Сон 1. 1 Терра

1.1 Терра
[Изображение 349.jpg]
Первым из таких снов было жуткое, в своей неотвратимой реалистичности,  видение гибнущего на моих глазах мира.
Ужасное это видение было скомканым, прерывчастым и пронзительно живым, как и всякое воспоминание запавшее глубо в душу. 
В нем я неизменно представал сидящим в гиганских, торчащих из земли корнях исполинского дерева, своей древней, широкой кроной словно бы попиравшей треснувшее в предсмертной агонии, небо медного цвета. Так как эта грёза была скорее сильным воспоминанием, чем сном в привычном смысле слова, не мудрёно что я совсем не мог в нем действовать, а лишь с нарастающей  щемящей болью в груди, бессильно наблюдал за разворачивающейся на моих глазах драмой.
Кошмар, свидетелем которого я то и дело становился, всегда будил во мне нестерпимую боль о навсегда утраченном доме. Именно так. Не больше не меньше. При этом я отдавал себе отчёт в том, что это лишь сон, и домом этот удивительный мир мог бы стать для меня разве что на страницах фантастического романа. И все же, всякий раз просыпаясь с криком среди ночи, я обнаруживал что вся подушка залита моими слезами. Более того, несколько следующих дней после видений о Терре, как я не мудрствуя назвал этот мир, меня то и дело периодически скручивали судороги, а тело отказывалось повиноваться, находясь в состоянии сравнимым  с тяжёлой болезнью или длительным запоем. Иногда мне всерьез казалось, что чудовищная трещина, расколовшая медное небо Терры на две не равных, щербатых половины, зиявших холодным мраком Междумирья, отняла у меня нечто неизмеримо большее, чем просто жизнь и дом, навсегда пометив душу уродливым двойником небесного шрама.
Даже теперь, спустя много лет, когда жуткие видения горящего, пузырящегося воздуха на расстоянии вытянутой руки, давно уже перестали бередить мне сердце, эта ноющая, тупая боль не стихает, незримой занозой торча из него.  Стоит сознанию хоть на секунду поднять голову, отвернувшись от гипнотического созерцания собственного отражения в клокочущем источнике Урд, как перед глазами из ниоткуда возникает картина агонизируемой земли, повергающая само мое тело в состояние перманентного умирания.
 Мне мало известно о месте, свидетелем гибели которого я то и дело становился. Да и что можно сказать отчётливого о доме, который любишь всей душой. Воздух там был сладок, солнце теплым, а по ночам, имевших тут куда больше прав чем в других мирах, земля купалась в свете 4 прекрасных лун. Сказочный, загадочный мир Терры, был до краев наполнен чудесами, и самым настоящим волшебством. Это место было седьмым небом.., тридевятым царством, во всей полноте древних смыслов, следующих за этими понятиями. Душа мира Терры по воле неведомого демиурга была пробуждена и, что примечательно, обладала самосознанием и игривым нравом, с энтузиазмом врываясь в любую авантюру, задуманную ее жителями. Именно поэтому, думаю,  для рядового жителя Земли, мир этот показался бы довольно переменчивым и даже опасным местом. Здесь никогда невозможно было предсказать будущее, ведь оно напрямую зависело от настроения Терры.  Благо у этой чудной земли был очень умеренный, и мягкий характер, в следствии чего на моей памяти глобальных катастроф никогда не было..не было, пока Терра была жива...
Мне ведомо, что кроме Древа и горстки печужек, успевших укрыться в его необъятной кроне, я был единственным, кто провожал этот бедный мир в последний путь. Не знаю, да и не хочу знать, как все это началось. Помню всякий раз, мои сны о Терре начинались с неестественной мертвой тишины, что  учитывая говорящие с тобой ветра и неизменный шепот деревьев казалось чем-то немыслимым. Первыми мыслями в этом кошмаре всегда были опасения, что я попросту оглох. Я не слышал практически ничего кроме все нарастающего, жуткого гула, который то и дело сменялся треском и хлопкАми, как от электрических разрядов. Однако мысли о глухоте моментально исчезали, замещенные стирающим все на своем пути горем Терры. И еще там была боль. Боль настолько нестерпимая, что по пробуждении я всякий раз удивлялся что не сошел с ума
1*
Для большего понимания происходящего, вам следует знать, что
в мире Терры существовало несколько слоев восприятия происходящего. Если совсем коротко, то попади туда рядовой житель Земли, он бы думаю и не заметил особых перемен, кроме  часто меняющейся погоды, да практически полного отсутствия себе подобных. Более наблюдательный путник отметил бы странную, неестественную слаженность явлений природы, и явное присутствие зачатков интеллекта у местной фауны.
 Для меня же, Терра всегда открывалась с ещё одной стороны. Стоило только пожелать, как я будто по волшебству начинал понимать все происходящее на этой земле. Сама Терра в буквальном смысле говорила со мной, рассказывая о происходящем с ней, и ее жителями. Что интересно, снов или воспоминаний о моем пребывании в миру, кроме последнего, у меня нет. И тем не менее, во сне, я всегда знал что у Терры на уме, и часто улыбаясь предавался снам (более проходившим на забвение) убаюканный равномерным, с характерной хрипотцой гулким голосом моего любимого мира. К слову место, в котором меня настигала эта литургическая прострация было настолько непостижимо, что до этого момента я даже не пытался его описывать, ведь там и описывать особо нечего. Этим местом была Пустота. Именно так, с большой буквы П, ведь это место не содержит ничего вообще. Там не существует ни времени, ни пространства, хаоса, и материи, света или тьмы. И единственным, что поддерживало жизнь в том, что позже стало мной были сказки Терры, да ещё тихая мелодия, та самая, которая когда- нибудь и положит начало всему, что существует сейчас.
1**
Может показаться что рассказ не совсем строен, ведь я перескакиваю с одних событий и времён на другие, иногда забредая туда где само понятие времени отсутствовало вовсе. Все дело в том, что видя сны человек зачастую понимает либо Что с ним происходит, либо хотя бы что это происходит именно с Ним. Что же касается моих сновидений, то зачастую собрать воедино воедино хоть что-то из увиденного не представляется возможным в принципе. К примеру я совершенно не понимаю как описывать Великую Пустоту человеку который никогда с ней не сталкивался. Собственно, даже если таки " счастливцы" отыщутся, вряд-ли это радикально изменит ситуацию. Пытаясь рассказать то, что знаю подспудно, я точно так же описываю это себе как и вам. Одним словом я хочу сказать, что в какой то момент начал разделять до сели неделимые как мне казалось сны на свои, чужие и ничьи. Часть снов о Терре принадлежит мне. Но эти крохи настолько малы, что сказать что-нибудь вразумительное о мире моих грез не представляется возможным. Другие сны, многогранные и красочные принадлежат по всей видимости Намису - древнему существу, виденному мной однажды подле мира именуемого Накшасом. Полагаю эти сны я увидел в ответ на жгучее желание узнать о Терре ещё хоть что-то. Последним пластом моих знаний связанных с Террой лишь по касательной, являются полуистлевшие рукописи, и невнятные легенды Трехзракого, услышанные и прочитанные в Круглой Комнате.
1
Сказки Терры должен был кто-то слышать, воспринимать, а значит где-то, когда-то, я точно был..Если дивный мир надолго умолкал, читай в самые опасные для меня минуты, безмолвие пустоты вступало в свои права, и  начинало свою долгожданную трапезу бытием, . В такие мгновения, поедаемый заживо, я часто с удивлением вспоминал, что схожее чувство уже испытывал ранее. Великий Кон как же давно это было..тогда мы с братьями были самым настоящим рубежом, стеной, запрудившей неумолимый поток Пустоты перед самой границей Великого Хаоса, центром которого позже станет высокий порядок Междумирья со всеми его мирами, реальностями и галактиками. Будучи на тот момент даже не существами в привычном смысле слова, но Принципами первооснов, мы в тщетной борьбе с Ничем, из которого произошли в свое время сами,  отделили от себя по части Предвечной Благости, возведя из этого неописуемого вещества исполинскую Зеркальную Стену, в которой найдя свое отражение, потоки вечно голодной Пустоты наконец-то обрели покой.
2
Завершив стену, мои братья в полной мере ощутили бренность бытия, занявшей пустовавшее место, покинутое Благостью. Не найдя в нем смысла, было принято решение предаться вечному сну в самом центре только что спасённого нами пространства, став для него основой первых структур. Так семеро из нас, стали подобием гиганских островов в бушующем потоке Хаоса, после давшими кров первым божествам, которые теперь известны как  Древние. Один из братьев, принеся свою свободу в жертву обратился нерушимой границей, отделявшей этот океан от Междумирья. Это нелегкое решение было принято потому, что очень скоро мы заметили чудовищную схожесть бурлящего голода Океанов Хаоса, с породившей его Пустотой.  Ещё четверо уснувших братьев, теперь известные лишь в качестве великих стихий, покоятся в наспех сотворенном мире, занявшим самый центр всего, что не было Хаосом. Этот мир, называемый теперь Накшасом, хоть и был создан братьями, все же не мог удерживать в себе всю мощь воплощённых первооснов. Посему было принято решение о возведении в его центре обелиска, в котором будут нетленными сохранятся первоначальные тела развоплощенных, и погруженных в сон героев. Сутью же этих смельчаков было решено пропитать все мироздание, до пределов Зеркальной стены, с тем чтобы при неизбежном в будущем, прорыве Пустоты в Бытие ,она была способна возвратившись к братьям, пробудить их для новой битвы.
Последний из братьев-старцев названный Намисом, в суматохе крайнего сражения, утаил от прочих часть Благости при создании зеркальный стены, и смешав ее с Пустотой, и собственным телом, породил на просторах Бытия Тьму, за что в последствии был жестоко наказан, разделенный на 7 равных частей, рассеянных по всему Бытию, причем не только в пространстве, но и во времени, поток которого братья создали сразу же после отделения от Ничто. Одна из упомянутых частей к слову, и была тем, кто слышал сказки Терры, и скорбную песню Тьмы. Как вы уже наверняка догадались, эта часть Намиса обитала в Пустоте. Ей предстояло заполнять собой брешь зеркальной стены, образовавшуюся в результате недостатка Благости, утаенной 13-тым из Старцев, для созидания нового существа, способного на чувства.
3
Сие довольно слаженное, хотя и несколько сумбурное повествование о начале времён, когда не существовало даже намека на Великие весы, а Хаос только лишь начавший себя осознавать, изредка выплескивался на острова,  давая жизнь причудливым существам. Так вот повесть эта, как вы уже наверняка догадались, по большому счету, не совсем моя. Несомненно, большая часть описанного является и моим опытом, ведь ткань снов, которые я то и  дело видел, несомненно берет свои начала у Пустоты хранящей в себе вообще все. Однако же сложить эти разрозненные обрывки древних легенд, бредовых снов и воспоминаний в более менее удобоваримую кучу я смог лишь благодаря Круглой Комнате.
  Говоря проще, в какой-то момент я осознал, что терзавшие душу видения гибели Терры, на самом деле были воспоминаниями. Проблема заключалась в том, что они были не только, и не совсем моими воспоминаниями.. Уж не знаю как такое возможно, но объединив копившиеся во мне знания, я пришел к выводу, что все эти годы видел самое первое сознательное воспоминание Намиса - одного из предвечных Братьев-Старцев, существ порожденных Великой Пустотой, и существовавших в прямом смысле слова, до начала времени. Рассеянные по всему Бытию части этого существа по большому счету не обладали сознанием, представляя собой где воплощённые чувство, незримым принципом бороздящие простор Междумирья, где туманность, способную при правильном расположении светил влиять на судьбы существ и целых миров, а где и  вовсе становились чем-то невообразимым для человеческого сознания. Доподлинно известно, что часть Намиса легла в основу усыпальницы старцев Накшаса. Полагаю именно поэтому большинство легенд об Обелиске в Пустыне безмолвия сходятся в мысли о том, что он хранит тела не 4, но 5 стражей. Более того, даже алхимики других миров, не исключая и мира Паука, со временем пришли к выводу, что помимо 4 первооснов существует и 5, не зримая и трудная для понимания, но несомненно связывающая великие стихии воедино.
 Лишь последней из частей непокорного старца, прочие братья в качестве наказания позволили сохранить остаток сознания, для того чтобы вечность за вечностью чувствовать как находясь у самого предела Бытия и глядя на развитие жизни в нем, он мог в полной мере чувствовать как без остановки поедаем вечно голодным Ничто. Так в состоянии полужизни, Намис существовал целые эоны, вмурованный остатками некогда безграничного ества в плоть Зеркальной стены. Он не обозлился, не испытывал досады, развоплощенный древний не был способен больше испытывать вообще ничего, ведь любое проявление жизни тут же поедалось Пустотой. Лишь бесконечное любопытство стало для Намиса той самой печенью Прометея, вечно отростающей поутру, и не дающей голодному зеву Пустоты поглотить непокорного старца окончательно.
4
Однажды, когда его братья уже крепко спали НамИс заметил, выйдя ненадолго из забытия, как из особенно высокой волны, безграничных океанов Хаоса неустанно штурмующих Великий предел бытия, вырвалась крохотная капля, сумевшая сию черту преодолеть. Осознав себя эта капля быстро адаптировалась, не задумываясь преобразуя свою хаотическую природу под новые условия бытия. Убоявшись, что даже сменив свою природу, частица Хаоса не перестанет быть родственной Пустоте, а значит со временем сможет поглотить упорядоченное, НамИс щедро одарил ее единственным, что имел сам - безграничным любопытством, после чего обессиленный забылся сном, перестав следить за новым творением. Спустя ещё несколько вечностей он с удивлением узнал, что сгусток хаоса, носящий в себе любопытство древнего отступника стал в самой основе Бытия, подчерпнув благодаря Старцу энергии от спящих братьев, и даже обзавелся робкой пародией на их Благость. Эта деятельная сущность, с присущей одному Хаосу скоростью создавала все новые и новые миры в упорядоченном бытии, каждому из которых перепада частичка благости творца, благодаря которой сотворонные миры оживали, наполняясь жизнью в самых причудливых ее проявлениях. К слову, и по сей день частицу эту именуют не иначе как творцом всего сущего, или Богом, как например в мире Паука.
5.
Увидев после пробуждения от длительного забытия, представшую во всем великолепии картину преобразившегося Бытия, НамИс забывшись очень обрадовался. После этого,  измученного старца настигло удивление..а после ещё более сильное удивление от того, что первая волна чувств до сих пор с ним. Без сомнений, Пустота была вокруг повсюду. Можно сказать, что старец буквально находился у нее во рту. Однако же рот этот почему-то перестал его пережёвывать, нещадно, капля по капле превращая его в себя. Удивительное дело, но ничто замерло, как бы парадоксально это не прозвучало. Пустота замерла, будто прислушивалась к чему-то, и неуёмное любопытства стража заставило его последовать ее примеру. Так НамИс в первый раз услышал песню своего первого творения- предвечной, всеобъемлющей Тьмы. Она не забыла о нем. Его детище все эти Эоны помнило своего отца, и не оставляло попыток его отыскать. Преисполнившись любовью и признательностью старец захотел одарить ею свою дочь, но когда окинул взглядом пределы Бытия ужаснулся. Его дочь была всюду. Везде где было хоть что-нибудь, находилось место и для неё. Удивительно, но ей нашлось место даже в непостижимых океанах Хаоса. Его дочь выросла, была вездесущей, и могущественной. Единственное чего она боялась - это древние братья ее отца. Песня все лилась, и преисполненный благодарности  НамИс, поняв что она доносится отовсюду, попытался увидеть ее, а сделав это, не задумываясь, отослал по вибрациям этого голоса всю свою любовь и признательность ее владельцу, распространяя это чувство везде  где обитала Тьма.
Как же он ошибался. Бешеная благодарность, и всебьелющая любовь к своему творению затмила разум старцу, и он забыв Где пребывает с ужасом увидел как тонкая нить пустоты закрывшись в его чувства следует за ними. Спохватившись НамИс тут же прервал поток, крохотными остатками своей благости связав из последних сил Ничто со посланными чувствами, возвращая ее тем самым к их обладателю. Песня стихла. Но прежде чем впасть в оцепенение вызванное взбеленившимися волнами Ничто, старец ведомый неуемным любопытством успел таки создать новый мир, вдохновленный работой Творца. Создавая его НамИс дал новой земле разум, и душу, внутрь которой поместил сокрытое послание для своей дочери, подозревая, что рано или поздно Тьма доберется и до этих мест, после чего узнает о только-что произошедшем. Этим миром и стала Терра, мир моих грез, и самое жуткое воспоминание, бывшее не моим, но переживаемое мной с завидной регулярностью.
5.
Доподлинно не известно сколько времени потребовалось Намису, чтобы вновь открыть глаза. Честно говоря, в силу событий предшествовавших последнему погружению, было чудом, что это вообще случилось. Дело в том что потоки ничто по видимому обладали крохотными зачатками сознания, и когда чары от песни Тьмы смолкли,  рухнули оковы временного оцепенения, и весь ненасытный голод Пустоты устремился к бедному стражу. Старец к тому времени был настолько пропитан эмоциями от произошедшего, что попросту перестал казаться Пустоте, ее частью.
Понимая это НамИс направил поток созидательной силы не только наружу, создавая Терру, но и внутрь, вглубь прожорливого Ничто, тем самым не давая пустоте приблизится раньше времени к Зеркальной стене. После обессиленны старец привалился к холодному серебру зеркального баръера и настигнутый таки потоком опустошающего Ничто начал проваливаться в забытие, подозревая, что на сей раз может и не очнуться, ведь эта последняя битва отобрала у него все силы.
6.

