Школьный урок на природе часть четвёртая

Часть четвёртая
Эх снег-снежок, белая метелица…

Глава первая

   Рысь прыгнула совершенно внезапно. Мелькнувшее рыжевато-серое тело я заметил
в последний миг. Она хотела упасть мне на спину, но я почти увернулся, ну почти...
Бесполезное копьё упало в снег. Быстро, очень Быстро выхватил охотничий нож. Да, приходится поторапливаться, когда речь идёт о сохранности твоей драгоценной и единственной шкурки.
   Рыси всё же удалось сбить меня с ног. Уже в падении я ударил хищницу ножом, и мы покатились по снегу. Острые когти рвали меховую куртку. А я всё бил и бил, яростно нанося удары…
Не помню, сколько продолжалась схватка, но наконец, всё закончилось. Я с трудом поднялся
на ноги. В ушах шумело, в крови бушевал адреналин, перед глазами плавали цветные пятна.
   Огляделся. На  взрытом окровавленном снегу распласталась мёртвая рысь. Меня в тот момент почему-то поразил контраст ярко-белого, просто слепящего снега и тёмно-красной чужеродной здесь крови. Казалось, это произошло не со мной, это будто в кино, на экране... Краски удивительно яркие, нереально сочные, как будто смотришь цветной фильм, снятый умелым оператором...
   Я потряс головой и уже внимательно осмотрел себя. Да... Видок ещё тот... Меня словно протащили сквозь моток колючей проволоки, или я отбивался от Фреди Крюгера, но, по большому счёту, это так и есть. Меховая куртка располосована словно опасной бритвой, но она же и спасла  моё тело от глубоких ран. Есть небольшие царапины, но это ерунда. А вот рукам и  ногам досталось. На них виднелись длинные нехорошие борозды, сочащиеся тёмной кровью, постепенно застывающей на морозе.
   Да... С этим нужно что-то делать! Надо бы в первую очередь остановить кровь и перевязаться, затем погрузить добычу на санки и отвести к пещере.  Кстати, я совсем недавно смастерил эти небольшие лёгкие санки, напоминающие миниатюрные нарты. Очень удобная вещь, особенно, когда застрелишь оленя или косулю далеко от дома. А так погрузил добычу на санки и везёшь,
не особо напрягаясь.
   Рысь мне досталась знатная - крупная, красивая. Великолепная добыча, отличный охотничий трофей! Мех густой, тёплый, мягкий, рыжевато-серый с бурыми пятнами. Когти на лапах бритвенно-острые, сантиметра по три, клыки ещё больше. Брр... Жутко становиться, как представишь, что она могла бы сотворить, если бы на мне не было бы куртки, а под ней ещё
и меховой безрукавки...
   Вообще-то мне очень повезло, и я ещё легко отделался. Рысь - сильный и смелый хищник, она нападает даже на лосей, оленей и молодых кабанов. Но в основном охотится на косуль и зайцев. И всё-таки я её завалил и наградой мене будет отличная шкура, да ещё когти и клыки. Сделаю
из них ожерелье, буду на праздники одевать - вождь я в конце концов или не вождь? И вообще,
я же первобытный, дикий... ха-ха-ха!
   Смеяться мне было откровенно больно, но этот смех как-то успокаивал. Я понял, что это был отходняк - запоздалая реакция организма на сильный стресс. Кое-как перевязав раны (полоски ткани на всякий случай носил с собой), погрузил тушу рыси на санки, крепко привязал её, с кряхтением подобрал копьё  и отправился домой. Шкуру снимать не стал, на это не было ни сил, ни времени. А мясо рыси раньше считалось деликатесом и подавалось лишь к столу князей, а чем я не князь? Ха-ха-ха! Тут же сморщился. Ой-ё-ёй! Чёрт, как же больно!
   Я шёл без остановок  несколько часов, таща за собой нагруженные санки. похолодало, засвистел , зашумел ветер. Пошёл снег, затем  внезапно прекратился. Серое небо постепенно очистилось.
Я устал и, вероятно, от потери крови начал замерзать. Выбрал тихое место и, наломав сушняка, развёл костёр. громадный выворотень прикрывал его от ветра. Я грелся, оттаивая и подбрасывая 
в огонь сухие ветки.
   До пещеры осталось совсем немного, но вот замёрз, сильно замёрз, а ещё здорово устал. Выпавший снег мешал продвижению, а ведь приходилось ещё тащить санки с добычей. Пока шёл, я несколько раз падал.  Вот теперь отдыхал, сидя у разгоревшегося костра, грелся, протягивая
к огню озябшие ладони и мечтая поскорее добраться до ПЕЩЕРЫ.
   - Да, осталось немного постараться, и уже скоро  буду дома. Меня перевяжут, накормят, напоят горячим чаем. Ох, горячий чай - это замечательно! Вот я сижу, вокруг меня суетятся, бегают девчонки, жалеют, восхищаются и ахают… А я, весь такой невозмутимый и гордый, сижу
и спокойно рассказываю о смертельной схватке с опасным зверем... Все вокруг почтительно молчат, восхищённо слушают, затаив дыхание... Красота!
  Я вскинулся: - ох-ты, почти задремал… Надо же, вот я размечтался! Прямо сказочник какой-то! Всё, всё, пора двигаться дальше, уже скоро наступят сумерки, а за ними ночь...
   Поднявшись  на  ноги, я огляделся. Отсюда открывался заснеженный лес до самого горизонта.  Вокруг - ничего, кроме заросших холмов от края до края. Всё это пространство было пустынно, нигде не заметно признаков жизни людей, нет ни далёкого костра, ни струйки дыма. Как-то не
по себе стало , когда я осознал громадность окружающего пространства, почувствовал своё одиночество в нём. Ещё с большой силой захотелось оказаться дома, среди своих, ощутить поддержку и тепло друзей.
   Шёл, медленно пробираясь среди огромных  стволов сосен  и елей, уходящих прямо в  серое небо. Вокруг слышался свист, писк, стрекотание каких-то птиц. Они летали., перепрыгивали
с ветки на ветку, стряхивали снег с мохнатых еловых лап, и он с тихим шелестом осыпался вниз.
Не замечая меня, стайка рябчиков кормилась, склёвывая бусинки брусники.  - Хорошо им, куда захотели - туда и полетели. А тут каждый шаг давался с большим трудом, сил никаких
не осталось…
   Присел на  присыпанное снегом дерево, чуть расслабился. Голова кружилась. Вновь почувствовал как накатывает сонливость. - Нет, нужно идти. Всё, всё,  встаю... Надо, надо идти вперёд, только вперёд!
   К пещере вышел как-то внезапно, словно из тумана, и когда передо мной возник вход, а из него появилась чему-то улыбающаяся Надя, лицо которой тотчас испуганно вытянулось, я только
и смог, что пробормотать: - Привет… Вот я и дошёл... В глазах потемнело, и  я упал
на утоптанный снег, потеряв сознание.
   Прошло несколько дней. От ран, нанесённых рысью, я оправился  довольно быстро. Всё зажило, остались лишь красноватые шрамы, я отоспался, отъелся и был почти здоров - дела не ждали.
   Уже через неделю мы с Германом пробирались по заснеженному лесу, осматривая наши охотничьи угодья. Шёл лёгкий снежок, слегка вьюжило, а щёки пощипывал морозец.
   Перевалив за очередной холм, обнаружили на склоне интересное место. кругом заломы — обломанные обгрызенные деревья и кусты. Неподалёку росли молодые елочки, с согнутыми  шалашом вершинами. Снег занёс шалашик до половины, наметя большой сугроб и прикрыв подножие деревьев. Над сугробом вился лёгкий, почти невидимый  парок.
   - Что это? Кто здесь так накуролесил? Ого! Знатно он порезвился... - удивлённо проговорил Гера, оглядываясь кругом.
   - Тс-сс! Молчи, молчи! - Зашептал я и потащил его в сторону. Отойдя подальше, я с опаской оглянулся на группу ёлочек и сугроб, потом облегчённо выдохнул и объяснил ему создавшееся положение:
   - Гера, тихо ты! Это же берлога медведя, там же видно желтоватое отверстие, откуда тёплый воздух от его дыхание выходит - чело называется. А погрызенные деревья... Все эти ветки и кору он использовал для подстилки.  Медведь часто выстилает берлогу еловыми ветками, корой, мхом и сухой  травой. Ты бы ещё потыкал палкой в чело!
Я перевёл дыхание, посмотрел на ошеломлённого парня, ободряюще улыбнулся и сказал:
   - Вообще, рядом с берлогой не рекомендуется шуметь, даже громко разговаривать. Это смертельно опасно! Так что пойдём-ка мы отсюда подальше. Зачем нам такие приключения... Как говориться - не буди лихо, пока оно тихо!
   Мы быстро убрались от опасного места. Да ну его, этого медведя! Конечно, трофей знатный,
но лучше не искушать судьбу, запросто обойдёмся без этого косолапого трофея...
   Через полчаса ходьбы по лесу мы, пробравшись сквозь чащу молодых ёлочек,  выехали на склон очередного холма и увидели картину просто эпической битвы. Через распадок, метрах в двухстах  на склоне лесистого холма кружилась волчья стая - 10-15 волков: старые самец и самка, остальные молодые, вероятно, их дети из прошлого и позапрошлого выводков. Стая окружила трёх лосей, прижав их к кустам. Волки метались и подвывали в предвкушении скорой победы и последующего кровавого пиршества. Но в этот раз волки встретили достойных противников.
   Огромный лось, склонив голову  с громадными лопатообразными рогами, и две крупные лосихи яростно отбивались от хищников. Мелькающие копыта со свистом рассекали морозный воздух,
Со стороны лосей, временами слышался сиплый храп тяжёлого дыхания. Наверно, погоня длилась не один час, и лоси устали, но не сдавались. Волки кружили, подскакивая и пытаясь, выбрав удобный момент, наброситься на свою добычу, но молниеносные удары железных копыт вынуждали их отступить.
   Два крупных волка одновременно кинулись к лосихам, вероятно, посчитав их более лёгкой добычей. Но они тут же поплатились за свою самонадеянность и, получив удары копыт в голову, покатились по снегу, заливая его дымящейся на морозе кровью.
   Да, природа не щадит никого и убивает самых неосторожных. В итоге выживают сильные, внимательные и более умные.
   Волчья стая в смятении отпрянула назад, и этим тотчас же воспользовались лоси. Они метнулись из смертельного кольца, вырываясь на свободу, и громадными скачками понеслись между деревьями, скрываясь в лесу. Замешкавшиеся волки с воем кинулись вслед уходящей добыче.
   Мы, переглянувшись, довольно разулыбались.Здорово! Вот это удача! Без всякого риска получили две отличные волчьи шкуры, ведь в это время мех волка самый лучший!
   Мы не боялись, что волки вернуться. Ведь в поисках добычи они могут без отдыха пройти до пятидесяти километров.  И если одному из лосей не повезёт, то хищники дождутся своего обеда, или может быть ужина. А за эти несколько часов они уйдут очень далеко, на десятки километров.
   Иногда мы встречали в лесу волчьи следы, но когда они передвигаются трусцой друг за другом, ставя лапы след в след, то  кажется, что пробежал лишь один зверь. Только окружая добычу или на отдыхе, волки расходятся, и только тогда становится понятно, сколько в стае волков.
   Всё же  выждав некоторое время, мы подъехали к убитым зверям и принялись аккуратно снимать шкуры. Шкуры были отличные, большие, мягкие. Пока занимались этим трудоёмкой работой, поднялась позёмка, бросая в лица жёсткий колючий снег. мы же, не обращая на это внимания и весело переговариваясь, продолжали начатое дело.
Я разогнулся и, с тревогой оглядевшись вокруг, понял - началась настоящая метель.
   - Ух-ты! Вот мы попали...
 Пока мы увлечённо занимались нечаянной добычей, поднялся ветер, закружился снег, и за несколько минут всё кругом стало белым-бело. В нескольких шагах ничего не стало видно.
   Я ещё раз обвёл всё вокруг встревоженным взглядом и в сердцах сплюнул:
   - Да... Бесплатный сыр - только в мышеловке. Теперь речь шла уже о нашем спасении. мороз
и ветер способны очень быстро вытянуть все силы и тепло из человека. Срочно нужно укрытие.
А из чего быстрее всего сделать укрытие в зимнем лесу, да ещё за самое короткое время? Понятно, что только из снега.
   Гера удивился моим словам:
   - И как же его сделать?
Я начал объяснять ему свою мысль:
   - Ясно, что зимовать лучше всего в нормальном тёплом доме с жаркой печкой. А на переходе
в заснеженном лесу, когда необходимо срочно укрыться на несколько часов от мороза
и пронизывающего ветра, поможет лишь большой жаркий костёр или как ни странно снег.
Он только кажется холодным, но может и согреть, и от ветра укрыть. Надо лишь найти глубокий сугроб и вырыть в нём небольшую пещеру.
   - Ну, за этим дело не станет: сугробов кругом полно. - с улыбкой заметил Герман, показывая рукой на заметённый склон.
   Походив по склону и найдя подходящий сугроб, мы начали копать, быстро разгребая плотный снег. Холод уже начинал пробираться под одежду, да и ветер всё усиливался.
   Запыхавшийся от непривычной работы Герман между тем спросил меня:
   - А почему ты думаешь, что в пещере будет тепло? Снег всё же холодный...
Тяжело отдуваясь, я сипло проговорил:
   - Тут есть маленький секрет. вход в неё всегда должен быть ниже, чем место для лежания! Нужно, чтобы тепло от нашего дыхания, которое всегда наверх поднимается, в пещере оставалось,  а не уходило наружу. А толстый слой снега прекрасно удержит тепло. Даже в сильный мороз  в ней будет довольно комфортно. Эскимосы в своих домах из снега - иглу, ходят вообще в рубахах, настолько там тепло, а в зимней одежде — даже жарко  будет. И ветер туда не проникнет.  Кстати, вход перед сном можно засыпать.
Гера с испугом воскликнул:
   - Так мы же там задохнёмся!
Я лишь отмахнулся:
   - Да нет, никогда. Дышится через снег очень хорошо. Вообще, если бы мы оказались в еловом лесу, то почти готовые укрытия для ночлега можно было бы найти под густыми еловыми ветками. Снаружи их обычно заносит снегом, а у ствола — чисто, лишь толстая подстилка из хвои. Отличное место для ночлега, только снега на нижние ветви побольше нагрести!
   Наконец-то, из отверстия споро вырытой пещеры выгребли последние кучки снега. Затем
в пещерку мы натащили мягких еловых веток, сверху положили волчьи шкуры, наскоро поели
и донельзя уставшие тут же заснули под приглушённый вой разбушевавшейся метели.
   Спалось в снежной пещере на удивление замечательно. Проснулись мы отдохнувшими и выспавшимися. Было совершенно тихо. Снаружи не доносилось ни звука, не слышно было даже надоевшего воя ветра. Вход за ночь полностью замело, пришлось разгребать наметённый снег. Через несколько минут выбрались наружу. Отряхнув друг друга, мы оглядели окружающий ландшафт. Он разительно изменился…
   Всё покрывал ровным слоем белый, искрящийся на утреннем солнце снег. Кусты и деревья утопали в наметённых за ночь сугробах, Было морозно, но это не страшно, главное, нет пронизывающего ветра, какой  бушевал вчера. На удивление кругом царило полное безветрие. Погода была просто замечательная, под стать нашему настроению. Мы выспались, отдохнули, даже позавтракали, соорудив небольшой костёр и вскипятив на нём чай.
   Теперь нам необходимо было добраться до нашей заимки - охотничьей избушки, которую не так давно соорудили в десятке километров от стоянки. Вот от этой избушки и будем делать вылазки
в разные стороны за пушистой добычей, добывая нужные нам меха. Сейчас самое лучшее время , когда у пушных зверей наиболее ценный мех.
   Мы пробирались по лесу, оживлённо обсуждая как нам обустроить нашу заимку, как, где и
на кого будем охотится. С помощью охотничьего копья и лука со стрелами, конечно, можно добывать лесных зверей, но, в основном, крупных. а вот добыть мелких, это гораздо сложнее.
А самые ценные шкурки  как раз у мелких пушных зверей - белок, куниц, зайцев, лисиц, норок, соболей, горностаев, бобров. Сложно попасть в них стрелой, не испортив шкурки, да и шкурки маленькие - на шапку нужно несколько штук. А захочешь подарить любимой беличью шубку - лёгкую, тёплую, красивую, так необходимо добыть несколько десятков белок. Придётся побегать по лесу, намотать на лыжах десятки, если не сотню километров. Да и с боровой птицей непросто. Добудешь тетерева после долгих поисков, а он в большой семье - на один раз, сварили суп, похлебали, и всё. А  кушать хочется каждый день и не по разу. Вот то-то и оно…
   Вот я и пытался уговорить Геру охотиться не только с помощью лука и стрел, но понаделать множество ловчих петель и охотничьих ловушек. Стальных капканов у нас нет, и в ближайшее время их не сделать, а изготовить простейшие ловушки, почему бы и нет...
   - Люди  научились делать приспособления,  которые позволяют добывать зверей и птиц без вмешательства человека. Они охотится всё время, без сна и отдыха. Чаще всего используют простые силки — это верёвочные петли, повешенные там, где проходит звериная тропа, или там,  где звери и птицы кормятся. С помощью ловчих петель можно добыть и более крупных животных, например, косуль и оленей. Но , нередко  пойманных животных успевает  съесть какой-нибудь хищник.
Заинтересованный Гера воскликнул, перебивая меня:
   - Так нужно чаще осматривать ловушки, тогда и добыча будет целая!
Я усмехнулся:
   - и это правильно, но есть другой, менее трудоёмкий  выход. Самые лучшие силки — это силки
с подъемом.
      - это как - с подъёмом? - удивился он.
Я терпеливо продолжил объяснение:
   - Чтобы сделать такую ловчую петлю, нужно пригнуть к земле упругое высокое дерево, срезать ветви  и привязать петлю к вершине. Выпрямляясь, дерево затягивает петлю и поднимает добычу высоко вверх. Дерево нужно подобрать по размеру и весу предполагаемой добычи. Чтобы такая ловушка сработала, её нужно насторожить.  Петлю у самой земли зацепляют за крючок, с которого петля сдёргивается и улавливает добычу. Или рядом с приманкой на неустойчивую опору кладется палочка сторожок. достаточно задеть палочку, как она падает и отпускает конец веревки, наклоняющей деревце. Петля затягивается, и добыча поймана.
Гера нахмурился.
   - Ну, как-то у тебя всё так просто и легко получается. Раз-два и готово!
Я покачал головой.
   - Ну нет, не так всё просто. Надо найти или оборудовать удобное место, мимо которого звери
не пройдут, найти подходящее дерево, часто проверять ловушку, чтобы петля не примёрзла
и её не засыпало снегом. А так это простая ловушка, и при правильном подходе очень уловистая. Например, на маленькой полянке сделать несколько таких ловчих петель, рассыпать
на ней яркие ягоды - калины, рябины. Прилетят тетерева и, пожалуйста, несколько птиц пойманы!
   - Да, с ловчими петлями понятно, но ты ещё говорил о ловушках? - спросил меня напарник, ловко огибая большой валун, выглядывающий из сугроба.
Я, обойдя тот же камень с другой стороны, ответил:
   - Вообще, разных ловушек великое множество, я знаю лишь некоторые. Видел, например, так называемую пасть. Это половинка бревна или несколько брёвен, поднятых с одной стороны
и поддерживаемых палкой-сторожком. Стоит задеть сторожок - брёвна падают и давят зверя. Таким образом можно ловить разных зверей: от белки до медведя. Для утяжеления сверху добавляют бревно или камень. можно использовать различные приманки. Пасть  используют даже для ловли боровой дичи: глухарей, тетеревов и рябчиков. Под ловушкой расчищают землю, и птица, желая поклевать камешки или ягоды, сама лезет в ловушку. Зайцы зимой прячутся
в «укрытие с крышей» в кавычках. Вот так даже без приманки пасть ловит добычу. Есть ещё
и самострелы, и разные давилки. Используя такие ловушки,  всегда будешь с добычей.
   Так весело переговариваясь и обсуждая наши дальнейшие планы, мы часа два двигались
по лесу. В какой-то момент я встревожился. Странно, но что-то долго не показывается наша избушка. Последние несколько минут я крутил головой, пытаясь обнаружить приметы,
по которым мы и узнавали тропку к нашей заимке. Наконец, и Герман обеспокоился слишком уж долгой дорогой. Обсудив создавшееся положение, пришли к неутешительному выводу –
мы заблудились...
   Долго определялись с местом и, наконец, поняли, что ушли в сторону на три-четыре километра. Ну что же, придётся пройти лишний час по лесу, неприятно, но сами виноваты.
   - Тимош, давай передохнЁм! Сил идти дальше нет! - попросил остановившийся и тяжело дышащий Герман. - Ты как лось по лесу  прёшь. Не  зря  в турпоходы столько лет ходил. Мне
за тобой никак не угнаться! Подготовка не та, я больше за пианино сидел.
Я поглядел на усталого парня и кивнул:
   - Ладно, ещё немного пройдём и посидим на том упавшем дереве. Во-о-он видишь, там на краю полянки? - и я указал на почти засыпанный снегом толстый ствол.
   Наконец мы присели на ствол, едва выступающий из большого сугроба. Я молчал, хмуро оглядывая окружающий лес. Отдышавшись, Гера угрюмо проговорил:
   - Да... Вляпались... Как же мы так опростоволосились? Заблудились, буквально, на ровном месте, можно сказать в трёх соснах! Столько километров прошли и всё не в ту сторону, а теперь надо идти обратно ещё столько же...
Я тяжело вздохнул и, пытаясь ободрить приунывшего парня, хлопнул его по плечу:
   - Гера, ну чего ты? Потерпи немного, всякое в лесу случается. После метели всё вокруг изменилось, избушку-то рубили ещё осенью, а теперь под снегом дорогу не распознали. Надо было на деревьях зарубки оставлять, а мы этого не сделали. Но ничего, теперь-то с местом определились, быстро дойдём!
   Но сам я вовсе не чувствовал уверенности. Погода опять изменилась, и это мне очень
не понравилось. С тревогой заметил,  что ветер у самой снежной поверхности будто бы летит быстрее.  Я огляделся. ветер усиливался, летящий снег поднимался всё выше и выше, укрывая окружающие сугробы, кусты и деревья туманной дымкой. Похоже, вновь начинается метель,
и до избушки мы дойти вряд ли успеем. Я ткнул парня в бок.
   – Гера! Давай быстро туда, – показал рукой на группу огромных елей, примерно
в полукилометре от нас, – иначе пропадём. Вновь метель начинается.
   Ухватив за верёвку, я рванул лёгкие санки и со всей возможной скоростью побежал
к спасительным деревьям. Гера без лишних слов поспешил за мной.
   Уже через несколько минут вокруг нас бушевала метель. Резко потемнело, ничего нельзя было различить из-за летящего снега. С воем и свистом налетел ветер, закружил, начал срывать шапку
с головы, бросать в лицо жёсткий колючий снег. Наклонив голову, мы упорно шли вперед, стараясь противостоять неистовым порывам. Ветер с такой силой толкал в  грудь, что мы едва могли переставлять ноги, вязнувшие в глубоком снегу.
   Мыслей в моей голове не было,  Шёл, ни о чём не думая. Двигался под углом, почти лёжа, опираясь на бешенный ветер. Снег больно хлестал по щекам, залеплял глаза. Их удавалось открыть лишь в редкие мгновения, когда стихал снежный натиск. Холод ледяными струйками уже начал пробираться под одежду, сковывая движения. Где-то позади двигалась облепленная снегом фигура Германа.
   – Гера-аа, держись! Иди  за мной, хватайся за сани! - закричал я, пытаясь перекричать вой метели. Через несколько секунд сани в моих руках дёрнулись, и я понял, что парень услышал мой крик , ухватился за них и теперь не потеряется в снежной круговерти.
   Неожиданно стало тише. Я поднял голову и, с трудом прикрывая рукой иссечённое ледяными крупинками лицо, огляделся вокруг. Мы стояли у гудящих под напором ветра громадных тёмных елей. Под их защитой  ветер не так неистовствовал, и можно было перевести дух.
 -    Неужели... Мы всё-таки дошли! В нескольких шагах от меня по колени в снегу стоял Гера, смахивающий в своей заиндевевшей одежде на снеговика. Я, вероятно, тоже выглядел не лучше, молча взял его за руку и потянул за собой. –
   – Давай сюда, здесь деревья. Тут, под ними пережидать будем, устраивайся как сможешь.
   Раздвинув мохнатые еловые лапы, я пробрался внутрь под их защиту, ближе к стволу, где почти не было снега. Нащупав толстенный ствол, я без сил привалился спиной к нему и сполз на кучу сухой хвои. Рядом молча рухнул донельзя уставший Герман. Я некоторое время отдыхал, потом
с трудом пошевелился и выглянул наружу.
   Ветер завывал, свистел на разные голоса. Он крутил сухой сыпучий снег, обходя деревья, закручивался белыми вихрями, осыпая ветви снежной пылью. Брошенные у подножия могучей ели Санки уже почти совсем замело.  Метель как будто старалась скрыть, засыпать всё снегом так, чтобы даже следов от леса не осталось.
   Я поглядел на соседа, смутно видневшегося в полутьме. Замёрзший Герман скорчился, подтянул колени к подбородку, обхватив их руками,  и сидел, опустив голову и закрыв глаза. Похоже, он сразу же задремал. Ясно, вымотался парень.
Внезапно я сам почувствовал, что смертельно хочу спать,  хочу так, как не хотел никогда в жизни.
Но спать мне нельзя, никак нельзя...
   вдруг я повалился на кучу хвои... - Вот тебе раз! Я оказывается уже задремал. Всё, всё, надо вставать, нельзя спать!
   С трудом поднялся на ноги и, отведя  заснеженную лапу, выглянул за сплетение еловых веток.    Метель продолжала  бушевать,  но уже гораздо слабее и тише. Похоже, я проспал не меньше двух-трёх часов, а показалось, прикрыл глаза лишь на мгновение... Подумав, снял рукавицу
и вытянул вперед  руку. Надо же, и вроде бы мороз ослабел...
   Я тут же растолкал сердитого, сонно таращившегося на меня Германа, заставил его подвигаться, попрыгать. А потом мы поели, правда, всухомятку, и сразу жить стало легче. Постепенно затихая, продолжала бушевать  метель, ещё злобно бесновался ветер, но наше настроение уже скакнуло вверх, мы знали - всё у нас будет хорошо!


