Русская военная музыка

"Детское радио"

  Прошу прощения за то, что указаны не все игравшие в программе композиции (я не разбираюсь в большой-пребольшой музыке).


  Здравствуйте, ребята. Меня зовут Ольга Васильева, а наша программа называется "Музыка большая-пребольшая".
  То что музыка - это огромный мир, в котором есть место самым разным мыслям, чувствам, идеям, настроениям, - ни у кого не вызывает сомнений. Музыка может быть печальной и радостной, медленной и бурной, под неё можно мечтать, танцевать, да и вздремнуть тоже неплохо. Но иногда музыка и музыкальные инструменты способны рассказать совсем о другом: о подвигах, о доблестях, о воинской славе. Сегодня поговорим о военной музыке.

<звучит "Марш Преображенского полка">

  Это знаменитый "Марш Преображенского полка", или, как его ещё называют, "Марш Петра Великого". Один из самых старинных русских военных маршей. Вы наверняка его хорошо знаете: он обязательно звучит в День Победы девятого мая во время парада на Красной площади.
  По поводу того, кто его написал, было много споров среди историков. Кто-то говорил, что мелодия его пришла к нам из Швеции, кто-то - что её сочинил немецкий композитор Хассе, но всё же большинство исследователей считают, что написал "Петровский марш" русский композитор, имя которого затерялось в истории.
  Вообще-то военная музыка появилась очень давно. Ещё у древних народов - Египта, Вавилонии, Палестины, Персии, Китая, Индии... В гробнице фараона Тутанхамона обнаружили египетскую военную трубу, относящуюся к четырнадцатому веку до нашей эры. По свидетельству греческого историка Фукидида, свои традиции военной музыки были и воинов Древней Греции и Рима. Греки, например при осаде Трои, звуками трубы поднимали дух наступающих воинов, в Македонии на поле боя играли флейты, в Карфагене - цитры (это что-то вроде гуслей), у римлян - рога и трубы. Хоровое пение варваров внушало римлянам страх. Позже, в Киевской Руси, военные походы тоже сопровождались музыкой: её специально играли на трубах, бубнах, сопелях (это такие деревянные дудки). Были и другие инструменты, сегодня их названия для нас звучат странно и удивительно: накры, набаты, сипоши, тулумбасы. Все вместе они составляли ансамбли, на Руси их называли сыгрышами.

<звучит песня "Как ныне сбирается вещий Олег...">

  Военные трубы упоминаются в "Слове о полку Игореве", "Сказании о Мамаевом побоище", а одно из самых ранних упоминаний о трубе находится в "Повествовании об осаде Киева в девятьсот шестьдесят восьмом году". Осаждённые киевляне известили о своём отчаянном положении воинов воеводы Притича, стоявших на другом берегу Днепра. Те сели в лодки и затрубили в трубы, к ним присоединились и городские трубачи. Печенеги решили, что на помощь осаждённым пришёл князь Святослав и отступили.
  Со второй половины шестнадцатого века и особенно в середине семнадцатого на службу к русским царям стали приглашать иноземных виртуозов-трубачей. Началась подготовка своих, отечественных музыкантов-исполнителей на духовых инструментах. А при Иване Грозном в тысяча пятьсот сорок седьмом году был создан Приказ Большого Дворца, в том числе и для управления военной музыкой.
  Огромное значение военной музыке придавал Пётр Первый. Он считал что такая музыка укрепляет дисциплину в войсках, поднимает моральный и боевой дух воинов. При Петре Первом возникли первые военные оркестры как обязательные воинские подразделения. Это были оркестры при Семёновском и Преображенском полках. Именно эти оркестры играли на парадах в честь победы в Северной войне, а "Марш Преображенского полка", с которого мы начали нашу программу, даже стал со временем неофициальным гимном Российской Империи.
  Военные оркестры обязательно принимали участие в торжественных церемониях. В декабре тысяча семьсот девятого года Москва встречала победителей Полтавской битвы. Во главе колонны шёл Семёновский полк, перед которым следовали трубач и литаврщики; в колонне шли пленные шведы, в числе которых было сто двадцать девять музыкантов (многие из них потом перешли на русскую службу). Трофейные музыкальные инструменты везли на пятидесяти четырёх повозках. Сам Пётр шёл во главе Преображенского полка под звуки труб и при развёрнутых знамёнах.