"Бурлящий, вечно голодный поток Пустоты, наконец успокоился. Она все же добилась своего, поглотив наконец, растворив в себе, некогда порождённое ей же существо. Существом этим был ее сын, старец НамИс, плоть от плоти пустоты, источник жизни, и великий принцип, породивший саму материю бытия, и прочее, прочее, прочее"  Сперва в мерном колыхании Ничто зародился робкий интерес даже не к этим словам, которых попросту не могло быть в Пустоте. Неугасимый, этот интерес возник как раз, в  результате такой невозможности, в противовес ей что ли. Доволь трудно объяснить тонкоси, возникновения чего-то в Ничто, но это было именно так, поэтому просто примем этот факт за данность, ведь далее проще не будет.
Возникнув, этот интерес стал увеличиваться, подпитываемый сомнениями, и обрастая неоформненными предположениями. Невозможный этот принцип увеличивался, до возникновения первой мысли, которая просто не могла появится в Нигде, а значит облеклась в материю. НамИс вновь открыл глаза. Услышанные слова были вибрацией доносившийся отовсюду, мыслью не имеющей формы, которую Пустота была в праве поглотить, и потому она опять остановилась, завороженно вздрагивая, и переливаясь потоками  безбрежного Ничто, если вы способны подобное вообразить. В пустоте не существует времени, поэтому очень тяжело говорить в хоть каких-то категориях. И все же, в упомянутые слова, эта вибрация, облеклась лишь после того как появился тот, кто был способен эти слова воспринять. Научившись слышать загадочные вибрации, НамИс как мучимый жаждой пустыни путник, жадно припал к источнику этой вибрации впитывая все, что мог уловить из этого живительного потока. Он больше не помнил кто он, и лишь неуемный интерес к происходящему, суливший не больше не меньше - существование,  занимал это существо.
Так воскресший старец впервые услышал голос своего мира. На самом деле Терра уже давно обращалась к создателю. Трудно судить о мыслях целого мира будучи в сравнении с ним просто не видимой писчинкой, ещё и принадлежащей совсем другой реальности. Однако же мне кажется, что Терра чувствовала потребность Намиса в этих разговорах, и посему без устали говорила, без надежды на то, что когда-нибудь будет услышана.
7
Вот теперь, дорогой мой читатель, мы наконец таки подобрались к тому с чего собственно я начал



2.2 Терра
[Изображение 351.jpg]