Глава вторая.

   Свет сальной свечи неярко освещал помещение.  Это была маленькая, можно сказать, крошечная избушка - шесть на шесть шагов, но всё же это наше пристанище - тёплое, надёжное, хорошо защищённое от ветра и мороза. Мы её срубили поздней осенью. Она получилась
не очень ладная, местами в щели между брёвен слегка поддувало, но тут имелся каменный очаг
с весело горевшими дровами, а это в зимнюю стужу дорогого стоит!
   Слева у стены стоял стол, над ним длинная полка  с посудой и мешочками, берестяными туесами
с разными припасами. У стола приткнулись два чурбана, на одном из которых сидел я и, отдуваясь, с наслаждением пил горячий чай. Напротив находился  двухэтажный лежак, покрытый оленьими шкурами. Внизу Спал усталый Герман, свернувшись калачиком и по-детски подсунув ладонь под щёку. У входа на бревенчатой стене на деревянных крюках висели ремни, луки, берестяные тулы со стрелами, заплечные мешки, одежда  и связки  пушнины.
   У порога на холодке лежала убитая мной большая рыжая лисица. Рядом с ней тело крупной серебристо-коричневой куницы. Удачный сегодня день у меня случился. Но снимать шкурки буду позднее. Хотя мороз невелик, но я всё же подмёрз.   Так что вначале нужно согреться, попить горячего, и поесть бы не помешало... А шкурки подождут, там ещё со вчерашнего дня надо обработать несколько  свежих беличьих.
   Гера заворочился, повернулся лицом ко мне, открыл сонные глаза, мельком взглянул на меня
и широко зевнул.
   - Тимош, подкинь дрова, – сказал он. спокойно, будто мое появление не вызвало у него никакого удивления. Он с любопытством посмотрел на лежащие у порога убитых зверей, затем
с удовлетворением улыбнулся:
   - А мои куницы побольше будут, хотя твоя тоже не маленькая. И лисица тебе попалась очень даже крупная, я таких ещё не видел.
   – Ты давай просыпайся, будем ужинать. я что-то проголодался. Чего так рано спать залёг? – Спросил я его немного отогревшись
   – Да я что-то притомился, прилёг отдохнуть и не заметил как уснул. - ответил он, садясь и вновь зевая. Вдруг Гера повернул голову к двери и удивлённо протянул:
   – Странно, похоже ещё кто-то идёт!
   До  моего слуха донесся скрип лыж. я переглянулся с Германом и поудобнее перехватил своё верное копьё, стоящее неподалёку. Мы никого не ждали, и неожиданных сюрпризов нам тоже
не надо...
   Дверь приоткрылась, и снаружи просунулась заиндевевшая голова  Василисы. Она обеспокоено огляделась, широко улыбнулась и тут же выкатилась на середину заимки.
Вслед за ней появилась улыбающаяся Люба. Девчонки весело засмеялись:
   - Что, не ожидали? Сюрприз, сюрприз!  А мы вам свежих лепёшек принесли, и ещё кое-что...
Ни за что не угадаете!
   Быстро протараторив это, Василиса тотчас же звонко рассмеялась, глядя на нас хитрющими глазами
   - Нее-ет, не угадаете!  Ладно, ладно, не будем вас мучить!  мы вам пель-ме-ни приготовили! Все вместе лепили - пельмени с олениной. Знаете, какие вкусные получились! Сейчас вот сварим, пальчики оближете!
   Девчата устроили нам неожиданный праздник. На столе появились самые настоящие пельмени, солёные грибы, копчённая рыба, свежие лепёшки, сладкие сухарики и ореховые козинаки. Прямо царский стол!
   За разговорами мы засиделись до поздней ночи. Зевающих девушек уложили на лежаки, а сами улеглись на полу, по-походному накидав толстый слой мягких еловых лап.
   Утром, пока я упаковывал добытые нами шкурки и мясо для отправки домой, Гера по просьбе заинтересовавшейся Любы решил показать устройство ближайшей ловушки-пасти. Девушкам понравилась ловушка, сама добывающая зверей, и они хотели бы устроить такие поблизости
от пещеры. На скептические высказывания Германа, Василиса, подбоченясь, бойко  заявила:
   - А что? Девчата тоже могут охотиться, и не хуже вас, а ценные шкурки лишними не будут.
В ответ Гера лишь пожал плечами и отправился показывать Любе ловушку.
   Чуть позже, с аппетитом съев завтрак, приготовленный шустрой Василисой, мы с Германом немного проводили девушек, помогая тащить  нагруженные сани, а потом разошлись по своим охотничьим маршрутам.
   Я  отправился в сторону второго нашего зимовья, хотя назвать его так можно лишь с очень большой натяжкой. Эта избушка была ещё меньше, где-то четыре на четыре шага, и отстояла от первой километров на пятнадцать. Но в ней всё же можнобыло укрыться от бурана или сильного мороза, отдохнуть и отогреться. Тут также имелся небольшой очаг. Избушка была центром ещё одного охотничьего участка, откуда можно делать короткие вылазки за пушниной. А её требовалось много: нас - семь человек, Всем нужна тёплая зимняя одежда, а ещё одеяла на всех, походные спальные мешки, меховая обувь. И на подходе маленькие дети, для них тоже нужны тёплые вещи. Сейчас же самый сезон добычи шкур, в это время они самые лучшие. Упустишь время - потом будешь локти кусать, а уже поздно.
   Погода стояла отличная. После стихшей метели ударили морозы, не слишком большие,
но постоянные. Яркое солнце, безветрие. Под лыжами громко и весело хрустел снег. Уже пару часов я шёл по лесу, мимо проплывали заснеженные холмы, деревья и кусты. Настроение после свидания с девушками было великолепное, дома всё в порядке, я - сыт, здоров, чего ещё желать!
   Подойдя к очередной полянке, я по привычке приостановился за небольшими ёлочками,
не сразу выходя из-за деревьев, и внимательно огляделся, рассматривая путанные стёжки звериных следов.
   - Ух-ты! А кто это там бегает? Ну-ка, ну-ка… Похоже это соболь! Если так, то мне очень повезло!
Я замер, разглядывая грациозного хищника. Соболь ловко передвигался по снегу мелким прыжками, осторожно подбираясь К тетеревам  или глухарям, затаившимся под снегом. То, что птицы спрятались в сугробе, было видно по ямкам , оставленным ими, когда они ныряли
в снег с высокой берёзы. Вероятно, там они до этого кормились, склёвывая  берёзовые почки.
   Маленький хищник притаился, подобрался и внезапно прыгнул на свою невидимую жертву.
Он буквально ввинтился в сугроб, напав на  затаившуюся птицу.
Отчаянно хлопая крыльями, тетерев взлетел вместе с вцепившимся соболем. Большая птица в панике пролетела несколько метров и тут же рухнула вниз, так как соболь почти мгновенно перегрыз ей горло. Закончился этот полет чуть ли не у моих ног.
   Грех было не воспользоваться такой удачей, и я тупым концом копья ударил зверька
по голове. Соболь дёрнулся несколько раз и замер рядом с убитой им птицей. Вот это повезло, так повезло! Действительно, тут и ценная шкурка, и целый тетерев! Теперь я без ужина точно
не останусь!
   Почти дойдя   до избушки, я чуть не попал в опасную передрягу. Поднявшись на очередной заросший ельником холм, я по уже въевшейся привычке осторожно выглянул из-за деревьев.
   Внизу в центре большой поляны расположилась стая волков. Похоже, они недавно завалили огромного оленя-рогача и теперь, уже довольно вяло, доедали оставшуюся тушу Большая часть  волков лежала в стороне, лишь несколько, по-видимому, молодых догрызали окровавленные кости, изредка взвизгивая и злобно рыча друг на друга.
   Я в испуге замер, и, как мне показалось, по моей спине побежали ледяные мурашки величиной
с приличную мышь. Картина, открывшаяся мне, совершенно не вселяла излишнего оптимизма.
   Стая большая, волков около двух десятков. Хорошо, что я сразу не выскочил на открытое место. повезло ещё, что  ветер дул мне в лицо, то есть от волков, и они пока меня не почуяли,
да и расстояние до них приличное - метров двести.
   Что же делать? Вдруг учуют, если ветер переменится, или услышат - на морозе снег-то скрипучий, звуки далеко разносятся. А может они уже сытые, не тронут меня? Оо-ох... Наивный первобытный парень, Ты ещё веришь в сказки? Волки, они же всегда голодные, а тут обед сам
к ним пришёл...
   Осторожно сделал несколько шагов назад. Снег под лыжами предательски заскрипел, и я замер. Мне показалось, что этот скрип разнёсся на вес лес. Огромный волк, по-видимому вожак, слегка повернул голову в мою сторону. - Неужели услышал?!
   Я стоял, почти не дыша, боялся даже моргнуть, лишь скосил глаза в сторону, следя за волками боковым зрением. Я знал, нельзя прямо смотреть на зверя или человека, он обязательно почувствует взгляд.
   Но ничего не произошло, и я с облегчением выдохнул. Мысли метались, сердце колотилось
в груди.
   - Что же делать? Если побегу, волки могут услышать или учуять, могут броситься и догнать. Ну,
не стоять же здесь и ждать непонятно чего? Да... Проблема... А может влезть на дерево
и подождать там? Всё-таки на дереве безопаснее, лишь бы не замёрзнуть, вдруг придётся просидеть слишком долго.
   Я так и сделал: поблизости нашёл подходящее ветвистое дерево, быстро вскарабкался и, удобно устроившись, перевёл дух и стал наблюдать за стаей.
   Оказывается, волки выглядят по-разному: В сказках они серые или бурые, а тут шкуры как будто подёрнуты изморозью. Если  одни однотонно  серые, то  у других чёрная или коричневая полоса по спине, серебристый воротник  или  светлое пятно на груди. Мех пушистый, к зиме волки обзавелись очень плотным подшерстком. С таким мехом им
не страшен и пронизывающий ветер, и лютый мороз.
   Просидел я на дереве около трёх часов, пока волки не ушли куда-то к югу, вытянувшись длинной цепочкой и оставив на поляне лишь рога и копыта, да немного разгрызенных костей оленя.
   слава богу, ветер не переменился, и волки меня не почуяли, ушли по своим неотложным волчьим делам. Ну и ладно, век бы с ними не встречаться!
   Пока я доплёлся до избушки, у меня уже зуб на зуб не попадал. Хорошо, что мороз был
не слишком сильный, ведь я мог и замёрзнуть, и так чуть с дерева не упал - руки уже не держали, пришлось привязываться. Уже в сумерках забежал в избушку, ладно, что дверь сумел открыть, хотя и  с трудом - занесло её совсем. Пока расчистил от снега, даже немного согрелся.
   Первым делом зажёг свечу, надо было осмотреться. Пламя толстой сальной свечи стоявшей
на столе, осветило крошечное помещение.
   Да, действительно, очень скромно... стол,  чурбак, очаг, да лежанка, на которую я без сил уселся. Но рассиживаться некогда, необходимо срочно заняться розжигом очага, благо сухие дрова были приготовлены давным-давно.
   Через полчаса я сидел, устало привалившись спиной к бревенчатой стене. С трудом, борясь
со сном, терпеливо ждал, когда же закипит травяной чай. Замёрзшее тело начинало постепенно согреваться, медленно отходило с ощущением тысяч болезненных иголочек, яростно колющих всё тело, особенно лицо, руки и ноги.
   - Эх, скорее бы закипело... Есть не буду, мне бы чего горячего попить да уснуть, — подумал я с полузакрытыми глазами.
   Весело трещали в очаге дрова, распространяя вокруг живительное тепло. Со стен исчезала белая изморозь. В избушке чуть-чуть пахло дымом, мокрой одеждой и слегка летом от закипающего отвара. Уже чувствовалось, что тут есть жизнь, здесь  живут
и пришли надолго. Избушка как будто даже повеселела...
   Я с наслаждением отпил горячий отвар, из клюквы с медом  и  листьями малины, смородины
и ежевики. Этот травяной сбор привезли девчата как профилактику цынги. Кружка была горячая, пальцы  слегка обжигало,  но  я  терпел.  Было чудесное ощущение тепла в ладонях!
   Напиток получился вкусный- сладкий и терпкий. Я Медленно опорожнил кружку. Глубоко внутри разлилось мягкое тепло, и глаза сами собой начали закрываться. - Ах, как хорошо! Теперь можно и вздремнуть. Дел много, но куда спешить, чего себя мучить-то? И я с радостью последовал этой здравой мысли и улёгся прямо в одежде, вытянувшись на лежанке, и тут же крепко заснул.
   Очнулся от  того,  что мне приснилось что-то хорошее. Что именно я не вспомнил, но на душе стало очень  радостно и спокойно. Взгляд выхватил стоящий на столе полупустой горшок
со вчерашним взваром, и сразу же захотелось выпить горячего. В избушке ощутимо похолодало, и от двери тянуло морозным сквозняком, от порога даже протянулась дорожка изморози. От моего дыхания поднимались белые туманные облачка... Наверно, снаружи крепкий мороз, сильно выстудилась заимка. В остывшем за ночь очаге едва краснели небольшие угольки.
   Я сел, передёрнул плечами: - холодновато всё же. Охо-хо, видно проспал несколько часов.  Надо же , уснул не раздеваясь, даже в спальный мешок не залез. Посидел, потянулся, зевнул и широко улыбнулся.
   — Всё, Тимоша, просыпайся, надо выпить горячего. Только не как накануне, не спеши, не обожгись.
Я засмеялся, вспоминая мой вчерашний приход в избушку, и как с жадностью пил горяченный чай, словно пьяница-алкоголик вожделенный стакан водки... Потом встал и занялся неотложными делами: растопил очаг, поставил поближе к нему горшок с чаем, принёс ещё дров. Действительно, снаружи было очень холодно, мороз такой, что деревья трещали, а пар изо рта вырывался как
у огнедышащего дракона.
   Оказывается, проспал я до обеда, а зимний день короток. Пока в очаге разгорались дрова
и закипал чай, я выстругал деревянные крюки и вбил их в стены, затем развесил и разложил свои вещи. Негоже им валяться в углу на полу неопрятной кучей. Надо было тут обустраиваться. Выложил на стол мешочки с припасами и свою посуду: широкий горшок с крышкой, миску, нож, ложку и солонку.
   Заимка  уже  прогрелась, от пылающего очага потянуло жаром. Горшок шумно забулькал, и от него приятно запахло травами. Я осторожно взял горячую кружку, отхлебнул… АХ, хорошо!
   Тело ещё ломило, вчерашние посиделки на дереве в мороз не прошли даром. Уже не спеша
я приготовил мясную похлёбку с грибами, не торопясь поел, оставив половину на завтра. Потом подшил прорванную куртку, подточил копьё, топор, наконечники стрел, занёс ещё дров
на ночь. Тут и короткий зимний день подошёл к концу, пора было ложиться спать.
   - Ну вот, сегодня отдохнул. Завтра с утра отправлюсь в лес, - подумал я, снова проваливаясь
в целебный сон.
   Ранним зимним утром, Выйдя из леса, я увидел на опушке большую лисицу, рыжую,
но удивительно тёмного цвета. Я застал её за странным занятием. Увлечённая чем-то лиса бежала  лёгкой рысцой по ровному снегу, часто меняя направление. Внезапно она резко останавливалась, внимательно прислушивалась, наклонив  узкую морду, а затем  высоко подпрыгнув, начинала быстро-быстро раскапывать снег. Временами лиса опускалась в снежную ямку  почти целиком: наружу торчали лишь пушистый хвост да задние ноги…
   Лишь через несколько минут наблюдения я догадался - лиса мышкует, то есть охотиться
на мышей, скрывающихся под снегом. За это время она поймала и съела несколько мышек.
Да, зимой сложно добыть себе достаточное количество пищи. Захочешь наестся, ещё не так будешь бегать!
   Охваченная охотничьим азартом , лиса не замечала меня за густыми еловыми ветками, припорошённых сверкающим на солнце снегом. Выждав, когда она приблизиться ко мне,
я мгновенно выпустил в неё стрелу. - Прости, красавица, ничего личного, это только охота!
   Я быстро подъехал, с трудом поднял убитую лисицу. Тяжёленькая... Да-а... Великолепный экземпляр! Охотники в нашем мире душу бы отдали за такой трофей! Лиса большущая, шкура мягкая, лоснящаяся, с искрой. По пушистому меху пробегают переливающиеся тёмно-рыжие волны. Ой, как хороша!
   От лисы шёл очень слабый приятный запах. Я принюхался. Почему-то едва уловимо пахло фиалками. И тут я вспомнил, что читал об этом. Охотники утверждают, что, так называемая, фиалковая железа находится сверху, у основания хвоста. Она выделяет секрет, пахнущий фиалками. Назначение ее до сих пор неясно. Но оказывается, это чистая правда!
   Делая широкий многокилометровый круг по лесу, я шёл на лыжах, присматриваясь
к разнообразным следам, оставленным на снегу, прикидывая, каких зверей и птиц тут можно добыть. Неподалёку от замёрзшего озера обнаружил странные следы, весьма похожие на оленьи. Но эти следы, оставленные на ровной снежной поверхности озера, были почти вдвое больше, чем у обычного вида оленей. Удивительно то, что во время бега копыта этих оленей широко раздвигались.
   Пройдя ещё с километр, я наконец, разглядел их. Это были приземистые олени, с вытянутым туловищем, на коротких  ногах и с опущенной головой. огромные рога, почему-то не украшали,
а делали их какими-то уродливыми. - Да это же северные олени! Откуда они здесь? Как сюда попали? Очень странно... Но,  судя по видневшимся вдали ещё небольшим стадам, это
не случайность. Похоже, они каждый год мигрируют на юг, в эти, более тёплые места.
   Теперь мне стала понятна способность северного оленя  передвигаться по глубокому снегу. Широкие копыта увеличивали площадь опоры, и он не проваливался даже в сухом сыпучем снегу. Этот олень отлично приспособлен к  суровой природе тундры. Питается он лишайниками, мхами, ветками кустов. Разрывая снег копытами, олень достает себе корм. Тонкое чутьё помогает уловить запах пищи даже под глубоким снегом.
   Северные народы уже давно приручили этих животных, ведущих полу-домашний образ жизни,
но становиться оленеводом мне почему-то не хотелось. Да уж... Всю жизнь кочевать п
о бескрайней тундре, весь год жить в чуме, питаться почти исключительно мясом - это не моё! Как-то не прельщает меня такая жизнь. И вообще, я яблоки люблю, а ещё виноград. Охо-хо, и где он, тот виноград...
   А вот шкуры этих оленей меня интересовали очень и очень. Они просто замечательные, длинная шерсть с очень густым подшерстком служит надежной защитой от лютых морозов и жестоких ветров. Одежда должна получиться отличной - очень тёплой, прочной, мягкой. И кстати, мясо оленей тоже весьма вкусное,
   Раньше мы добывали обычных пятнистых оленей. По сравнению с северными они просто красавцы - голова небольшая, туловищу короткое, шея соразмерная, недлинная, ноги тонкие, стройные. Потому они выглядят удивительно  грациозными, не то что эти приземистые северяне. 
   Прошла  неделя, морозы не ослабевали. Я тащил санки с очередным подстреленным оленем
к избушке, на ходу раздумывая, как же выживали люди каменного века в таких суровых условиях.
   Понятно, что при кочевой жизни, каждый первобытный человек был не только охотником и рыболовом, но и мастером-универсалом: плотником. оружейником, Скорняком, портным. Звериная шкура для него это: унты, доха, шапка, рукавицы, подбивка лыж, спальные мешки,
и многое другое. Но, главное, это одежда и обувь. Вероятно, первобытные люди  при изготовлении одежды использовали высушенные сухожилия, кишки и тонкие кожаные ремешки. Мы же для пошива используем прочные нити из крапивных волокон. Если в начале наша одежда представляла собой лишь продолговатый мешок из шкуры или кожи, сшитый по краям сухожилиями, то есть получалась универсальная накидка или плащ, то сейчас мы гораздо большее внимание уделяем тщательности обработки и фасону изделия. И сами изделия стали гораздо разнообразнее.
   Большое значение для нас имели шкуры и кожа зверей при изготовления обуви. В жаркое время года нам достаточно вырезать из толстой и прочной кожи подошвы-стельки и прикреплять их
к ноге кожаными ремешками, изготовляя нечто, напоминающее сандалии.
   Однако с осенне-зимней обувью сложнее. Для изготовления зимней обуви нужен кусок шкуры,-снятой  чулком с конечностей животного. Края шкуры надо проколоть и сквозь отверстия пропустить стягивающий ремешок. Это простейшая обувь – поршни.
   Для изготовления поршней годился любой подходящий по размеру, хорошо размятый кусок шкуры-или кожи. Для ускорения сушки кожи мы использовали окуривание или копчение. Для придания же формы сделали деревянные колодки, похожие на человеческие ступни.
   Мы также изготавливали из шкур и кож животных разнообразные ремни, плетённые ремешки, шнурки, арканы и массу других изделий.
   У Зухры открылся талант мастерить различные футляры для украшений и других ценных предметов, коробов для трав и мазей, бальзамов и лекарств. Надя и Люба увлеклись шитьём кошельков-мешочков для различных мелочей: заготовок, мелких инструментов, наконечников стрел и приспособлений для разведения огня.
   Кожа нам понадобилась и на изготовление кузнечных мехов, подающих в горн воздух. Также, несомненно, с приручением лошадей будем изготавливать кожаную сбрую, сёдла
и попоны. Конечно, не хотелось бы, но толстую и прочную кожу можно использовать и для боевой защиты, делать щиты, кожаные доспехи, шлемы. А ещё в будущем будем делать кожаные каркасные лодки-байдарки.
   Мы всё-таки оседлый народ и всякие чумы, яранги, типи и вигвамы делать не будем, тем более, что на изготовление покрытий таких жилищ требуется 10-20 выделанных оленьих шкур. А ещё меховые шкуры и кожи укладывались на пол, на постели, вешались как перегородки и занавеси.
И если в  таких жилищах  постоянно горел огонь, то  в них не было холодно в любые морозы
и снежные вьюги. Но нам более привычны дома из  брёвен и даже в землянках нам жить уютнее.
   Мы выделывали шкуры, как это делали наши далёкие предки, не применяя химических веществ, которых вообще-то у нас и не было, и без всякой механизации. Мы даже попробовали древнейший способ обработки.  В мороз свежую шкуру бросали на расчищенный лед, она примерзала к нему, а затем её резким движением срывали, оставляя на льду примёрзшие кусочки жира и мяса. И после этого мы шкуру очищали и скоблили.
   Но чаще  мы свежеснятые шкуры засыпали толстым слоем соли, а затем тщательно очищали, выдерживали в растворе коры дуба, ивы, осины, после чего сушили и долго мяли, скручивали, растягивали, сгибали в разных направлениях.
   Для получения мягкой шкуры или кожи, пригодной для изготовления одежды, в наружную поверхность шкуры мы втирали смесь из рубленой печени, мозга и внутреннего жира. Затем шкуру сушили до полного впитывания, потом мыли в тёплой воде и разминали, разглаживая и сминая шкуру на какой-либо ровной поверхности.  После такой выделки шкуру коптили в дыму костра
и изготавливали из неё одежду. Пропитанная жиром и прокопчённая в дыму шкура
не затвердевала под воздействием дождя и снега, а своим запахом отпугивала паразитов и гнус.
Такая шкура не теряла подпушек, хорошо сохраняла тепло, была прочна, эластична, не ломалась на сгибах. Водонепроницаемой шкура становилась за счёт того, что выдержана в жирном мозговом растворе.  Такая одежда надёжно защищала от холода, дождя, резких перепадов температуры.
   Безусловно, процесс длительный, и эти методы давно устарели, Но мы не знаем иных технологий, у нас нет химикатов, и мы всё познаём на ощупь, за счёт смекалки и в результате проведения многочисленных экспериментов. Не всё у нас получается, хотя, конечно, кое-что
и выходит...
   Я  прошел  по узкой тропинке через кусты и оказался  около входа  в  наше зимовье. Сани
с поклажей оставил у стены домика. Вошел во внутрь. Тёмная комната, освещалась тусклым светом зимнего дня только через отворённую дверь, да ещё неярким пламенем догорающего очага. Когда глаза привыкли к полумраку жилища, разглядел, что на лежанке спит укрытый оленьей шкурой Герман. я даже удивился:
   - Странно, на него это было не похоже... Ну, да ладно, пусть спит. Приготовлю поесть, тогда
и разбужу.
   Через час, когда суп был готов,  потряс так и не проснувшегося парня за плечо:
   — Гера, просыпайся! Ну и здоров ты спать! Я уже с час тут , а ты всё спишь. Садись на лавку, поешь, — сказал я поставив на стол глиняную миску с похлёбкой, щедро заправленной мясом, — вот бери ложку и присоединяйся, а то ничего тебе не достанется.
   Проснувшийся парень нисколько не удивился моему приходу. Он тут же подсел к столу, взял ложку и жадно начал есть.
   - Привет, Тимош! Спасибо за обед, я здорово проголодался. Вчера пришёл очень поздно, сильно устал и замёрз. Вот и спал до сих пор, - проговорил он, заметно повеселев от вида миски, полной заманчиво пахнущей густой похлёбки, - а ты как тут оказался? Что-то случилось?
Я, дохлебав бульон и налив в кружки парящего травяного чая, со смехом ответил ему:
   - Ну, парень, ты совсем заработался! Завтра же праздник - Новый Год! Забыл что ли? Хватит тебе трудиться , пора и отдохнуть. Всё же такой праздник - он же раз в году, нельзя не отметить. Давай, давай, собирайся, идём к нашим девчонкам!
Я хлопнул ошарашенного такой новостью парня по плечу:
   - Всё, всё, одевай шапку, меховые штаны и куртку - на дворе мороз что надо,  и пошли, нас девчата ждут, наверняка соскучились!
   Собрались мы быстро: Герман упаковал добытые меха в берестяной короб, сложил сделанные
в часы досуга музыкальные инструменты. Он вплотную занялся изготовлением  нового барабана, бубна, дудочки, четырёх погремушек, даже пытался смастерить ещё и волынку, хотел продемонстрировать их в действии, но я отмахнулся - потом, потом, заодно и девчатам покажешь, порадуешь!
   Уже в сумерках мы выехали из леса на большую  поляну. Перед нами расстилалось пустое пространство, засыпанное ровным свежевыпавшим снегом и обрамлённое высокими тёмными елями. Вся поляна Искрилась под ярким лунным светом, словно посыпанная  алмазами. Красота! Кругом лежал глубокий мягкий снег, деревья все в инее, как будто дамы в тёмных платьях, усыпанные драгоценностями.
   Полюбовавшись такой волшебной картиной, мы двинулись дальше. Задерживаться дольше
не стоило. Ночевать в заснеженном лесу совершенно не хотелось, да и оСтанавливатся негде
и незачем. Нас ведь ждут, ждут наши девчата, ждёт праздник!
   Погода была, действительно, сказочной и на удивление тихой.  Словно стайки белых мотыльков
в морозном воздухе изредка кружились хороводы Снежинок. Прозрачное ночное небо было Усеяно гирляндами колючих звезд, остро посверкивающих своими лучами. Удивительно ярким и тёплым светом сияла жёлтая свеча полной Луны. Ясное небо над головой подмигивало искорками звезд. Но что самое поразительное – по сторонам нашей тропки снег искрился не хуже далёких небесных звёздочек.
   Настроение у нас было просто великолепное, под стать сказочной погоде. Нам хотелось прыгать, смеяться, орать во всё горло. Так хотелось праздника, веселья, шуток, ласковых улыбок! Видно накопилось напряжение, устали всё время держать себя в кулаке, хотелось сбросить постоянный жёсткий внутренний контроль, расслабится, почувствовать себя среди близких, родных, любящих людей... И мы всё ускорялись, торопились, спешили быстрее добраться до дома, нашего надёжного и такого родного дома, где нас с нетерпением ждут, и мы не можем обмануть эти ожидания.