<звучит песня "Славны были наши деды. Помнит их и швед и лях...">

  Нередко военные оркестры привлекались и для придворных церемоний - коронаций, восшествия на престол, венчания, ассамблей, балов. Вот одно из свидетельств современников: "В первый день светлого праздника Пасхи тысяча семьсот двадцать третьего года перед императорским дворцом собрались с музыкою не только все наличные петербургские трубачи, литаврщики и гобоисты, но и все барабанщики и флейтщики здешних полков, произведя немалый шум в наших ушах".
  Постепенно роль военно-музыкальной службы в войсках стала расти. Штатные военные оркестры появились не только в гвардии, но и в пехотных полках. Военных музыкантов тогда называли "гобоистами". Обычно в оркестре их было девять, да ещё шестнадцать барабанщиков. В уставе воинском, который был утверждён Петром Первым в тысяча семьсот шестнадцатом году, роль военной музыки ещё более возросла. И, конечно, особенно важна была сигнальная служба. В указе Петра Первого содержались точные указания о том, как, например, бить зорю. Есть там такие слова: "Понеже в битье зорь великое в войне дело зависит, а именно целость всего войска. Понеже, когда пробьют вечернюю зорю, тогда запрут ход и караулы умножат и опасную ночь блюдут, за которыми всё войско опочивает безопасно, и когда утреннюю бить станут, повинны все встать и не спать; понеже вход отпирается".
  Все строевые команды воинов-кавалеристов осуществлялись трубными сигналами. В пять часов утра звучал сигнал подъёма, в семь - к чистке лошадей, затем - сигнал к водопою и так далее.
  К концу восемнадцатого века состав военных оркестров значительно увеличился. Были учреждены гарнизонные школы, в которых дети военнослужащих обучались грамоте, военным наукам, пению по нотам, игре на музыкальных инструментах.
  В военное время оркестры участвовали в боевых операциях, сопровождали войска при переходах, поднимали дух воинов, скрашивали часы отдыха на привалах, а подчас и сражались с противником. Известно, что за отвагу в знаменитой Полтавской битве Пётр Первый собственноручно отметил наградами ряд музыкантов. Во время боя войска обычно строились в форме каре, - это такое построение в виде квадрата или прямоугольника; внутри каре был оркестр, а иногда и обоз. У музыкантов были специальные нашивки на рукавах и специальные наплечники и нашивки на мундире, чтобы их издалека было видно. Вообще, одежда музыкантов выглядела очень красочно: на киверах и касках (всё это головные уборы) были красные султаны, а рукава и грудь мундиров расшивались жёлтой или белой тесьмой. Военные музыканты считались очень ценными: на их воспитание и образование надо было потратить много времени, сил и средств. В сражениях с европейцами было негласное соглашение: по музыкантам не стрелять. А вот турки музыкантов не щадили...
  В бою при Гаджи-Гасан-Лар участвовал лейб-гвардии Егерский полк. Бой был жаркий. И вдруг одно турецкое ядро попадает в оркестр! Оркестр замолкает... потом снова начинает играть. Ещё одно турецкое ядро - и опять в оркестр, и вновь тишина. И снова музыканты поднимаются и начинают играть. В память об этом мужестве военных музыкантов родилась традиция исполнения "Старого Егерского марша" - делать две паузы, прерывать музыку. Позже, уже во времена Николая Первого, вместо пауз стали кричать "Ура!", и такое исполнение марша утвердил сам государь. Это стало памятником подвигу русских военных музыкантов Егерского полка.

<звучит "Старый марш Егерского полка">

  Крупнейшие русские полководцы не раз подчёркивали огромное значение военной музыки. В инструкции Александра Васильевича Суворова от тысяча семьсот девяносто девятого года есть такие слова: "В тысяче шагах от неприятеля всегда строиться в две линии и потом с музыкой обыкновенным шагом подойти на триста шагов от противника. А дальше войска трогаются усиленным шагом, с музыкой, с распущенными знамёнами". Суворов не раз ставил задачи военным музыкантам. Так, перед сражением на реке Треббии он приказал: "При ударах делать большой крик и крепко бить в барабан. Музыке играть, где случится, но особливо в погоне". Крепость Измаил Суворов брал под марш Одиннадцатого Гвардейского Гренадерского Фанагорийского полка. Суворов был шефом этого полка, к тому же очень любил музыку Моцарта, а марш этот написан на мелодию арии Фигаро ("Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый") из оперы "Свадьба Фигаро". Именно тогда Александр Васильевич Суворов произнёс свою крылатую фразу: "Музыка удваивает, утраивает армию. С распущенными знамёнами и громогласной музыкой взял я Измаил".