7
Вот теперь, дорогой мой читатель, мы наконец таки подобрались к тому с чего собственно я начал.
7.1
Лишенный памяти, старец едва ли понимал, что с ним происходит. Никаких внешних проявлений у этой сущности больше не было, ведь осознав что эмоции, как и всякая возможность  жизни тут же поедаются Пустотой, старец устремился не наружу но внутрь того чем отныне стал.
Снаружи, из того, что представляло старца ранее осталась пожалуй лишь увесистая доля ненаправленного интереса, подпитывающая этим воистину безграничным качеством возможность жизни внешней оболочки, определяющей саму возможность существования чего-то в Ничто. Дух же старца, отныне был целиком полностью устремлён внутрь, в глубины его, не поддающегося описанию естества. Опираясь на структурную форму услышанной им вибрации, не так давно буквально загипнотизировавшей великое Ничто. Той самой, благодаря которой, растворенный пустотой старец обрел возможность опять воплотиться. Словом из этой невообразимой вибрации НамИс свил, в недрах собственного Я подобие кокона, за который пустота попросту не могла пробраться, всякий раз впадая в оцепенение, при контакте с ним.
В этом коконе, без постоянного истощения Пустотой, дух старца крепчал с каждой секундой. И хотя память предвечного, после крайнего пробуждения предала своего хозяина, безымянный дух коим обратился НамИс внутри нерушимого кокона собственной души, был в коем то веке по настоящему счастлив. Пускай неукротимый, он и был заточен в подобии чудовищного зеркального лабиринта, причем построенного им самим, туда по все той же необъяснимой вибрации просачивались самые настоящие, Живые Сны, а это было уже не мало.
7.2
Совершенно не помня себя прежнего, НамИс разумеется не догадывался о природе мира, сны о котором то и дело видел. Он не знать не знал, о послании, которое сам же оставил в  его сокровенной сердцевине, а даже если бы и прознал об этом, вряд ли в теперешней своей форме был бы способен на хоть какие-то ответные действия.
 Единственное, что страж знал наверняка - это то, что по какой-то причине эта прекрасная, волшебная земля его по настоящему любит. Именно его Намиса, в этом у старца не оставалось сомнений, ведь сны Терры, подобно всякой молитве, были направленными, и не имея преград, преодолевая немыслимые пространства Междумирья, и чуждые самой природе океаны Великого Хаоса, текли прямиком в Пустоту.
Старец будто завороженный, внимал диковинным историям о гиганских птицах Шеттак, рождающихся мертвыми в глубинах Терры, с тем чтобы лишь на 4 сутки, с трудом выбравшись из подземного гнездовья, облечься в окутанное зелёной дымкой " оперение", и на долгих 400 лет покинуть пределы родного мира, отправившись путишечтвовать. Он слушал истории о тайных тропах Междумирья, которые эти дивные создания приносили на своих гиганских крыльях, возвращаясь на Терру, чтобы исполнив дивную песню о своих странствиях, рассыпаться мерцающей зеленоватой пылью, на черном побережье ничем кроме этого не приметной речушки Сектаж. Страж ведал, что черный ил этого обычного на первый взгляд водоема, смешиваясь с зелёным прахом волшебных птиц, с первым дождем получит живительное дыхание самой Терры, которая став их матерью, спрячет прах своих детей на целых два года в недрах, чтобы возродившись они опять отправились в странствия по другим мирам.
Будучи глубоко внутри самого себя страж в какой-то момент начал забывать, что у него есть тело. Находясь в подобии сомнамбу- лического состояния, Намис стал полностью зависим от своих снов. Собственно это и не удивительно, учитывая что самим принципом бытия возрожденного, безпамятного старца был живой неукротимый интерес. Терра поведала ему о прекрасном, хрустальном городе Кохтат-Льер'Лех, находившемся на самом дне древнего океана, и о его необычных рыбоголовых обитателях. Она с девичьим восторгом шептала старцу о визите дивного полубога Мурамнаршарка Квенкара, с гордостью говоря, что понравилась древнему лису настолько, что теперь в ее лесах живут самые настоящие демоны-лисы. Квенкар  по настоящему спелся с Террой, и та с помощью 38 диких ветров пустыни Ла
нуш, смастерила в горЕ, примыкавшей к лесу где осели дети Мурамнаршарка, лик Инари - бессменного божества этих озорных созданий.
Главным же своим достоянием Терра, не без оснований считала величественный, лес Витриол, занимавший добрую половину всей планеты, и знававший Терру ещё совсем молодым миром. Самых старых и могучих деревьев Витриола Терра щедро одаривала сознанием, и способностью передвигаться, когда ночное небо Терры освещалось одновременно всеми четырьмя лунами. В ответ, эти гиганты, в шутку прозываемие Нипенфами, озорными лесными духами ( что приблизительно можно перевести как весёлый куст), всячески заботились о Терре, улучшая с помощью приобретенных ими магических способностей,  как сам Витриол, так и пространство в его ближайших окрестностях. По неясным для Терры причинам НипЕнфами во всем необъятном Витриоле могли стать только 13 деревьев. При этом, все вместе эти гиганты собирались только один раз в 180 лет, для обсуждения произошедших событий, принятия решений и официального отчёта перед Террой.  Происходил совет Нипенфов традиционно перед величественным обелиском Лапидемом, одиноко торчавшим из земли в самом центре древнего леса. По не гласному соглашению, и с молчаливого согласия самой Терры, Лапидем почему-то считался не больше не меньше, центром мира, находился в самом сердце Витриола, и не смотря на то, что с виду выглядел как обычный камень, почитался всеми без исключения обитателями Терры, как самое священное место этой земли.
7.3
Не смотря на то, что ни многочисленные обитатели мира, ни сама Терра, ни даже Намис в своем теперешнем качестве, не имели понятия о причинах столь сильного почитания какой-то древней глыбы, одиноко торчащей в лесу, тебе мой читатель я способен приоткрыть завесу этой тайны. Делов том, что создавая Терру, Намис даже не задумывался каким он хочет изобразить свое творение. По правде сказать, в те мгновения его куда больше заботили очнувшиеся потоки Пустоты, грозящие поглотить не только его самого, и кипящий поток источаемой им созидательной энергии , но вообще все живое и материальное за пределами баръера. Полагаю именно поэтому новорожденая земля, ведомая подсознанием стража (допустим, что оно присутствует даже у столь непостижимых существ) как могла, полностью повторила в своем ландшафте  картину некогда созданного старцами Упорядоченного бытия.
Таким образом, центральное место занимало сердце Терры с заключённым внутри него посланием Тьме. Не смотря на чудовищную комичность ситуации, "камень" на этом нежном органе появился совершенно случайно, и был попросту куском метеорита, по стечению обстоятельств  запечатавшим собой сердце  молодого мира. Окрест камня раскинулся величественный Витриол, гиганские кроны которого были настолько высоки, что порой казалось это именно они держат на себе весь небесный свод. И если вы подумали, что грозные разумные деревья были единоличными владельцами этого древнего леса, то вы сильно заблуждались. Это место было полно жизни, часто пришедшей в него совсем из других миров, взять хотя бы лисят, принесенных Квенкаром.
Прежде всего следует отметить, что в силу возможности Нипенфов передвигаться исключительно в полнолуние, у них по всему Витриолу наблюдалось целое сомнище разнообразных помощников, главным из которых несомненно был Чугайстер.
Этот весёлый лесной дух чаще всего носился по дремлющему лесу в качестве вихря, следя за порядком  и собирая новости, лишь изредка облекаясь в материальное тело, чтобы поохотиться или спеть песнь у ночного костра.
Сразу же за лесом, окаймляя его практически идеальным кругом, о чем с уверенностью могли бы поведать только птицы, которые между нами  говоря, были не очень словоохотливы, обладая в большинстве своем довольно замкнутым характером, лежала грандиозная горная гряда, отвесной скалой обрывающаяся с другой своей стороны в черную,  пучину древнего океана Тетис, на дне которого раскинулся прекрасный хрустальный Кохтат-Льер'Лех.  В горах нашли свой дом многочисленные племена разнообразных существ, как материальной, так и не очень природы. С великодушного позволения семерых наиболее лояльных к прочим, не от
носящимся к растительной формам жизни, Нипенфов так называемого внешнего круга Витриола, сразу за его чертой, занимая узкую полосу между лесом и горами, поселились не многочисленные племена Тикбалангов - полуматериальных лесных духов с головой, животного, которое любой землянин сразу же определил как лошадь. Эти 3 метровые человекоподобные чудища были прямоходячими, обладали совершенно бесшумной поступью, которой бы позавидовала любая кошка, и хотя предпочитали затворнический образ жизни, имели довольно миролюбивый характер. Рядом с поселениями Тикбалангов часто селились горные альвы, вычесывавшие косматые, спутанные гривы оборотней, и заплетая им причудливые косички. Делали они это разумеется не бескорыстно. Каждому альву было известно, что во время ночных странствий развоплощенного тикбаланга по лесу, в парящей над землёй куче волос, в которую он превращался, путался лунный свет, обращавшийся при свете дня в драгоценный жемчуг, который очень высоко ценился у жителей подводного  Кохтат-Льер'Леха. Лошадиноголовые духи никогда не отличались скупостью, поэтому за свои старания альвы получали все, что могли отыскать в спутанных волосах. Старые альвы поговаривали, что если на спине тикбаланга смоченной предрассветной росой, встретятся несколько лунных лучей, то сплетясь они могут обернуться серебряной колючкой (как у акации). Такая находка была большой редкостью и вызывала смешанные чувства, ведь с одной стороны сулила неминуемую смерть ночному охотнику принесшему из Витриола подобный артефакт. С другой стороны, такая колючка, вбирая в себя душу оборотня, становилась очень сильным магическим инструментом, который в умелых руках, по слухам, даже мог исполнить заветное желание обладателя.
В недрах гор обитали человекообразные духи камня Цверги, которых каждый читавший хоть раз фантастику человек сразу же определил бы в гномы. И действительно, духи эти, материализуясь,  выглядели довольно низкорослыми, большерукими, и что самое важное, равно как и упомянутые гномы, слыли повсюду искуснейшими мастерами. Этот трудолюбивый народ был главным конкурентом рыбоголовых жителей Кохтат-Льер'Леха в приобретении у альвов чудесного жемчуга, который в отличие от последних, цверги использовали для произведения немыслимой красоты украшений. Что касается Контов, как про себя называли амфибий жители горы, то для них жемчуг Тикбалангов требовался в основном лишь как своеобразное топливо, ведь представлял собой излюбленное лакомство Хтонов - ездовых зверей этого прекрасного морского народа.
В северной части горного кольца над обрывом живут аспиды - чудовищные змеи с птичьими головами, которые в своей кровожадности пожалуй истребили бы все живое в округе если бы не парочка мантикор, так же, судя по всему попавшая на Терру с таинственных троп Междумирья, ещё в самом начале времён.
7.4
Будто бы срезанный чудовищной пилой, отвесный утес окаймляющей Витриол горной гряды,  испещренный мрачными разломами, многочисленными пещерами и усеянный гнездами водоплавающих птиц, со всех сторон он окружён бушующими волнами  древнего как само время океана, именуемого Тетисом. Буен и не укротим нрав великого тетиса. Строптивость его так велика, что до сей поры, ни одно, даже произведенное цвергами судно, не знавало его вод. Острые как бритва подводные валуны, постоянно меняющийся уровень воды (чему виной по всей видимости было наличие аж четырех спутников, лун Терры), чудовищные водовороты, и беснующиеся, даже в солнечную погоду, волны не мало тому способствовали. И не знали бы ничего  жители Терры о Грозном Тетисе, не видели бы ничего кроме его пугающего лика, если бы не подводный народ Контов. Обнаружив пустоты в морском дне, эти предприимчивые амфибии в скором времени вышли через них на самые глубокие шахты горных альвов, добывающих в недрах горы руду, и другие полезные ископаемые.
Помимо упомянутого ранее интереса Контов к волшебному жемчуга Витриола, жители хрустального Кохтат-Льер'Леха были известны по всей Терре изготовлением волшебных раковин разнообразной направленности. Так существовали музыкальные раковины, которые в умелых руках были способны трансформировать звук не только в чарующую мелодию, но и в мощную вибрацию, способную как исцелить слушателя, так и разрушить его организм. Так же особым спросом пользовались погодные раковины, вибрация которых влияла на атмосферное давление, и так называемые ракуши силы.на последних хотелось бы остановиться несколько подробнее. Данный артефакт был очень большой редкостью, и представлял собой довольно опасную вещь, создаваемую с применением запрещённой в Терре магией Хаоса. Раз в 360 лет, когда очередная великая волна хаоса подходит максимально близко к баръеру, сведущий колдун способен призвать частицу этой чужеродной силы, предложив ей в качестве дома специально обработанную раковину. Важным ньюансом о котором мало кто знает является то что завитки раковины должны быть реверсивными, в противном случае все старания окажутся тщетными, и в лучшем случае мастер и ближайшие окрестности заплатят за призыв своим здоровьем. Посему отискать подлинную ракушу силы на просторах Терры практически не представлялось возможным. Из древних легенд было известно о 7 таких артефактах, которые находились у владык Парящих островов, в существование которых впрочем не верили ни жители гор ни даже Конты. А меж тем, да будет тебе известно дорогой мой читатель, что 7 призрачных Парящих Островов действительно существовали разбросанные по всему безбрежью неустанно бушующего Тетиса.
7.5
Идентично, будто под копирку повторив в себе картину Высокого  Упорядоченного Бытия, Терра просто не способна была обойтись без этих островов в месте, олицетворявшем Хаос, ведь они изначально были воплощением Принципов старцев. Однако учитывая бурный нрав древнего океана, не терпевшего соседства с населенной жизнью сушей, молодым миром было принято не лёгкое решение о допуске 7 частиц ограниченного в силе хаоса в свои пределы. В обмен на свободу и существование вне общего Потока, эти непостижимые крупинки, были лишены разума, и обладали лишь зачатками изначальных принципов, воплощением которых и были старцы, в те незапамятные времена решившие стать островами порядка в океане Хаоса. Проблема заключалась в том, что изначальная благодетель этих принципов, пронесенная сквозь века пребывания в непостижимом Потоке, извратилась до такой степени, что в конечном счёте обернулась в самые настоящие порОки, именуемые сейчас даже в мире паука не иначе как семь смертных грехов. Говоря простыми словами изначально семь старцев, решивших стать островами носили совсем другие имена. Зная их, каждый желающий смог бы понять воплощением какого именно из Великих Принципов был тот или иной страж, ведь именно от них поток этого принципа вошёл в Бытие, которое известно нам сегодня. Однако без изначальной Благости, потраченной как мы помним, на возведение Великого Зеркального баръера, задерживающего Ничто, старцы со временем утратили способность воплощать первоначальное качество себя, и обезумев в искажающих все сущее водах Хаоса извратили саму свою суть практически до полной противоположности. Так например, принцип Любви в чистом первоначальном смысле этого понятия извратился до обычной похоти и сластолюбия, Бережливость обернулась алчностью, Справедливость - гневом, а Великодушие - гордыней. И хотя изначальная суть Старцев все ещё просматривалась, сквозь пелену бесконечности, давая ищущему сердцу возможность обрести всю полноту силы выбранного им Принципа, познавая тем самым любуй из этих семи первоначальных основ, сама природа их с некоторых пор стала двойственной, в следствие чего зачастую не ясно в какой момент благодетель обернулась своей противоположностью.
7 частиц хаоса, призванных Террой из-за Великого Баръера, в период ее формирования как мира, были как раз таки частицами островов Хаоса, которыми некогда обернулись старцы.  С помощью  не поддающейся категориальному осмыслению силы мира, познавшего толику истинной  Благости предвечного, Терре удалось, хоть и с трудом, заключить Хаос в специально созданные для этой цели ракуши, завитые против воли мироздания, и ставшие в последствии, черными сердцами новорожденных живых островов, парящих по чудовищной спирали над водами вечного, неистового Тетиса. И хотя истинные имена  семёрки безумных Старцев давно канули лету, по именам, данным им теперь, можно с лёгкостью догадаться какое пагубное воздействие они оказывали самим фактом своего существования, на обитателей Терры. Поочередно приближаясь к последнему витку невидимой спирали, замыкавшейся в подобие греческого лабиринта, у самого подножья населенной аспидами северной части горного кольца, окаймляющего Витриол, живые острова, а точнее хаос в их черных сердцах, вступал в силу, подвергая неокрепших духом живых существ порокам, представителями коих являлся тот или иной остров. К сожалению для терры и ее обитателей, лишь с помощью подобного стравливания бушующей в ракушах силы, воли безумных Старцев, существовала призрачная возможность безболезненного нахождения крупинок Хаоса, в мирах упорядоченного.
В течении долгих 15 лет совершался полный цикл путешествия мифических, живых островов по лабиринту невидимой спирали, с тем чтобы в последний 15 год цикла, ближайший к горам виток, вывел этих непостижимых существ на свое начало их маршрута. Примечательно, что каждый из островов в большей степени оказывал свое пагубное  влияние лишь на одну конкретную рассу существ, в самом бытии которого была заложена борьба с ним. Так к примеру, когда альвы начинали сильно завышать и так непомерные цены на свои товары, а неистовство их торга начинало попросту граничить с абсурдом, раздраженные Конты, в сердцах роптали про себя, что дескать Avaritia вновь заявляет права на своих детей. Когда в свои права вступал Luxuria, бедным "дочерям леса" почти на два долгих года не было спасу от беснующихся сатиров, любвиабильностью которых и в прочее время в пору забивать амбары.  Однако, стоило к северной части Витриола подойти другому острову, имя которого звучит как Invidia, и те же  самые, утонченные и невинные дочери леса, известные повсюду своей кротостью, готовы были от зависти, яростно рвать зелёные косы более успешных среди сатиров сестёр. Известно, что даже величественных чугайстеров настигло влияние черных островов. Когда в полную силу вступает тот, что зовётся Gula, в бессменных помощниках древних Нипенфов просыпается настолько чудовищный голод, что по ночам их безумные глаза с лёгкостью можно перепутать с красными буркалами болотных упырей. И все было бы не так страшно, если бы могучие чугайстеры предпочитали в пищу только коренья, или и вовсе питались лунным светом как все нормальные духи. Но нет. Излюбленным блюдом леших Витриола были, собственноручно пойманные, мавки - мелкие лесные духи, предстающие в виде миловидных девушек. Этих проказных созданий с лёгкостью можно было бы спутать с дочерьми леса, если бы не полный рот мелких острых зубов, да абсолютное отсутствие спины, вместо которой у мавок была чудовищная гнойная рана. Время gula для мавок становилось сущим адом, ведь от голодных охотников не было никакого спасу. Нипенфы как могли наущали своих слуг, зачастую даже с применением магии, пытаясь таким образом привить чугайстерам хоть толику сдержанности. Однако результаты их стараний были настолько не значительны по сравнению с количеством леших Витриола, что на одном из собраний Нипенфов, было принято решение наделить Мать всех мавок серебрянной колючкой Тикбалангов, во избежание полного геноцида этих чудных существ. С тех самых пор лесные мавки Витриола получили способность становиться невидимыми. Причем хитрая мать мавок, изловчившись загадала колючке это качество не только на время gula, но в как приобретенный навык, для повсеместного использования,на что мудрые Нипенфы предпочли просто закрыть глаза.