Глава третья

   К вечеру сильно похолодало, мороз, как всегда на закате, давил сильнее. Багровое солнца краешком уже коснулось кромки тёмного леса. Снег под лыжами громко скрипел и повизгивал, когда мы стремительно съезжали вниз со склона очередного холма. Мимо нас НЕСПЕШНО проплывали мохнатые заиндевелые деревья.
   Дело шло к ночи, и я зябко повел плечами. Мда, мороз давал о себе знать, даже волчья доха
не спасала. Наконец, впереди показался последний поворот к нашей пещере. Вот МЫ
И добрались, там можно будет и отогреться, и поесть, и попить горячего. Я вспомнил наших девушек-красавиц, и на душе сразу потеплело, и даже ноги быстрее побежали по хрусткому снегу.
   Девчата были дома и встретили нас с восторгом. Тут же оглушили радостным визгом, весёлыми восклицаниями и громким смехом, зацеловали , затискали, завалили кучей вопросов, начали тормошить, заговорили, не давая вставить
ни одного слово... Короче, было ясно, что они  соскучились, очень рады и не скрывали этого.
   Девчонки ничуть не удивились нашему неожиданному появлению. Они и мысли не допускали, что мы можем не прийти, и что Новый Год придётся отпраздновать без нас. Такая безграничная вера вызвала довольные улыбки на наших лицах.
   Диана Алексеевна встретила нас очень приветливо, заговорила, словно мы расстались совсем недавно, буквально, день-два назад:
   - А, вот и Гера с Тимошей пожаловали!  Снимайте быстрее одежду, проходите к огню, грейтесь!
   Географичка изменилась, похоже, что ей осталось ходить до родов считанные дни.
По-видимому, она дохаживала последние недели беременности и стала непривлекательной на вид, на лице появились коричневые пигментные пятна. С огромным животом, на опухших ногах, переваливаясь как утка, она еле ходила по дому. По кухне Диалектика управляться не  могла и Потому занималась шитьём и мелким ремонтом одежды. Девчата очень ласково
и уважительно обращались с ней, стараясь помочь и предугадать любое её желание. Они относились к ней словно к взрослой подруге, вернее как  к старшей сестре.
   Зухра также ходила с заметным животиком, но в отличии от Диалектики, носилась как заведённая, беспрерывно что-то делая, перебирая, перекладывая, ни на минуту не оставаясь без дела. Беременность её нисколько не испортила, она стала даже привлекательнее, и Герман
не сводил с неё восторженных глаз, что Зухре, по-видимому очень нравилось.
   - Ой, совсем забыла, я сейчас клюквы для морса принесу! – Завопила Василиса и мигом выскочила на улицу. Остальные девушки уже суетливо хлопотали у очага. Мы с Герой уже стали отогреваться, когда, запыхавшись, вбежала Василиса с румяными от мороза щеками
и радостной улыбкой. Она плюхнула берестяной туесок с ягодами на стол и тут же протянула озябшие ладошки к огню.
   – Ох, какой мороз на дворе, так за щёки и хватает! К утру, наверное, еще сильнее станет… А что это на санях вы привезли? Что там, в коробах?
   Мы переглянулись, надо же, совсем про подарки забыли! Герман тотчас же приосанился и небрежно проговорил:
   - А это наш подарок - меха вам на шикарные шапки воротники и шубки.
   Вмиг все позабыли про ужин, про расставленные на столе миски и тарелки, про шипящую 
и шковрчащую сковороду и горячие лепёшки . Девчата тут же потребовали немедленно показать подарки, а потом лишь громко ахали и восторженно взвизгивали, осторожно поглаживая переливающиеся в свете очага драгоценные меха. 
   Затем был новогодний ужин, И мне, как вождю нашего маленького клана, пришлось держать речь, хотя этого я страсть как не люблю. Я встал, откашлялся и обвёл взглядом всех сидящих
за нашим большим столом, уставленным множеством праздничных блюд.
   Да уж, девчата постарались на славу, вероятно, следовали старой примете, говорившей: - «Как встретишь новый год, так его и проведёшь».
   Я ещё раз внимательно оглядел всех, помолчал, а потом, улыбнувшись, проговорил:
   - Ну, вот мы и встречаем Новый год. ждали его, ждали как праздника, как некую границу между прошлым и будущим. Да, нам было очень непросто, пришлось потрудиться, многое случилось
за эти прошедшие месяцы - и хорошего, и плохого, но Оставим все проблемы в прошлом. Будем верить в наилучшее будущее, тем более скоро появятся новые члены нашего клана, нашей большой семьи, которых мы ожидаем с радостью и нетерпением. И пусть счастье придёт в наш дом и поселится здесь навсегда! Появится новая жизнь, и на земле вырастут новые красивые люди, а у них свои дети, и всё вновь повториться. Мы же приложим максимум  сил чтобы вырастить их настоящими, добрыми и сильными людьми, чтобы их жизнь была счастливой
и долгой. С наступающим Новым Годом друзья! Пусть вас Согреет огонь очага, а в непогоду, метель и мороз поддержит наша любовь и дружба! Я всё сказал.
   Закончив свою речь, я сел, а вокруг тотчас же поднялся такой радостный шум, что я чуть
не оглох. Все весело гомонили, улыбались, смеялись, а Гера от полноты чувств хлопнул меня по спине, с воодушевлением проорав:
   - Ну ты и молодец! Хорошо сказал, прямо в точку, от души, от сердца!
   Я обвёл глазами наш дом – пещера  сияла чистотой, вероятно, накануне  девчата всё отчистили, выскоблили потолок и стены, отмыли циновки, пока все не заблестело. Наши умницы  постарались, наварили-нажарили, наготовили разных вкусных блюд, устроили настоящий «праздник живота».
В Новый год по обычаю каждый должен быть сыт. Мы наелись и напились вволю, благо наготовлено было всего с запасом. Девчата выставили на стол огромное количество вкусностей: тут и мясо и рыба, на блюдах громоздились большие куски, варёные, жаренные и копчённые. Между блюдами стояли кувшины с различными морсами - клюквенным, голубичным, малиновым, клубничным. В плошках лежали разнообразные солёные грибки и коренья, рядом сладкие ореховые козинаки, медовые сухарики и свежие лепёшки. От этого изобилия глаза разбегались, хотелось попробовать всего и сразу. Охо-хо, а живот-то один...
   Потом начались песни и танцы. Гера играл то на дудочке, то на волынке. Диана Алексеевна весело постукивала в бубен, Зухра трясла погремушками, а Василиса бойко колотила в барабан. Мы же втроём с Любой и Надей лихо отплясывали в центре пещеры. Кругом стоял оглушительный шум: смех, шутки весёлые выкрики... Затем участники менялись, и, в конце концов наплясавшись, все попадали на полати без сил.
   Успокоившись и отдышавшись, девчонки дружно запели. Сразу же договорились, Кто лучше Споёт, той и БУДЕТ вручён приз - та самая, мной добытая, тёмно-рыжая лисица. Каждой певунье хотелось получить эту драгоценную шкурку.
   Пели долго, песни были самые разные - и романсы, и современные, и старинные. Отдыхали, разговаривали, смеялись, пробовали разные блюда и вновь дружно запевали.
Люба, грызущая сладкий сухарик,  засмеялась:
  - Диана уже зевает, видно спать захотела!
Меня это удивило - девчонки к географичке так запросто обращаются... Оказалась, она сама
их попросила, ведь была старше всего на пять лет, разница небольшая, а через некоторое время и вовсе не отличишь.
   Диана Алексеевна заговорщески подмигнула мне, откинулась на пышную подушку, заботливо подложенную девчатами и, улыбаясь, потихоньку начала подпевать.
   Надя завела новую мелодию, вначале тихо, затем всё громче. голос  у нее был сильный, грудной, , какой-то бархатный. У Любы – более высокий, но  тоже красивый. Девушки пели с чувством, голоса то сливались, то переплетались, трогали за сердце, западали в душу. Лица были мягкие
и одухотворённые, было видно, что они отдавались песне со всей своей страстностью. Все замерли, слушая, лишь Гера тихонько подыгрывал им на своей дудочке. После этого исполнения,
не сговариваясь, единодушно решили, что великолепная лисья шкура достанется Наде как самой голосистой.
   Тем временем Надя запела старинную грустную песню, слышанную ещё от бабушки. Вдруг  Зухра жалобно попросила:
   – Надя, не надо эту песню, она очень уж грустная. Тоскливо становится...
   – Да ладно тебе, – засмеялась  Люба, – Это ведь просто песня!  Надюш, давай другую заведем, весёлую. А может частушки?
И тут же запела такие озорные частушки, что у всех ноги сами собой пустились в пляс, даже
у Дианы Алексеевны в такт начали подёргиваться плечи. Вокруг зазвучали шуточные песни,
от которых сразу  исчезли  дремота  и усталость, все ожили и заулыбались. Частушки Надя и Люба пели задорно и слаженно, так что  я в такт притоптывал и головой покачивал.
   – А ты, Тимоша, почему не поёшь? – спросила Зухра.
   – Да я  пою как голодный волк, и то, когда  в животе совсем пусто, – отшутился я, - а сейчас
я сытый, живот полон, вот и не пою! Моя Надя за меня и за себя поёт. Я её за песни и замуж-то взял…
Тут в разговор влезла смеющаяся Надя и показательно грозно спросила:
   – А если бы я вдруг не пела, тогда не взял бы?
   – Конечно, не взял бы такую скучную, другую бы нашел, весёлую! - Быстро ответил я и тут же получил от хохочущей Нади деревянной ложкой по лбу.
   Улеглись мы далеко за полночь, а на завтра праздник вновь продолжился. Веселились  как только могли: с песнями, хохотом и визгом катались На лыжах и санках с холма, обсыпали друг друга снегом, неожиданно толкали и кидали в пушистые сугробы.
   Девчата принарядились, оказывается к празднику они сшили красивые обновы, и теперь вытащили из заветных коробов всё  самое лучшие и теперь красовались перед нами и друг перед другом яркими нарядами и самодельными украшениями. Постоянно слышались песни, смех, сыпались шутки-прибаутки.
   Мы с Германом вывернули шубы, натянули на головы, лица намазали сажей и со страшными воплями гонялись за визжащими девчонками, с хохотом кидая их в сугробы. Но наши амазонки, тайком сговорившись, в отместку набросились всей кучей на нас , завалили в самый большой сугроб
и не отпускали, пока со смехом не оттёрли снегом наши лица от сажи. А потом мы все, замёрзшие и весёлые побежали в дом греться и пить горячий чай с разными вкусняшками.
   Утром второго января мы с Германом вновь отправились в лес к своим охотничьим избушкам. Всё, праздники закончились. Время не ждёт, охотничий сезон короток. Сейчас самое время заготовки ценных шкурок. Ещё две-три недели и всё - мех истреплется, обдёргается, и ценность его будет не та. Сезон заготовки пушнины быстро закончится, а потом останется лишь обрабатывать шкуры и изготавливать одежду и различные меховые изделия.
   Через несколько дней, придя на закате со связкой новых шкурок пещере, я услышал радостную новость - у нас пополнение! Диана родила мальчика! Девчонки, перебивая друг друга, с жаром пересказывали все перипетии произошедших событий.
    Главным героем неожиданно оказалась Надя, сыгравшая важную роль в этом эпизоде.
В последние дни Диана из-за беременности не могла переносить запаха мясного, потому девушкам приходилось готовить и есть мясо снаружи. Географичка почти ничего не ела, а лишь пила клюквенный морс.
   Позавчера Диана ещё не успела проснуться и встать на ноги, как почувствовала приближение родов. Всю  эту ночь она не спала из-за боли в пояснице и животе.  Все чаще и чаще повторялись болезненные приступы. А утром она сказала девушкам:
   – Девчоночки, остались бы вы сегодня дома… Плохо мне что-то, наверно, буду рожать.
   Все очень испугались, забегали, заохали, а Василиса вдруг воскликнула:
   - Нужно Тимошу позвать, он знает, он поможет!
Но, переговорив, девчата всё же решили, что Диане в её состоянии необходимо женское внимание, а парни здесь не при чём. Девушки сделали для нее все, что возможно: затопили баню, вскипятили воды, приготовили пелёнки, ободряли и успокаивали.
Диану под руки отвели в протопленную и чисто вымытую баню, где ей предстояло рожать.
   Девушки решили по очереди находиться рядом с роженицей . И так случилось, что когда начались роды, рядом оказалась лишь одна Надя. Болезненные схватки раз за разом пронзали Диану. Подбежавшая на крики роженицы перепуганная девушка проговорила:
   – Сейчас, сейчас, Дианушка, девчата придут, ты уж потерпи, пожалуйста!
Но уставшие девчата не услышали криков роженицы, они крепко заснули. И  Никто не пришёл
на помощь испуганной Наде, а она не могла ни на минуту оставить страдающую Диану. В какой-то момент Надя даже залилась слезами, в первый раз серьезно испугавшись, что не справиться.
Но у неё всё получилось. И на рассвете  Диана родила  здорового и крикливого сына.
   Надя оставила усталую, но такую счастливую мать вместе с сыном в тёплой бане, решив не вести её в пещеру - всё же студеный январь.   На улице так было холодно, что птицы на лету замерзали. Она пришла в пещеру, поделилась новостью с подругами и сразу же заснула.
   Так  в  нашем клане стал жить  Ванюша - Иван  Петрович  Тиков. Рос здоровым, спокойным, смышлёным мальчиком. Только что появившийся на свет человечек многое изменил в жизни нашей семьи.  Мы как-то сразу осознали, что ответственны не только за себя, но ещё и за слабых и беззащитных.
   после рождения сына относиться к Диане стали ещё бережнее
и внимательнее.  Девчата благоговели перед ней, осенённой таинством рождения новой жизни, даже потихоньку завидовали. А она, быстро оправившись после родов, так и сияла
от материнского счастья. Диана расцвела, похорошела и даже стала выглядеть моложе.
   А как она любила своего сына! Все мысли были только о нём - теперь у нее есть сын! надо вырастить его хорошим человеком. Диана верила: пройдут годы, и она увидит его сильным, взрослым. Может, у неё ещё родятся дети? Она хотела бы также и девочку - озорницу, болтушку, хохотушку, но сын останется первым, любимым...
   Я кинул беличью шубку на лавку. Да, отличный подарок Зухре будет на день рождения! Шубка лёгкая, мягкая, тёплая, а какая красивая! Осталось только тканевую подкладку собрать и готово. Пусть девочка порадуется!  Поднял суконную заготовку, примерялся... Ну что же, подходяще, можно пришивать. 
   На другой лавке трудился над меховым унтом Герман, осваивал новый для него вид обуви. Мы уже второй день дома. Шкур и шкурок заготовили во множестве, хватит надолго, на все задумки, благо зверья кругом в избытке. Наш охотничий сезон  оказался очень удачным. К чему просто так убивать - и завтра день будет, надо поберечь пушистое богатство.
   Я повернулся и показал готовую шубку Гере.
   — Смотри, как получилось! Знатный подарок будет!
   Он наклонился и дунул на блестящий мех. По поверхности шубки  как будто легкая невесомая волна пробежала.
   - Красота! - Выдохнул Герман. , - хорошо шкурки подобрал, ровно в цвет.
   — А ты рукой, рукой  проведи. Пощупай, какой подшерсток густой, пушистый, самое то! - Подтолкнул его я, - мы же их  зимой добыли, в лютый мороз, когда мех самый теплый. Да вот, ещё к шубке и  шапку надо бы...
Герман радостно улыбнулся:
   — Нет, не беспокойся. Я Зухре  уже лисью сшил. Пышная, лёгкая пушистая, стряхнул, с неё снег слетел, и никакой мороки. А сейчас вот унты мастерю. Эвенки и ненцы их носят. Подошва кожаная, непромокаемая, Будет тепло в них, как в валенках.
   - Молодец! - Похвалил я, - правильно  решил, Если  ноги в тепле, то и  сам  не  замерзнешь
и не заболеешь. А унты отличные получаются - мечта! И теплые, и удобные.
      - Погоди хвалить, чего торопишься? - Насупился Герман, - ещё сглазишь, тьфу, тьфу, тьфу...
   Я только хохотнул:
   - Да брось ты! У тебя всегда отличная обувь получается, тем более стараешься для зухры! - Подмигнул я , глядя на покрасневшего парня. Он осмотрел готовый унт, повертел и так и сяк:
До лодыжки как кожаный сапожок с мехом внутри, а выше — меховые голенища.
Гера довольно улыбнулся.
   - Надо бы ещё к каждому голенищу по два ремешка пришить, чтобы  по ноге подгонять. Я такие унты как-то давно в  старом фильме видел, про полярных лётчиков.
   Январь выдался лютым, морозным, Снегу намело чуть ли не по пояс. Всё живое в лесу затаилось, притихло, дожидаясь, когда спадёт стужа. Морозный воздух был недвижен, в лесу стояла гулкая тишина, лишь изредка потрескивали мёрзлые деревья, да иногда слышался глухой звук упавшего с ветки снега.
   очаг в  пещере топился почти круглосуточно. Хорошо, что дров запаслись с избытком,
не нужно было идти в лес за сушняком. Мы лишь изредка выходили из дома к лабазам - крошечным избушкам-хранилищам, устроенным на высоких столбах, чтобы уберечь  запасы
от хищников, для того, чтобы принести необходимые продукты - куски мяса, копчённую и солёную рыбу, замороженные ягоды. Да и то  в эти редкие моменты мороз успевал прихватить за лицо. Нос и щёки, как правило, быстро отходили. Но если случалось задержаться и позабыть об осторожности, Кожа, бывало облезала. Хуже дело обстояло с пальцами ног. кровь к ним поступает с уже пониженной температурой. Ноги сначала мерзнут, а потом теряют чувствительность.  А когда зайдёшь с мороза в тепло, так пальцы начинают отходить и болеть до стона и крика.
К счастью, экстремальные морозы продлились лишь с неделю, а затем спали до терпимых.
   В эти дни Мы жили обычной повседневной жизнью небольшого первобытного человеческого сообщества: обрабатывали кожу и шкуры, шили одежду и обувь, мастерили разные нужные
в хозяйстве вещи, изобретали новые блюда, записывали вспомнившиеся рецепты и сведения, пели песни, читали стихи, пересказывали когда-то прочитанные книги. Нашей отрадой служила любимая баня. Топили её два-три   раза в неделю, парились с берёзовыми, дубовыми  и можжевеловыми вениками, подолгу грелись, иногда выскакивая и с  криком ныряя в сугробы.
   Диана постоянно заводила речь о наших оставшихся в большой пещере одноклассниках, подолгу обсуждая с девчонками прошлые перипетии школьной жизни класса. Обратив внимание на это странное поведение географички, я напрямую спросил её:
   - В чём дело, Диана? К чему эти разговоры, что ты хочешь?
Она смутилась, но, помолчав некоторое время, решительно заявила:
   - Всё же это неправильно как мы живём, как всё сложилось. Мы здесь в тепле и благополучии, не знаем голода и лишений, живём в мире и согласии. А как они там, неизвестно. А вдруг голодают или болеют? Вдруг у них какая-нибудь беда? И вообще, на мой взгляд нам нужно поделиться с ними частью металлических орудий. даже пара железных топоров была бы им большим подспорьем...
Я скривился:
   - Диана, я же сколько старался примириться с ними, даже рисковал жизнью, но кто меня слушал. Думбадзе и кампания ни в какую не хотели мира и согласия, а остальные или примкнули к ним, или заняли выжидательную позицию. И с какой стати мы должны делиться железом? Мы его добыли, кстати, с немалым трудом, рискуя жизнями, а тут вдруг просто так делись?!   
 - Но, Тимоша, - возразила географичка, - мы же не тупые кровожадные дикари, должны помогать друг другу, нас ведь так мало. Да и кроме Думбадзе и некоторых его приспешников есть и другие, они же не виноваты, что всё так неудачно  и глупо сложилось.
Её дружно поддержали Надя с Василисой, Зухра и Герман промолчали, глядя в сторону.
   - Жалко вам  стало бедненьких, несчастных, беспомощных! - Возмутился я, - а когда меня выгнали из племени и даже пытались убить? А каково пришлось Герману, когда его избили и как дичь неделями гоняли по лесам? Об этом вы подумали?
Про беду, случившуюся с Зухрой, я упоминать не стал. Зачем ещё раз бить по больному месту, она
и так натерпелась.
   После долгих споров оказалось, что трое за и трое против. Все с ожиданием смотрели на Любу - её голос оказался решающим. Она долго молчала, затем обвела глазами всех вокруг, виновато взглянула на меня и тихо произнесла:
   - Я думаю всё же нужно проведать наш класс., если надо, то и помочь. Скорее всего, они мало заготовили продовольствия, понадеявшись на охоту. Вряд ли имеется сироп шиповника, и мёда, скорее всего у них нет. А зимой обязательно нужен витамин "С". Всё же нужно поделиться с ними железом, ну хотя бы парой топоров и тройкой наконечников для копий, да и несколько ножей им всё же можно дать.  Я думаю, им там не сладко приходится. Нет там согласия
и единства, всё время ругань и грызня, нет единого авторитетного руководителя, такого как Тимоша. К тому же, у Тимоши есть опыт туризма, и он очень толковый, и знаний у него много.
Я возмущённо воскликнул:
   - Я всё равно против! Люба хватит, ты зачем их защищаешь? И нечего ко мне подлизываться?
Тут же поднялся громкий ропот: оказывается - я полностью неправ, и грубиян, и жадина,
и злюка, ни за что девочку обидел... Пришлось тотчас же осознать, раскаяться, повинится
и просить прощения.
   Общее решение было всё же принято, надо было готовиться к дальнему походу. А кому же идти? Естественно мне и бедной Любе. Гера, как назло, накануне умудрился свалиться со склона
и ушиб рёбра, ударившись о ствол дерева. Василиса же, заготовляя дрова, случайно задела топором ногу. На первый взгляд ничего страшного - огромный синяк, да сильная боль,
но, возможно - трещина в кости. Передвигалась она с большим трудом, не то что в лыжный поход идти, ей несколько десятков шагов до бани пройти было сложно. Диана занята с ребёнком, остальные - в интересном положении на приличных сроках. Всё, финиш!
И что делать?
   - Ну, схожу я к ним, так и быть отдам железяки, хотя и очень жалко: сам выплавлял, сам ковал, сам точил... Да ладно, пусть пользуются моей добротой... НО, вести им ещё и еду? Это уже слишком... И какой тут выход? Э-эх! Почему я такой не злопамятный? Они же, сволочи, столько гадостей сделали! Ведь все вместе мы бы столько наворотили, далеко бы вперёд ушли...Я же их должен ненавидеть, презирать, желать им всяческих бед и несчастий, а в душе нет злобы, мне
их жалко и почему-то обидно.
Я сморщился:
   - Э-эх, проклятое чувство ответственности за тех, кого  даже ещё не приручили, а просто посчитали своими, скажем не совсем врагами... Это моё понимание создаёт трудноразрешимый вопрос – как не оставить свой клан  в зиму без еды, где взять продукты для гуманитарной помощи и сколько? Как же быть? Для нас одноклассники  вроде  бы не чужие. А потому надо бы и помочь, но есть, есть неприятный осадочек в душе и кое-какое опасение, словно ожидаешь подножки или удара в спину. Мм-да…
   Целый день мы обсуждали что взять, а за два  часа всё упаковали. Погрузили и крепко увязали
на санки "гуманитарную помощь", как я её обозвал: копчённую рыбу и мясо, сироп шиповника
и можжевельника в глиняных кувшинах, горшок мёда, ореховые козинаки, травяной чай, самодельный кофе, большой мешок сухарей, как обычных, так и сладких, да ещё два мешка желудёвой муки для выпечки лепёшек. Так же положили два топора, четыре наконечника для копий и восемь заготовок ножей., несколько шил и иголок. На вторые  загрузили наше походное добро - всё то, что необходимо для длительного зимнего путешествия: меховые спальники, посуду, продовольствие, оружие.
Девчата, как водится, поплакали, попрощались, и на рассвете мы с Любой, наконец, отправились
в путь.
   Морозы уже отпустили, шёл небольшой снежок, санки легко скользили по руслу нашей речки. Мы решили двигаться по льду и большой реки, это гораздо удобнее, чем пробираться
по заметённому лесу - снега меньше, путь ровный, видно далеко.
   Выглянуло неяркое зимнее солнце, и настроение сразу же поднялось. Хорошо бежать на лыжах по ровной глади реки, даже санки особо не мешают. Ширину санок я сделал как раз такого размера, чтобы полозья двигались по моей лыжне. Зачем тратить лишние усилия, тем более, что тяну санки я, а не олень или лошадь. За мной двигалась Люба, также тянущая свои санки, чуть более лёгкие.
   Вскоре мы миновали место нашей бывшей стоянки и выехали на лёд большой реки.  Нам открылся белый простор на несколько километров в обе стороны. До противоположного высокого берега было не меньше километра. Мы повернули направо и прибавили хода - нам ещё по ней бежать и бежать.
   Я решил идти поблизости от берегов, а не посередине реки, так, на всякий случай. Всё же, какая-никакая защита от ветра, От волков можно спастись, на деревья взобраться, а на середине реки
на белом снегу ты как прыщ на ровном месте отовсюду виден, спрятаться некуда.
   Возле впадения очередной речки у  небольшой полыньи, по-видимому образованной сильным донным ключом лежала большая рыбина с выеденной серединой. Вокруг было множество следов лисиц и горностаев, как старых, присыпанных снежком, так и новых, недавних. Были заметны остатки былых пиршеств - обрывки рыбьей кожи и плавников, отдельные крупные чешуйки.  Похоже, эти хищники охотно подбирали объедки, оставленные выдрой .Вот и сейчас, отбежав в сторонку, невдалеке крутилась небольшая лисица, терпеливо дожидаясь нашего ухода.
   - А как выдра умудряется поймать такую крупную рыбину? - Спросила заинтересованная Люба.
Я только хмыкнул:
   - Выдра - зверь очень сильный, незаметно  на  спине подплывает под неподвижную щуку
и хватает за брюшко возле головы, тут же вгрызается и всё! Затем вытаскивает на лёд и ест. Правда, любит выедать только середину, остальное бросает. Этим-то и пользуются мелкие хищники. По этим-то следам выдры рыбаки зимой и находят стаи рыб в глубоких водоемах. Она же ловит лишь столько, сколько может съесть.
   - А как выдра находит полыньи зимой, и как они не замерзают? – Удивилась моя спутница.
   - Выдра постоянно продувает их, а в морозы даже выгрызает лёд по краям продушин. Она устраивает их над донными ключами – там лёд тоньше и рыбы больше.
   В полдень мы решили остановиться и выпить горячего чая, покушать тоже не помешает. Вероятно, прошли километров тридцать, нужно передохнуть. И вообще, куда спешить, неизвестно какой приём нас ожидает в конце пути.
   Выбрав более пологий склон, мы поднялись на высокий берег. Под защитой молодых ёлочек расчистили площадку, быстро разожгли небольшой костёр. Пока закипал чай, Люба разогрела над пламенем куски копчённого мяса и лепёшки.
   Аппетит после нескольких часов ходьбы на лыжах был отличный, мясо и лепёшки вкусные, чай горячий, ароматный! Красота!
   Вдруг Люба схватила меня за руку и со страхом воскликнула:
   - Тимоша! смотри, смотри!
   Я оглянулся и увидел как вдали из-за поворота реки выкатилась волчья стая. Десяток хищников под предводительством двух-трёх огромных взрослых зверей преследовал громадного косматого медведя.
   Похоже, волки затравили шатуна, выгнав его из леса на речной простор. Даже до нас долетал хриплый рёв медведя и рычание волков, когда то один, то другой из взрослых волков бросались на огромного зверя, хватая его сзади за лохматые ляжки. Молодые благоразумно держались  подальше, не нападая, лишь изредка с рычанием присоединяясь к взрослым. Медведь с яростью защищался, иногда приседая на задницу и молниеносно отмахиваясь когтистыми лапами
от нападающих. Волки кружили вокруг Зверя, не решаясь тотчас закончить схватку.
   Внезапно медведь, рванулся из смертельного кольца, с яростным рёвом отшвырнул пару зазевавшихся волков, и бросился к спасительному лесу, на ходу отмахиваясь
от опомнившихся хищников. Через минуту они скрылись за деревьями, лишь далёкий рёв долетал до нас. 
   Я взглянул на побледневшую Любу и успокаивающе проговорил:
   - Ничего, ничего, не пугайся. Им не до нас. Совсем волки обнаглели, видно , голодновато им
в лесу, раз даже на медведя напали. Но он сам виноват, надо было лежать себе в берлоге и лапу сосать, а не шляться по морозу.