<звучит "Марш Фанагорийского полка">

  В тысяча семьсот девяносто первом году по случаю взятия Измаила по заказу Григория Потёмкина для праздника в честь Екатерины Второй в Таврическом дворце прозвучало произведение Осипа Козловского "Торжественный полонез". Написанное на стихи Гавриила Державина, "Гром победы раздавайся" стал таким популярным, что исполнялся вплоть до тысяча восемьсот шестнадцатого года на всех официальных торжественных церемониях. По сути, это был государственный гимн того времени.

<звучит "Торжественный полонез">

  Во времена царствования императрицы Елизаветы Петровны отличившиеся в боях полки стали, наряду со знамёнами и орденами, награждаться серебряными Георгиевскими трубами - символами воинской доблести и славы. Первое награждение серебряными трубами произошло в тысяча семьсот тридцать седьмом году, их вручили одному из батальонов Измайловского полка, отличившемуся при взятии крепости Очаков. Двадцать четвёртого ноября тысяча семьсот шестьдесят девятого года в день тезоименитства, то есть именин Екатерины Второй, в русской армии был учреждён Императорский военный орден святого великомученика и Победоносца Георгия. Тогда же в число Георгиевских отличий наряду с крестами, золотыми саблями, были введены серебряные трубы. Они действительно делались из монетного серебра и были очень дорогими. Георгиевская серебряная труба считалась более высокой наградой, чем обычная; она вручалась только за особые военные доблести. На её раструбе был накладной Георгиевский крест с цветным эмалевым изображением Георгия Победоносца. Первым в русской армии Георгиевские трубы получил шестой Егерский полк, который позже стал Сто четвёртым пехотным полком генерала Багратиона. Такие трубы тщательно охранялись наравне со знамёнами; играли на них только в особо торжественных случаях. А попытки самовольного приобретения серебряных труб очень строго пресекались.
  Конечно, важнейшим инструментом в военном оркестре был барабан. Сначала корпус барабана делали из дерева, но уже после тысяча семьсот тридцать девятого года - из меди или латуни. На ободе, то есть на боках барабана, располагались раскрашенные треугольники; цвет их не был случайным: он обозначал принадлежность к тому или иному роду войск. Иногда барабаны делали и из серебра. Кстати, сам Пётр был отменным барабанщиком. По свидетельству его современников, во время посещения Дрездена в тысяча шестьсот девяносто восьмом году Пётр гостил у князя Фюнстерберга. Вот как об этом рассказывал один из очевидцев: "Развеселившись, он взял у одного из своих барабанщиков барабан и барабанил так искусно, что своим искусством даже превзошёл настоящих барабанщиков". Известен и другой эпизод, в котором Пётр Первый выступил главным барабанщиком. После многочасового штурма крепости Орешек прозвучал тамат - сигнал к переговорам. Ответный барабанный сигнал пробил сам Пётр Алексеевич.
  В русской армии был ещё один ударный инструмент - литавры. Это была принадлежность исключительно конницы. Для обычных полков литавры делали из меди, а для гвардейских - из серебра. Располагали литавры на лошадях. Вот свидетельство одного из современников: "На каждую лошадь полагалось иметь две литавры. Одна из них подвешивалась с правой, а другая - с левой стороны седла. Обязанности литаврщика состояли в подаче соответствующих команд по указанию старшего по чину. По этой причине литаврист всегда находился впереди полка, следом за командиром".
  Большую роль военные оркестры сыграли во время Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года. В истории лейб-гвардейского Преображенского полка говорится: "На Бородинском поле всякий раз командир бригады с барабанным боем вёл свои войска вперёд, чтобы встретить кавалерию штыками". В начале тысяча восемьсот четырнадцатого года русские войска вместе с союзниками вступили в пределы Франции. В середине марта бои шли уже на подступах к Парижу. Очевидцы этих событий сообщали: "Граф Лонжерон послал музыкантов Рязанского полка на самую высоту стоявшей там ветряной мельницы. Они заиграли марш, от них переняли другие полки, и Монмартр, за несколько мгновений до того грозивший смертью, превратился в место радости".