Терра 3.3
[Изображение 355.jpg]
8.
Не смотря на то, что сам факт существования зловещих Черных Островов, дрейфующих в неистовом Тетисе, и влиявших на все живое, никогда не скрывался миром Терры, эта тайна как оказалось была из тех, что берегут себя сами. О парящих островах издревле ходили самые разнообразные слухи, обраставшие с течением времени несчетным количеством неимоверных подробностей, лихих домыслов и откровенных сплетен. В конечном итоге они стали просто жуткой сказкой, служившей в лучшем случае средством для усмирения не в меру расшалившегося потомства, но уж никак не воспринимались всерьез. И хотя жители Терры пользовались именами островов, связывая его с переменами в настроении масс, мало кто смог бы внятно ответить что эти имена значат и откуда берут свое начало. Лишь 3 расы во всем мире знали истину, и не были подвержены разрушительному влиянию черных сердец Островов. Этими расами были Нипенфы, древность которых, равно как и сама их дендроидная природа, попросту не подразумевали порочных проявлений, в противном случае  случае  случае они бы перестали быть тем чем были в мире Терры. Второй расой были дети Инари, завезенные сюда мурамнаршарком. Разумеется принадлежность к другим мирам не могла отменить влияния Принципов полностью, ведь ими пропитано вообще все живое. Но во-первых влияние законов Терры на ее гостей, ввиду определенных причин, все же действительно было гораздо меньшим. А во-вторых, не следует забывать, что дети пурпурных лесов, являвшихся когда-то прародиной могучего Квенкара, о котором, так же, стоит упомянуть - были существами высокого порядка, что качественно увеличивало их шансы в борьбе с пороками. Третьими счастливчиками, не впадающими в крайности от того или иного времени года, были живущие в толще неукротимого Тетиса, прекрасные рыбоголовые Конты, которые помимо защиты древнего океана, издревле проповедовали аскетическую сдержанность, возведя ее в самый настоящий культ.
8.1
Пожалуй теперь никто, кроме вечного змея Мехена, вкусившего в начале времён запретной россы от древа Нехех, и живущего по слухам в самых темных глубинах бездонного ущелья Шель, не ответил бы почему вера древних Контов называется имено Otso Colo (что на ныне мертвом языке можно перевести как "семь бед") но тебе дорогой читатель я в силах поведать причины такого странного названия. Дело в том, что изначально средоточия хаоса призванные Террой из-за Великого Баръера не были парящими островами, известными нам теперь. В начале, эти ужасные крупинки, противные самой сути высокого порядка упорядоченного, были просто безумной силой, заключённой волей Терры в семь реверсивных ракуш, упоминаемых  ранее. Эти крупинки, вобравшие в себя всю чудовищную суть Принципа,  воплощением которых были острова в потоках Океана Хаоса, находящегося за Баръером, по всей видимости очень напугали древних старейшин подводного народа. И увидев какое влияние эта чужеродная субстанция оказывает на сердца неокрепших духом живых существ, они в ответ
основали Отсоколо - религию, где сдержанность во всех ее проявлениях почиталась высочайшим достижением любого конта.