Глава четвёртая

   Повезло  нам с унтами - тепло, удобно. Спасибо Гере, всё-таки он мастер, самородок. За эти месяцы научился делать отличную обувь, одним словом - талант! Хорошо еще, что Я надел меховой полушубок, а под него безрукавку, сейчас они очень  даже  помогали не замёрзнуть.
С утра морозец-то знатный, крепко за лицо прихватывал! На таком холоде замёрз, вовремя
не отогрелся  - значит заболел. А в зимнем лесу больному не выжить.
   На ночь мы расположились на высоком берегу, укрывшись между густых ёлок от ветра
за огромным камнем. Крутые заснеженные склоны защищали нашу стоянку с трёх сторон,
с четвёртой всю ночь горел костёр, разгоняя языками огня ночную тьму. Повезло нам обнаружить совсем недалеко сухую лесину, благодаря которой и спали в тепле и безопасности. С утра же мы отправились дальше, предварительно позавтракав и налив горячий чай в глиняной кувшин
с плотной крышкой и укутали шкурой . Ведь обязательно через час-два захочется попить горячего, зачем же терять время на разведение костра?
   Погода была Комфортная, правда солнца не видно, небо серое, Чуть сыпал лёгкий снежок. Раз, два, раз, два... Снег поскрипывал под лыжами, ноги быстро бежали по заснеженной глади реки,
и санки-нарты почти не мешали. Э-Эх! Хо-ро-шо...
   На ровной снежной поверхности виднелись разнообразные следы. Вот стремглав пробежал испуганный заяц, а его следы перекрывали крупные лисьи. Интересно, смог косой убежать
от рыжей преследовательницы? А тут цепочка мелких следов куницы, которая прокралась вдоль берега от куста к кусту. Что она тут искала? А вот и причина - на снегу окровавленные перья. Кого-то она тут поймала. Поперёк реки от берега до берега тянутся большие глубокие следы. Видно прошёл довольно крупный зверь, похоже росомаха - неприятный хищник: сильный, коварный и злобный.
   За день мы прошли - километров пятьдесят, втянулись в ритм, да и погода благоприятствовала - ветер небольшой, правда мороз приличный, но сил у нас ещё было достаточно. Я уже присматривал место для следующей ночёвки, когда вдали услышал странный протяжный звук.
   - Что это такое, похоже вой? - Спросил я, остановившись и сняв свою лохматую шапку, чтобы лучше расслышать непонятные звуки.
   - Ох, неужели волки? - Испуганно ахнула девушка. Нас непроизвольно пробрал озноб. А вой постепенно стал приближаться. Мысли заметались, я даже слегка запаниковал, но постарался
не показать своего страха.
   - Что же делать? Бежать? - Заметалась Люба. Я сразу же оборвал её:
   - Бесполезно, всё равно догонят! Скорее к берегу, надо забраться на дерево, там наше спасение - волки не рыси, по деревьям не скачут.
   Мы припустили к ближайшему берегу.  - Ничего, ничего! Нам лишь бы найти подходящее дерево, а по ним лазить умеем!
   Мигом взлетели на заснеженный склон. Я быстро оглядел ближайшие деревья в поисках подходящего... Обернулся назад, и сердце захолонуло , увидел вдали на белой равнине реки быстро приближающиеся точки волков.
   - Люба! Быстрей, быстрей!
   Я, наконец-то, увидел нужное дерево. Вот оно: : Мощные ветви начинаются в трёх с половиной метрах над снегом, и выше они как лесенка, а потом толстый ствол раздваивается. Встав на сани можно дотянуться до нижних ветвей, а дальше будет легче. Я притормозил рядом и, задыхаясь от бега, крикнул:
   - Люба, стой! Сбрасывай лыжи и лезь наверх! Буду подавать вещи , а ты поднимай!
   Чтобы не мешали, скинул лук, колчан, воткнул в снег копьё. Прислонил к стволу сани и подтолкнул к ним запыхавшуюся Любу, помогая ей забраться на ствол. Она, также сбросив всё лишнее, быстро полезла на верх. Уселась там и приготовилась принимать вещи.
   Я выхватил нож и, перерезая ремни на санях, закричал ей:
   - Скорее привязывайся, а не то можешь свалиться!
Кинул ей длинный ремень, а сам начал поспешно подтаскивать мешки к дереву, постоянно оглядываясь на реку.
   Как только Люба привязалась, я тотчас начал передавать ей тяжёлые мешки со съестным, а она сразу же привязывала их к ветвям. Вой голодных волков, бегущих по нашему следу,  слышался уже совсем близко. Когда же я передал Любе последний мешок и оглянулся, первый из волков был уже в тридцати шагах от дерева. В момент, когда я подтянулся и, влезая на ветку, оттолкнул санки от ствола, зубы хищника щёлкнули у самой моей ноги.
   Дыша как паровоз, я угнездился на толстой ветви и не мог поверить, что нам всё-таки удалось спастись. Люба сидела на следующей, а дерево как новогодняя ёлка было увешано нашими мешками.
   - Спаслись! Какое счастье, успели! В последний момент, но всё же мы успели! У-у-у! Сволочи,
не удалось нас съесть! - И я, дурачась, показал язык лесным разбойникам.   
   Да это были волки. Большие, с  серой грязной  шерстью, злые и голодные. Они беспрестанно кружили вокруг, громко подвывая и злобно рыча, бессильно щёлкая зубами и пытаясь запрыгнуть на ветви, желая во что бы то ни стало достать нас. Но к счастью ветви были
на недосягаемой для них высоте, и волки лишь выли, злобно глядя на нас.
   И тут я обнаружил, что всё наше оружие осталось внизу, под деревом. Мы же сами скинули его, чтобы оно не мешало при подъёме на дерево. Но, вообще-то, оно пока без надобности, нам ничего не угрожает, но всё-таки обидно. Эх, даже одного копья нет, хоть бы ткнули в морду самому злобному волку!
   - Да уж, Люба... Придётся нам сидеть тут. Еда у нас есть, так что  как-нибудь всё это переживём.
И чтобы  ненароком  не упасть, нужно  привязаться,  Ну это не проблема, ремни есть. Да ты уже привязалась, а я сейчас обвяжусь, а не то свалишься на ужин этим зубастикам.
   - Хватит, не шути так, испуганно  ответила девушка, - интересно, сколько они здесь будут нас караулить? долго ли?
Я задумался.
   - А кто их знает, вообще-то, им есть надо, на вид волки очень худые... Я, кстати, тоже есть хочу,
а ты-то ,как, не против поужинать?
   Наступила ночь. Интересно, сколько уже мы тут сидим По моим ощущениям  Часа три прошло,
а моё тело уже задеревенело. Я начал подмерзать, да и моя боевая подруга как-то съёжилась, видать тоже не сладко приходится. Нам было  очень холодно без движения, а ночью  вообще мороз усилится...
   Вначале, после того как мы перекусили и попили уже подостывший чай из кувшина, просто  сидели, радуясь нашему спасению, и болтали о разных мелочах, а затем незаметно темы для разговоров закончились, и мы замолчали. Да и сложно мирно беседовать о житейских пустяках., когда
в нескольких метрах от тебя кружатся, Щёлкая зубами, оголодавшие волки. Возможно нам осталось продержаться лишь ночь, но, если волки не уйдут... И похоже, они, всё же собрались дождаться момента, когда обед сам свалится к ним, тогда и придёт беда... Да, это будет совсем плохо, хотя и так уже хуже некуда...
   - Похоже, ситуация аховая, непонятно что теперь делать, - невесело подумал я, - вот в книжках
и фильмах как-то совершенно неожиданно приходит спасение - или вертолёт прилетит, или геологи вдруг появятся, а бывает  в рюкзаке совершенно случайно найдётся пистолет с большим запасом патронов... Раз, два, и всё благополучно разрешилось! Но в жизни всё не так весело, и где нам искать выход из возникшей ситуации? Еды У НАС МНОГО, ТОЧНО ХВАТИТ НА ПАРУ-тройку недель. главное – вода. Чай мы уже допили, а Без воды всего лишь несколько дней протянем.
Тут мои грустные мысли прервала Люба, завозившаяся на соседней ветке:
   - Тимоша, а волки сколько могут без пищи?
Подумав, я ответил:
   - В принципе, они могут обходится без еды очень долго, но эти волки уже прилично голодали, вон какие худые. Я всё же думаю, что через день-два они уйдут, больше не выдержат.
   - хорошо бы, - вздохнула девушка, устраиваясь поудобнее. Тут мне в голову пришла неожиданная мысль:
   - Ох, Люба, послушай, а чего мы тут мучаемся, мёрзнем? Почему не устроимся спать
в спальниках? Ведь ночь уже наступила.
   - Да как же мы устроимся, ведь тут же свалимся? - Изумилась она.
   - Нет, не упадём. Нужно лишь привязать наши спальники к ветвям ремнями, - ответил я, - подвесим их вроде гамаков, главное чтобы ветки были толстые и ремни крепкие.
Так мы и сделали, и через час уже спокойно спали в тёплых меховых спальниках, не обращая никакого внимания на раздающееся снизу рычание  и клацанье волчьих зубов .
   Мы отлично выспались - в спальнике тепло, уютно, да и в лесу сегодня потеплело. Правда, когда вылезал из спальника чуть не свалился на завтрак зубастой братии. Моё Тело было ещё расслабленное, непроснувшееся. Хорошо успел удержаться.
   - Вот., вот, нужно соблюдать технику безопасности, а то серые зубастики тут же тебе штраф выпишут! Тьфу, тьфу, тьфу!
   тотчас же привязался к стволу. Поглядел вниз и скривился. Волки никуда не делись, ждут поганцы! Я вздохнул:
  - Ну почему так случилось... Было всё хорошо – выживали, я как-то в меру сил выкручивался из опасных ситуаций. А тут не знаю что делать, я никакой не супермен.  Я просто обычный парень,
в меру умный, в меру симпатичный, особыми талантами не отличался: в классе сильным
не считался, Ни умел драться, ни мастер по стрельбе, даже скакать на лошади
не умел - Так, середнячок. Ну , я ещё увлекался туризмом, неплохо разбирался в электронике,
и что? Где здесь сотовые и компьютеры? Лучше бы садоводством или резьбой по дереву занимался, пользы было бы больше...
   В это время зашевелилась подруга, в том числе и по несчастью .
   - Доброе утро, Тимоша. Волки не ушли? а, вижу, ждут сволочи!
Она вылезла, зевая, села на ветку, привалившись к стволу.
   - Тимоша, Пить уже хочется. Что делать будем?
   Выглянувшее из-за деревьев солнце было удивительно ярким,  даже вроде бы пригревало, Мои щёки ощутили тепло его лучей. Я улыбнулся - ещё чуть больше месяца и уже весна. От таких оптимистичных мыслей я вроде даже Согрелся и, взглянув на Любу, произнёс:
   - Да, с водой у нас проблемы: внизу волки всё истоптали, снег грязный, да если бы мы и достали снег, мы не сможем его оттаять - нет огня. Придётся терпеть, поедим в сухомятку. Думаю скоро волки уйдут, не век же они нас тут будут сторожить.
   Мы поели без особого аппетита, с час поболтали и вновь полезли в спальники. А что ещё делать? Пока есть такая возможность, будем отсыпаться...
   Когда я проснулся, то красное солнце очутилось уже над макушками тёмных елей, то есть время близилось к вечеру. Взглянул вниз - волки по-прежнему располагались вокруг дерева.
   - У-у-у, гады! - Я со злостью показал им кулак и сплюнул вниз. Покрутился, всё тело ломило, руки и ноги затекли, ужасно хотелось пить, но воды не было.
   Ночь  не принесла облегчения. На рассвете очнулся как-то внезапно, что-то меня встревожило.
Я высунулся из спальника и огляделся.
   На востоке край неба посветлел. Ветра нет. Тихо, ни шороха, лишь редко-редко слышен птичий щебет.
  -  Странно, что же меня потревожило?...
   И тут на моём лице появилась широкая улыбка - волки ушли, совсем ушли!!!
   С дерева спустились с большой опаской, первым делом схватились за оружие, осторожно осмотрелись и, Удостоверившись , что волки окончательно ушли, вздохнули с облегчением. 
   Я тут же, собрав в ближайших кустах сухой хворост, развёл костёр. Люба захлопотала
с приготовлением завтрака, а главное, растопив чистый снег, заварила долгожданный чай. Какое же это наслаждение вволю напиться горячего ароматного Чая! Эх, благодать!
   Судя по оставленным следам волки ушли по реке на юг, а нам надо в противоположную сторону на север. Мы быстро собрались и встали на лыжи.
   Ух, как мы летели! Это была песня, все рекорды побили! Только и мелькали по сторонам деревья и кусты, а мы всё ускоряли и ускоряли бег. Лишь  спустя час постепенно успокоились
и уверовали в свою безопасность, и дальше уже двигались без излишней спешки.
   К пещере одноклассников добрались лишь после обеда, отмахав не меньше тридцати километров. Мороз усилился, да ещё поднялся сильный ветер, хорошо, что был попутным, толкал в спину, временами швыряя вслед пригоршни снежной крупы.
   Ещё издали мы заметили три сгорбленные фигуры, тащившие небольшие сани с хворостом. Фигурки продвигались медленно, как-то неуверенно. Похоже, что они не имели сил противостоять ветру, и его сильные порывы, толкая их, чуть не валили с ног. Люди шатались, но упорно тащили свой груз. Несколько раз санки переворачивались, люди падали, но  вновь нагружали на сани вязанки хвороста и снова двигались вперёд. Последние сотни шагов они  тащились почти
на четвереньках. Было видно - их силы на исходе.
   Две фигуры тянули сани за верёвку, а третья толкала сзади. Она то стояла на ногах, то падала
и снова вставала. Вот Она медленно встала, качаясь то вперед, то назад. Мы уже подъехали ближе, и теперь было видно, что это парень. Он  тоже нас заметил, снял одну рукавицу и ждал с  копьём в руке.
   Какой кошмар! Ужас! Его лицо — это кожа да кости и, оно  страшное, серо--чёрное от морозных ожогов. С огромным трудом узнал в этом страшилище Фиму Колесника.
   Что с ним стало! Это — лицо истощённого и давно голодающего человека: тоскливые, опустошённые, глубоко впавшие глаза, чёрные потрескавшиеся губы, заострённый нос... Жуткая, страшная маска...
   Его губы с трудом зашевелились, приоткрылись, Послышалось сиплое дыхание, и он глухо проговорил,:
      - Привет Тимоха! Здравствуй Любаша! Молодцы, что нас навестили. А мы вот хвороста насобирали,  везём домой... а то второй день не топили... Холодно в пещере...
   Люди впереди саней тоже встали на ноги и медленно придвинулись к нам. Они молчали, лишь неотрывно глядели на нас. У обоих были насквозь прозрачные от голода лица. Они просто стояли
и смотрели с затаенной надеждой… И ждали чего-то, ждали...
   Вокруг клубился снег и пронзительно свистел ветер. Мы подавлено молчали, всматриваясь в измождённые лица и пытаясь узнать в этих оборванных пугалах своих одноклассников.
   - Неужели это Зойка Телегина и Мишка Яблоков? Не может быть!
   Ошарашенная Люба не выдержала, бросилась к девушке, обняла её и громко зарыдала. Я же сграбастал Фиму и Мишу, сжал их, вероятно, причинив им боль. Может потому у них на глазах тоже выступили слёзы? Я только растерянно повторял и повторял:
   - Что же это, ребята? Как же так, Вы, вы... что же случилось? Что произошло?
   Оказалось, все трое ничего не ели уже два дня и вконец ослабели. Со вчерашнего дня в пещере не было даже хворостинки для костра, все мёрзли, но ни сил, ни желания идти в лес ни у кого не было. Лишь они трое собрались
за топливом. Им пришлось пробираться далеко в лес, так как поблизости всё подобрали раньше.
С трудом они набрали полные санки хвороста и теперь везли его домой.
   До пещеры было ещё с километр, а сил у них почти не осталось, потому мы решили дать
им по кружке ещё тёплого чая и по небольшому сухарю. Больше им ничего нельзя… Опасно сразу много есть после длительного голода.
   Ребята улыбались, хотя мороз больно щипал лица и руки, ветер проникал до самых костей, впиваясь в тело  сквозь плохо выделанную и грубо сшитую меховую  одежду. Но они, подкрепившись даже этим небольшим количеством еды,  искренне радовались и улыбались потрескавшимися губами, поверив в будущее...
   О-хо-хо! Сколько же сил нам понадобиться! Как же оправдать эти надежды, как нам решить здешние проблемы? Мда-а…
   В пещере нас ожидала весьма неприглядная картина: давно остывший очаг, худые, измождённые одноклассники, в которых с трудом можно было узнать знакомые лица, ощущение сырости, закопчённые стены, мусор, грязь, неприятный запах... Торчавшие повсюду из стен
крючки-вешалки были пусты, так как вся одежда была на одноклассниках – в пещере было очень холодно. Много всякого добра было брошено и громоздилось вдоль стен неопрятными кучами, хотя по стенам и тянулись полки с посудой, какими-то корзинами, берестяными коробами и кожаными мешками.
Почти все лежали на камышовых матрацах, положенных на плетёные лежаки, укрывшись шкурами. Несколько человек сидели, отрешённо глядя куда-то в пространство.
   Зайдя внутрь пещеры, мы встали у входа, всматриваясь в полумрак, разгоняемый лишь коптящим светильником, дающим неяркий желтоватый свет. Когда же глаза привыкли, то мы были поражены открывшейся удручающей картиной, просто стояли и молчали, не в силах произнести хотя бы слово.
   Нас заметили не сразу, но постепенно головы стали поворачиваться ко входу, послышался шепоток, быстро перешедший в гомон. Многие сели на своих лежаках, а некоторые попытались даже подняться. Послышались изумлённые возгласы:
   - Не может быть... неужели Барракуда? Это же Тимоша! А это кто? Ух-ты, это же Любка! Любаша, ты! Надо же, живые, здоровые, откуда? Как вы здесь оказались?
   Удивление, непонимание, радость, даже страх и тревога - все чувства читались в их глазах. Люди были потрясены, просто ошарашены случившимся. Казалось, появись перед ними инопланетяне, они удивились бы меньше. Но похоже, на эти чувства они потратили последние силы. Постепенно шум смолк, и наступила вязкая тишина, лишь изредка прерываемая чьим-то натужным кашлем. Все обитатели пещеры молча смотрели на нас, Словно ожидая нашего решения, окончательного решения своей судьбы.
   Люба стояла не в силах произнести хоть слово, на глаза у неё навернулись слёзы. Я откашлялся, сглотнул и хриплым от волнения голосом сказал:
   - Ну, здравствуйте! Хм-хм... Вот приехали, решили вас навестить, передать привет от всех наших. Нас послали узнать как вы живёте, если нужно, то помочь чем сможем... Встретили вот неподалёку ребят, помогли довести хворост. Сейчас огонь разожжём, сразу согреетесь, горячего попьёте...
   Из-за наших спин вылез ставший ещё более нескладным Фима и прошёл к очагу, неся охапку сухих веток. Он положил хворост у очага, оглядел всех, улыбнулся своим страшным помороженным лицом и хрипло прогудел:
   - Хворост мы привезли, а вы не верили. Вот сейчас огонь запалим, сразу же повеселее будет. Станем кипяток пить и рассказы гостей слушать.
   Его слова как будто прорвали плотину, все заговорили, заулыбались.
   – А ну-ка, помогайте, живо несите хворост! – скомандовал  Фима хрипло. 
      Повеселевшие одноклассники начали подтягиваться к очагу, принялись складывать сухие сучья. Они были очень слабы,  устраивали частые передышки и, наклоняясь за очередными ветками и с трудом удерживаясь на ногах.
   Тяжело было смотреть на них - колени их дрожали, руки тряслись, лица страдальчески перекашивались от боли. Доковыляв до очага с небольшим пучком веток, они останавливались, чтобы перевести дух, словно больные или очень усталые люди.
   Я огляделся вокруг. Свет от разгоревшегося очага освещал оживлённые худые лица, потянуло дымом и теплом, по пещере постепенно распространился ароматный запах чая. Люди тянулись
к живительному огню, улыбаясь, протягивали замёрзшие руки. Я заметил, что кожаные мокасины у них сильно истрепались: острый лед наста, ветки и камни превратили их
в лохмотья. Меховые носки были в таком же состоянии. Видно, что новые шкуры для изготовления обуви давно не появлялись. Такая же картина наблюдалась и с одеждой. Это красноречиво свидетельствовало о невесёлой истории здешней жизни.
   Я окинул взглядом пещеру - какой контраст по сравнению с нашей, ухоженной, чистой, красиво убранной! И по внешнему виду мы очень сильно отличаемся от обитателей здешней пещеры. Смотришь на Любу - румяная, весёлая, здоровая, в красивой, хорошо подогнанной  меховой одежде, ну, просто красавица!
   – Ох! О-ох! О-ох! – застонал в стороне парень, лежавший под меховыми одеялами. Я вгляделся
в его изможденное лицо, обросшее жёсткой щетиной, и с удивлением узнал в больном Васю Долохова. Не просыпаясь, он стонал от боли все  громче и громче, временами судорожно вздрагивал и дёргался.
   – Э-эх, а ну-ка, парни, надо его растереть, - Со вздохом проговорил Фима, - у него опять начинаются судороги.
   Несколько парней поднялись, подхватили Васю и принялись растирать, мять его и колотить,  пока через несколько минут припадок не  прошел.
   – Чёрт бы побрал эти грибы - !Пробормотал обессиленный Вася, сбрасывая с себя  замызганные шкуры.
С кряхтеньем он сел на  постели, увидев нас с Любой, вымученно улыбнулся:
   - А, привет ребята! Видите, мучаюсь теперь... Покурил эти чёртовые грибы - теперь меня судороги время от времени ломают, спасу нет! Вот, что за дурак я был, ругаю себя последними словами, а уже поздно - никак не проходит, только всё хуже и хуже...
   В это время Люба разлила всем по кружке горячего чая и выдала по небольшому сухарю. Больно и горько было наблюдать как они дрожащими руками брали этот сухарик, как смаковали, обсасывая, боясь уронить хотя бы крошку, с каким наслаждением пили обжигающий напиток.
С какой жадностью те, кто уже съел свой кусок хлеба смотрели на счастливчиков, у которых
он ещё оставался. Да... Страшное дело - испытать настоящий многодневный голод...
   Но, несмотря на вопрошающе-жалобные взгляды одноклассников больше никто ничего
не получил. Что мы могли сделать? Требовалось очень постепенно выводить людей из голода, опасно ускорять этот процесс. Нельзя  делать это быстро. Тут нет больниц, нет врачей, капельниц, диетического питания. Мы не могли изолировать больных и не могли не  ухаживать за ними.
Мы бы перестали себя уважать после такого…
   Потом началась работа, настоящая тяжёлая работа по спасению ослабевших людей. Довольно быстро пришлось мне идти в лес за дровами, пока совсем не стемнело. Хворост, собранный ребятами, спалили очень быстро. Благодаря стальному топору я шустро нарубил дров
на пару дней, а парни, кто был в состоянии таскали готовые дрова в пещеру.
   Очаг горел постоянно - кипятился чай, сушили одежду, сжигали выметенный из углов мусор,
в нескольких горшках Люба варила жиденький супчик из привезённых нами припасов. В пещере потеплело, и народ воспрял духом, повеселел, иногда даже слышался негромкий смех.
   После долгожданного ужина последующие часы были посвящены описанию нашей жизни
на протяжении нескольких прошедших месяцев. Пришлось по очереди рассказывать обо всём, начиная с переправы через реку до рождения Диалектикой ребёнка. Всех до глубины души поразило наличие у нас железного оружия и инструментов. пришлось под удивлённые ахи и завистливые вздохи окружающих во всех подробностях рассказывать нашу с Любой горную эпопею.
   слушая наши рассказы, многие незаметно для себя задремали. Это и не удивительно - успокоительно потрескивал огонь, от него волнами накатывало долгожданное тепло, клоня в сон.  лишь несколько человек мужественно боролись с дремотой, продолжая интересный разговор.
   Миша, приобняв прижавшуюся к нему Зою, продолжил свой печальный рассказ.
   - Последние дни я был очень слаб, а голова кружилась так сильно, что временами не мог открыть глаза. Теперь я часто спотыкался и падал. Раз, споткнувшись, свалился и потерял сознание, очнулся от дикого холода.
Он тяжело вздохнул:
   - Да, теперь я знаю, очень легко замерзнуть голодному человеку. Мы решили ходить в лес только вместе. Когда Зоя падала,  я помогал ей встать. А иногда Зоя поднимала меня. Вдвоём было легче, Иначе мы бы не выдержали и просто замёрзли. Собирать топливо для очага - это трудная работа, и мы очень уставали, совсем выбивались из  сил, но это нужная работа, нужная всем.
Тут в разговор вмешалась до сих пор молчавшая Зоя:
  - Мы ещё крепкие, держимся, а многие потеряли силы и веру, почти все время лежат,  закутавшись  в шкуры. Охота плохая, всех зверей распугали, нужно далеко ходить за добычей,
а сил почти нет.
   -Да, это так, - подтвердил Миша, - До сих пор от  голодной смерти нас спасали, как
не удивительно, белки, которых изредка удавалось подстрелить. Нелегкое это было дело. Белок  попадалось мало, иногда удавалось добыть зайца, тогда был праздник.  Олени и косули куда-то ушли, а может их отогнали волки. Поблизости же ни одну косулю   уже давно не видели. Да и белок было мало.
   - Но всё же это еда, - проговорила сидящая рядом Света Великанова, - И знаете, белку
мы использовали в пищу всю, без остатка. Даже из шкурок варили бульон, а косточки мелко дробили, чтобы их можно было жевать. и  проглатывать.
   - Мало мы осенью заготовили ягод и орехов, ох обидно, - вздохнула Таня Суржикова, - конечно, в начале зимы рылись в снегу, отыскивая ягоды клюквы. Правда, они мало утоляли голод.
Опечаленная Света тихо произнесла:
   - мы даже молодую кору варили  в течение часа, пытались её есть,  долго пережевывая, но она никак не спасала от голода.
Все помолчали. Разговор, тоскливо вздохнув, продолжил Фима Колесник:
      - Вот так и шла наша жизнь. Январь уже на исходе, наступили сильные морозы. а Дни  стали длиннее. Снега много навалило. За дровами ходили в основном мы с Мишей и Зоей. Сил почти
не было. Голодные, ослабевшие, передвигались мы с трудом...  Я едва держался на ногах, когда падал и уже сразу не мог подняться. Миша и Зоя, собравшись с  силами, помогали встать, и Я вновь толкал сани с хворостом, плелся дальше, пока снова не падал. Таким образом
мы и добывали дрова...
Миша покрепче обнял подругу и продолжил:
   - Зоя тогда совсем обессилела - еды-то было только крохи. И я пошел охотиться на белок,
то и дело падал, но вновь шёл и шёл. Через пару часов выследил белку, Как я боялся промахнуться... Но всё же умудрился подстрелить её. Тут же в лесу разложил костёр и обжарил свою добычу. Лучшие куски отдал Зое, оставив себе одни жилки и кости. Это её и спасло.
В ответ Девушка ласково погладила Мишу поруке и положила голову ему на плечо.
Глядя на парней, я с уважением произнёс:
   - Вы молодцы, настоящие мужчины! Я горжусь вами!
И процитировал запомнившееся из какой-то книги:
   - Меч самурая силён, Но воля сильнее, Дух превыше всего.
   на следующий день Люба убедила девушек заняться уборкой жилья - мусора по углам накопилось многовато. Подметали, скребли, чистили и просушивали нужные, выбрасывали
и сжигали старые истлевшие вещи. И действительно, в пещере стало намного уютнее.
   Опять сварили жиденький супчик, и все с наслаждением съели свои порции. Некоторых, более ослабленных, сердобольная Люба покормила с ложечки. Отведя меня в сторону, она тихо доложила, что такими темпами наших припасов надолго не хватит, надо бы на охоту сходить...
   Оставив у входа, несмотря на их протесты, Мишу и Фиму, я надел лыжи и один отправился в лес.   Думал, вернусь в пещеру после обеда, когда добуду какую-либо дичь... Да уж, наивный первобытный парень, размечтался... Действительно, зверья вокруг почти не было, лишь на снегу виднелись следы всякой мелочи. Похоже, ребята на много километров вокруг распугали и выбили любую дичь. После долгих поисков и блужданий по лесным чащам к сумеркам я вернулся с двумя тетеревами и одной белкой. Ну что же, и это - хорошая добыча, для начала очень неплохо!
   Обрадованная Люба в восторге чмокнула меня и умчалась ощипывать и готовить птицу. Девчата захлопотали вокруг очага, с энтузиазмом помогая ей.
   Я был бы и рад посидеть у очага и дать  отдых своему усталому телу, но это было бы против моих принципов. Потому, подхватив топор, в очередной раз отправился за дровами.
   Все собрались вокруг очага, жадно наблюдая за приготовлением ужина и ревниво следя, чтобы вся пища делилась поровну. Перенесенный голод подорвал мужество ребят, и одна мысль
о возможной нехватке пищи приводила их в ужас.
   После ужина, когда все поели и большинство отправились спать, Люба встревоженным голосом тихо сообщила, что похоже у одноклассников есть признаки цинги. Придётся всех поить витаминным напитком из сиропа шиповника и можжевельника, ещё хорошо бы заваривать молодую хвою, а также нужно поискать ягоды, какие ещё можно найти в лесу.
   На следующее утро девчата отправились собирать  молоденькие хвойные веточки для витаминного чая, а я - на охоту. Мне удалось принести двух белок и зайца, маловато, но тоже неплохо.
   Оказывается, белки в супе, да ещё с добавлением зайчатины и всяких корешков - довольно вкусно и питательно. Правда, из-за того, что для ослабленных недоеданием людей наши повара мелко-мелко порезали мясо, суп больше смахивал на жидкую мясную кашу, но тут не до жиру, главное - это пища, свежая и сытная.