  Русские войска входили в Париж с распущенными знамёнами, барабанным боем и музыкой. В московском музее Музыкальной культуры имени Глинки бережно хранится целая коллекция серебряных труб того времени. Несколько труб - награда украинскому Казачьему войску, в составе которого было четыре полка. Интересно, что в Третьем украинском Казачьем полку служили замечательные музыканты: виолончелист Матвей Виенкорский и композитор Александр Алябьев - автор знаменитого романса "Соловей". В послужном списке Алябьева - участие в битве при Фер-Шампенуазе; это такое небольшое местечко в ста двадцати километрах восточнее Парижа. Сражение показало высокие боевые качества русской кавалерии и героизм русских воинов. Эту битву историки называют преддверием покорения Парижа и падения Наполеона. Девятнадцать Георгиевских труб были пожалованы лейб-гвардии Драгунскому полку, принимавшему участие в этом сражении.
  В годы Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года возникает много замечательных произведений, среди них - марши и песни Алябьева, Козловского, Титова, Кавоса. Делаются первые шаги к созданию оригинальных произведений для духовых оркестров. Сохранилось даже крылатое выражение того периода: "Военный оркестр - это визитная карточка полка". Начиная с тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года каждый полк по предписанию военного ведомства имел свой собственный церемониальный и встречный марши.
  В тысяча восемьсот восемьдесят втором году в Санкт-Петербурге был создан первый в России военный оркестр, в обязанности которого входило участие в государственных церемониях. Музыканты оркестра играли во дворцах во время приёмов иностранных послов и при мероприятиях, проходивших в присутствии императора. А в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году оркестр лейб-гвардейского Кавалергардского полка даже принял участие в международном конкурсе военных оркестров в Париже во время всемирной выставки. Он стал одним из победителей этого состязания, покорив парижан высокой исполнительской культурой.
  Однако в начале двадцатого века в ходе Русско-японской и Первой мировой войн военным музыкантам вновь пришлось выйти на передовую. В тысяча девятьсот четвёртом году в небольшом уральском городке Златоуст был расквартирован Мокшанский резервный полк под командованием полковника Павла Петровича Побыванца. Уже шла Русско-японская война, и тридцать первого мая на Урале была объявлена очередная частичная мобилизация. Отовсюду по железной дороге в Златоуст начали прибывать солдаты. Корреспондент газеты "Уральская жизнь" писал: "Город сразу стал неузнаваем. Казалось, будто целый уезд направился в свой центр. Не так много солдат, как провожающих. На каждую сотню мужчин приходится три-четыре сотни женщин и детей. Слышен только плач - женский, детский. Будущие герои выглядят бодро".
  После сколачивания подразделений началась подготовка к отъезду на фронт. В связи с этим части корпуса посетили император Николай Второй и его брат Михаил. К приезду высочайших особ городские власти срочно выровняли плац военного городка и отремонтировали шоссе, ведущее от вокзала в город. День выдался по-уральски пасмурным, холодным; то и дело срывался дождь. Император приехал в сопровождении большой свиты. Он последовал в военный городок, находившийся примерно в версте от вокзала, где его уже ждали Двести четырнадцатый и Двести восемьдесят второй полки. Личный состав был в походной форме, построен побатальонно; в тылу батальонов находились полковые обозы и патронные двуколки. После объезда полков состоялось прохождение церемониальным маршем; играл оркестр, которым лихо руководил молодой капельмейстер Илья Шатров.

