Из воспоминаний

  Тысяча девятьсот шестьдесят первый год. Я иду по улице Карла Маркса в редакцию газеты "Красный Октябрь". Вот и дом номер девяносто три. Но сразу войти в него не хватает смелости. "Багаж" у меня мизерный. Стихи о спутнике и воспоминания о маме, как она провожала меня на фронт.
  И всё-таки, немного побродив около здания редакции, захожу в кабинет литературного консультанта. Звали его Романом, а фамилии не помню. Мои дрянные стихи ему не понравились, а о прозе он высказался положительно и предложил посещать литературное объединение.
  Председателем литобъединения тогда был В. П. Павлов, и в его лице я впервые увидела человека, у которого уже вышла книжка. Стало понятно, в какую серьёзную среду попала.
  Литобъединение при редакции явилось первой ступенью моего вхождения в литературу. Мне повезло. Не прошло и года, как был напечатан мой рассказ "Семья". Эта публикация доставила мне большую радость.
  Я написала второй рассказ - о молодом педиатре, который боролся за жизнь умирающего ребёнка. Никто не верит в выздоровление. Отец пытается забрать его домой. Однако врач, оставляя своего ребёнка у воспитательницы яслей, проводит ночи возле больного. Организм мальчика обезвожен, но каждый глоток вызывает рвоту. И врач начинает поить ребёнка из пипетки. Эти капли спасли юную жизнь.
  Рассказ не был напечатан. Мне, очевидно, не поверили, хотя это был случай из моей практики. Я на всю жизнь запомнила Женю - того мальчугана.
  В литобъединении всегда было многолюдно. Помню, как М. И. Седов по поводу тематики стихов говорил:

"Если борщ для любимого варишь,
То поэмой становится борщ".