Глава пятая

   Хорошо отдохнув, с утра я отправился на ближайшее болото за клюквой. Конечно, это только относительно близко. на самом деле до него пришлось идти километров десять-двенадцать,
но идти на лыжах, это не то что пешком по лесным сугробам пробираться. К полудню добрался
до болота. Места смутно знакомые. Припомнил, весной во время охоты как-то проходил здесь
с парнями. Болото, несмотря на морозы, замёрзло лишь частично, и над ним клубился лёгкий туман. Ну, прям как будто в волшебных сказках, того и гляди, кикиморы болотные вылезут или леший покажется, а может они зимой спят?  Тьфу! Надо же какая ерунда в голову лезет, когда один в лесу бродишь!
   На всякий случай я приготовил длинную жердь, хоть это не гибельная коварная трясина, но зимой нельзя быть уверенным в том что ты даже на лыжах пройдёшь по болоту. Короче, ходил, бродил, копался в снегу часа три, но всё же мне удалось собрать несколько килограммов мёрзлой кислющей клюквы. Понятно, что ягоды не утоляли голода, от них только щипало язык
и небо. Моя цель была другой, я собирал их как лекарство от цинги, как источник витаминов для ослабленных и больных одноклассников.
   Возвращаться домой было уже поздно - наступали ранние зимние сумерки. Я решил не спешить
и заночевать в лесу. А чего мне боятся? Топор, копьё, лук со стрелами, большой охотничий нож – всё при мне. я - вооружён и очень опасен! Ха-ха-ха!
   Я собрал огромную кучу сухого хвороста, разжёг жаркий костёр, не торопясь поужинал лепёшкой с с куском копчённого мяса и, пригревшись у огня, спокойно проспал до самого утра.
На рассвете я не спеша доел остаток лепёшки, вволю напился горячего чая и отправился
в обратный путь. Было тихо, лишь лыжи мягко шелестели по рыхлому снегу, и я внимательно оглядывал ближайшие деревья и кусты в поисках нечаянной добычи.
Проехав полпути до пещеры, я увидал что-то большое и непонятное, чернеющее в дальних кустах.
   Тут же замер, долго приглядывался и, наконец, на всякий случай приготовив оружие, начал осторожно приближаться, чтобы посмотреть, что же там такое. Внезапно оно зашевелилось,
и я увидел вскочившего большого лося с огромными рогами, до этого спокойно лежавшего
за кустами.
   Лось как и я был ошеломлён внезапностью нашей неожиданной встречи. Но мои рефлексы сработали быстрее моей головы, и я буквально за секунды выпустил в него несколько стрел.
   Потом-то я понял, как мне повезло - мои стрелы ударили сохатого в самые уязвимые точки. Огромный зверь был смертельно ранен, но рванувшись в сторону, он всё же сумел пробежать около сотни шагов, пока не упал. Выждав некоторое время, я осторожно приблизился к нему.
   На небольшой полянке лежал матерый сохатый. Он бился в предсмертных судорогах, выбивая сильными ногами глубокие ямы в слежавшемся снегу. По его телу волнами проходила крупная дрожь, а на морде клочьями висела кровавая пена. 
   Мне стало жалко этого могучего зверя, но такова оказалась его судьба. С сожалением я вздохнул, достал нож и быстро перерезал хрипевшему зверю горло.
   Я стоял над тушей лося и мучительно размышлял, что же с ним делать. Слов нет - добыча знатная: тут и шкура, и мясо, и рога и копыта... НО сохатый весил с полтонны, ну может чуть меньше, и надо снять с него шкуру, разделать его, в конце концов, отвезти в пещеру. А как я один с этим справлюсь? Да, это большой вопрос... Вообще, это просто чудо, что я сумел завалить такого здоровенного лося.
   Шкура у него замечательная, больше, чем у любой коровы, и тёплая. Лосю в ней и самый лютый мороз не страшен! А  как её снять? Где  тут его подвесить и, самое главное, как? Я же тут один без помощников, да если бы они были со мной, то сил у них почти нет, ослабли они, голодая.
   Ну что же, что смогу, то и сделаю. Нужно начинать, пока лосиная туша не замёрзла. Хорошо, что он выбежал на полянку, а не упал в кустах, можно подойти со всех сторон, иначе я нипочем  бы
не справился.
   Вырубив пару крепких жердей, я с их помощью ворочал тушу, снял шкуру и, Используя взятый с собой длинный крепкий ремень, с большим трудом подвесил её на дереве, сделав нечто вроде мешка. Пока закончил эту тяжёлую работу с меня, несмотря на мороз,  семь потов сошло. а потом рубил мясо и складывал в шкуру, подвешенную высоко над землёй. Приходилось с каждым большим куском подниматься на дерево. Всё удивлялся: вот ведь повезло – Зверья вокруг почти и нет, а мне удалось такого лося завалить, столько мяса добыть!
   Ху-ху-ху! – Внезапно раздалось сверху. Я вздрогнул и замер, оглядываясь. Надо мной белой тенью пролетела сова. и снова тишина. Полная луна осветила окрестности холодным
бело-жёлтым светом.
   Ух-ты! А ведь уже ночь наступила, вот это я заработался! Оказывается целый день прошёл. Усталость навалилась на меня свинцовой тяжестью. Так, на этом всё! Сил никаких не осталось, пора укладываться спать,
   Только я допил ещё тёплый чай из укутанного шкурой горшка и собрался набрать сушняка для ночного костра, как  вдруг близкий волчий вой разорвал тишину. Тут же знобящий страх  пробежал по моему телу.
   Не поворачиваясь к приближающейся стае спиной, я отступил к соседнему дереву. Подхватив рюкзак и оружие, быстро влез на него, откуда  стал внимательно вглядываться в ночную мглу.
   Вой приближался и слышался уже совсем близко. но там никого не было видно. Похоже учуяли запах крови? Это и не удивительно - туша большая, крови натекло много. Странно, что волки
не примчались раньше и дали мне возможность разделать почти всю тушу.
   Вдруг вой стих. Наступила гнетущая тишина. Видимо, звери рассматривали поляну. Внезапно слева мелькнула неясная тень, за ней другая, и снова всё замерло.
  - Кажется, это волки, – мелькнуло мысль. Я очень медленно взял лук, а в другую стрелу. Почувствовал, как бешено колотится мое сердце. С трудом мне удавалось сохранить неподвижность, замер, сжимая оружие и сдерживая волнение. НО волки не торопились показываться.
   Медленно тянулось время. Вот до меня донесся слабый шорох. Из-за  громадной ели на краю поляны осторожно выступил большой волк. Он напряжённо замер, вглядываясь и вслушиваясь
в тишину. Освещенный луной, он  стоял недвижно, как серая статуя. Затем волк медленно повернул голову, обводя внимательным взглядом поляну.  Вдруг  волк, приподняв морду, громко завыл. Это было настолько страшно, что у меня по телу побежали ледяные мурашки.
   Из-за деревьев, окружающих поляну, неслышно появились один за другим четыре волка.  Они осматривались, нетерпеливо принюхиваясь к запаху крови. Через минуту волки осторожно двинулись вперед, временами приостанавливаясь и прислушиваясь. 
   Впереди всех скользил тенью самый  крупный, вероятно, вожак. Он подскочил к  останкам сохатого, злобно зарычав на других, принялся быстро рвать ещё тёплую требуху. Его примеру тотчас последовали остальные. На поляне слышался лишь треск разгрызаемых костей, визг и злобное рычание пирующих зверей. Через несколько минут почти все остатки лося исчезли. Двое волков яростно вцепились друг в друга, не поделив какой-то из последних лакомых кусков.
   Вожак внезапно замер, повернув лобастую голову в мою сторону. Похоже, учуял запах человека... Из всех волков он показался мне самым опасным. Я резко натянул лук. Свистнула стрела, волк подпрыгнул, взвыл и, упав на снег, в бессильной ярости защёлкал челюстями. Остальные волки мгновенно бросились в лес. Я пустил им вслед еще пару стрел, но, по-видимому, промахнулся. И вновь наступила тишина.
   Утром я покинул полянку, прилично нагруженный лосиным мясом. Придётся прийти сюда ещё несколько раз, прихватив санки,  чтобы увести всё мясо, шкуру и рога. На утоптанном волчьей стаей  снегу осталась лишь туша ободранного вожака, от сохатого только большие рога, копыта
и изгрызенные крупные кости, да и то ненадолго, все остатки подберут мелкие лесные хищники, ничего не пропадёт.
   Прошло несколько дней. На рассвете меня растолкала Люба, сдёрнув укрывшую меня шкуру
и немилосердно тряся за плечо.
   - Э-эх! Ну, почему всё так несправедливо? Ведь было так хорошо - тепло, тихо, никто не мешал спать... Так ведь нет: разбудили, подняли, что-то говорят... Э-Эх, жизнь! А счастье было так доступно!
   В голове - туман, сквозь сонную одурь прорывается сердитый голос подруги:
   - Тимоша, вставай, хватит спать - дел полно! Знаешь такую поговорку? Кто рано встает... - начала она нудным голосом школьной учительницы.
   - ... тот всех достает! - Тут же закончил я, скривившись и с кряхтением садясь на постель.
   Спать хотелось неимоверно, и минуты три я сидел, не в силах открыть глаза. Тело одеревенело, мышцы ныли. Да, вымотался за эти дни. Сколько же раз прошёл туда-сюда, сколько километров намотал по зимнему лесу, да ещё и с тяжёлым грузом... Но теперь мяса нам хватит надолго, Успеют ребята окрепнуть, скоро сами на охоту будут ходить.
   Тут в мои руки ткнулась горячая кружка, а в нос ударил бодрящий аромат травяного чая. Мои глаза тут же открылись, и я жадно отхлебнул из поданной Любой кружки.
   - Э-эх, хорошо! Молодец Любаша, знает, что мне с утра надо, чтобы разогнать сон!
Она и ещё пара девчат хлопотали у очага, готовили на всех утренний чай. Посмотрел вокруг -  Женя Степанов и Коля Цыбуля также сидели с кружками в руках и тоже наслаждались горячим напитком. .
   Точно, я же сам вчера сказал, что с утра пойдём рыбачить на ближнее озеро. Мясо уже надоело, захотелось разнообразия, ну, хотя бы рыбки поесть. Сам про это совсем забыл, а Люба вспомнила и разбудила меня и ребят.
   Я широко улыбнулся и одобрительно поглядел на суетившуюся у огня жену. - Какая она всё же у меня умница! Умница, красавица, спортсменка, комсомолка! Ха-ха-ха! Я тихонько захихикал.
   Люба тотчас с подозрением взглянула в мою сторону, и я постарался невинно уткнутся в кружку.
   Собрались быстро. Для рыбалки отправились на озеро в паре километров от пещеры. Я его выбрал потому, что оно было небольшое, полностью замёрзшее и не очень глубокое. В конце зимы подо льдом мало кислорода, и даже возможен замор рыбы. Она устремляется
к поверхности, где подо льдом кислорода больше, а если сделать прорубь, то рыба скапливается там. Вот тут её можно и добывать.
   Ребята на лыжах доехали до озера, хотя и с трудом, но довольно быстро. Пока они отдыхали, сидя на захваченных с собой санках, я в нескольких местах топором прорубил озёрный лёд, сделав небольшие проруби. Толщина льда оказалась приличной, сантиметров тридцать-сорок.
   Остроги сделал ещё с вечера, найдя несколько прямых длинных еловых веток, высохших
до твёрдости кости. Расщепив сантиметров на тридцать с одного конца, чуть развёл в стороны, перевязав тонким ремешком. Концы я заострил, по всей длине сделав зазубрины. Получилась деревянная острога с метёлкой острых зубьев.  , с которых при удачном ударе рыбе будет сложно соскользнуть.
   Погода нам благоприятствовала - мороз был небольшой, слегка поддувал слабый ветерок. Было довольно светло, правда, солнца не видно.
   Когда ребята отдохнули, я объяснил им суть действий. Нужно было, заметив в воде проплывающую рыбу резко ударить острогой чуть дальше головы и попытаться быстро вытащить её из проруби. В принципе, ничего сложного, но всё же нужна сноровка, а главное - не шуметь,
не топать по льду.
   Похоже, что рыбьему населению озера этой зимой пришлось нелегко. Довольно скоро я заметил несколько теней, скользнувших у выбранной мной проруби. Выждав удобный момент, резко ударил. Вот она удача! быстро вытащил приличную рыбину, довольно вяло сопротивлявшуюся.
   Оглянулся. Ребята замерли, напряжённо всматриваясь каждый в свою прорубь и держа наготове остроги. Ух-ты! Оказывается,  Коля уже добыл хорошую рыбину раньше меня. Молодец!
   К вечеру мы, сменяя расположенные в разных местах озера проруби, смогли набить столько рыбы, что еле довезли нагруженные санки до пещеры. А потом была вкуснейшая густая уха
и большие куски разной жаренной рыбы, которой все просто объелись. На удивление, здешние воды богаты разнообразной рыбой!
   На следующее утро я собрал ребят.
   - Сами знаете, характер у меня тяжелый, потому что золотой! - Пошутил я, пригласив ребят
к очагу: - объясняю только один раз, дальше сами думайте.
Обвёл глазами улыбающиеся худые лица и продолжил:
   - Вы же понимаете, вам в вашем состоянии почти невозможно охотиться на крупную дичь, часами гоняться за ней по лесам. Сил у вас мало, выносливость не та, Потому предлагаю научится охотиться с помощью ловчих петель и различных ловушек. При этом способе не нужна сила, достаточно раз или два в сутки обходить ловушки. Да и боровой дичи - тетеревов и глухарей тут достаточно много. Ловчими петлями можно и зайцев и даже косуль с кабанами ловить, правда, петли нужны посерьёзней. А если сделать ловушки-пасти, то можно ловить мелких пушных зверей и даже медведей. Опять же надо делать крепкие, солидные ловушки. А вообще, с их помощью
в случае необходимости охотится могут и девушки...
   Несколько часов я объяснял особенности устройства ловушек, отвечал на многочисленные вопросы, делился собственным опытом и сведениями, почерпнутыми из книг. К концу разговора все устали, и я заметил, что Сам начал нервничать и ворчать, подавая  остальным дурной пример. Быстро закончил беседу, объявив, что дальше они пусть сами придумывают различные ловушки, так как общие принципы я им разъяснил.
   Вечером я подсел к Фиме. С нашим приходом Фима Колесник отлежался, переждал ещё несколько дней, набираясь сил, и в отличии от других потихоньку начал ходить на охоту в ближний лес, соорудив с десяток ловушек. Это дало отличный результат - он каждый день приносил то тетерева, то глухаря, то зайца, в крайнем случае - несколько рябчиков. Девчата даже заключали пари, кого же он сегодня принесёт? А выигравшая спор со смехом чмокала смущённого охотника. Все при этом очень веселились. Против девушек он ничего не имел,
но от их шуток крайне смущался и краснел. 
   Особенно подшучивала над ним Лена Высоцкая - высокая симпатичная девушка с весёлым озорным характером. Она крутилась рядом с ним, подкладывая лучшие куски, постоянно заговаривая и подшучивая, заставляя его краснеть и заикаться.
   Как-то  Фима  мне по секрету признался:
   - сами по себе девчата славные, и смотреть на них приятно; но я как-то при них теряюсь, особенно при Лене. А она мне очень нравится, только я стесняюсь сам с ней заговорить. Лена — чудесное создание, весёлая, красивая и заботливая. Только я, скорее всего, ей не пара.
Он тяжело вздохнул:
   - Тебе хорошо, девчонки тебя любят. У тебя жён целых три... Люба, вон какая красавица! И Надя, и Василиса... А я всё один, Э-х, не повезло мне!
   Я, улыбнувшись,  ободряюще похлопал парня по плечу, говоря, что всё в конце концов образуется и решится, а через некоторое время шепнул Любе о затруднениях парня. И уже тем же вечером Лена и Фима сидели рядом, горячо что-то обсуждая и счастливо улыбаясь. Ну, вот и замечательно, хорошие они ребята, отлично подходят друг другу, пусть будут счастливы.
   Одноклассники изменились, произошедшее с ними события - перенос, жизнь в лесу, конфликты, голод - всё отразилось на характере, привычках, поведении. Мой бывший приятель Виталий, перенеся голод и другие лишения, сильно поменялся. Он с горечью признался:
   - Я теперь просто не в силах расстаться с едой. Я боюсь остаться без пищи даже на короткое время, не могу выпустить её из своих рук. Меня захлёстывает страх.
   он опустил глаза, ему было стыдно признаваться в своей слабости. Помолчав, Виталий продолжил:
   — Знаю, что это глупость, еда есть и в достаточном количестве, но ничего с собой поделать
не могу. Ем и ем, пока не набью живот, а отойти от еды не могу. Сижу и смотрю. Проходит час
и живот снова поёт голодную песню. Самому противно, но что с собой делать не знаю...
Его поддержал Дима Киреев, прислушивавшийся к нашему разговору:
   - Да, да... Я тоже такой, у меня такие же ощущения, тогда только и отвалюсь, когда чувствую, что еще кусок — и я лопну. Постоянно кажется, что еды вдруг не хватит и обязательно именно для меня.
   Да, трудно пришлось ребятам, тяжкие испытания для избалованных комфортом городских жителей. Но тут нет реабилитационных центров, психологов и психотерапевтов. Приходится надеяться лишь на твёрдость духа, да на поддержку товарищей.
   Наутро мы с Любой объявили, что завтра отправимся домой. Все зашумели, уговаривая нас остаться ещё хотя бы на неделю, но я твёрдо стоял на своём. Народ уже окреп, отошёл от голода, уже сами начали ходить на охоту, добывать пищу, научились мастерить хорошие ловушки, ловить рыбу. А нас ждут дома, волнуются, переживают. Вдруг и у них какие-нибудь неприятности?