<звучит "Прощание славянки">

  А затем, как сообщала местная пресса, "Государь император выехал на середину фронта и в милостивых выражениях напутствовал полки в поход, благословив при этом святыми иконами". Иконами этими были образы Николая Чудотворца. В тот же день, в десять сорок четыре, императорский поезд покинул Златоуст, отправившись снова на запад. В своём дневнике тридцатого июня Николай Второй отметил: "После встречи поехали на парад, на котором представились отлично полки - Двести четырнадцатый Мокшанский и Двести восемьдесят второй Черноярский. Местоположение было очень красивое: горы кругом площадки парада, дождь прошёл и даже показалось солнце". А уже четвёртого июля город провожал Двести четырнадцатый Мокшанский полк. Для солдат за счёт пожертвований горожан было устроено угощение на плацу военного городка. Офицеров чествовали в клубе, причём командиру полка - полковнику Павлу Петровичу Побыванцу - от Златоустовского казённого оружейного завода была вручена сабля с гравировкой.
  Тринадцатого июля шестью эшелонами полк убыл на Дальний Восток. За месяц по Транссибирской магистрали добрался до Маньчжурии и тридцать первого июля тысяча девятьсот четвёртого года разгрузился в Мукдене, войдя в резерв армии. А в феврале тысяча девятьсот пятого года состоялось самое кровопролитное и масштабное сражение этой войны - при Мукдене; сражение, которое прославило имя Мокшанского полка, а также военного капельмейстера и композитора Ильи Шатрова.
  Будущий капельмейстер родился в купеческой семье первого апреля тысяча восемьсот семьдесят девятого года в уездном городке Землянске Воронежской губернии. Его отец - Алексей Михайлович - имел булочную и чайную. После того как отца призвали в армию, семейное дело возглавил брат отца Михаил. Отец вернулся из армии и устроился на службу в земство. В отсутствие отца воспитанием Ильи занимался дядя Михаил, который способствовал развитию у мальчика музыкальных способностей. Он купил племяннику балалайку и гармонь, и начинающий музыкант освоил их самостоятельно. Семья была многочисленная, дружная и музыкально одарённая. Примечательно, что дочь Михаила - Елена - также связала свою жизнь с музыкой: она окончила Московскую консерваторию и впоследствии пела в Большом театре.
  После смерти отца мальчика определили через местного уездного воинского начальника воспитанником взвода трубачей в Гродненский гусарский полк в Варшаву. В полковой музыкальной команде мальчик быстро освоил барабан и духовые инструменты. В тысяча восемьсот девяносто пятом году он поступил в Варшавский музыкальный институт. Учёбу Шатров завершил успешно, и педагогический совет института в тысяча девятисотом году постановил: "По выдержании экзамена признал ему, Шатрову, право на звание военного капельмейстера".
  Службу Шатров продолжил в Двести четырнадцатом Мокшанском пехотном полку, расквартированном в Екатеринбурге. Молодой капельмейстер принял музыкальную команду, о которой скоро заговорили не только в части, но и в городе. Газета "Урал" первого июня тысяча девятьсот третьего года сообщала: "Военный оркестр Мокшанского резервного батальона в числе восемнадцати человек на днях прибыл в Екатеринбург на постоянное жительство. Теперь по крайней мере музыкальный слух местных жителей не будут резать дисгармонические звуки существующего у нас духового Крыловского квартета, играющего на катке <последнее слово, вероятно, написано неправильно>". Через два дня - третьего июня - та же газета писала: "Во время бегов играл хор музыки Двести четырнадцатого Мокшанского батальона. Исполнение прекрасное! Видно знание дела и большая подготовка. Людям, не заинтересованным спортом, стоило быть на бегах даже ради того, чтобы послушать музыку военного оркестра, превосходящую исполнением наши бальные оркестры".
  Игра военного оркестра впечатлила Екатеринбург, но музыканты не долго радовали горожан. В конце января тысяча девятьсот четвёртого года Второй батальон Мокшанского полка, при котором состоял оркестр Шатрова, перевели из Екатеринбурга в Златоуст. Здесь Илья Алексеевич и познакомился с местными любителями музыки - священником Симеоновской церкви Лавром Фенелоновым и его женой Ольгой. В музыкальный кружок также входили врач заводского госпиталя Эдуард Шлиппер и учитель Евгений Симбирцев; оба играли на скрипке. Шатров приобрёл подержанное пианино и продолжал занятия композицией. Но всего через несколько месяцев музыкальные собрания да и сама мирная жизнь вспоминались как прекрасный сон, - полк оказался в гуще войны.