  На высоком уровне писали стихи А. Ульянов и А. Давыдов. У обоих вскоре вышли сборники.
  Мы обсуждали написанное. Спорили. С удовольствием слушали арии из опер в исполнении Л. И. Виноградова.
  Добротная проза выходила из-под пера В. Сидорова. Про большинство же из нас Л. И. Миронова, завотделом культуры редакции, говорила, что, если смешать все наши стихи в одну кучу, мы потом и сами не разберём, где чьи.
  Однажды ко мне в рентгенкабинет пришла молодая женщина. Как сейчас вижу её. В голубом пальто. В голубой шляпе с полями. По плечам - густые тёмные волосы. Это была Галя Цыплёнкова. Из газет узнала, что я пишу, и пришла со своими творениями. Это были стихи для взрослых.
  Позже, когда я и Галина писали стихи для детей, нас постоянно приглашали в детсады, школы, библиотеки, техникумы. Мы были безотказны.
  Однажды я и Н. М. Овчинников, он тогда уже был председателем литобъединения, сидели в кабинете Л. И. Мироновой. Мы говорили о "Литературной странице".
 - Я хочу отвезти детские стихи в Куйбышев, - сказал он.
 - Обеих? - спросила, кивнув на меня, Л. И. Миронова.
 - Нет, только Цыплёнковой, - ответил Н. М. Овчинников.
  Выйдя из редакции, я крепко задумалась. Мне уже скоро сорок лет, и взялась я, видимо, не за своё дело. Надо остановиться. Но, как сказал один из писателей: "Буду есть мякину, а литературу не кину", так и я продолжала писать.
  Как-то в разговоре со мной Галя сказала: "Вы ведь тоже можете послать свои стихи".
  Надо сказать, я всегда была (и остаюсь) человеком, сомневающимся в достоинстве написанного мной. А в то время - тем более. И всё-таки стихи были отосланы в Куйбышев. Вот ответ В. Бондаренко, председателя детской секции областной писательской организации:
  "Дорогой товарищ (не знаю вашего имени, отчества). Вы прислали замечательные стихи. Они не должны залёживаться. Будем обсуждать их. Приезжайте".
  Стихи получили высокую оценку. Меня стали приглашать на заседания детской секции. Можно сказать, что это была моя вторая ступень в литературе.
  Через несколько лет редакция газеты "Красный Октябрь" переехала в новое здание на площади Ленина. Я работала по соседству. И теперь, кроме Гали, моими постоянными посетителями стали Е. Бухаров и В. Рыбалко, который тоже писал для детей. Владимир читал написанное, делился своими замыслами.
 - Ты знаешь, - сказал он однажды, - я хочу написать рассказ. Назову его "На золотом крыльце сидели"...
  Никто из писателей Куйбышева не подчёркивал, что мы - начинающие. Встречали нас доброжелательно. Мы входили, и ответственный секретарь областной писательской организации М. Я. Толкач неизменно говорил: "Вот и Сызрань приехала".
  Мои стихи стали печататься в "Волжской Заре", где был специальный вечерний выпуск для малышей "Зорька". Вёл этот раздел В. И. Беспалов. Он всё время требовал от меня новых стихов. Иногда писал так: "Присылайте четыре стиха про весну, четыре или пять про зиму и так далее".
  Такое внимание помогло в творчестве. Поскольку стихи и сказки хвалили, я осмелела. Послала кое-что в Москву. Это было в тысяча девятьсот семидесятом году, который для меня оказался очень удачным. Сказки дважды напечатали в журнале "Работница", а стихи - в "Мурзилке" и в "Весёлых картинках". Не менее успешным был и тысяча девятьсот семьдесят первый год. Дважды были опубликованы мои сказки в журнале "Дошкольное воспитание", где они появились и несколько позже. О таком событии я не могла умолчать. И однажды нынешний ответственный секретарь областной писательской организации Е. В. Лазарев сказал:
 - Ну, если уж незнакомого автора в Москве печатают, то... - Больше он ничего не добавил, но это "то" означало много.
  В Куйбышеве поняли, что книжку издавать стоит. Со времени моего появления в сызранском литобъединении в тысяча девятьсот шестьдесят первом году прошло одиннадцать лет, когда я смогла подержать в руках свой первый сборник. Это была красочно оформленная книжка "Дед Мороз и сосулька". Хотя М. Я. Толкачу Дед на обложке на понравился. Сказал, что у него нос синий. Но это не помешало ему прислать мне поздравительную телеграмму и пожелать сто Дедов Морозов на одной сосульке. М. Я. Толкач всегда говорил, что мне надо спешить. Я понимала: речь идёт о моём возрасте, но над словом работала трудно.
  И всё же в тысяча девятьсот семьдесят пятом году выходит вторая книжка - "Жил на свете добрый Да". Это были стихи. После выхода сборника меня пригласили в областное издательство, где редакторы В. Столяров и А. Ламберов сказали, что мне предлагается написать книжку о Волжской кругосветке.
  Это после сказок-то? Не смогу. Не сумею. Велят подумать. Соглашаюсь, но пусть не надеются... И всё-таки двадцать девятого июля тысяча девятьсот семьдесят пятого года пришло письмо от М. Я. Толкача:
  "Вашу идею дать "кругосветку" глазами подростков и Сорокин, и Ламберов, кажется, одобрили. Не прочь они, если на автомобиле "Жигули" попадёте в нужные точки. Высылаю карту "кругосветки". Привет от Эйдлина. Передайте Цыплёнковой: ждём её новый сборник! М. Толкач".
  С командировочным удостоверением начинаю своё путешествие. Вот я в вагончике на берегу Волги. Взрывники-водолазы рассказывают, как работали на дне Волги, прокладывая нефтепровод "Дружба". Затем - Волжская ГЭС. Бахилова поляна. Знакомство с директором заповедника. Автоваз. Завод синтетического каучука. Пионерский лагерь. Малая Рязань с пещерой Степана Разина. Школа в Междуреченске.
  И всюду - встречи. Получилась объёмная рукопись, которую было предложено сократить. Сделала. В издательстве "урезали" ещё. Текста почти не осталось. Всё было занято бледными рисунками. Хотя после выхода третьей книжки можно было считать, что преодолена третья ступень, книжка "У нас в Жигулях" стоила многих переживаний.