Ведомая неосознанным приказом демиурга подарившего ей жизнь, молодая терра, совладав с помощью ракуш силы с самим фактом призыва Хаоса в пределы упорядоченного, тут же столкнулась с ещё одной серьезной проблемой. Следуя своей чужеродной сути, безумные средоточия порока, заключённые в нерушимые, черные ракуши, носились по новорожденному миру, круша и изничтожая все на своем пути. Более того, физические разрушения мира не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось с бедными жителями Терры, подпадаемыми под воздействие пороков источаемых ракушами, когда последние находились от них в непосредственной близости. Мир понемногу начал погружаться в хаос, разрушаемый каплями этой богомерзкой стихии как снаружи так и изнутри. Такое положение вещей мягко говоря не устраивало Терру. Однако сам факт призыва этой субстанции из-за Великого Баръера, равно как и дальнейшее удерживание крупиц Хаоса внутри реверсивных ракуш, заняло практически всю Благость, дарованную миру Намисом. Оставшиеся крохи созидательной силы стража, терра использовала для построения великого заклинания призыва, узнанного не так давно от первых вернувшихся домой, чудесных птиц Шеттак. Заклинание это должно было привести с таинственных троп Междумирья существо, способное  совладать с хаосом, или по меньшей мере обладающее требуемым опытом для его усмирения. Именно так, к слову Терра и познакомилась с древним лисом, могущественным полубогом Квенкаром, ставшим для нее не только спасителем, но и верным другом.
9.
Идея предложенная мудрым гостем была проста как и все гениальное. Если не вдаваться в тонкости и хитросплетения высшей магии лис, то ловушкой для хаоса стал как это не парадоксально прозвучит - строгий порядок. Квенкар не мудрствуя сплел над водами океана замысловатую паутину могущественных заклинаний, которая показалась мне больше всего похожей на виденную когда-то в детстве игрушку, где в плоской окружности, под накрытым стеклянным куполом лабиринте, идеально подогнанный шарик, место которого как мы понимаем, заняли ракуши с заключённым в них хаосом, с помощью движений оператора двигался в заданном направлении, постепенно приближаясь к заветному центру. Этот центр, из которого в отличии от упомянутой игры начинали свое движения ракуши, Квенкар предусмотрительно замкнул в самое начало конструкции, приговорив тем самым источник проблем Терры к постоянному движению по замкнутому кругу. Однако же, даже заключённые в ловушку лиса, черные сердца Хаоса все ещё могли двигаться, и вопреки надеждам последнего не прекратили носится по Терре, удовольствовавшись гонками в пределах границ заклинания Квенкара. Увидев это безобразие, гордый лис в гневе пригвоздил мерзкие черные ракуши к лабиринту, связав их мощными чарами обездвиживания с сетью основного заклинания, тем самым определив, порождениям хаоса чуждую самой их природе строгую последовательность. Разрушения прекратились. Однако же, как оказалось, радоваться было рано. И не успел Квенкар перевести дух, как столкнулся с новой напастью. Оставшись без движения, чуждая всему живому природа хаоса становилась не стабильной, в следствии чего его частички начали разрушать саму ткань мира. На практике это означало, что все, что бы не находилось в ближайших окрестностях от черных ракуш, а именно воздух, воды Тетиса, чудовищные каменные глыбы выдираемые с морского дна и даже горной цепи Витриола, начинало ими безостановочно поглощаться, наполняя и без того клокочущую, неуправляемую субстанцию, чуждой ему силой порядка, и в буквальном смысле облепляя ракуши кусками плоти терзаемого мира. К слову, именно таким образом 7 воплощённых смертных грехов, известных даже людям обратились паряшими островами известными нам сегодня, а кольцо гор, окаймляющих Витриол обзавелос отвесной скалой со стороны океана. Такое положение дел грозило не просто коллапсом и схлопыванием Терры и окружающего ее Междумирья, но и возможным прорывом хаоса в Бытие, что стало бы попросту началом конца.

Именно тогда в игру опять вступила Терра. Для неусыпного бдения за столь переменчивым, и опасным веществом как Хаос бушующий в ракушах, она с присущем только существу стоящему на грани гибели вдохновением сотворила, 7 грандиозных гигантов Паноптесов с малоизвестной, обратной стороны Тетиса, где воды буйного океана в бессильной ярости отступали перед вековечными песками золотой пустыни Инанис, именуемой контами Лануш, что приблизительно можно перевести как "земли пустоты". Гиганты паноптесы были подобны семи исполинским горам, пребывающим в постоянном движении, возможность которого им подарил подоспевший на подмогу подруге лис. Вместе, они связали древнюю магию Рута, обездвижывающую ракуши с телами гигантов, перенося по тонким нитям эфира инерционную силу остановленного движения хаоса в неподвижную плоть гор и как бы меняя их местами, приводя последних в движение. Эти горы, с терявшимися в густых облаках вершинами, больше всего напоминавшие обычных каменных големов, с поправкой на планетарный масштаб их создателя,  были вовсе не безлюдны, как могло показаться на первый взгляд, учитывая их природу. Величественные паноптесы, обречённые вечность за вечностью водить чудовищный хоровод вокруг Тетиса, стали новым домом для нагов - загадочного народа умевшего превращаться в змей, которые бежали под защиту каменных гигантов из глубин Инаниса, после сокрушительного поражения в сражении с полуразумными скорпионами из свиты Джутти, колдуна с птичьей головой, пришедшего из глубин Междумирья. В живых горах обитали так же разномастные животные, часто очень причудливого вида, нескольких племен пещаных карликов, которые в целом слыли кочевниками, отчего их можно не брать в расчет, и целое сомнище разнообразных мелких духов, божков и бесов порожденных на радостях фантазией неуёмной Терры.
  Как легендарные титаны, величественные и не знающие усталости каменные порождения Терры, которых даже острые языком пещаные карлики уважительно именовали не иначе как Упеллури, что значит - держащие небо,  несли на своих могучих, скалистых плечах неподъемные  основы гениального заклинания, сплетенного Квенкаром для образовавшихся на месте ракуш парящих островов, приводя их в движение.
Резюмируя все выше сказанное, закреплённые без движения острова заставляли двигаться паноптесов, которые в свою очередь приводили в движение заклинаие Квенкара, тем самым двигая острова в лабиринте над водами Тетиса. Так образовался 15 летний временной цикл - время за которое все острова проходят по спирали лабиринта, стравливая бурлящую силу принципов на бедных жителей Терры на центральном витке спирали, с тем чтобы выйти на исходную позицию.


  Будучи существом третьего порядка, Квенкар как и все прочие мурамнаршарки являл собою редчайший случай волшебного слияния, тщательно подобранной души мечтателя, в ауре которого преобладает фиолетовое свечение, и демона-лиса из детей Сорьё - клана Кицунэ, максимально приближенного к богине Инари, и верховодящего в пурпурных лесах Занкара - одного из 5 миров первооснов. Квенкар был потомком Тенко сорьё ( золотых или огненных Кицунэ), что говорило в пользу вспыльчивости и импульсивности божества.