  Восемнадцатого февраля тысяча девятьсот пятого года под Мукденом Мокшанский полк вступил в сражение с атакующими силами японской армии. Одиннадцать дней мокшанцы держали оборону и контратаковали неприятеля. Они прикрывали отступление русской армии и не давали японцам окружить наши войска. На двенадцатый день японцы окружили полк. Силы оборонявшихся были на исходе, боеприпасы заканчивались. Тяжело раненный полковник Подуванец скомандовал: "Знамя и оркестр вперёд!". Капельмейстер Шатров вывел оркестр на бруствер окопов, отдал приказ играть боевой марш и повёл оркестр вперёд, за знаменем полка. С громовым "Ура!" мокшанцы вновь и вновь бросались в штыковую, отбивали атаки врага и наконец вырвались из окружения. Всё это время оркестр не смолкал ни на минуту, хотя уже пали трубач и барабанщик, а к концу боя из шестидесяти одного музыканта в живых осталось только семеро. Умирающий командир полка не дал себя вынести с поля боя, пока не убрали всех раненых солдат. За героизм в этих боях воины-мокшанцы были представлены к наградам и знакам отличия - нагрудным (для офицеров), на головные уборы для нижних чинов, с надписью "За отличие в Русско-японской войне тысяча девятьсот четвёртого - тысяча девятьсот пятого годов". Семеро музыкантов полкового оркестра были награждены знаками Военного ордена, а оркестр получил серебряные трубы. Приказом командующего Первой Маньчжурской армии от второго апреля тысяча девятьсот пятого года за отлично-усердную службу при военной обстановке дирижёра Илью Алексеевича Шатрова наградили Серебряной медалью с надписью "За усердие" для ношения на груди на Анненской ленте. Двадцать четвёртого октября того же года капельмейстер Илья Шатров был удостоен Серебряной медали за отлично-усердную службу и особые труды, однако это было нарушением правил награждения: дважды вручена одна и та же медаль. Поэтому новым приказом капельмейстеру Мокшанского полка последнюю серебряную медаль заменили на золотую. А вскоре он получил первый чин по табели о рангах - коллежского регистратора - и мог претендовать на орден. Двадцатого января тысяча девятьсот шестого года последовал приказ: "Капельмейстера Двести четырнадцатого Мокшанского полка Илью Шатрова взамен пожалованной золотой медали с надписью "За усердие" для ношения на груди на Станиславской ленте награждаю за разновременные отличия против японцев Орденом Святого Станислава третьей степени с мечами".
  Но итоги тех боёв для Мокшанского полка оказались трагическими. Если перед войной полк насчитывал около четырёх тысяч воинов, то после боёв осталось всего семьсот человек. В сентябре тысяча девятьсот пятого года война с Японией завершилась. Мокшанский полк ещё восемь месяцев находился в Маньчжурии; лишь в мае тысяча девятьсот шестого вернулся в Златоуст.
  Война оставила глубокий след в душе Ильи Шатрова: он был потрясён гибелью товарищей, страданиями, всеобщим безумием, а летом тысяча девятьсот шестого года он написал вальс, мелодия которого обессмертила его имя - "Мокшанский полк на сопках Маньчжурии". Он посвятил его своим товарищам, которые остались лежать вдали от Родины. Автору было всего двадцать семь лет. Илья Шатров был не одинок в своём душевном порыве: в те годы появилось много произведений, навеянных дальневосточными событиями, в том числе знаменитая песня о подвиге крейсера "Варяг". Музыканты вместе с армией переносили все тяготы войны, принимали участие в боях. О героизме музыкантов свидетельствовали списки награждённых. При этом дирижёры Русской армии не имели офицерских чинов, большинство из них были вольнонаёмными; в руках у них были только музыкальные инструменты.
