трудно, пожалуй, назвать другого такого писателя, который был бы таким властителем дум, духовным наставником, умным советником в жизни для простого человека, как Алексей Пешков. Он всегда шел вместе со своим народом и — таково свойство подлинно великих людей — продолжает своим словом звать людей к подвигу, к труду.

Золотою осенью страшного сорок первого года наша дивизия перебазировалась на новые аэродромы. Случилось так, что на день мы задержались в городе Горьком. Наши мысли были заняты тревожными вестями с фронта, на душе было невесело. И вот, совсем не сговариваясь, летчики, штурманы, радисты, группами, в одиночку направились в тихую улочку города, в домик деда писателя — Каширина. Он был открыт, в здесь, в маленьких комнатенках нижегородского мещанина-ремесленника, где по-прежнему стояли чаны для краски, где музейными хранителями любовно сохранялась незатейливая утварь, уже толпились бойцы, офицеры, попавшие сюда, как и мы, по пути на фронт. Почитатели Горького с благоговением осматривали домик, в котором рос скиталец, искатель правды, будущий прославленный писатель, революционер, любимец, гордость, слава народа — Алексей Пешков...

— Так сказать мог только наш Горький...
— Как клеймо поставил!..

Привлеченный этими восклицаниями я подошел в группе военных людей, стоявших около одного стенда выставки. Офицер в новой поскрипывающей портупее, очевидно, политрук, читал вслух горьковские презрительно-гневные мысли о фашистах:

«...это бездарные авантюристы, вся сила которых в их циническом бесстыдстве и жестокости бешеных свиней...».

—- А вот это надо записать. — сказал другой мой сосед, вынимая из планшетки записную книжку.

«Мы — народ уже социалистической культуры и — не безоружны.

Наше оружие не только в руках бойцов умной, отличной Красной Армии, оно в мудром спасительном для всего мира учении Ленина—Сталина, оно в грандиозной работе развития и накопления трудовой и боевой энергии, необходимой для самозащиты»...

Мне кажется, что все мы тогда выходили из этого тихого каширинского домика, как уходят от близкого друга, утешившего, вселившего надежду и веру в благополучный исход дела.

«Наша возьмет!» — эти слова горьковского героя-машиниста Нила из пьесы «Мещане», казалось, с неоспоримым убеждением с новой силой зазвучали в нас.

Не эта ли горьковская убежденность в справедливый победный исход нашего правого дела откликнулась в незабываемом подвиге нашего однополчанина, штурмана Купеева, когда он, будучи сбитым, тяжело раневым, окруженный немцами-автоматчиками, веред лицом смерти нашел и себе силы написать на спичечной коробке: «Нише дело правое. Победа за нами».

Горьковские герои близки нам, они живут вместе с нами, вдохновляют, зовут... Истекшее десятилетие не отдалило от нас Горького. Книги его зачитываются до дыр. В землянках прифронтовых аэродромов при неверном свете чадяших коптилок, под плоскостями самолетов сталинские соколы читали проникновенные страницы «Матери», «Детства», «Челкаша», «Песню о Буревестнике». Горький—величайший патриот нашей Родины — был «на вооружении» наших частей. Он учил воздушных воинов ненавидеть врага — «Если враг не сдается — его уничтожают». У Горького они учились любить свою Отчизну, гордиться ею.

Как-то говоря о прошлом Россия, Алексей Максимович писал, что замкнуты были уста народа, связаны были крылья души. Много лет спустя, когда чудодейственный Октябрь вызвал к жизни изумительные силы народа, друг великого писателя — акын Джамбул — назвал наш народ крылатый народом. Крылатым в переносном смысле, то есть сумевшим подняться на высоты нового миростроительства, и крылатый в прямом смысле — талантливым, смелым покорителем воздушных просторов. Максим Горький, радовавшийся успехам сталинской авиации, не дожил до тех дней, когда сталинские соколы — не одиночки-герои, а сотни, и тысячи — храбро бились с врагом и победили его.

Крыльями их души была любовь к Родине, к народу-труженику, которых воспел великий Мастеровой русской и мировой литературы Максим Горький.

Майор А. ДЕВЯТКИН».

Откуда же прорастают корни саможертвенности советского летчика, а по сути советского человека?

Ответ очевиден:

1/ не оставлялось место в голове у советского человека для «мэмов», идущих в разрез «линии партии и любимого правительства, а если они и возникали, то… вытравлялись «на корню»;
2/ молодому человеку давали возможность, а то и принуждали, приобрести полезную профессию и всячески старались задействовать его в полезном общественном труде;
3/ а если его привлекали к летному делу, то явно ему внушали: советские инженеры придумали великолепную летную технику, а советские рабочие эти  инженерные замыслы превратили в реальность. Тебе же эту технику доверила партия и правительство, чтобы ты ее усвоил и готов был ее применить на пользу своему народу. И все это в романтическом ракурсе;
4/ а если ты к тому же стал военным, то будь добр, присягни на верность любимой советской Родине и народу, поклянись, что будешь беспрекословно выполнять волю своих командиров и, если потребуется, отдашь за свой народ и Родину жизнь. И подпишись под этим клятвенным заверением;
5/ мы дали тебе полезное дело, мы одели тебя, и ты сытый, мы даем тебе возможность быть человеком-созидателем, мы хотим, чтобы ты оставил наследников, а мы их не оставим, если тебе выпадет погибнуть за общее светлое будущее…

А политрук Девяткин лишь исполнитель воли «партии и правительства», чтобы в голове у летчика не было сомнений… перед возможным исходом, дабы не дрогнула его рука в «момент истины»…