   Я торжественно выложил привезённые железные изделия - топоры, наконечники, ножи, иголки, шила.
   - Держите, это наш подарок вам. Сними будет легче выживать. А то с этой нервотрёпкой совсем забыли про подарки. А к следующей зиме готовьтесь лучше, запасите побольше всего,
да и за железом можете сходить. В горах его много. И вообще, нужно вам лучше организоваться, выбрать главного, заместителей и помощников. Надо чтобы каждый за что-то отвечал - один за охоту, другой за рыбалку, третий за лечебные травы и медицинскую помощь. Тогда меньше будет неразберихи. Надо жизнь  улучшать, что-то придумывать, ведь знаний у вас много. Нужно эти сведения записать, чтобы вовсе не забылось.
   Все обрадованно зашумели, заспорили, высказывая самые различные мнения. Мы же с Любой присели в сторонке, не желая вмешиваться в местные разборки. В конце концов мы не знаем всех нюансов взаимоотношений между членами здешнего коллектива, и нам трудно судить, кто прав
и кто более достойнее.
   Раньше главным у них был Георгий Думбадзе, добившийся главенства силой и наглостью.
Но тяжёлая зимовка поколебало его положение. Он сильно сдал, долго болел, да и его поведение в это тяжёлое время не было достойным.
Во время голода в неформальные лидеры вдруг выдвинулся Фима колесник, боровшийся за выживание племени не щадя себя. Практически лишь он, да Миша с Зоей продержались
до последнего, добывая топливо и хоть какую-нибудь пищу. Когда почти все слегли и отчаялись, Фима  поддерживал растерявшихся, делился крохами пищи с ослабевшими, оставаясь сам голодным. Он был суровым к себе и требовательным к другим. Если он что обещал, то выполнял всегда. Потому его все очень уважали и большинством голосов выдвинули в вожди. НО по привычке самым  авторитетным всё же оставался Думбадзе.
   Постепенно все замолчали. Глаза были устремлены на него, ждали - что он ответит? Но Гоги молчал. Его высохшие лицо  не дрогнуло, лишь потемнело.
Да, ему было тяжело признать , что он не оправдал доверие племени. в тягостные голодные дни, когда девчата тихо плакали, а парни верили, что он найдёт решение, когда не  было ни куска мяса и  исчезла надежды его добыть, он не смог найти выход. Печальным взглядом смотрел сейчас Гоги на огонь.
   Настала напряжённая предгрозовая тишина. Парни  нащупывали ножи, спрятанные в складках одежды, и каждый из них испытующе оглядывал своих соседей. Думбадзе медленно растирал ногу, которая, похоже, затекла. Он тяжело встал, и нога заболела сильнее, но эта боль ничего не значила по сравнению с болью в его душе. Обведя всех тяжёлым взглядом, он натужно проговорил:
   Пусть вождём будет Фима. Время покажет, какой он вождь...
По пещере прокатился вздох, и я также облегчённо выдохнул. Только кровавой борьбы за власть нам не хватало. Да, время рассудит и всё расставит по местам.
   Одноклассники молча выслушали отставку бывшего вождя. Уж лучше бы они его обругали.
В жизни  восточного мужчины, да и вообще любого мужчины, достоинство, уважение и авторитет среди окружающих играют очень большую роль. Для мужчины публично признаться
в собственном поражении, очень унизительное испытание. 
   Думбаддзе медленно прошёл к своей лежанке и с кряхтением опустился, облегчёно вздохнув.
В это время послышался ехидный голос с дальнего конца пещеры, где сидел Серёга Саблин, обнявшись со своей подругой Ольгой, девчонкой, хоть и красивой, но весьма вредной и хитрой:
   - Да уж, Фима накомандует! Из него вождь, как из лягушки деликатес. Он только коптить умеет, это у него хорошо получается. Зря ты, Гоги, отказался, пропадём мы с ним...
Тут же его  слова заглушил хор возмущённых голосов.
   - Сам-то, сам-то... Помолчал бы! А когда грелся у огня и хлебал бульон из белок, добытых Фимой, небось помалкивал, не отказывался! Сам-то в пещере лежал, всё охал, плохо тебе было! Жаловался, а за дровами не ходил! И на охоту-то тебя было не выгнать!
   Серёга и, пытавшаяся его защитить подруга, что-то говорили в оправдание, но под дружным напором остальных быстро заткнулись. Да, похоже, тут нет единства и в будущем возможны большие трения.
   Следующий день не задался с утра.  Я с тревогой поглядывал на небо. Ещё час  назад чистое небо  затянули облака. Стало гораздо сумрачнее. Низкое небо  было серым и неприветливым.  Хлопьями пошёл снег, заставляя  нас втянуть головы в плечи и накинуть капюшоны.
   В это утро дорогу  нам  перебежала серо-рыжая рысь. Похоже, она нас и сглазила, ха-ха-ха!  Скорее всего нас ожидало резкое ухудшение погоды. Ветер усилился, хлопья быстро превратились в мелкую крупу, несомую порывистым ветром. Мы прошли уже около сорока километров, но похоже, нам придётся срочно подыскивать место для ночлега.
   Мы шли по нашей старой лыжне, едва видимой под недавно выпавшим снегом. Тропа  была засыпана, и казалось, что дорогой никогда никто не  пользовался. Целый день, усиливаясь, дул ветер и шёл снег. Мы ехали и ехали,  пока  в животе не забурчало от голода.
Солнце не было видно, дневной свет потускнел, превратясь в сумрачно-серый. Стало так темно, что дорогу приходилось находить только чутьем, буквально, угадывая тропу. Мы с трудом видели смутные очертания берегов скованной льдом реки. Сквозь летящий снег на мгновение показывался ближний берег и снова исчезал. Ветер выл, не переставая. На несколько минут вдали замаячил и противоположный берег, а затем исчез окончательно.
   Наконец, Люба начала спотыкаться и падать. Мои ноги также отяжелели, я начал оступаться и тоже упал. Как раз в эту минуту ветер с такой силой налетел на нас и  так громко завыл в верхушках ближайших деревьев, что мы оба подняли головы, оглядываясь
и прислушиваясь. Снег  целыми сугробами сыпался на нас.
   - Всё, - с трудом прохрипел я, - ищем укрытие на ночь.
Усталая до последней степени Люба, счищая с себя обледеневшую корку, тоскливо выкрикнула:
   - Где же его искать-то в такой буран? Ни зги не видать! Что, будем на ощупь искать или как?
В ответ я только раздражённо сплюнул:
   - Нужно будет и ощупью поищем! Надо найти, во что бы то ни стало надо! Мы
не имеем право погибнуть здесь! Нас дома ждут, и мы должны дойти!
   Мы пошли дальше, вглядываясь сквозь летящий снег. Люба устало двигалась позади. Внезапно громким криком остановила меня, она приметила, что в одном месте высокий глинистый берег нависал над рекой, свернула в сторону и  побежала туда. Оказалось, что вода размыла узкую трещину в береге и образовала там небольшую пещеру.
   Девушка остановилась и внимательно оглядела вход, потом, чтобы  осмотреть пещеру изнутри, полезла в неё через узкое отверстие. Она влезла  и оказалась на небольшой площадке. Головой Люба почти касалась снежного потолка. Внутри было безветренно и уютно.
Это была замечательная находка, практически спасшая нас в эту гибельную ночь.
   Я лежал в нашем снежном укрытии и размышлял. А что ещё можно делать в небольшой пещерке, когда снаружи сутками бушевал буран, выл злой ветер, засыпая сухим колючим снегом реку, лес, весь мир. Ну, насчёт мира я, конечно, погорячился. Где-то тепло, даже жарко и снега там никогда не видели. Конечно, если есть кто-то, кто может его увидеть. Но пока с другими людьми мы не встречались, возможно, никого и нет во всём мире, есть такая вероятность.
  Думал, удивлялся предвзятости своих ощущений. Вот я - лежу здесь, у меня  мысли, эмоции, чувства, переживания, планы-на будущее. В моём представлении всё крутится вокруг меня, вокруг моей драгоценной тушки, и, вообще, я - Пуп земли, ха-ха-ха! Даже - центр  вселенной!
А в масштабах планеты я - мизер, молекула, атом. А что в масштабах галактики? А вселенной? Вот мы здесь, три с небольшим десятка людей, человеков - Суетимся, любим, ругаемся, переживаем, злимся, давим друг друга... Считаем себя разумными, духовными, умными, изображаем перед другими нечто, мало сходное с реальной личностью. А вокруг природа, стихия, силы неизмеримо могучие, непредставимые... Стоит лишь подуть сильному ветру, заколебаться земной коре, усилиться солнечной радиации, упасть температуре или подняться выше определённой границы
и нет нашего маленького мирка "венцов творения"... Я удивлялся Несоразмерности человеческих амбиций и присущих ему претензий сравнительно с масштабами всего сущего. Вокруг нас огромный мир со своими заботами, интересами, законами, страстями и повседневной суетой.
И этих "центров мироздания" Куда больше, нежели нас - людей. мы  тут лишь песчинки, малая часть огромного целого под названием "природа". А мы этот мир почти  не видим, не замечаем, все мысли только о себе. Стыдно...
   Двое суток  бушевал буран, выл ураганный ветер и снег засыпал всё вокруг. Лишь на третье утро мы проснулись от тишины и поняли, что всё закончилось. Когда вылезли, то замерли
от открывшейся панорамы.
   Ярко светило солнце. Глазам было больно глядеть на свежевыпавший снег, казалось укрывший весь мир белым покрывалом. Река, густо  поросшие лесом берега, далёкие холмы - всё было засыпано сверкающим на солнце снегом. Не видно никаких следов, не слышно никаких звуков. Тишина вокруг... Просто какое-то белое безмолвие.   
   Поднялись к деревьям, собрали сухие ветки, разожгли костёр. Горячий чай - это прекрасно! Сразу же поднялось настроение, кровь быстрее побежала по телу. После завтрака мы собрались
и тотчас же пошли вверх по реке.
   Я постоянно крутил головой, оглядывая окрестности. На душе было неспокойно. Моё непонятное волнение передалось и подруге. Люба с тревогой спросила:
   - Чего ты опасаешься? Ты что-то чувствуешь или что-то тебя насторожило?
Вновь оглядев берега реки, я проговорил:
   - У меня возникло безотчётное опасение. Время сейчас для зверей голодное. Буран длился двое суток, звери прятались и ждали улучшения погоды. А опасаюсь я встречи с волками. Два раза обошлось, но дорога к дому дальняя, возможно, что и в третий раз встретимся. Хотелось бы избежать этого или же быть готовыми к нежеланной встрече.
Когда высказал свои  опасения подруге, то сам же и принялся успокаивать её:
   - Да ладно, не бойся. -  Хвороста наберём, костры зажжём, волков отпугнём, не подойдут!
Но уверенности у меня не было. Кто их, хищников, разберёт, что им в их волчьи головы стукнет? Кругом замёрзшая река, высокие берега, на них лес, в случае чего можно укрыться, но до него ещё необходимо добраться.
   Часы шли за часами - всё было спокойно. Природа постепенно оживала - через реку потянулись в разных направлениях цепочки звериных следов. За день прошли километров сорок. Идти было непросто, прошедший буран местами намёл большие сугробы, напоминающие белые барханы,
а местами обнажил голый лёд, сдув с него весь снег.
   В сумерках мы поднялись на высокий берег, где на поляне устроили привал.  Поблизости нарубили  сухого валежника, сложили несколько костров и  зажгли  один из них. Люба вытащила из саней кожаный мешок, вынула копчённое мясо, лепёшки, заварила чай. Вот нам и ужин, Хоть
и скромно, да сытно!
   К одноклассникам шли - везли им продовольствие, хотели порадовать, Обратно - еды взяли лишь самый минимум, только бы дойти. Никак не рассчитывали, что из-за бурана задержимся
на двое суток, теперь приходилось экономить. Да ладно, дойдём, а может по пути кого добудем...
   Незаметно наступила ночь. Яркий свет костра, разгоняя мрак, освещал поляну тёплым красно-жёлтым светом. За границей освещённого круга таился ночной пугающий лес.  С треском горели ветки в костре, шумел ночной ветер в вершинах деревьях, вдали раздавались странные лесные голоса... Где-то ухал филин,    в вершине сосны  возилась какая-то зверушка, хлопали крылья проснувшейся птицы, слышался хруст валежника под чьими-то осторожными лапами... И вновь тишина.
   Только я задремал, вдали, почудился тоскливый волчий вой. он, постепенно приближаясь,  раздавался всё ближе и ближе. Вот вой смолк,  и в ночной тишине только рычанье да лязг волчьих зубов...
   Встревоженная Люба тут же растолкала меня:
   - Тимоша, Тимоша, вставай! Волки! Волки пришли!
   - Что?.. Что случилось? Волки? Вот чёрт их принёс!- Проговорил я, стряхивая сонную одурь.
   - Слышишь? Они уже близко, Воют так страшно... - с испугом сообщила Люба.
   - Да ладно тебе, выкрутимся.  Нужно лишь  побольше огня... - успокоил её я, - сейчас разожжём ещё костры, огня все звери боятся.
Я встал, от души зевая, ведь только-только заснул, поглядел в темноту, где вспыхивали волчьи глаза, погрозил им кулаком, взял большую горящую ветку и направился к кучам заранее заготовленного хвороста. Через несколько минут, отделяя нас от хищников, вокруг ярко горели три костра.
   - Ух-ты! Вот это стая! Да сколько же вас тут... - изумился я, оглядываясь вокруг, - ты посмотри, Любаша, тощие какие!
   Свет костров осветил поляну и окружающие её деревья, постепенно выхватывая из мрака мельтешащие силуэты волков.
Они стояли и бродили вокруг, щёлкая зубами, горящими глазами глядя на нас.
   - Не бойся, Любаша, Ничего, - успокаивал  я, - лишь бы огонь не потух. А помнишь, как мы
на дереве сидели?   "- В случае чего присматривай, на какую сосну тут будем забираться!
Но, думаю, так долго они не выдержат, уйдут. Уж больно волки худые и голодные...
   - Вот этого я и опасаюсь, - с тревогой проговорила девушка, - вдруг они так осмелеют, что
и огня не побоятся, кинутся?
   - Ну нет, не кинутся, страх перед огнём сильнее, - не очень уверенно ответил я, подкидывая
в огонь очередную сухую ветку. Пламя вновь вспыхнуло, озаряя края поляны и отпугивая лесных разбойников.
   Прошло около часа, мы всё также сидели в окружении волков, жались к спасительному огню, тревожно озираясь вокруг. Надо было что-то делать. В моей душе вспыхнуло негодование - какого чёрта! Что мы дрожим и боимся? Мы же люди, и мы сильнее, умнее каких-то лесных хищников,
у нас же есть оружие, и мы неплохо им владеем, в конце концов есть огонь...
   Я взглянул на бледную нервничающую подругу и решил отвлечь её, переключить внимание на что-то другое.
   - Любаша, а давай-ка чайку попьём, что-то в горле пересохло. Чёрт с ними, с волками, пусть злятся и воют, плевать на них...
Девушка, хотя и с опаской поглядывая по сторонам, всё же занялась приготовлением чая. Через четверть часа мы пили обжигающе горячий напиток и это было весьма кстати - мороз-то был приличный.
   Волки, тем временем, крутились неподалёку, рыча и лязгая челюстями, не смея  близко  подойти к  кострам. Иногда они начинали тоскливо выть или же огрызаться друг на друга, щерясь страшными зубами. Со временем их смелость росла. Волки приближались, не отрывая от нас голодных глаз. Уже подходили к кострам на несколько метров, смелее с каждой минутой.
   Глядя на это, я пробормотал:
   - Слушай, Люба, волки совсем обнаглели. Похоже, скоро нам и костры не помогут... Возможно
и хвороста до утра не хватит. Нужно что-то срочно делать...
Она нахмурилась:
   - А что будем делать? Чем их отпугнём? Будем стрелять? А что, лук у меня наготове...
   - Чем, чем... Огнём, конечно! - Решительно заговорил я, - стрелять нельзя. Убитого или раненного они тут же сожрут и будут ждать следующего. Никуда они не уйдут,  уж больно голодные... Нам надо показать свою силу, нельзя выказывать страха, нужно, чтобы от нас исходила угроза. Они испугаются и уйдут.
   Тимоша, волки уже совсем близко, - с дрожью в голосе воскликнула Люба, надо что-то делать, до них уже палкой можно добросить!
   -  Давай, Любаша, бросай! - крикнул  я, и кинул в воющих зверей большую горящую ветку, сыплющую искрами во все стороны. Мы тут же принялись бросать в волков огненные снаряды. Отпрянувшие хищники громко взвыли, защёлкали зубами, злобно огрызаясь.
   - Ага! Боитесь? Испугались?! Люба, давай ещё! – Заорал я в восторге, и новые пышущие жаром еловые лапы полетели в лесных разбойников.
   Звери отскочили и завыли в бессильной ярости.  Я же, схватив громадную пылающую ветку
и размахивая ею, в азарте кинулся прямо на стаю. В тот момент я не думал об опасности, было лишь бешеное желание - прогнать этих злобных зверей. И волки отступили, в испуге отпрыгнули и, тоскливо взвыв, кинулись во мрак ночного леса, тут же исчезнув. Всё стихло, лишь треск горящих сучьев слышался на опустевшей поляне.
   - Ну всё, ушли... Думаю, теперь не вернуться! - Радостно воскликнул я, улыбаясь и крепко обнимая жену. Она, также улыбаясь, расцеловала меня.
   - Молодец, Тимоша! А я так испугалась! Думала всё, не отобьёмся... прошептала девушка, меня до сих пор трясёт, руки, ноги дрожат.., так было страшно...
   - Ладно,  Любаша, всё закончилось, - успокаивающе погладил я её по голове, - вздремни  ещё часик, пока есть время.   Потом дальше побежим.