Резюмируя все выше сказанное, закреплённые без движения острова заставляли двигаться паноптесов, которые в свою очередь приводили в движение заклинание Квенкара, тем самым двигая острова в лабиринте над водами Тетиса. Так образовался 15 летний временной цикл - время за которое все острова проходят по спирали лабиринта, стравливая бурлящую силу принципов на бедных жителей Терры на центральном витке спирали, с тем чтобы выйти на исходную позицию. Именно таким образом Терре, вместе с ее новоиспеченным рыжим другом удалось совершить невозможное, и не повторяемое больше нигде и никогда в доступных мне пределах Междумирья. Хаос поселился в упорядоченном, был приручен и можно сказать одомашнен.
10. Зенкар
Полагаю, прежде чем мы двинемся дальше, обозревать невероятные красоты Терры, следует сказать хотя бы несколько слов о мудром Квенкаре, мурамнаршарках, и породивших этих прекрасных созданий, таинственных, пурпурных лесах Занкара. Древний мир, служивший некогда колыбелью спасителя Терры, представлял собой гористую местность, затянутого поволокой волшебной красоты, сизого с позолотой тумана, купавшего в невесомой как кошачье дыхание дымке, могучие древние леса цвета  насыщенного пурпура. Можно было бы долго рассказывать тебе мой читатель о необычайной красоте этого мира, но боюсь сейчас на середине рассказа о Терре это было бы по меньшей мере не красиво. Итак мир пурпурных лесов, равно как Терра и мир паука, в котором обитаем мы с тобой, входил в пятерку так называемых миров- первооснов, разбросанных по Междумирью, и таинственным образом связанных между собой. Именно этой связью определялось их столь выспренное название. Ведь не смотря на расположение и прочие условности, связывающая эти миры сила имела в бытии такой вес, что могла при определенных обстоятельствах перекраивать саму ткань Междумирья
Не смотря на красоту лесов Занкара, основная жизнь его жителей  протекала под землей, накрытой пологом колышущегося, пурпурного одеяла. И дело тут было не только в том, что населявшие занкар, многочисленные лисы- демоны предпочитали селится в норах. Сизый с позолотой туман, господствовавший на этой земле был живым, хищным, и смертельно ядовитым для всего живого, за исключением флоры, и насекомых которые ее обслуживали. Птицы странным образом тоже не особенно интересовали прожорливую дымку. По всей видимости, такое положение дел было продиктовано контролем за популяцией насекомых. Туман являлся порождением леса, безраздельно властвовал в нем, был его хранителем, убивая и съедая всякие живое существо, осмелившееся появится на его территории. Именно поэтому, вся живность Занкара обитала в основном под землёй, изредка совершая вылазки в низины, и болота, куда жуткому туману ход  туда был заказан. Хотя о разнообразии и причудах животного мира пурпурных лесов с лёгкостью можно было бы написать пару тройку увесистый трактатов, сейчас с вашего позволения мы остановимся именно на лисах. Ведь если опустить многовековую историю, своеобразную философию, и запутанную клановую систему хвостатого народа, то ёкаи-лисы являются живым примером таинственного взаимодействия миров первооснов о котором я упоминал ранее.
Главной сутью и целью их существования является служение своей богине-лисе Инари, с последующим достижением полу божественного статуса -  девятихвостый лисы Кьюби, или и вовсе перевождения в таинственных существ, именуемых Мурамнаршарками. Что касается первого, то достичь статуса кьюби при желании, удачливости и должном усердии со временем способен буквально каждый лисенок. Кюби или кухимо именовалась лиса, сумевшая достичь возраста 10000 и более лет, и что более важно - отрастившая за сей продолжительный срок заветные 9 хвостов, по 1 за каждую 1000 лет. Входя в силу, кухимо получали возможность управлять явлениями природы, и даже самим временем. По слухам им так же открывался доступ в чужие сны и иные реальности, для чего с позволения и при помощи богини Инари, кухимо извлекала свою душу, удерживаемую лесом словно заложника, пока девятихвостый ёкай (демон) путешествует. И хотя статус Кьюби был довольно привлекательной целью в жизни каждой Кицунэ (демона лисы),  все без исключения лисята мечтали в будущем стать мурамнаршарками.
 Являясь существами третьего порядка, эти дивные творения  Бытия и Миров- первооснов являли  собою редчайший случай волшебного слияния, тщательно подобранной старейшинами Зенкара, души мечтателя человека из мира Паука, в ауре которого преобладает характерное фиолетовое свечение, и подготовленного к этой встрече лиса-ёкая из "детей Сорьё" (как именовался клан Кицунэ, максимально приближенный к Инари в конкретный промежуток времени, и верховодящий в пурпурных лесах).  Собственно главной причиной побуждающей  демонов гнаться за статусом Сорьё (верховный клан) в лесу,  была высокая привилегия отобрать нескольких молодых лисят для старейшины Пило - готовившего их к дальнейшему вступлению в контакт с выбранным человеком.
 Кланы ёкаев делились по цвету меха, который в подавляющем большинстве случаев определял характер своего представителя. На момент описанных в Терре событий, в Зенкарских лесах существовало всего 4 могущественных лисьих клана, каждый из которых представлял один из Великих Принципов. Так клан Бьяко или белых (седых) лис были тождественны воде, Генко - черные ёкаи имели сродство с землей, Тенко - золотая лиса - олицетворяла Огонь, а Кико, имевшие бирюзовый отлив шерсти - воздух.  Что касается иерархии лис, то здесь все было ещё проще. Между кланами, кицуне делились на яко - прислужников, эрикоме - или проще говоря средний клас, и сорьё - верхушку, приближенную к богине. Что примечательно, родившись среди яко, лис не был обречён всю жизнь оставаться холопом, равно как и потомственный сорьё не мог быть уверенным, что сохранит свое высокое положение, пронеся его через всю жизнь. Предсшествовал же понижению или напротив повышению статуса клана испытательный срок в качестве эрикоме. Однако это уже детали.
Изначально Квенкар был потомком Тенко сорьё (клана золотых или огненных Кицунэ), что говорило в пользу повышенной вспыльчивости и импульсивности характера божества. Лисы клана Тенко имели сродство с первородным огнем - стихией, праотцом которой был один из четверки Великих стражей, спящих в нерушимом Обелиске Накшаса, и эта огненная сущность проступала в каждом движении кицуне Тенко. Именно из этого клана Инари отбирала наиболее свирепых воинов для изнурительных вылазок за головой очередного Микенеко - гиганских, трехмастных демонов-котов, любивших лакомится детьми богини, и постоянно посягавшими на их территории.
 Должен отметить, что по моему  скромному мнению именно божества вышедшие из Тенко всегда казались наиболее интересными и привлекательными. Ведь когда умирая для своих миров-колыбелей, аватар человек и лисенок сорьё превращаются в новое существо, в самом центре непостижимых завихрений бардо Чикаи, вместе с ними умирает практически все, что до этого момента определяло их как отдельные личности. Остаётся лишь наработанный лисенком субстрат души мечтателя, дух ёкая, а так же две первоосновы определявшие суть друзей в бытность отдельными существами. Что касается лис, то тождественность кланов стихиям была очевидной и прослеживалась во всем, начиная от цвета меха, и заканчивая особенностями характера ёкая. У людей все было не так однозначно. Они как оказалось, условно делили  Первоосновы Старцев на 3 кластера, хитро подвязывая каждый из получившихся сегментов (известных нам как знаки зодиака) к положению светил мира Паука, что определяло особенности характера рождённого в этот период человека. Таким образом, при лепке будущего божества в Чикаи основой его будущего характера, помимо субстанции пожертвованой человеком и лисом, становится доминантная стихия ёкая, кое как сбалансированная человеком.

Новое нечто, порождённое вихрем бардо сна, или чистилищем, как кому удобно, волшебным образом соединяет в себе то лучшее, что успели пережить, или на что были потенциально способны представители пары, в буквальном смысле с нуля создавая форму божества, по предоставленным мирами "лекалам". После этого, если форма выдержала первую проверку смертью, перерождением, и немыслимым давлением пространства бардо,она сполна заполняется чудовищным потоком ждущей своего часа божественной силы. Именно на этом этапе, пережив саму смерть, но предчувствуя могущество созидательной силы бога, большинство даже самых преданных и подготовленных пар, начинают диссонировать и распадаются в пыль. Нужно особенно отметить, что решившаяся на слияние с последующим перерождением в божество пара, должна в полной мере осознавать, что умерев после первой физической смерти, ещё раз в бардо Чикаи душа, не просто лишается возможности реинкарнировать. Пространство бардо попросту нивелирует ее, обращая крупицы разбитой божественной формы в поток собственного вихря, тем самым увеличивая и без того чудовищное давление этого непостижимого пространства для следующих претендентов. Другими словами вихри бардо не просто создают давление, грозя разрушить оболочку будущего бога, крупинки этого потока следуя бессознательному порыву пытаются втиснуться в возникшую оболочку, тем самым завершая свой собственный цикл превращения. Если форма бога выдерживает натиск развоплощенных предшественников в вихре Чикаи, и далее сохраняет целостность при наполнении ее потоком божественной силы, то последним испытанием будущего бога  становиться формирование стабильного центра, сердца мурамнаршарка, в самый центр которого, словно вишенка на торте, селится крупинка изначальной  Благости. Собственно именно сложностью производства с позволения сказать "формы для бога" и объясняется факт того, что за всю историю Занкара и Земли рожденных мурамнаршарков можно пересчитать на пальцах одной руки.

Встретить требуемую ауру у человека, для совсем ещё молодого лисёнка, едва пережившего свою первую 1000 лет, и худо бедно уяснившего как пользоваться своим первым хвостом, и так задача практически не выполнимая. А уж достичь с этим человеком требуемой ментальной и духовной связи, не сведя при этом бедолагу с ума - это и вовсе что-то из разряда фантастики. Больше того, лисята должны обладать требуемыми навыками и огромным кластером знаний о своем будущем оппоненте и о людях в целом, (в чем очень помогают неиссякаемые сказки старика Пило), чтобы ненароком не нарушив хрупких настроек души, подспудно подготовить сознание и главное, подсознание выбранного двуногого, к переходу в совершенно новое качество.