  В тысяча девятьсот семьдесят шестом году на заседании детской секции обсуждалась моя рукопись, которую я назвала "У меня есть бабушка". С. Эйдлин сказал, что эту "повестушку" надо печатать обязательно. Он был прав по определению: объём рукописи небольшой. Но М. Толкач на полном серьёзе возразил: не повестушка, а повесть. Через год она была издана. В тысяча девятьсот семьдесят девятом году вышла из печати повесть "Цветы для профессора Петрова". В тысяча девятьсот восьмидесятом - "Хорошие каникулы".
  Когда-то я думала, что прозу писать легче. Но это не так. Обычно долго искала первое предложение. Очевидно, это в чём-то схоже с музыкой. В литературном произведении тоже ведь должна быть определённая тональность. И, в зависимости от содержания, у каждой главки - своя.
  Все годы я упорно училась. Много читала о работе писателей над словом. Помнила, что сказал Юрий Олеша: "Два слова могут быть неслыханно сильными, а четыре слова - уже вчетверо слабее".
  Особенно дороги мне две последующие повести: "Доброе утро" и "О чём говорила сосна". На первую у меня хранится много писем от детей. Значит, писала не зря.
  А какую радость доставило письмо из города Майкопа от незнакомого мне Николая Дмитриевича Зозули! С тысяча девятьсот восемьдесят второго года храню его. Инвалид из дома-интерната перечислял имена рядом живущих детей, которым читал мою книжку "Хорошие каникулы". Отослала ему книжки сказок и стихов.
  В тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году я получила письмо из комитета по телевидению и радиовещанию города Куйбышева. Главный редактор В. Г. Яковлев предложил экранизировать сказку "Большой гребешок". Под названием "Петушишка", в постановке режиссёра А. В. Полушкина мультфильм несколько раз был показан по первой и второй программам. В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году у меня вышла книжка стихов "Чудак с лукошком".
  Хочется сказать о людях, которые хорошо отзывались о моём творчестве. Вот несколько строчек из письма Вениамина Бондаренко: "Как вы выросли за эти годы! Фраза ясная, краткая, до предела насыщена мыслью. Мне так радостно, что теперь вы создаёте одно лучше другого - неожиданно-светлое и непривычно-новое".
  А Самуил Эйдлин очень своеобразно подписал мне свою книжку:
  "Ивановне Надежде -
   Моей Надежде
   С удовольствием С. Эйдлин".
  И ещё - из новогодней открытки:
  "Дорогая Надежда Ивановна! Только вчера выписался из больницы и спешу поздравить вас с Новым годом! Меня очень радуют ваши успехи. Хорошо, когда независимо от автора его стихи попадают в центральную печать. Я всегда считал вас одной из лучших детских писательниц нашего города.
  С. Эйдлин".
  Возможно, кто-то скажет, что я занимаюсь самохвалением. Нет. С. Эйдлин вскоре умер. И на открытке я написала, что это его предсмертное послание ко мне. И сколько раз ни перечитываю её, меня всегда охватывает грусть.
  Публикации стихов и сказок в журналах Москвы принесли много приятных неожиданностей. Киевское издательство "Весёлка" взяло моё стихотворение "На весёлой ярмарке" из журнала "Весёлые картинки" и выпустило пятисоттысячным тиражом книжку-раскладушку. Узнала я о ней случайно. Галина Цыплёнкова увидела её в продаже и позвонила мне. Позже книжка переиздавалась.
  Из Тольятти А. Степанов прислал журнал "Миша" на немецком языке, где была моя сказка "Избушка".
  В тысяча девятьсот восемьдесят первом году от издательства "Детская литература" получила письмо и с чудесной обложкой сборник "Сказки без подсказки", где также была моя сказка.
  Но, кажется, самым радостным было сообщение из Всесоюзного агентства по авторским правам. В ЧССР вышла "Антология советской детской литературы", где было и моё произведение. К сожалению, не сообщили, что было напечатано.
  Только через годы я узнала ещё об одной публикации. Позвонили мне из библиотеки (детской) номер шестнадцать. В одной из книжек они увидели мои сказки. В Ярославле, в издательстве "Академия развития", под названием "Детям о времени" вышло пособие для родителей и педагогов, куда вошли три мои сказки: "Трусливый Огуречик", "Морковка" и "Календарь".
  В тысяча девятьсот девяносто четвёртом году из Самары позвонил писатель Е. Е. Астахов и попросил прислать новую рукопись. Я отправила, но перестройка не позволила ему издать мою книжку. И всё же рукопись нашла своё применение. Оказывается, в Самаре был конкурс на лучшее произведение для детей, объявленный культурно-благотворительным предприятием "Самарское Слово" и редакцией газеты "Волжская коммуна". И вот я получаю сообщение: "Вам присуждена премия в сто тысяч рублей за великолепные сказки в прозе и в стихах, за Ваши "Сказки-капельки". Евгений Астахов. Евгений Жоголев. Сентябрь тысяча девятьсот девяносто четвёртого года".
  За эти годы в литобъединение Сызрани пришли новые люди. Помню первую встречу с Олегом Портнягиным. Послушав его стихи, сразу поняла, что это всерьёз и надолго. Так оно и вышло. У него появились сборники стихов. На высоком уровне писал и Вячеслав Харитонов: в Самарском издательстве вышла его книга. И когда в Сызрань приехал член Союза писателей Виктор Трошин, подумалось, что некоторые тоже могут постучаться в эту "дверь". Постучались.
  В числе других меня приняли в Союз писателей. Мне семьдесят пять лет. И я с трудом преодолеваю ступени на трибуну, чтобы сказать несколько слов.
  Когда меня называют писателем, мне всегда вспоминаются увесистые тома Льва Толстого. И ещё - строчки из стихотворения М. Дудина о Лермонтове:

"Роняет в пропасть лист крушина,
Поток - как бритва на ремне,
И Лермонтовская вершина
С Эльбрусом белым наравне".

  А возможно, прав Василий Субботин, который в книге "Жизнь поэта" сказал: "Поэзия - это доброта, она излучает свет, а свет - большой это или маленький - всегда тепло".