  В сентябре тысяча девятьсот шестого года полк был направлен в Самару. Здесь Шатров познакомился с Оскаром Филипповичем Кнаубом - композитором и нотоиздателем. Кнауб помог издать ноты вальса, а вскоре состоялось и первое исполнение вальса полковым оркестром. Газета "Городской вестник" от двадцать девятого апреля тысяча девятьсот восьмого года сообщала: "В Струковском саду с двадцать четвёртого апреля играет оркестр квартирующего в Самаре Мокшанского полка под управлением капельмейстера Шатрова. Публика, приученная к бравурному строю всевозможных попурри, молча встретила игру оркестра, хотя разыгрываемые пьесы были разработаны довольно солидно и добросовестно". Да, вот так прохладно отнеслась публика к этой волнующей мелодии. Но уже очень скоро вальс стал невероятно популярен. Его ноты переиздавались восемьдесят два раза. Некоторые издания вальса сопровождались авторскими ремарками к "музыкальным фразам": "Грустно" или "Разговор осиротелых женщин", "Разговор солдат", а за ремарку "Гнев солдат" кавалера ордена Станислава даже вызывали в полицейский участок. Произведение стало звучать и в грамзаписи. Только за первую половину декабря тысяча девятьсот десятого года фирма "Зонофонъ" продала пятнадцать тысяч пластинок. В те годы вальс "На сопках Маньчжурии" пели и играли повсюду; за рубежом его даже называли "Русский национальный вальс". К мелодии сочиняли стихи (известны несколько вариантов).
  В апреле тысяча девятьсот тринадцатого года капельмейстера Илью Шатрова уволили в запас. В тысяча девятьсот восемнадцатом он оказался в Сибири. В Новониколаевске (ныне это Новосибирск) музыкант тяжело заболел тифом, а когда выздоровел, город был уже занят красными. В тысяча девятьсот девятнадцатом году его мобилизовали в Красную армию и назначили капельмейстером во Второй кавалерийский полк Пятой армии. Через два года он демобилизовался. В двадцатые годы Илья Алексеевич Шатров преподавал музыку. Великую Отечественную войну он встретил на боевом посту; в годы войны капельмейстер руководил оркестром танкового полка гвардейской механизированной дивизии. Вновь музыка Шатрова звучала на фронте и звала солдат на подвиги. Его поёт Утёсов, записывает Козловский. За участие в Великой Отечественной войне Илья Алексеевич Шатров был награждён орденом Красной звезды, медалями "За отвагу" и "За боевую доблесть". В общей сложности он участвовал в четырёх войнах.
  В тысяча девятьсот сорок пятом году появилось последнее произведение известного капельмейстера - "Голубая ночь над Порт-Артуром". Его содержание просто и поэтично: в краю синих сопок в братских могилах спят русские воины; поклониться им пришли внуки и правнуки - теперь они охраняют покой героев двух войн, за их спиной  - великая страна-победительница, в их сердцах - любовь к Родине.
  С тысяча девятьсот сорок седьмого года Илья Шатров руководил военным оркестром Сотого полка Тридцать первой гвардейской механизированной дивизии в Закавказском военном округе. Здесь ему присвоили звание майора. Начальник штаба полка в представлении отмечал: "На практической работе показал себя добросовестным, честным, исполнительным и энергичным офицером. Музыкальный взвод, находящийся в подчинении товарища Шатрова, в ряде лет по своей сыгранности и культуре исполнения репертуаров имеет ведущее место. Являясь автором вальса "На сопках Маньчжурии", владеет заслуженным авторитетом не только среди военнослужащих, а и всего народа Советского Союза".
  В тысяча девятьсот пятьдесят первом году Илья Шатров вернулся в Тамбов, где до конца жизни преподавал в Тамбовском Суворовском училище. В областном краеведческом музее хранится богатый нотный архив музыканта и его личный инструмент - труба. "Мокшанский полк на сопках Маньчжурии" - так звучит полное название бессмертного вальса Ильи Шатрова. Со временем первая часть - "Мокшанский полк" - из названия исчезла, стало забываться и имя автора; во всём мире теперь его знают как "Русский национальный вальс", как "Маньчжурский бит", а у нас всё чаще именуют просто "Старинным вальсом". В его печальной мелодии оживают воспоминания о далёких события столетней давности, о простых и мужественных людях, об их подвиге, воинском братстве и любви к Родине.
  Сегодня мы перелистали лишь некоторые страницы из богатейшей летописи, в которой оживают подвиги русских военных музыкантов. Эта летопись не закончена. В ней есть место и сегодняшним событиям и нашим современникам. Серебряные трубы - трубы доблести и славы - продолжают петь.