Терра 4.4
[Изображение 380.jpg]
Что касается Благости, то возможно ты читатель находишься в некотором недоумении. Дескать как так получается, что благость все ещё существует в бытии (да ещё и совершенно самостоятельно), если старцы истратили ее всю на постройку Зеркальной Стены. Попробую объяснить это кажущееся не соответствие. Начать нужно с того, что именно Великая Пустота, окружающая Бытие чудовищным безграничным океаном является праматерью всей ныне существующей материи. Следовательно и порожденные ею некогда старцы, вовсе не самостоятельно создали Благостный Поток Великой созидательной энергии, но родившись противниками Пустоты, сформулировали его идею в своих телах на момент отделения от потока. Другими словами, как это не парадоксально прозвучит, но зародилась Благость предвечных из потока великого Ничто.
1.
Когда Намис впервые услышал песню тьмы, пустота, как мы помним, сумела пробравшись под покров переполнивших эмоций старца, проникнуть в Бытие, покинув зеркальную тюрьму братьев. И не смотря на то, что страж замкнул ее голод на себе, позволив подчистую сожрать все, что он испытывал к дочке, сам факт прорыва состоялся, и грозил всему живому не просто вымиранием, но полным исчезновением отовсюду. Замкнув поток на себя Намис лишь прекратил прорыв, отделив проникшую в упорядоченное пустоту от общего потока, ослабив ее, и принеся  самого себя в жертву беснующемуся Ничто. Однако же природа Пустоты была такова, что прорвавшейся капли с лихвой хватило бы, чтобы со временем уничтожить все живое. Ведь поедая что либо, Ничто не просто это уничтожало. О нет, оно росло словно раковая опухоль, превращая все до чего могло дотянуться в себя. Именно тогда, предчувствуя свою гибель, взбунтовалось само великое Бытие.
Первое и единственное Творение всех 13 первородных братьев вздрогнуло и расслоилась.
2.
Трудно описать, что именно произошло с реальностью, и как это именно это работало. Но факт остаётся фактом. Прорыв Пустоты был остановлен самим высоким упорядоченным. С тех самых пор Бытие обзавелось не поддающейся описанию Изнанкой - местом, существующим по неведомым мне законам, в которых сама первородная Пустота не только не имела прав, но и была поставлена на службу ненавистной ей материи, производя для нее Благость. Как ты уже наверняка догадался дорогой мой читатель, именно ее и получают в бардо  сна будущие мурамнаршарки, пройдя все испытания и доказав самому Упорядоченному, что пустота из которой эта благость была извлечена не сможет извратить дух божества.
3.
Однако же, думается мне читатель, мы с тобой несколько злоупотребили гостеприимством удивительных пурпурных лесов, узнав ненароком не только о Зенкарских обитателях и их метаморфозах, но и подслушав одну из многочисленных небылиц старика Пило, рассказываемых им молодым лисятам в самых глубоких норах среди ветвистых корней могучих пурпурных гигантов. Посему не могу с уверенностью сказать, существует ли на самом деле упомянутая раннее таинственная Изнанка Бытия, сумевшая подчинить  и поставить себе на службу прорвавшуюся сквозь Стену Пустоту. К счастью для дальнейшего повествования достоверность этой информации не требуется.
Что ж, за мной читатель, сквозь затянутые пеленой, неумолимо несущей свои воды Великой реки времени, тайные тропки Междумирья, мимо колких взглядов таинственных лунных волков, ведающих множеством тайн,  сквозь непотижимое мерцание Купола, под покровом Тьмы, через чужие воспоминания и недосказанные фразы, к зыбкой лазури полузабытых снов того, кто когда-то давно называл себя Намисом.
4.
Времени больше не существовало. Вернее для находившегося глубоко внутри своего кокона существа, носившего некогда имя Намис, эта и без того зыбкая стихия, с некоторых пор воспринималась лишь относительно рассказываемых Террой историй.
Нужно отметить, что якобы предавшая своего хозяина в последней битве с пустотой, память предвечного, на самом деле не умерла. Обращённая крохотным зерном, она будучи по сути полной историей бытия, записанной одним из ее непосредственных создателей, последним рефлекторным движением уверенного, что умирает Намиса, была послана вместес потоком его созидательной силы в новорожденный мир, чтобы стать его сердцевиной. Именно это зёрнышко, до времени запечатанное ониксовой глыбой Лампидема, было тем самым посланием, которое Намис оставил Тьме, и всякому, кто сможет его прочесть. Что в сущности было одним и тем же, так как Намис ведал, что его вездесущая дочь заронила свои ростки во всякое живое создание, способное на чувства. Однако же, прежде чем поведать тебе, читающему сейчас эти сбивчивые строки, о Древе, выросшем из этого зёрнышка, равно как и том, что последовало следом за этими событиями, я пользуясь твоим терпением предлагаю все же вернуться против течения реки времени, и дослушать первую сказку, рассказанную Намису его творением.
5.
Итак, семеро исполинских каменных паноптесов, безприрывно, (сквозь нити "Рута" протянутые Квенкаром), подпитываемых мощью Хаоса, скрытого в парящих островах, не зная усталости, приводили в движение основное заклинание мурамнаршарка. Это заклинание, имевшее структуру лабиринта, гнало 7 заключённых в острова смертных грехов по невидимой спирали, исполинским, незримым пологом раскинувшейся над буйными водами Тетиса. Чуждая всему живому природа Хаотического потока, равно как и тлетворное влияние ее частиц на обитателей мира, были не по душе Терре, но противится воле творца она не могла. Ландшафт ее, насколько это было возможно, повторял Высокое Упорядоченное.  Величественный Витриол раскинулся в центре планеты, и олицетворял собой безбрежное пространство Междумирья, со всеми его мирами, жителями (добрыми и разными), тропками и дорогами, страшными тайнами, чудесными опасностями и опасными чудесами. Как и Междумирье, древний лес был окружён Баръером, роль которого в Терре исполняла окаймлявшая его высокая горная гряда.  Даже Хаосу нашлось место в мире Намиса. Место бушующей первородной стихии занял Океан Тетис, имевший благодаря наличию у Терры аж 4 лун невероятно бурный характер. Более того, как и в океане Хаоса, в Тетисе имелись и собственные 7 островов о создании коих я рассказывал ранее. И если с хаосом с посильным участием мудрого мурамнаршарка удалось кое как совладать, то как быть с  воплощением в терроформировании Пустототы скрытой за быръером зеркальной стены молодой мир не знал. Собственно Терра даже не подозревала, что попросту копирует собой мироздание ориентируясь на смутные предчувствия и полуоформленную волю своего создателя. Хаос представлялся миру как противоречивая, буйная стихия с не добрым нравом и пугающими перспективами для всего живого при прорыве. Пустота же в ее сознани  была чем-то не познаваемым. Одно было известно наверняка, это нечто, пугавшее ее больше чем гибель, было живым, изначальным, бесформенным злом. Злом, от которого нет спасения, и попав в лапы которого любое живое существо было обречено не просто на временную смерть тела, но на вечную смерть души.
6. Инанис.
Предчувствуя неминуемое появление в своих пределах страшного воплощения Пустоты, Терра заранее позаботилась о месте его обитания.  Этим местом стала бесбрежная, золотая пустыня Инанис, занявшая собой более двух четвертей всего мира, и исключающая по мнению последнего, саму возможность образования там какой либо жизни. Бескрайний океан золотистого песка, предельно высокая температура, и не единого намека на воду, или тем более растительность, должны был стать идеальной тюрьмой для жуткого создания, неминуемо появления которого так боялась  Терра.
Однако, не смотря на все старания мира в производстве наименее пригодного для жизни участка земли, она в Инанисе все же была.
Первыми живыми обитателями безжизненной золотой пустыни оказались 49 диких ветров, порожденных некогда бродячими Паноптесами (по 7 на каждого из титанов) из-за переизбытка энергии хаоса, поступающей в них сквозь корневое заклинание Рута, для приведения гигантов в движение. После окончания великого цикла, когда все парящие острова завершали наконец свой путь по спирали Квенкара и возвращались на исходные позиции, паноптесы на время останавливались чтобы  "выдыхнуть", стравливая в окружающее пространство инерционные потоки энергии полученные от неуемных черных сердец Хаоса.  Каждый такой выдох гигантов рождал новый дикий ветер, а учитывая, что ни лис ни сама Терра не замечали не ладного на протяжении почти 100 лет, ветров успело зародиться довольно много. Спохватившись, друзья смогли, насколько это было возможно, приручить 49 ветров, и даже поставить себе на службу, наглядным примером чему служил гиганский лик Инари, вытесанный безудержными ураганными потоками в скале неподалеку от выхода из Витриола, где поселились первые ёкаи принесенные мурамнаршарком.
7. Рождение Хуньдун
Заметив остановки Паноптесов, а главное последствия их дыхания  (как оказалось каждый из новорожденных диких ветров Терры имел специфический "запах" хаоса, соответствовавший энергии того или иного острова), Квенкар спешно поправил заклинание, сократив время Цикла в лабиринте, и перенаправив в него излишнюю инерцию. И хотя дыхание гор прекратилось, хватало проблем и с тем, что они успели "надышать" до этого. Отчётливый запах хаоса источаемый дикими ветрами, был настоль сильным, что покинул пределы Терры, распространяясь по Междумирью и будоража всех, взыскующих силы и власти существ. Так, влекомые запахом первородной силы, будто мотыльки на свет, из темных глубин Междумирья в мир попали кочевые песчаные карлики, а так же змееподобные наги, как раз искавшие себе новый дом.
Но не это было главным.
По воле случая, в который лично мне не особенно верится, встретившись единожды все вместе, среди золотых барханов Инаниса, новорожденные дикие ветра пробудили совокупностью в одном месте всех этих запахов, кошмарное создание Хуньдун, названное в последствие нагами Бхое Дхо, что можно приблизительно перевести как "вызывающий ужас". Хуньдун был  существом не имевшим никакой формы, и некогда вытесненным Благостью старца из самого Творца. Отторгнутый собственной плотью, он не сумел вернуться в общий Поток, находившийся за Великим Баръером, и с тех самых пор медленно умирал, подпитывая собственную суть лишь редкими хаотическими проявлениями живших в Междумирье существ. Хуньдун не был живым существом в привычном понимании, однако и мертвым его назвать с уверенностью было нельзя. Он был везде и нигде одновременно, жил, ни проживая при этом ни единой секунды. Словом, самим фактом своего естества, воплощая неопределенность стихии Хаоса. Можно сказать, что Хуньдун был "душой хаоса", которая вобрав в себя "запах", источаемый дикими ветрами сумела на сколько это было возможно воплотиться в Терре, завершая тем самым мир созданный 13-тым из  стражей.



Терра 5.0

Разумеется воплощение ужасного Хунь Дуня в пределах мира Терры последней мягко говоря не нравилось. Ещё бы! Подумать только, кошмарное порождение стихии противной самому существу упорядоченного теперь преспокойно обитало в нем, многократно усиленное дикими ветрами, являвшими собой квинтэссенцию всего порочного, что могло возникнуть в пределах бытия. Не смотря на то, что мир сотворенный Намисом, как ты читатель наверняка догадался, был ничем иным, как  миниатюрным воплощением творимой братьями в начале времени материи, сама Терра была в корне не согласна с подобным порядком вещей. Почувствовав появление Бхое дхо, Терру если так можно выразиться "пробовала дрожь". Волна ненависти и отвращения  зародившаяся в глубинах души младшей дочери Намиса была настолько сильной, что ее прорыв грозил погубить  заклинание Квенкара, что автоматически грозило прорывам ХАОСА в пределы междумирья. Однако именно на это и была ставка Старца.
Самим своим существованием Терра служила с одной стороны прекрасным примером баланса, знаменующего победу бытия над Пустотой. С другой же, нося в себе кошмарные черные острова, а теперь ещё и обратную, читай хаотическую сторону души самого Творца, была самым опасным местом во всем междумирьи. Нарушение хрупкого баланса в Терре, грозило упорядоченному не больше не меньше, тотальным и мягко говоря очень болезненным исчезновением. Намис всем своим существом любил бытие, созданное общим намерением братьев в порыве творческого катарсиса. Однако, будучи воплощённыем принципом любопытства, старец создавая свое творение попросту не смог отказаться от искушения испытать упорядоченное на прочность, а потому доверил завершение цикла созидания Терры самому Бытию, предсказав появление Хун Дуня и реакцию на него Терры. И как вы понимаете, упорядоченное приняло этот вызов. Пропитанный мощью диких ветров Бхое дхо все же не чувствовал себя полноценным, оставаясь лишь частью ( хотя и не малой) созидателя Творца. Он чувствовал свою ущербность, и именно это чувство отсутствия чего-то очень важного, что нельзя себе объяснить, умноженное на безумное рвение это нечто вернуть и преобразовало Хундуня в уродливое и извращённое подобие первоматери Пустоты, которое пытаясь восполнить потерю стало поглощать саму ткань реальности, стремительно превращая все до чего могло дотянутся его пузырящееся мерзкие тело в свое продолжение. Другими словами в какой-то момент ситуация  накалилась до предела, и тогда в игру начатую некогда старцем по имени Намис включилось само Упорядоченное. Квентар безуспешно пытавшийся придумать хоть что-нибудь обратился к богине Инари за помощью. Она же, будучи, равно как и Творец, уже давно одухотворенной частью упорядоченного, переместила его на загадочную изнанку бытия.

Для бытия мурамнаршарк по имени Квенкар умер, что кстати стало последней каплей для Терры.