Глава шестая

   На востоке небо посветлело, скоро закончится ночь. После непродолжительного снегопада куда-то унеслись тучи.  К утру ветер совершенно стих, перестал шуметь в вершинах окружающих елей
и сосен. Лес успокоился, замер в неподвижности и, казалось, погрузился
в тяжкий сон. Только изредка доносились до слуха треск догорающих в костре валежин да иногда вздохи падающего с хвойных лап снега, устало выпрямлявшихся после сброса непосильного груза.
   Не дождавшись утра, уморившаяся Люба заснула рядом с затухающим костром. Я же, сидя возле спящей девушки, насторожённо поглядывал вокруг. Спать не хотелось, я до сих пор был
на взводе - слишком большим был выброс адреналина. Организм никак не хотел успокаиваться.
   Внезапно совсем рядом гулко забарабанил по сухому дереву дятел. От неожиданности я даже вздрогнул, А Люба тут же проснулась.
   - Ну вот, разбудил девушку, бестолочь! - Подосадовал я и, обращаясь к Любе, проговорил:
   - Чего ты подскочила? Могла бы ещё часик поспать. День только начинается, даже солнце ещё не показалось.
   Действительно, за вершинами деревьев только-только разгоралась неяркая зимняя заря. Лес медленно оживал: где-то негромко перекликались куропатки, пересвистывались повеселевшие рябчики, громко зацокала неугомонная белка. Проголодавшиеся за долгую ночь лесные жители чуть свет  занялись своими незаметными, но важными делами. Да, тяжело им приходится в это голодное и неприветливое время!
   Пока мы готовили завтрак, встало солнце, и хмурый лес сразу повеселел. И уже через час мы покинули злосчастную полянку, впереди нас ждала дорога к дому.
   Оставшийся путь не принёс неожиданностей и прошёл без приключений. Вблизи пещеры нас громким лаем приветствовали собаки, вполне освоившиеся и прижившиеся рядом с людьми.
Встреча с девчатами прошла весело и радостно. Весь вечер делились новостями, которых хватало с обеих сторон: мы рассказывали о дороге и жизни среди одноклассников, нам же сообщали местные новости.
   Девчата только ахали во время рассказа о наших нежданных разборках с голодными волками, опечалились и даже всплакнули, выслушав горестное повествование о голоде среди одноклассников и дружно порадовались, что никто не погиб и всерьёз не заболел. Но их поразило, что даже пережив такие тяжёлые лишения, одноклассники не сумели объединиться
и сложиться в единый коллектив - как можно прожить без взаимовыручки и помощи друг другу? Это их удивляло больше всего.
    У самих же девчонок всё было благополучно - пищи хватало, особых происшествий
не случилось, никто не заболел, жизнь шла своим порядком. Диана кормила ребёнка грудным молоком, он рос спокойным и здоровым, всё больше ел да спал.
   Зухра слегка округлилась
и потяжелела, но по-прежнему суетилась и носилась по дому. Чувствовала она себя отлично, хотя до родов ей оставалось лишь пара  месяцев. Гера всё также не сводил с неё влюблённых глаз,
и отношения у них были просто замечательные. Он, в моё отсутствие оставаясь единственным мужчиной в нашем небольшом коллективе, как-то вдруг возмужал, почувствовал свою ответственность
и нужность, в общем явно повзрослел.
   Беременная Надя удивительным образом расцвела, казалось, что она ходит
и прислушивается к чему-то, слышимому только ей. Она и раньше была очень симпатичной девушкой, а теперь превратилась просто в красавицу, в её движениях появилась женская плавность, величавость и удивительная грация.
   Василиса, оставшаяся той же симпатяшкой, до слёз завидовала девчонкам, жалуясь на свою судьбу. Она, буквально,  ни на минуту не отходила от ребёнка Дианы, превратившись
в заботливую няньку, постоянно играя и тетешкаясь с ванечкой, целыми днями рассказывая ему сказки и напевая детские песенки.
   А потом была баня... Э--э-эх! Банька! Какая это прелесть! Обжигающе горячая, с душистыми крепкими вениками, которые словно ласкают твоё соскучившееся распаренное тело! Выбегаешь из клубящегося пара и с разбега плюхаешься в мягкий сугроб чистейшего снега... У-ух! Хо-ро-шо!
И через минуту вновь возвращаешься в душистый банный жар... Замечательно! Моешься,
до скрипа оттирая зудящее, соскучившееся по чистоте усталое тело, и как будто оживаешь, возрождаясь, возвращаясь к жизни молодым, энергичным, способным преодолеть всё и вся...
А потом с удовольствием, не спеша пьёшь душистый чай, от которого пахнет летними травами, цветами и мёдом... Благода-а-ать...
   Дни шли за днями, проходили в разнообразных хозяйственных заботах. Случались и метели,
и оттепели, дело явно шло к весне. Всё чаще на небе сияло солнце, и на сугробах появлялась хрустящая корочка наста.
   В этот день с самого утра у меня появилось какое-то нехорошее предчувствие.  Гера ушёл
в лес заготовлять дрова, предварительно растопив баню. Надя и Зухра направились туда мыться
и стираться. Диана взялась за приготовление обеда, между делом с улыбкой поглядывая
на Василису, тихонько качающую спящего Ванечку.
Я же, устроившись на лавке, почему-то озаботился своим оружием, затачивая его до бритвенной остроты, полируя и наводя на него блеск.
   Занимаясь окончательной доводкой  и слушая тихую колыбельную, что напевала Василиса,
я в какой-то момент Задумался. Внезапно сзади послышался шорох, и Василиса замолчала
на полуслове. Я поднял голову и увидел как в ужасе распахнулись и стали огромными глаза Девушки. Совсем рядом, скрипнула дверь. Послышалось чьё-то тяжёлое дыхание, потянуло неприятным запахом.
Я оглянулся и от неожиданности замер: в трёх метрах от меня в открытой двери стоял на задних лапах большущий медведь и внимательно осматривал пещеру.
Он, принюхиваясь, шумно втянул ноздрями воздух с ароматами готовящегося обеда.
   Моё сердце ухнуло куда-то вниз, голове застучало, ноги словно приросли к полу, отказываясь повиноваться. Мысли закрутились бешенной каруселью: - Медведь?! Откуда?! Как он сюда попал? Почему дверь оказалась открытой?...
Страх сжал сердце, И тут меня окатило горячей волной: - Я же не один! Здесь девчата! Здесь ребёнок! Их необходимо спасти!
   Я до хруста стиснул зубы, давя в себе ужас, мигом развернулся, одновременно поднимаясь
с лавки и подхватывая копьё. В ушах - звон, во рту - вкус крови, похоже, прикусил губу, но боли
не почувствовал. По телу расползлись колючие мурашки страха. Меня от напряжения скрутило, мышцы заныли. - Только бы успеть! Надо, надо его остановить! Во что бы то ни стало остановить!...
   Медведь, пристально глядя на меня, развёл передние лапы и чуть присел, явно готовясь
к прыжку. В его глазах на миг сверкнул хищный блеск, верхняя губа дёрнулась, обнажая зубы.
Но острие копья наклонилось и было уже направлено в широкую грудь хищника. Я напрягся: - Вот сейчас всё произойдёт...
   Словно в замедленном кино увидел, как  поднялась передо мной огромная  тёмная туша зверя, мелькнула  оскаленная пасть, взмахнули могучие лапы с когтями-крючками. Но моё копьё уже поймало медведя в его прыжке, с хрустом вошло в его тело, пронзая и раздирая внутренности.
В уши ворвался отчаянный визг девчонок, но яростный рёв заглушил все звуки. Медведь тяжело обрушился на меня лохматой глыбой, опрокидывая и погребая под собой…
   Очнулся я не сразу.  Темнота передо мной медленно светлела, постепенно проявляясь туманными картинками. Я лежал на полу, непонятная тяжесть  навалилась на меня. Голова гудела, что-то тяжёлое , мокрое давило на грудь. С трудом я открыл глаза. О-ох! Кошмар! Ужас! Перед моим лицом - оскаленная морда зверя. Его неподвижные потускневшие глаза смотрели на меня. Из открытой пасти тёмной струйкой текла кровь, торчали большие желтоватые клыки...
   Тут же всё вспомнил... Стало страшно до жути! Ужас сковал тело... Какое-то время лежал, боялся пошевелиться... А вдруг медведь  ещё жив?! Но нет…
   Медленно, с большим трудом выбрался из-под туши мертвого зверя.  Я был весь в крови,
но, вроде бы кровь не моя… Не получилось  сразу разобраться - тело ныло, превратившись
в сплошной синяк. Руки и ноги дрожали от слабости, вернее от запредельного напряжения,  слегка подташнивало. Точно! Меня же хорошенько приложило, когда медведь опрокинул
и навалился сверху. От рёва зверя и визга девчонок так заложило уши, что до сих пор звенело
в голове.
   Я посмотрел вокруг мутным взглядом. Копьё сломалось, обломок древка отлетел далеко
в сторону. Стол и лавки опрокинулись, грудой лежали у стенки. Диана, прижав к груди ребёнка
и вжавшись в стену, стояла на полатях рядом с перепуганной Василисой… Когда это они успели туда заскочить? Бледные, дрожащие, ужас в распахнутых глазах - их реально трясло...
   Я криво улыбнулся:
   - Всё, девочки... Опасности нет, всё закончилось...
С  трудом разогнул  спину. Да, не слабо меня приложило... Покачнулся, ноги не держали. Сделал пару шагов в сторону, сел прямо на пол, спиной привалившись к стене. Из  груди вырвался вздох облегчения.
      Все случилось, буквально, за минуту. Я толком и не запомнил произошедшего. Посередине пещеры лежал убитый медведь - крупный, тёмно-бурый, в лохматой зимней шкуре.  Вероятно, недавно вылез из своей берлоги. Скорее всего его выгнала прошедшая оттепель, а голод не тётка - вот он и пришёл на запах съестного. 
   Тут с полатей раздались громкие рыдания. Это девчат, наконец, прорвало, не выдержали
и заревели в два голоса, а через секунду к ним присоединился отчаянный плач малыша. Нервы-то не железные, тем более женские...Ну и пусть отревутся, отплачутся, скорее успокоятся, придут
в себя...
   Да, нам в очередной раз повезло. Ведь стоило мне испугаться или лишь на мгновенье запоздать с копьём, и если бы медведь сразу набросился на меня, когда я ещё сидел спиной ко входу, случилась бы страшная трагедия, никому не удалось бы уйти от зверя...
   Немного посидев и послушав затихающий плач девчат, я с кряхтением встал и, обойдя тушу медведя, вышел наружу.  Мне, почему-то не хватало воздуха. Тут же вслед за мной выскочили Диана с ребёнком и зарёванная Василиса. Заикаясь и продолжая всхлипывать девушка проговорила:
   - На-на-нам страшно... Медведь  такой , такой... - и она, не найдя слов, замолчала.
   Было  холодно, даже очень холодно... Сырой воздух, голый лес, оживлённое цвирканье синиц 
и подтаявшие  сугробы - всё говорило о скорой весне, спешащей на смену уходящей зиме.
   На опушке леса показался Герман, тащивший санки с хворостом, сверху лежала большая ветвистая валежина. Его сопровождали наши собаки, весело крутившиеся под ногами. А Надя
и Зухра, по-видимому даже не заметили произошедших событий, продолжая свои постирушки…
   Я устало улыбнулся:
   - Ну вот, девчонки, Смотрите - Гера идёт. Сейчас мы этого медведя быстро вытащим из пещеры, чтобы он вас не смущал. И успокойтесь, всё уже закончилось...
И я приобнял девчат, которые уткнулись мне в грудь и вновь зашмыгали, всхлипывая.
   Для остальных случившееся оказалось огромный неожиданностью. После того, как наш рассказ был многократно повторен и выслушан под громкие ахи и охи, мы, в основном Гера, я, Диана
и Василиса, с большим трудом выволокли медведя наружу. Люба и Надя помогали нам при помощи длинных палок, действуя ими как рычагами. Затем была нелёгкая работа по снятию шкуры и разделке туши на куски. В общем, работы хватило всем на целый день, а на ужин Диана
и Зухра приготовили медвежатину. Ничего, довольно вкусное мясо...
   Через неделю Надя, отодвинув миску с недоеденным мясом и глядя почему-то на меня, недовольно сказала:
   - Надоела эта медвежатина... Э-эх, сейчас я бы «цыплёнка тапака» с удовольствием погрызла,
да с такой аппетитной коричневой хрустящей корочкой... Вот это вкуснотища! Мама как-то готовила, так я почти всего цыплёнка одна съела!
И так, ну совершенно  невинно, уставилась на меня. А тут и Герман добавил в разговор свои пять копеек, вспомнив, что совсем недавно видел на каменистых холмах к востоку от нас стаю белых куропаток. Понятное дело, Надя тут же захотела куропатку, заявив, что они даже вкуснее кур, и из них получатся прекрасные "цыплята тапака".
   Девчата с восторгом присоединились к Наде, уже строя грандиозные планы на нашу будущую добычу и делясь разнообразными рецептами. Дело уже дошло до споров о достоинствах разных блюд. Мы с Германом только переглядывались между собой, наши робкие попытки  что-то возразить никто не слушал. Девушки всерьёз увлеклись идеей приготовить это праздничное блюдо. Василиса же нам ехидно заявила: - А про день влюблённых забыли? Вот и сделайте девушкам подарок! А то вы совсем расслабились.
Короче, нас наутро со смехом и шутками отправили в поход за куропатками. А что делать,
с беременными не поспоришь, у них свои причуды...В конце концов нам тоже перепадёт вкусненькое.
   К вечеру мы добрались до заснеженных скалистых холмов, где Гера недавно видел куропаток. Дорога туда была сложная и трудная. Попадалось много заметённых крупных камней, и мы боялись сломать наши самодельные лыжи. Устроились под защитой большой скалы, набрали хвороста и всю ночь проспали у костра. Морозы не спадали, зима и не думала отступать.
   Я, как обычно, проснулся ещё до рассвета, подбросил в огонь хвороста и разбудил товарища. Гера на свежем воздухе разоспался и встал, лишь когда я уже заварил чай. Поев и вдоволь напившись, мы отправились на охоту. 
   - Странно, с утра здесь всегда было много куропаток. Я их часто вспугивал, но сейчас не вижу... - Удивлённо заметил Герман, осматриваясь вокруг.
   Внезапно прямо из-под ног, громко хлопая крыльями, в воздух поднялась целая стая белых птиц. Глядя, как они улетают, мы лишь грустно переглянулись. Куропатки застали нас врасплох. Больше мы таких ошибок не повторяли и продвигались, держа оружие наготове.
   Когда дошли до небольшой ложбины, навстречу нам с окружающих камней поднялись куропатки, шумно взмахивая крыльями и громко крича, чтобы предупредить других. Герману удалось сбить крупную птицу, а вот я промахнулся - споткнулся невовремя.
   Мы пошли вслед за стаей, которая расселась неподалёку на деревьях. В густых ветках ёлок куропатки сидели, нахохлившись, точно  шары из перьев. Это они распушились, чтобы в мороз
им было теплее. Шагая к зарослям, я чуть не наткнулся на птицу, которая, должно быть, спала.
Я не замечал ее, пока она не вспорхнула прямо из-под моих ног. Как ни быстро куропатка взлетела, я всё же успел спустить тетиву. Вот и первый мой трофей!
   Заросший редким ельником распадок вскоре сузился,  и мы стали карабкаться по крутому склону. Но неожиданно перед нами стая куропаток поднялась в воздух и белыми хлопьями унеслась за холм.
   — Смотри-ка, а тут похоже озеро, - сказал  я, наблюдая  за улетающими птицами и оглядывая местность за холмом. Гера азартно воскликнул:
   - я новую стаю заметил! Пошли скорее!
И он начал не спеша подкрадываться к птицам. Я издали с интересом наблюдал за этим процессом.
В ветвях ёлки над головой Геры копошилось с десяток куропаток. Азарт заставлял торопиться,
но движения его были осторожны и медленны. Прошло с минуту, прежде чем он выстрелил.
И, как назло, Гера промахнулся. Ни одна птица не свалилась на снег, однако и ни улетела.  Куропатки продолжали свою возню. Вторая стрела также прошла мимо. По-видимому, он поторопился и рука дрогнула. когда он спустил тетиву в третий раз, одна птица упала. Как
не странно, куропатки опять не улетели.
   Гера изумлённо поглядел на меня, а я махнул ему - Мол, давай, стреляй!
тогда  он решил продолжить. Раз за разом Гера сбивал птиц, и куропатки, похоже, слишком ленивые или глупые, одна за другой падали на снег.
Лишь когда на ветках осталось пять куропаток, они вдруг с шумом взлетели и скрылись
за деревьями. Тут я подъехал и с улыбкой поздравил ошеломлённого охотника с удачей.
   - Молодец! Шесть куропаток добыл! Гера, ты великий истребитель куропаток! За три минуты столько настрелял! - Похлопал я его по плечу и засмеялся. А он лишь улыбался и неверяще осматривал свою нежданную добычу.
   За день мы находились по холмам, добыли по полтора десятка птиц и здорово устали. К вечеру почувствовали,  что проголодались,  и  всё же нашли  в себе достаточно сил развести костёр.
На углях приготовили ужин из добытых нами куропаток. Правда, мясо их оказалось жестковатым, наверно, на птицах сказалась суровая зима.
   Наутро мы продолжили свой поход и, внимательно всматриваясь в заснеженные холмы, выискивали новые стаи.
   Вдруг… Ф-р-р-р… и лёгкий шум крыльев прозвучал в тишине. Это стая куропаток поднялась впереди нас и тотчас скрылась в чаще… Ну вот, опять мы прозевали добычу, но ничего – их здесь без счёта, нам хватит. Идём дальше, пробираясь под густой кроной  громадных елей.
   За день добыли ещё по паре десятков птиц, но к вечеру я заметил странную картину. Мимо нас пробегали стайки куропаток, пробираясь по снегу в соседнюю долинку, густо заросшую ельником. куропатки быстро исчезали в чаще словно белые приведения и больше
не высовывались.
   – Гера, похоже Птицы непогоду почувствовали, в затишье прячутся. По-видимому, опять метель будет, да и мороз резко ослаб, – проговорил я, тревожно озираясь.
   Мы ещё не добрались до нашей стоянки, как завыл, засвистел ветер, поднялась поземка
и снежная мгла быстро скрыла холмы. Кругом уже было темно. Сердце бешено стучало. Мороз, ветер, а я от волнения вспотел. тихо ругался: – Ну какой же я дурак! Ведь чувствовал, видел же, что погода портится, но охотничий азарт... Э-эх! Надо было на пять минуть раньше вернутся
на стоянку...Вот так - век живи, век учись, а дураком останешься...
   Ветер бросал в глаза пригоршни снега, не давая возможности видеть дорогу. Шёл, щупая путь древком копья, а за мной пробирался Герман, обвязанный длинной верёвкой, второй конец которой был завязан вокруг меня. Вдруг древко ударилось о камень... Удача! Это огромный чёрный валун на склоне соседнего холма, я его вспомнил. Фу-у-у... Теперь уже легче, хоть как-то можно сориентироваться. Ещё немного, конечно, не близко, метров шестьсот. Ничего, добредём!
   Определился с направлением, поправил шапку,  Сжав кулаки, отпустил бок валуна и шагнул вперёд. Ветер тут же ударил сбоку, попытавшись сбить с ног. Кругом тьма, только колючие крупинки снега летят прямо в лицо. Самое страшное - потерять направление, это смерть... 
Шаг, другой, третий, десятый... Минута, вторая, пятая... А может уже прошёл час или два?
Я старался идти прямо, выдерживая выбранное направление, упорно пробивался сквозь метель. Верёвка, которой был обвязан Герман, то натягивалась, то бессильно свисала, потом вновь дёргалась... И я радовался - жив, жив, идёт Гера! Ну где же, где  эта чёртова скала? Отгонял тревожные мысли: а вдруг заплутал? А если идём не туда, а как  раз  в другую сторону?
Не заблудиться бы... Я ничего не видел, но упорно шагал и шагал, вперёд и только вперёд сквозь снег и ветер.  Лишь бы только не поддастся искушению и присесть прямо на снег, чтобы минутку отдохнуть. Стиснул зубы - ничего, дойдём, обязательно дойдём, не можем не дойти!
   Удар! В голове гул. Ничего себе! едва удержался на ногах. Да, хорошо я приложился! Похоже, голова - это моё слабое место, всегда ей достаётся... С болью враз вылетели все панические мысли. Я пощупал, обшарил руками. Пальцы определили холодную поверхность знакомой скалы. Ур-ра! Это она, родненькая! Наша стоянка с другой стороны. Во тьме чуть сбился  с пути и со всего размаха врезался  в скалу, Но  я не в обиде, это ерунда! Главное, мы дошли. Тут в меня врезался Герман, и я радостно заорал ему в ухо: - Гера! Мы добрались! Это наша скала! За ней стоянка!
   Скользя рукой по шершавой поверхности, я повернул налево и двинулся  вперёд, Гера плёлся
в нескольких шагах за мной. Когда мы завернули за скалу, ветер сразу ослаб, лишь продолжил засыпать нас сверху колючим снегом. Ещё несколько десятков шагов, и вот она - наша стоянка!
   Над скалой также продолжал кружить снег, выл и свистел ветер, но тут, в затишье, было полегче. Обессиленный Герман, споткнувшись, упал на наши оставленные под скалой пожитки и замер, мешок с добытыми куропатками соскользнул с его плеча и шлёпнулся рядом в снег.
Я поспешил на помощь, но Гера уже не смог подняться. Его ноги ослабли, а силы окончательно покинули. Всё же я усадил Германа на сани и укрыл спальником.
   – мне оч- че-ень холодно…   – с трудом прошептал он.
   Я попытался разжечь огонь, но закоченевшие пальцы почти не слушаются, да и хвороста
мы запасли мало. Кто же знал, что разыграется такая метель? Нужно принести ещё топлива, лучше сухих еловых веток - они быстрее разгорятся. Вроде бы видел неподалёку засохшую ёлку...
И, пока буду искать, постараюсь растереть  и согреть пальцы.
   Я, сообщив свой план Герману, съёжившемуся на санях, с трудом удерживая закоченевшими руками топор, побрёл дальше вдоль скалы. Пройдя шагов сто и зайдя в заросли ёлок, я заметил нечто тёмное. Сделав ещё несколько шагов, обнаружил косулю, укрывшуюся от метели.
   Как она здесь оказалась и нас не почуяла? По-видимому, косуля заранее спряталась тут
от непогоды. Увидев меня, она попыталась убежать, но снега вокруг намело столько, что несколько раз дёрнувшись и совершив ряд прыжков, она смогла продвинутся лишь на пару метров.
   Во мне тут же вспыхнула радость: - Вот оно, наше спасение! Поспешно подскочил к косуле. Она успела лишь повернуть ко мне голову. Удар! Косуля дёрнулась, но сразу же ткнулась разбитой головой в снег, который тут же начал темнеть от крови. На это у меня ушли последние силы, и я повалился на убитое животное.
   Я полежал, отдыхая и сунув пальцы в густой мех.  - Нет, этого мало! Я достал нож, вспорол брюхо и сунул замерзшие руки глубоко в ещё горячие внутренности. О-ох! Хо-ро-шо!
   Пальцы ныли, отогреваясь, начиная отходить. От рук тепло постепенно пошло к телу. Мои обветренные губы зашевелились и с трудом сложились в довольную улыбку. – Хорошо!
   Метель не унималась. Снег продолжал сыпать, ветер свистел, крутя снежные вихри, за минуты наметая целые сугробы.
   Вернувшись к стоянке со срубленной сухой ёлкой, я с трудом разжёг костёр, потом притащил тушу косули. Мы быстро выпили горячий чай и съели по куску чуть обжаренной печёнки, отогрелись и тотчас полезли в спальники – больше сил ни на что не осталось, вымотались страшно.
   Утром от метели не осталось и следа, с неба снег уже не сыпал, но мороз усилился. Нам эта ночь далась ох, как нелегко! Замёрзли мы капитально, я как-то избежал простуды, а вот Гера сильно промёрз. К утру у него поднялась температура, и вскоре он начал кашлять. На остатках собранного вчера хвороста мы вскипятили чай, позавтракали недоеденной печёнкой и решили возвращаться. С трудом мы увязали на сани тушу косули - она промёрзла и никак не желала удобно укладываться, сзади привязали мешок с добытыми куропатками - зря что ли охотились! Поспешно собравшись, мы, наконец, отправились в обратный путь.
   Шли мы весь день. Тащили по очереди сани с поклажей, меняясь вначале каждый час, но вскоре Герман совсем выбился из сил и, постоянно кашляя, плёлся позади. Лишь в сумерках
мы усталые и голодные добрели до дома.
   Как только мы вернулись вокруг тут же поднялась кутерьма. Нас затащили внутрь, раздели, напоили горячим, начали растирать, но тут я воспротивился.
На команду Нади: - Разотрите им уши и руки! Я твёрдо возразил:
   - Нет, нельзя растирать! - И глядя на удивлённые лица объяснил:
   - Это распространённая ошибка. Нужно согревать, а не растирать. С обморожением сталкивались почти все — уши и нос замерзают, становятся   белыми, теряют чувствительность, но если
их потереть руками или снегом, быстро краснеют, а потом начинают болеть. А почему так больно? На морозе кровеносные сосуды и нервы замерзают, они становятся хрупкими. Как только начинают  растирать, эти хрупкие сосуды ломаются, отсюда и покраснение - микрокровоизлияния, и боль.  Нос и щеки, как правило, быстро отходят. Кожа, конечно, облезет, но кровоснабжение головы и лица хорошее, восстановление бывает быстрым. Хуже с руками и ногами — их не очень видно. Растирать, согревать в тёплой воде или у сильного огня, не следует. Так вы можете повредить сосуды и вызвать образование тромбов. При обморожении, человека нужно быстро доставить в тёплое помещение. Согревайте постепенно. Надо напоить сладким тёплым чаем, положить на обмороженные места одеяло. Необходимо медленное отогревание.
Я вздохнул:
   - Первая степень обморожения выражается в побледнении кожного покрова. При второй появляются волдыри, наполненные прозрачной жидкостью. Третья характеризуется потемнением кожи и отмиранием тканей.
Тут я улыбнулся:
   - Мы вроде бы не успели настолько промёрзнуть и, конечно, легче избежать обморожений, чем потом их лечить. Вот Герману не повезло, он всё же простудился, но я верю - вы его быстро вылечите!
Надя покаянно выдохнула:
   - Ну вот, а я этого не знала, могла всё испортить.
Я в ответ возразил:
   - Это я должен извиниться - давно нужно было вас научить. Тут я виноват, девочки, простите!
Девчонки заулыбались, а я подумал: - если девушка не права, повинись и попроси прощения, тем более перед такими красавицами...

