Синяя тетрадь 12

Брат Сукхара, шёл к хозяину башни.
Он надеялся дойти за день, но опять не вышло.  Участки ряби, постоянно меняли места расположения, и кажется, множились.
Передвигаться по ним с обычной скоростью, было невозможно.
Каждый раз, пытаясь   пересечь такой  участок, Сукхара чувствовал себя, бредущим по пояс в липкой жидкой массе. Находясь, будто в полусне, в бреду.
Почему же, в таком случае, он всегда шел пешком? Сукхара, не задавался этим вопросом.
Просто, не приходило в голову.

Образ хозяина башни, никак не вязался, ни с одним из возможных способов перемещения, кроме пешего.
В итоге, пришлось заночевать на мертвых холмах.
Будто выжженные, закопченные, они действительно казались мертвыми.
Хотя, Сукхара давно привык, к подобным  путешествиям, ему, всё же, было очень не по себе, под блеклым, подвижным небом, малоотличимым от дневного.
От, пугающих, невозможных звуков.
Их и правда, некому было издавать в этих, казалось, насквозь протравленных холмах. 
Здесь, не могло быть жизни, и тем не менее,  звуки , необъяснимые, невообразимые, были. Пронзавшие, казалось, насквозь.

Огня, он не разводил.
Здесь, жечь было нечего, а брать с собой, не стоило. Не хотелось, привлекать к себе дополнительного внимания.
Всё вокруг, звуки, запахи, ощущения, просто кричало ему о том, что живому человеку, здесь не место. Кричало так, что хотелось  зажмуриться, и сжаться в комочек.
С этим побуждением, он справлялся с большим трудом.
В общем, ночь была, та еще.

Содрогаясь, от  накатывающих на него волн ужаса, он мысленно обращался к хозяину башни.
Но, помогало не очень. Первым, что приходило на ум, было слово отрешенность.
Тот, всегда был таким.
Во всём.
Самой, отрешённостью.

Когда, от чуть прояснившегося и  посветлевшего неба повеяло утром, двинулся дальше.
Через пару часов пути, по внутреннему отсчёту, Сукхара увидел вдали башню, возвышавшуюся  над туманным маревом. Это, было плохо.
Так близко, рябь ещё не подбиралась.
В который раз, привычно подумалось о том, что мир, в котором он живёт , давно обречён.
Но, тут же, в сознании, загорелась искрой мысль. О найденом недавно, синем свечении.

О, Свет!
Неужели!
Пусть будет так! Пожалуйста!
Всё, что угодно,
но пусть будет так!

Успокоившись, он двинулся дальше, пытаясь прикинуть безопасную сторону подхода.
Вдруг, как боль, как безумие, накатила лютая ненависть.
До, дрожи в теле!
До, головокружения!
До, тьмы в глазах!
Да, кто он вообще такой! Почему?!
Ведь, он может всё! Действительно, всё! Почему, он не спасет нас?! Как он смеет быть здесь, и ничего не делать?
Как он...?!

И тут же, привычно нахлынуло леденящее успокоение.
Кого нас?
Сынов тех, кто уничтожил мир?
Тех, кто не извлёк из этого, тем не менее, ни одного урока?
Кто лишь, вяло поддерживает тление умирающего мира, и не имеет ни одной, хоть сколько-нибудь стоящей идеи?
Да, спасать нас...

К Сукхаре вернулось, привычное ощущение  полного непонимания,  непонимания ничего, и одновременно, готовность к чему угодно, к действию, к восприятию, к смерти.
Двадцатилетняя подготовка братства, давала себя знать.
Ни один человек прошедший её, не оставался прежним.
Либо, он умирал, либо, становился хозяином себе, своим чувствам, мыслям, и воспоминаниям.

Но, как же это ничтожно мало! - осознал вдруг Сукхара.
Под его ногами, будто исчезла земля,  исчезла опора.
Как мало!
От этой мысли, было физически больно.
Ведь, это же, ничего не решает.
Бездна, над которой он завис, понемногу исчезала,  затягиваясь реальностью.

Чувства чувствами, а нужно  было, идти дальше. Перед ним стояла задача, и её, нужно было  выполнять.

Едва он, почувствовал на себе присутствие хозяина башни , как прямой взгляд, леденящий и обжигающий одновременно, как рябь, покрывающая нижнюю часть башни, мгновенно исчезла.
В очередной раз, Сукхара  осознал вдруг, что совершенно не знает человека, к которому  идёт.
Да, и человек ли он?
А ведь, никто не знает, кто он такой!
И, кажется, никто больше не видел его, из живых... Только я.
Почему я...?

Судорожно дернувшись, я, будто выплыл из липкой, беспросветной тьмы.
Я, видел это.
Грязную, холмистую пустошь,под грязным, бесцветным небом.
Видел, из башни.
Из, невероятно старого, грубого, тяжёлого кресла.
Или, трона.
Не знаю, как его назвать.
Жалобный скрип диванных пружин, все ещё отдавался в ушах.
Я, был дома.
И я, был один.

И одновременно, я был  единственным  обитателям старой каменной башни. Казалось, я никогда не вставал с этого кресла, и мог видеть при этом всё, что только хотел.
Вот, только, хотеть мне было нечего. 
У меня, и так, было всё.
Я сам, казалось, был всем.
И, знал всё.
Просто всё.
Я знаю его!
Нет, не знаю, но... ,
я видел...!
Видел!
Так, при чём же здесь я?!  Да, что же, вообще происходит?!