1.
Необъятно и невообразимо творение Старцев.
Все неизмеримое разнообразие миров и многоуровневая палитра жизни во всех ее проявлениях тянущееся из бесконечности в бесконечность кажется не имеет конца и начала. И если бы память Намиса не хранила воспоминании о начале начал, никто из живущих ныне не смог бы пожалуй вообразить что Все это имеет какие-то границы. Точно так же, практически не существует возможности постичь и тот факт, что средоточие всего что ныне существует, может обладать сознанием. Однако же я прошу вас попробовать это вообразить. Создавая упорядоченное, старцы познали его конечность, ведь вместе с его рождением и образованием незримой реки Времени возникло и понятие Смерти. Именно мучительное осознание неминуемой конечности всего что находилось вне Пустоты побудило старцев принять решение принести себя в жертву жизни. И жизнь процветала, упорядоченное росло, и когда заканчивалась одна плоскость оно расслаивалось пуская свои ростки повсюду. Даже в топких и непредсказуемых океанах необъятного Хаоса нашлось месть для жизни. Да, пускай столь же безумной и не выразимой, но живой. И только звенящая тишина зеркальной стены останавливала растущее бытие. Ее ростки с шипением одергивались и гибли просто приближаясь
к мерцающему серебристому  барьеру.
Однако бытие не могло  быть этим остановлено, и поэтому начало дышать.
Именно так появился великий цикл, прозванный в нашем мире дыханием Брамы. Если коротко, то дыхание это, представляет собой выдох, при котором зарождаются новые миры, задержку - или период процветания, и вдох, знаменующий растворение, нивелирование жизни. Собственно именно благодаря этому дыханию упорядоченное и обзавелось сознанием. Все живые существа во всех мирах стремятся к чему-то высшему. Так к примеру в лесах Зенкара лисы мечтают переродится в прекрасных мурамнаршарков, чудовищные адепты Хаоса острова Гула взывают к своему божеству Купидитасу, моля о присоединению своей сущности к Маммоне, а загадочные похожие на богомолов хранители
Тайной библиотеки Даръяра мечтают слиться в посмертии с мерцающим сердцем Великого древа. Все мечтают о высшем в меру своей фантазии, знаний и амбиций, но существуют и те, кому эти вершины покорились. Именно так в мирах появлялись боги, богини, и высшие духи. Однако возникает закономерный вопрос, к чему стремиться дальше, после приобретения божественного статуса. Знание об этом сокрыто практически от всех живущих, но тебе читатель я открою эту тайну. Как я уже упоминал ранее, упорядоченное дышит, с каждым выдохом создавая себя заново. Однако существует ещё и вдох называемый так же Пралайа знаменующий собой окончание цикла жизни. Именно с первым вдохом упорядоченное и обрело сознание, ведь как оказалось этот вдох вселенной нивелирует лишь ту жизнь, которая за время цикла не сумела достичь высшего проявления духа (читай божественности). Эти высокие сущности не умирали в привычном смысле, но развоплощаясь в своей индивидуальности, формировали приобретенным опытом сознание упорядоченного, с тем чтобы в новом выдохе вселенной создать бытие более совершенное чем было до этого. Последней на сегодня, открывшейся для вас страшной тайной станет то, что не смотря на дыхание вселенной, в ней существует 5 констант в виде миров первооснов, число которых по стечению обстоятельств входит и наш мир, которые остаются более менее неизменными с начала времён. Это не говорит о том, что пролайа обходит их стороной, вовсе нет. Однако миры эти являются своеобразным связующим звеном упорядоченного, с его загадочной изнанкой, и в период пролайи исчезая в упорядоченном эти 5 миров проявляются и остаются там, пока вселенная вновь не начнет выдыхать. Разумеется жизнь на них так же, мягко говоря заканчивается, однако же сами миры-основы никуда не исчезают.
2.
Итак дорогой читатель, остановились мы на том, что бывший сорье клана Тенко , а в последствии мудрый полубог, муромнаршарк Квенкар умер, в следствии чего обезумевшая от горя и накопленного к ХуньДуню отвращения Терра вот вот коллапсирует грозя разрушить саму структуру упорядоченного. Ситуация та ещё. Однако умер ли на самом деле Квенкар?! Обратившись к своей праматери, великой лисьей богине Инари, он даже не подозревал, к кому на самом деле обращался..ведь некогда существовавшая Инари теперь являла собой лишь часть необъятного и невыразимого сознания самого Бытия. Разумеется в каком- то смысле муромнаршарк говорил именно со своей богиней, ведь познай он хоть на долю секунды всю невообразимую, многослойную совокупность истинного сознания упорядоченного, бедный лис попросту бы растворился в нем.
2.1
Дух Квенкара летел не зная препятствий сквозь бессчётные, невообразимые и запредельные в своем грандиозном безграничии слои бытия. Его неумолимо волокло по немыслимой траектории проложенной его же недавней просьбой к источнику его мольбы.  Сперва он с восхищением смотрел на проносящиеся мимо таинственные тропики Междумирья, одна из которых совсем недавно связала его судьбу с новорожденным миром Терры. Но скорость с каждым мгновением все нарастала, увеличивалась и вот он уже лицезреет миры, миг и они теряют очертания в туманностях, которые в свою очередь образуют причудливые спирали. С тем чтобы всего спустя мгновение обратиться эфемерными  сферами так напоминающими ещё секунду назад виденные миры..  Вскоре Квенкар совсем перестал понимать что происходит и где он находится, если он вообще хоть где-то находился. Больше не было скорости, не было направления, все что он мог видеть перед собой было лишь мириадами мерцающих точек во тьме, которые то собирались настолько плотно, что практически вытесняли собой тьму, то напротив рассеивались заставляя Квенкара цепенеть пред величием праматери Тьмы . Единственным, каким никаким ориентиром для обескураженного происходящим муромнаршарка оставалась прозрачная нить, тянущаяся в бесконечность откуда-то из самого центра его естества. Он потянулся ещё раз к этой нити и вдруг услышал плеск.
2.2
Обернувшись вокруг, Квенкар понял, что стоит возле шумной горной реки.  Собственно никакого берега на котором бы он стоял не было,  но вот его мысль о том что у рек есть берега сформировалась, и ноги лиса утонули в мокром песке. Он с недоумением ещё раз посмотрел вниз, и не поверил своим глазам, в песке действительно тонули  лисьи ноги, с характерными для клана Тенко белыми полосами у основания кисти, хотя он мог поклясться что совсем недавно его ноги были другими, человеческими, более того были одеты в мягкие черные сапоги. Впрочем когда он об этом подумал ноги мгновенно подёрнулись туманом, словно растворившим их, а буквально секунду спустя этот туман сгустился возвращая ошарашенному квенкару и человеческий облик и памятные сапоги.
- Не стоит так переживать сын мой,- раздался возле самого уха приятный женский голос от которого могучего мурамнаршарков бросило в дрожь. - Ты звал меня, но к моему сожалению откликнуться на твой зов я могу только здесь.
Квенкар обернулся уже зная кого он увидит перед собой, и чей голос, которого он попросту не мог слышать, но знал ещё со времён вступления в силу самого первого хвоста, звучал теперь отовсюду, наполняя само его естество блаженством. Это была великая богиня, мать всех лис во всех мирах Инарисин Сондза. Мерцающая, словно будучи сотканной из тумана, она тем не менее была различима в этом не поддающемся описанию месте до самых мельчайших деталей. Инари предстала перед ошарашенным Квенкаром в женском обличии, хотя он припоминал что старейшина упоминал как-то, дескать пол их переменчивого божества напрямую зависит от ее настроения в данную минуту.  Облачение богини, если живой туман, окутывающий ее тонкий стан можно так обозвать, было  традиционным для времён жизни Квенкара в Зенкаре, и соответствовал высшим чинам клана Тенко сорье, идеально повторяя его цвета и геральдику. Грудь божества, как и на пыльных гобеленах подземных святилищ Инари , была украшена громоздким на вид камнем зелёного цвета о котором, среди лисьего народа ходили самые разнообразные слухи.
- Великая! - сами собой шевельнулось губы мурамнаршарка, и он преклонил колени.
- Не стоит сын мой,- отозвалось со всех сторон, и богиня мгновенно оказавшись рядом с Квенкаром положила ему на плече тонкую но тяжёлую и неожиданно горячую руку.  - Сумев вступить в пределы Истока, хоть и в таком не совершенном качестве ты фактически стал равен мне, а посему давай упустим по возможности условные формальности и просто поговорим. Однако в самом начале Квенкар, у меня к тебе будет маленькая просьба. Видишь ли, частичке меня все ещё доставляет некоторое удовольствие слышать сочетание букв бывшее некогда моим именем, поэтому я бы была счастлива если ты впредь обращаясь ко мне говорил просто Инари, упуская прочее. Надеюсь что эта просьба не будет для тебя обременительной. - Ее бездонные, и самые хитрые во всех мирах глаза вдруг блеснули каким-то детским озорством. - ..и давай вставай скорее с колен, ведь даже у меня мутится рассудок, когда я пытаюсь осмыслить чем должен быть песок на берегу реки Времени, а ты пока тут генуфлексировал, уже весь в нем извозился.
Давно забытое даже на безумной родине Карла ( человеческой половины мурамнаршарка) это диковинное слово, означавшее по видимому что то типа коленопреклонения окончательно привело Квенкара в чувство. Более того, его ясность, как бы это по лучше сказать, разделилась на 2 части бывшие когда-то отдельными существами из разных миров, потом лучшими друзьями, братьями, а в самом конце, в смерти и вовсе слившимися в одно существо, которое и стало известно нам под именем Квенкар. Теперь же, здесь в безвремении, и в компании божества бывший Квенкар явственно почувствовал, что оставаясь прежним, одномоментно ощущает в себе и человека Карла, и лисёнка Кимиону, которыми был когда-то в далёком, давно забытом прошлом.
 Существо, медленно вставшее с колен на берегу реки времени больше не было муромнаршарком Квенкаром, умершим пытаясь дотянутся мыслью до богини, чтобы спасти от смерти молодой мир, Терру, а возможно и все бытие.
Нет, сущность Квенкара осталась на месте ( вместе с составляющими ее Карлом и кимиону)они сходили с ума крича в три глотки что-то нечленораздельное. Однако это больше не имело смысла. Ведь поднявшись с колен бывший лис, а вернее то чем он стал, ощутил, что теперь является частью самого упорядоченного.

 - Ну вот .- вздохнула Инари со смешком в голосе. Я же говорила. С днём рождения Амон.

***
Полагаю стоит пояснить тебе дорогой читатель, что всё-таки произошло с квенкаром, и почему Инари так его назвала. Как тебе известно, один из великих старцев, именуемый Хатсель принес себя в жертву, обратившись барьером, сдерживающим хаос от проникновения в упорядоченное. И если ты был внимателен, то помнишь что единственной частичке хаоса все же удалось этот барьер преодолеть. Эту частицу ныне в большинстве миров (не исключая и наш с тобой) именуют не иначе как Творцом. Рождение Творца произошло на самой заре времён, и это было знаковое событие, ведь дабы хаос коим изначально творец являлся не уничтожил упорядоченное, ему в свою очередь пришлось пробудится. Так случился первый вдох вселенной.