   кто-то меня тормошил, слегка тряся за плечо. Я приоткрыл один глаз, на большее сил
не оставалось. Это оказалась улыбающаяся Люба.
   - Давай помогу раздеться, а то ты сидя заснул… - сказала она ласково, - я тебя одеялом прикрою, и теперь можешь спать сколько угодно.
   На следующее утро Герман жаловался:
   - Ну что это такое - сам то я горячий, а знобит. Все тело дрожит, хочется залезть под тёплое одеяло и, наконец-то,  согреться… А вредные девчонки не дают, укрывают лишь простынёй, а ещё и обтирают водой, злыдни.
В ответ я лишь посочувствовал:
   - Терпи Гера, согреваться в такой ситуации вредно, даже опасно. Озноб при высокой температуре указывает на то, что температура продолжает расти    и организм перегревается. Девушки молодцы, всё делают правильно: при высокой температуре и ознобе не надо укутываться, надо   охлаждаться.
Тебе бы сейчас прохладную ванну, лёгкое покрывало, обтирание с уксусом… все что    угодно, лишь бы дать организму возможность сбросить лишнее тепло. Будь    уверен — так высокая температура перенесется и пройдет намного    легче.



Глава седьмая

   В пещере привычный полумрак. От открытого очага, где пылали  дрова, приятными волнами расходилось тепло.  На столе в медном подсвечнике неярко горела толстая сальная свеча. Её света всё же хватало осветить стол, большую глиняную кружку и тарелку с несколькими сладкими сухариками. В воздухе чуть-чуть пахло сгоревшим салом, слегка сушёными грибами и травами.
Из-за занавеси с широких полатей доносились сонные вздохи, тихое посапывание и невнятное бормотание спящих.
   Да уж, устали, вымотались за день... А мне вот почему-то не спится. Провертелся с боку набок пару часов, потом тихонько встал, заварил чайку, да и сел к столу. Что же делать? М да... Длинными зимними вечерами заняться совершенно нечем, тем более если почему-то не спится.  Повседневные дела переделали, легли отдыхать, вроде бы самое время спокойно заснуть, так ведь нет - сон вдруг куда-то улетел...
   Я вытащил  широкий плоский  сундучок, на крышке которого были расчерчены чёрно-белые квадратики шахмат. Расставил небольшие резные фигурки и задумался. Не видя, смотрел
на шахматную доску, а в голове, тем временем, всё быстрее крутились мысли.
   - Вот мы почти год здесь, а чего уже достигли? Живы, здоровы, практически не было травм
и ранений, приобрели большой жизненный опыт, получили новые навыки и умения в деле выживания...
У нас уже родился здоровый ребёнок - новый житель этого мира, на подходе ещё несколько. Значит, человечество не прекратит существования, оно постепенно возродится, будет развиваться дальше. Так что нельзя нам жить прошлым,  но нельзя и забывать о нём, пора думать о будущем, думать о тех детях, которые будут жить завтра, о том, какую жизнь мы для них готовим. Да, законы будущего общества появляются здесь и сейчас, складываются из нашего поведения, отношения друг к другу, из особенностей общения между членами нашего небольшого коллектива, и они мне нравятся. А вот отношения в среде остальных одноклассников для нас совершенно неприемлемы. Нет там доверия, взаимопомощи и уважения к друг другу, ну, за редким исключением. Как бы наши законы и особенности общения перенести в их среду, без всякого насилия и давления...
Я наморщил лоб:
   - И что же делать? А не нужно никого ломать,  всё должно произойти естественным образом. Главное – определиться, что будет лучше для нашего клана, ну, или племени, не важно как назвать, Важно, как он  будет развиваться. Меня же выбрали вождём, и на мне лежит вся ответственность за общее благополучие. Или клан станет расти и будет сильнее, или будет слабеть и исчезнет. Самое важное - это чтобы мы были всегда вместе, уважали и поддерживали друг друга. В этом и заключается сила рода – все всегда стоят друг за друга,  и именно не на словах,
а на деле, и всегда вместе, иначе никак.
Я отхлебнул уже остывший чай.
   - Да, металлы мы добыли: железо, медь, олово, золото и ещё драгоценные камни до кучи, но
не это главное. Подсолнух, картошка, тыква и разные коренья и травы - вот важное. Как только мы их разведём в достаточном количестве, то о голоде можно будет позабыть. мощь государства заключается не в количестве способных носить оружие. В  первую очередь она заключается в его экономике, Важно общая численность населения, уровень жизни, площадь засеваемых полей, количество домашнего скота и размеры запасов провизии. Металл - это что: нашёл руду, выплавил из неё металл, изготовил что душе угодно. И это можно сделать за несколько месяцев.
А вот различные овощи, злаки, плодовые деревья... На это необходимы годы, десятилетия и века! Э-эх! Нам бы ещё семян , например, моркови, капусты, свеклы, огурцов, помидоров... Вот бы сейчас тарелку борща! И со сметанкой! Да уж, мечтать не вредно...
Отпив ещё остывшего чая, я захрустел сухариком. А мысли продолжали кружится:
 Но даже из того невеликого набора продуктов девчата умудряются готовить вкусные блюда. Какие у них получаются замечательные похлёбки, а как они запекают мясо оленя или птицу!
А солёные грибки? Это такое объедение! А ягодные взвары? Вкуснятина! Да уж, девочки просто кудесницы!
Я взял очередной сухарик.
   - Вот так и живём... Ну и ладно. Ведь обживаемся потихоньку, зиму почти пережили, скоро
и весна придёт. Да, нужно бы наши запасы проверить, пересчитать, что в лабазах и погребе хранятся. Зима-то ещё месяц-полтора протянется, и весна тоже не слишком будет сытная. Это ещё два-три месяца пояса нужно будет затягивать. Да уж, это вам не тропики с их двумя-тремя урожаями и почти круглогодичным сбором плодов. У нас жизнь по пословице - как потопаешь, так и полопаешь! Зима, считай - полгода, весна и осень тоже не фунт изюма - приходится побегать, потрудится. а я сегодня, пока есть время, займусь-ка оставшимися шкурками.
   В следующие несколько часов я, стараясь не шуметь,  соскабливал с ранее замоченных шкурок жир, плёнки, сухожилия и мясо, протирал опилками, а потом натягивал их на деревянные дощечки-правилки   и расставлял в метре от печки для сушки: мелкие - беличьи  и куньи
на небольшие, а шкуру росомахи — на правилку побольше.
   — Ну вот, дело сделано, теперь пусть сохнут, — подумал я с чувством хорошо выполненной работы, - А сейчас надо озаботится солевым раствором. Там шкурки должны пролежать
не меньше 12 часов.
   Наутро я собирался походить по окрестности и пострелять, добыть  ещё пушнины. Пока стоят морозы - шкурки неплохие.
Прошла неделя с того памятного дня как мы вернулись с охоты на куропаток. Мы уже отоспались, отъелись, даже Герман перестал кашлять и практически выздоровел. Хорошо быть молодым, здоровья через край!
   После завтрака, решив к темноте вернуться, я отправился на охоту. Быстро собравшись и выходя из пещеры, пообещал: — К вечеру  вернусь,  возможно,  с  добычей.
Отойдя на несколько километров в глубину леса, я остановился отдохнуть и слегка перекусить
на вершине заросшего холма. Отсюда я вдруг разглядел какую-то странную и нелепую фигуру. Зверь был коренастый, с приплюснутым по бокам телом. Он выглядел лохматым, как медведь, но с пушистым хвостом, также на ходу косолапил. Зверь был покрыт косматой шерстью черно-бурого цвета со светлыми полосами. Длинная шерсть свисала по бокам  в виде бахромы.
   Я удивился: - Вот это да! Это же росомаха! Редкий зверь! Редкий и довольно опасный, злобный
и непредсказуемый, особенно в эту пору...
Я пристально следил за росомахой.
   Этот зверь — типичный хищник: сильный, очень смелый, прожорливый. Голодной зимой
не побоится даже отнять добычу у рыси. Чистоплотная рысь вытерпит не больше минуты рядом
с вонючкой-росомахой, которая метит едкими выделениями своих желез всё, что ни попадя - камни, деревья, добычу. У росомахи широкие и короткие лапы, она бегает на них, как на лыжах, не увязая в сугробах. Она - одиночка, ведет бродячий образ жизни. Это достаточно редкий зверь, шкуры росомах всегда были в почете. Мокрый снег и вода росомахе не помеха, ведь её мех практически не намокает. Недаром северные народы обшивают её мехом края рукавов и ворот одежды, чтобы они не деревенели на морозе от влаги.
   Ветер дул в мою сторону, зверь меня не чуял, неустанно бегая между заснеженных кустов
у крутого склона холма, на котором я затаился. Внезапно он кинулся в сугроб и выхватил из него суматошно бьющего крыльями тетерева. Миг, и крылья птицы бессильно упали, а росомаха
с урчанием принялась пожирать добычу.
   Это был такой удачный момент, что я не выдержал. Прицелился и выпустил стрелу. До росомахи, увлёкшейся обедом, было не более сорока шагов, и я не промахнулся, не оплошал! Есть! Попал! Зверь дёрнулся, сделал несколько судорожных прыжков в сторону и ткнулся окровавленной мордой в снег. Вот и первая росомаха на моём счету, редкий охотничий трофей. Она была очень крупная - длиной около метра, а вес килограмм тридцать. Да... Не хотел бы я встретиться
с ней один на один, неизвестно, кто бы вышел победителем, несмотря на всё моё оружие.
   На следующий день наступила сильная оттепель, а ночью вновь подморозило. Мы с Германом решили с утра пробежаться по лесу пока снег ещё держит лыжи, глядишь, кого и подстрелим. Ему не давала покоя добытая мной росомаха, завидно ему стало, тоже захотелось иметь такой трофей.
Он не слушал моих слов что это редкие одиночки и встретить в лесу росомаху  - большая удача. Ну, да ладно, пусть попытается, авось повезёт.
   Часа два мы тщетно бродили по лесу. Увязавшиеся за нами собаки нарезали вокруг широкие круги, постоянно мешая нашей охоте, пока мы не рассердились и не прогнали их подальше.    Солнце уже встало, засверкал заискрился наст, загомонили по-весеннему оживившиеся птицы. Через полчаса в густом ельнике я спугнул и подстрелил большого зайца. Удачно получилось - будет на ужин свежатина! Гера лишь вздохнул. Я дружески хлопнул его по плечу: - Ничего, это
не последний заяц в лесу! Их тут много, и тебе достанется!
   Вот тут-то меня и подстерегла неудача. Съезжая с довольно крутого склона и при этом повернув голову на звук донёсшегося совсем рядом собачьего лая, я зацепился лыжей за торчавшую из-под снега ветку и неуклюже завалился в сугроб. Хотел встать, но одна лыжа оказалась сломанной,
а вторая застряла в валежнике.
   - Вот не повезло! Ну, надо же такому случится! - со злостью подумал я. Снова забарахтался, попытался встать - не получилось. Мной овладело чувство беспомощности. В душу лёгким холодком начал подкрадываться страх. В голове тревожные мысли: - Что-то собаки сильно беспокоятся, странно как-то... Может волки?
   Я тут же зашарил в снегу, ища упавшее копьё, обругал себя: - болван неуклюжий, раззява, бестолочь!
   Наконец я нащупал копьё, попытался вскочить, но тут же вновь свалился. Вот незадача! Как
на грех, лыжа крепко засела между веток, не смог её высвободить.
   Между тем собаки в стороне заливались, захлёбывались лаем, рычали на кого-то, бешено крутясь у занесённых снегом Вывернутых корней упавшего дерева. Я вгляделся в полумрак под корнями, одновременно пытаясь встать, что мне никак не удавалось.
   - Неужели медведь? Да, похоже это берлога... Что же они делают! Чтоб им пусто было! Они же хозяина разозлят, выгонят из убежища! Ну собаки, ну бестолковые, вот ведь, подложат они нам большую свинью, вернее медведя, злющего и голодного!
   И точно - Из-под огромного ствола высунулась оскаленная морда медведя. Он глухо рявкнул
и скрылся в берлоге. Собаки тотчас отскочили,  на миг замерли но, чувствуя нашу поддержку,  вновь разразились бешенным лаем. Я обомлел:
  - Вот попал! Скорее нужно подниматься, нельзя оставаться в таком беспомощном положении.
А что если медведь сейчас выскочит и набросится на меня? Я же ничего не смогу сделать, лёжа
в сугробе... Собаки его не удержат… А Гера ... не уверен, что он сможет его убить . В одиночку трудно завалить такого сильного зверя, надо вдвоём. А убить его необходимо, он всё равно выберется из берлоги, спать уже не будет, и когда вылезет, то пойдёт по нашим следам к пещере, а там девчата...
   Я бешено задёргался, но снова неудачно. Холодный пот облил тело. Панические мысли  закружились в голове, но я взял себя в руки: - Спокойно, не дёргайся... Не нужно делать резких движений, медленно вставай, не спеши, медведь не вылезет, не успеет... ты встанешь раньше...
   Я успокоился, неловко перевернувшись, сел и осторожно высвободил ногу. В это время ко  мне  подлетел взволнованный Герман.
   - Тим! У тебя всё в порядке? Быстрее вставай, Кажется здесь берлога медведя! Надо уходить!
Раздосадованный на себя, я освободился от лыжи и встал, сжимая в руках копьё.
   - Да, Гера, у меня всё в порядке, если не считать сломанной лыжи. НО уйти не получится, собаки подняли медведя, и зверь, скорее всего, позже пойдёт к пещере по нашим следам.
Я растёр лицо, смахивая налипший снег,  и нахмурился:
Придётся его валить сейчас , а не то могут пострадать наши девчата, он не отстанет – весна, голодно...
Герман побледнел и, с трудом сглотнув, спросил:
   – Тима, зверь может сейчас появиться! Где мне лучше встать?
   - Молодец Гера! Не испугался, - одобрительно проговорил я. В ответ Герман слабо улыбнулся:
   - Нет, я всё же боюсь, но ведь надо... Кто же его остановит, если не мы...
   Отойдя чуть в сторону , мы осмотрелись и определили , что будем делать. Медведь снова
на мгновение  выглянул, и мы увидели его разъяренную морду,  Он громко рявкнул и тут же вновь скрылся под корнями.
   Собаки, не переставая лаять, поочерёдно подбегали к берлоге но тотчас отскакивали назад.
Из тёмной глубины постоянно слышалось грозное рычание.
   Я огляделся. Берлогу хозяин леса сделал очень хитро, на крутом склоне,  под стволом давно упавшей  громадной ели, так сразу и не заметишь. Мы постарались быстро очистить место перед берлогой от всего, что может помешать нам. Снег вокруг плотно утоптали, мелкие ёлочки, торчавшие из-под снега, обрубили. но всё равно, место было неудобное и крутое. 
   Решили немного разойтись, чтобы атаковать зверя с двух сторон. По любому ему придётся
к одному повернуться спиной. Прямо становиться  против  отверстия берлоги очень опасно,  медведь может внезапно выскочить и наброситься в самый неожиданный момент. Э--эх! Если бы нас было бы человек пять-шесть, было бы гораздо легче и безопаснее.
   Легкий мороз холодил лицо, но я его не чувствовал, меня кидало в жар. В груди неистовым барабаном колотилось сердце.
   Гера выбрал позицию слева и теперь стоял у большой лохматой ели, прижимаясь к ней плечом
и внимательно следя за берлогой.
   Я наблюдал за нашими собаками и в душе удивлялся:
   - Какие смелые! Не боятся, хотя медведь гораздо сильнее каждой из них. Умные собачки, быстро же они стали нам помогать, несколько месяцев прошло, а они уже настоящие помощники, правда, не всегда, иногда и мешают. А сейчас вон как стараются, наскакивают, злят, выманивают зверя.
   А вскоре снег взметнулся и разлетелся во все стороны, из берлоги показался разъярённый медведь. На миг он задержался, замер, осматриваясь, и внезапно
с оглушительным рёвом вылетел из берлоги словно подброшенный могучей пружиной и двумя ударами, расшвыряв собак, кинулся на Германа.
   Собаки, отброшенные могучими лапами,  с жалобным визгом разлетелись в стороны. Лишь кобель, успевший вовремя отскочить, с рычанием Накинулся на зверя. ОН подскочил к заду медведя и со злобой впился ему в косматые ляжки.
   Разозлённый медведь тотчас вскинулся, встал на задние лапы, неистово отмахиваясь от собаки. Зверь повернул голову, и на  мгновение  я увидел его оскаленную пасть.
   В это время Гера бросился к медведю и ударил его копьём в грудь, а потом, припав на одно колено, навалился на древко, удерживая разъярённого зверя на расстоянии. Раненный медведь оглушительно заревел и всей тушей обрушился на копьё, пытаясь когтями достать парня.
   Я, выждав мгновение, метнулся вперёд и ударил медведя копьём сзади под левую лопатку.
Он рванулся
в сторону, а моё копьё с хрустом сломалось. В этот критический момент Гера не испугался, отпустил своё копьё,  выхватил длинный охотничий нож и тут же воткнул его в горло зверя. Медвежья кровь фонтаном залила парня.
   Зверь захрипел, завалился вбок и, рухнул  к нашим ногам, уткнув  в снег окровавленную морду, напоследок взмахнув могучей лапой и полоснув когтями по моему бедру. Меховые штаны смягчили удар, да и задел медведь вскользь. Но от прикосновения зверя у меня  зашевелились  волосы на голове и тело окатило холодом. Боль я поначалу не почувствовал,  даже не обратил внимания.
   Тем временем разъярённый кобель продолжал с остервенением рвать мёртвого медведя, а мы стояли на дрожащих ногах с головы до пят залитые медвежьей кровью. Лишь через несколько минут осознали, что схватка окончена и хищник мёртв. Опомнившись, мы бросились к собакам. Оказалось, что одна из них еле жива, а другая лишь оглушена. На их боках глубокие длинные раны, но это не смертельно, скорее всего выживут.
   Я принюхался: от медведя ощутимо попахивало, да и от разворошённой берлоги шёл отвратный запах. Ясное дело, отдельного туалета в берлоге не предусмотрено. мм-да…
   С невольным трепетом мы осмотрели добычу. Медведь оказался крупным, густая тёмно-бурая шерсть  переливалась на ярком, почти весеннем солнце. Длинные, чуть желтоватые клыки устрашающе выглядывали из оскаленной пасти. Огромная лобастая  морда покоилась на могучей шее. Когти на мощных лапах за время спячки сильно отросли и начали загибаться внутрь.
Да, это был страшный противник!
   - Ну, Герман, ты просто молодец! Теперь ты настоящий охотник! Не испугался, такого зверя завалил! - С уважением произнёс я, - поздравляю, это твой медведь, первый и очень, очень достойный трофей!
   Гера притащил сани, разжёг костёр, разогревая обед, а я тем временем перевязывал пострадавшую ногу. Вот бестолочь! Мог ведь отскочить! Раны, правда, не слишком глубокие - царапины в общем-то, однако  неприятно... Меховые штаны, конечно, жалко, но ничего,
можно будет зашить.
   вокруг в  теплых лучах солнца раскинулся безмолвный лес. Да, снега ещё много, нескоро растает. Морозы тоже прихватывают, особенно по ночам. Зима и не думает сдаваться, будут
ещё и метели, и морозы, и снегопады.
   После того как мы утолили голод, покормили собак  и отдохнули, приступили к тяжелой
и кровавой работе. Нужно было снять шкуру, разделать тушу и погрузить мясо на сани. Что
не сможем отвезти домой, надо будет поднять и развесить высоко на деревьях. Туша большая, мяса много, так что работы хватит на несколько недель. Будем вялить мясо, нарезая мякоть
на полосы, развешивая для вяления на солнце, коптить и солить сало. Шкуру же  растянем
на колышках, отскоблим и выделаем. А когда построим Герману дом, будет у него на полу огромная медвежья шкура вместо ковра. Красота! И все будут знать, какой он хороший охотник,  как много отличных шкур он добыл для своей подружке,  которая скоро родит ему ребёнка.
   Вот о чем думал я, неторопливо разделывая медведя. И вдруг  на душе стало  легко-легко!  Э-
эх, хорошо! Живём!
   Дома нас встретили как героев, НО в центре внимания, конечно же, оказался Герман.
От восторженных возгласов девчонок и моего подробного рассказа о геройском поведении смелого парня, он покраснел, совсем засмущался и лишь неловко улыбался, вызывая у окружающих шутки и смех. Зухра же ходила именинницей, гордо на всех поглядывая.
   Прошла неделя. Весна неумолимо вступала в свои права. Солнце с каждым днём пригревало всё сильнее, но по ночам ещё крепко подмораживало. Как-то, по привычке встав на рассвете,
я услышал странные звуки, похожие на далёкую   дробь.
   - Ух-ты! Это же песня глухаря! Всё, пора собираться на охоту...
   Поднялся ещё затемно, быстро собрался и отправился в лес. На востоке слабо прорисовывался край неба, подсвеченный встающим солнцем. Под лыжами скрипела, крошилась ледяная корочка наста. В утренней тишине эти звуки подобно выстрелам далеко разносились по лесу.
   Внезапно до  моего слуха  донёсся   едва слышимый звук. Я вслушался, но звуки не повторились. Быстро направился в ту сторону, пробежал мелкий ельник, взобрался на косогор.
Тут где-то вдали громко щелкнуло, потом стихло... И вдруг по всему лесу отчётливо разнеслось:
 - тра-та-та… Тра-та-та… Тра-та-та… Точно, это весенняя глухариная песня.
   Я медленно и осторожно  крался между тёмными деревьями, выискивая птицу. Внезапно над моей головой  послышался громкий треск, хлопанье сильных крыльев, Большая черная тень стремительно скрылась в редеющей темноте.
   - Эх! Вот не повезло! Разиня! Не заметил глухаря, проглядел, спугнул такую великолепную добычу! - Обругал я себя. Теперь я продвигался вперёд ещё более осторожно, стараясь не шуметь, иногда замирая и слушая лес.
   Вдруг в стороне кто-то щёлкнул, и я весь обратился в слух. Вновь тихо  щёлкнул глухарь, другой ответил ему справа, а потом со всех сторон защёлкало, зазвенело. Весенний лес наполнился громкими глухариными песнями.
   Я поспешил  на звук. Где-то близко на ветке сидит глухарь, но нельзя его спугнуть. Он глухой лишь когда поёт, а в другое время он настороже. Осмотрел ближайшие деревья - никого. Но он точно где-то здесь... Терпение, терпение...
Кажется, в смутной рассветной мгле что-то чёрное шевельнулось  на ветке, похоже он, глухарь.
   Вдруг, почти оглушительно  раздалось - Тра-та-та… Тра-та-та… Тра-та-та…
   Где-то впереди на снегу квохтала  глухрка.  Мне кажется, я даже слышал шорох её распущенных крыльев, скользящих по обледенелому насту.
   Я осторожно прокрался вперёд. Вот на фоне зари постепенно проявился силуэт большого глухаря, сидящего на ветке.  Он без устали щёлкал, позабыв обо всём. Я сделал ещё несколько шагов,
но наст  под лыжами громко хрустнул. глухарь смолк, вертя головой.
   Я замер. Всё ярче разгоралась заря, всё светлее становилось в лесу. Глухарь  не  выдержал, щелкнул и вновь послышались звуки брачной песни. И вот он зачастил  свою  трель, заканчивая  её шипением, когда глухарь на несколько секунд стал глухим, позволяя охотнику сделать выстрел.
Я осторожно поднял лук и выпустил стрелу. Большая птица замолкла и, судорожно захлопав крыльями, свалилась с вершины, ломая ветки и роняя перья. Радость овладела мной. Есть, есть добыча! От волнения задрожали руки, присел на ствол упавшего дерева, чтобы прийти
в себя. Огляделся - на ветвях деревьев  виднелись,  чёрные пятна токующих птиц. Азарт тут же захлестнул меня, я вскочил и снова начал подкрадываться к глухарям. Но не так просто обмануть чуткую птицу. За полчаса удалось добыть лишь ещё одного глухаря.
   Утренний неяркий свет обрисовал обледенелые деревья, чётко обозначившиеся на фоне зари. Ещё несколько минут и лучи  встающего солнца пронизали лес. В нём стало совсем светло,
и каждая веточка отчётливо была видна на фоне неба. Яркое солнце быстро поднималось над деревьями. Всё, всё, пора домой! Охота закончилась…

Конец четвёртой части